Перцептивная организация и ее степени

Отношения между перцептивным ответом и стимуляцией, по мнению гештальтистов, выражаются одновременно причин­ной связью и независимостью содержания. Содержания и их изменения соответствуют наличию стимуляции и ее вариаци­ям, но изучать их следует сами по себе, как параллельные ряды.

Точнее, следует различать два стимула: дальний, то есть физическое единство объекта, который Коффка называл геог­рафическим объектом, и ближний, то есть совокупность выз­ванных объектом раздражении в различных условиях освеще­ния, ориентации, расстояния. Существует бесконечное множе­ство ближних стимулов, соответствующих одному дальнему. Именно они и определяют восприятие. Всякое перцептивное изменение соответствует изменению ближнего стимула, но только на его основе нельзя предвидеть природу перцептивно­го изменения. Так, когда два объекта проецируют на сетчатку два неравных изображения, больший объект соответствует большему изображению. Но если сравнить кажущуюся вели­чину луны над горизонтом и величину монеты (ее сетчаточное изображение больше), отношение меняется на противополож­ное: кажущаяся величина луны значительно больше кажущей­ся величины монеты. Аналогичным образом, если освещать бе­лую поверхность слабым светом, чтобы она отражала меньше света, чем хорошо освещенная черная поверхность, первая все равно будет казаться светлее второй.

Таким образом, в воспринятом объекте не отражаются все вариации ближней стимуляции: «в феноменальной константно­сти в значительной степени сохранена константность реальных вещей, несмотря на вариативность ближних стимулов» (Koffka, 1935, р. 83).

Однако перцептивные изменения могут происходить и при неизменном ближнем стимуле. Примером могут служить обра­тимые фигуры и перспективы (рис. 1).

Наиболее простой организацией является однородное рас­пределение стимула по полю. В своих экспериментах Мецгер» (1930) помещал испытуемого лицом к квадратной (сторона 4 м) стене, расположенной на расстоянии 1,25м. Остальная часть поля зрения маскировалась. Когда стену освещали проекцион­ным фонарем, отраженный свет равномерно распределялся по всей сетчатке. У испытуемого возникало впечатление светяще­гося тумана, который окружал его и сгущался в бесконечности. При увеличении освещения испытуемому казалось, что он на­ходится в центре кривой поверхности, при еще большем увели­чении поверхность становилась плоской н правильно локализо­валась вследствие разрушения ее однородности: это происходит тогда, когда испытуемый начинает видеть зерна структуры по­верхности.

Рис. 1. Обратимая фигура (по: Rubin, 1921).

Секторы, заштрихованные вдоль, и секторы, заштрихованные поперек,

могут поочередно восприниматься как фигуры.

А. Образование единств

Это разрушение однородности составляет первую стадию дифференцированной организации. Вторая приводит к появле­нию единств. Они связаны с неодинаковой стимуляцией в тех местах, где имеется четкий контур. Эффект этих различий зависит от их природы. Например, при демонстрации эффек­та Либмана (1927) испытуемым предъявляют на нейтральном фоне окрашенную фигуру и варьируют различия по цвету и яркости между фигурой и фоном. Если фигура имеет сложный контур, то при уменьшении различий по яркости он кажется простым. При дальнейшем уменьшении наблюдается колеба­ние единства, а при равенстве яркостей оно полностью ис­чезает. Эффект различий по цвету не столь велик: сильно насыщенный синий меньше отличается от серого равной яркости, чем другой серый, имеющий слабое отличие по яркости.

Обазование единств нужно рассматривать как результи­рующую двух сил: силы увеличивающей п уменьшающей ра­венство стимуляции в поле.

Б. Формы и их законы

Эти две силы определяют две разные степени равновесия, каждая из которых порождает формы переменного качества и устойчивости, то есть их индивидуальность более или менее со­противляется изменению. Факторы этой устойчивости изучал на очень простом материале (точки и линии) Вертгеймер (1923). Разбросанные по плоскости точки являются слабыми стимула­ми, потому что однородность плоскости противодействует их вы­делению. Но относительная близость некоторых точек по сравне­нию с другими приводит к тому, что они кажутся группой, отдельной от остальных (закон близости). Закон близости дей­ствует при определенных надпороговых расстояниях.

Рис. 2. Сходство и разделенность (по: Wertheimer, 1923).

Несмотря на равенство расстоянии между элементами, идентичные стимулы,

точки или кружки имеют тенденцию группироваться в от­дельные столбцы.

Сходные стимулы, расположенные на одинаковом расстоя­нии от наблюдателя, имеют тенденцию группироваться. При­мером такой организации является структура, изображенная на рис. 2, где точки и кружки воспринимаются как столбцы, а не как поверхность, усеянная однородными стимулами (что было бы, если бы восприятие основывалось только на равенст­ве расстояния).

Факторы близости и сходства могут либо вступать в конф­ликт, либо один из них может преобладать. Вариации каждого из факторов приводят к эффектам, различающимся по степени и регулярности.

Последовательное предъявление, определяя установки, свя­занные с материалом, дает свои эффекты. Например, при уве­личении расстояния между двумя простейшим образом сгруп­пированными точками тенденция к группировке сохраняется даже при таких расстояниях, при которых поначалу удален­ные точки воспринимаются как неорганизованные. Привычка или прошлый опыт могут, следовательно, усиливать внутренние эффекты организации. Но ни привычка, ни опыт ни в коем слу­чае не могут заменить внутренних эффектов организации.

Тенденция к группировке проявляется также в слуховом восприятии в форме прогрессивной ригмизации стимулов.

В экспериментальном исследовании спонтанного tapping'a (постукивания) Фресс (1946) установил, что если испытуемых просят отстуки­вать группы по 3, 4, 5 или 6 ударов без образца, то ритмиза­ция возникает через короткое время: удары упорядочиваются в соответствии с двумя временными интервалами, один из ко­торых примерно вдвое больше второго (в 85% случаев их отношение равно 1,85). Если использовать методику воспро­изведения по переменному образцу, то можно заметить, что испытуемые дают ритмические формы, близкие к спонтанным, причем с минимальной постоянной ошибкой и вариабельностью. Если образец содержит три разных темпа, то один из них стремится приблизиться к одному из двух остальных. Различие временных промежутков между отдельными ударами группы может разрушить восприятие ритма. Четыре удара восприни­маются как отдельные единицы, когда их группа достигает 6 с. Это эквивалентно эффекту удаления точек в пространстве. Предъявляя повторно более или менее многочисленные группы, можно наблюдать, что интервал между ними возрастает с уве­личением их длительности и числа ударов, но не влияет на их структуру. При некоторых малых длительностях временной ин­тервал перестает быть фоном, аналогичным пространственному фону, а становится рамкой, включенной в ансамбль групп. Лишь. при возрастании длительности он становится фоном.

Выделению формы способствуют другие факторы: замкну­тость множества точек, кривой или какой-нибудь линии, огра­ничивающей участок плоскости от окружающего поля (о замк­нутости нельзя говорить, если линия имеет разрыв). Непре­рывность множества точек, кривой способствует сохранению направления каждой ее части в соответствии с требованиями всего множества. Симметрия и простота способствуют тому, что кривые линии или окрашенные плоскости приобретают большее формальное единство по сравнению с кривыми или поверхностями, которые не обладают этими свойствами. <…>

Таким образом, характеристики целого определяют харак­теристики его частей. Но последние непременно влияют на пер­вые. Часто утверждалось, что гештальтисты придерживаются мнения об одностороннем действии целого на части. Это не сов­сем верно. Вертгеймер писал: «Перцептивная организация осу­ществляется сверху вниз; то, как видны части, подмножества которых группируются то здесь, то там, не является результа­том произвольной и фрагментарной суммации элементов, это процесс, в котором характеристики целого играют ведущую роль». Части теряют свою индивидуальность в целом, если сами они не имеют свойств, которые разрушают единство целого.

Это определение касается в равной степени и двух- и трехмерных линейных фигур. Куб, который при проекции на плоскость представлен одними только ребрами, является пло­ской фигурой. Однако мы воспринимаем ее как куб, то есть как объемное изображение, предполагающее третье измерение.

Копферман (1930) обобщила этот факт, исследовав боль­шое число фигур—проекций объемных фигур или двугранно­го угла, полученных при различной величине наклона по отно­шению к некоторой оси. Одни испытуемые предполагали су­ществование третьего измерения, другие видели фигуры пло­скими. Каким образом наше восприятие уста­навливает это различие? Это происходит благодаря тому, го­ворит автор, что первые проще, регулярнее и лучше как объ­емные, а вторые лучше как плоские. Объяснением является закон хорошей формы: совокупность стимулов имеет тенденцию образовывать некую организацию, чтобы принять наилучшую форму из всех возможных. Хохберг и Мак-Алистер (1953), исходившие из иного объяснения, показали, что различение Копферман является обоснованным. Они провели опыты на 80 студентах и на каждую фигуру получили в целом 2600 ответов. Фигуры, имеющие большую степень симметрии, когда они воспринимаются как плоские, реже воспринимаются как объемные (в 1,3—0,7% случаев). И наоборот, если двумерное изображение недостаточно симметрично, фигуры воспринимают­ся как изображение объема (в 49—60% случаев).

По закону транспозиции целое остается неизменным, хотя все элементы меняются (высота тонов мелодии, величина фи­гур). Доминирование целого проявляется в сравнении двух форм, в которых отношения между частями остаются неизменными. Но совсем иначе обстоит дело при сравнении двух форм, ча­сти которых имеют различные отношения или были по-разно­му изменены, как в скрытых фигурах: маскировка является изменением, затрагивающим части, и в зависимости от ее ха­рактера она либо разрушает, либо сохраняет идентичность ис­ходной фигуры.

Закон транспозиции не является абсолютным. Он более или менее связан с субъективными (способность анализиро­вать и запоминать формы) или с объективными условиями (ритмические, юнальные особенности и т. д.) восприятия фор­мы. Это показано в опытах Франсе (1958, р. 191). Две группы испытуемых, из которых одна состояла из лиц, не владеющих музыкальной грамотой, а другая — из средних исполнителей, прослушивали короткие мелодии (7—10 нот), за каждой из которых следовала либо ее транспозиция, либо имитация, ко­гда сохранялись не все отношения между звуками по высоте. В принципе транспозиция, представляющая собой воспроизве­дение исходной формы, должна была бы без труда отличать­ся от имитации, являющейся лишь приближенной копией. Од­нако это не так. У первой группы число ошибок выше, чем у второй, и это различие значимо. Транспозиции тональных и ритмических мелодий смешиваются с имитациями соответст­венно в 26 и 19% случаев. При транспозиции в более высокую или более низкую октаву (то есть когда звуки мелодии изме­нены в отношении 2 или 1/2) число ошибок меньше (15,8 и 5,6).

Идентификация транспонированных мелодий облегчается бла­годаря ритмизации. Эта идентификация у всех испытуемых за­висит от тонального или атонального характера мелодии (вли­яние значимо). Наконец, дисперсионный анализ показал, что, если величина отношения транспозиции (3/2, 4/3, 6/5, 45/32) не оказывает влияния (за исключением величины, равной од­ной 1/2 или двум 1/4 октавы), удаленность регистра является значимым источником дисперсии числа ошибок: возрастание этой удаленности облегчает восприятие идентичности и препятствует смешению транспозиции и имитации.

В. Отношение фигура—фон

Форма всегда находится в некотором отношении с осталь­ной частью поля, которая составляет ее фон. По определению Рубина (1921), отличие фигуры от фона состоит в том, что фон относительно недифференцирован и кажется, что он нахо­дится позади фигуры вне контура, ограничивающего фигуру или ее части. Это впечатление сохраняется даже в том случае, когда оно противоречит знанию. Фигура кажется расположенной ближе, чем фон, вследствие эф­фекта субъективной локализа­ции.

Фигура имеет характер пред­мета, фон — вещества. В резуль­тате возникают изменения цве­тового восприятия. Это позво­ляет продемонстрировать сле­дующий опыт: из бумажного восьмиугольника, разделенного на восемь секторов, образующих два креста, вырезают один крест, а затем рассматривают остав­шуюся часть ночью в комнате на фоне окна. Вырезанная часть кажется более или менее черной в зависимости от того, как она воспринимается: как фигура или как фон, а сохранившаяся часть кажется при этом более или менее светлой.

Фон может по-разному влиять на фигуру. Изменение фона может, не изменяя идентичности фигуры, так изменить ее вид, что ее трудно будет опознать. Рубин в ходе тренировки предъяв­лял своим испытуемым фигуры на желтом фоне, расчерченном прямыми черными полосами. Потом одним испытуемым он предлагал опознать те же фигуры на прежнем фоне, а дру­гим—на фоне с измененным направлением полос (вертикаль­ным вместо горизонтального). В первом случае было получено 58% правильных ответов, а во втором—46,5%.

Некоторые перцептивные иллюзии являются результатом влияния фона на фигуру (Ehrenstein, 1954). На рис. 7а видно, что квадрат, помещенный на расходящиеся лучами линии, кажется трапецией. На рис 7б и 7в прямолинейность сторон квадрата искажается под влиянием кривизны фоновых линий.

а б в

Рис. 7. Перцептивные иллюзии, являющиеся результатом действия фона на фигуру (по: Ehrenstein, 1954).

Дата добавления: 2015-08-21