Во имя прошлого

В тот самый час, когда Лу Сафферн отошел в мир иной, он стоял в садике перед своим домом в Хоуте, промокший до нитки. От только что пережитого его била дрожь. Времени у него оставалось немного, но самым желанным местом на земле был сейчас для него этот дом, этот и никакой другой.

Он вошел в дом через парадную дверь, хлюпая ботинками по мраморным плиткам. В гостиной потрескивал огонь в камине, на полу под рождественским древом теснились перевязанные нарядными ленточками подарки. Люси и Пуд были пока что единственными детьми в семье, и по традиции родители Лу, Квентин с Александрой, а в этом году и недавно разведенная Марсия, в эту ночь оставались в доме Лу. Невозможно было лишить их удовольствия видеть, как радуется Люси подаркам в утро Рождества. Лу не мог и представить себе, что проведет эту ночь не с ними, ничто другое не способно было принести ему большую радость. Он вошел в столовую, надеясь, что они увидят его, что последний чудодейственный дар Гейба и на этот раз его не подведет.

– Лу! – Рут первая подняла глаза от стола и увидела. Она вскочила и бросилась к нему: – Лу, милый, с тобой все в порядке? Что-нибудь случилось?

Мать кинулась за полотенцем для него.

– Я прекрасно себя чувствую! – Он шмыгнул носом и, взяв ее обеими руками за подбородок, пристально взглянул ей в глаза. – Сейчас все хорошо. Я звонил, – шепнул он, – а ты не отвечала.

– Пуд опять спрятал телефон, – сказала она, с тревогой глядя на него. – Ты выпил? – шепотом спросила она.

– Нет. – Он засмеялся. – Я влюблен, – шепнул он в ответ и тут же, уже громко, чтобы все в комнате могли его слышать, повторил: – Я влюблен в мою красавицу жену. – Он крепко поцеловал ее в губы, потом, зарывшись в ее волосы, поцеловал ее в шею и осыпал поцелуями ее лицо, не обращая внимания на присутствие свидетелей. – Прости, – шепнул он ей. Ему трудно было говорить, так душили его слезы.

– За что простить? Что случилось?

– Прости за то, как я вел себя с тобой. За то, каким я был. Я люблю тебя. Я не хотел причинять тебе боль.

Глаза Рут увлажнились.

– О, я знаю это, дорогой, ты уже мне это говорил, я знаю.

– Я понял, что без тебя я становлюсь жестоким. – Он улыбнулся, и мать, только что вернувшаяся с полотенцем, захлопала в ладоши, а потом, схватив руку мужа, пожала ее.

– И всем вам скажу, – он оторвался от Рут, но руки ее по-прежнему не отпускал, – простите меня, я так перед вами виноват.

– Мы всё понимаем, Лу. – Квентин улыбнулся. Голос его был хриплым от волнения. – Все это прошло и быльем поросло. Не будем ворошить прошлое, ладно? Не волнуйся. Сядь за стол, поужинай. Все в порядке.

Лу взглянул на родителей. Те с улыбкой кивали. Глаза отца были мокрыми от слез. Он усиленно кивал – дескать, все хорошо, все в порядке. Сестра Марсия моргала, прогоняя слезы, и передвигала разложенные на столе приборы.

Они сушили костюм Лу, они целовали его, ласкали, старались накормить его, но ел он немного. В ответ он все уверял их в своей любви и говорил им, как любит их, повторяя это вновь и вновь, пока они со смехом не приказали ему замолчать. Он отправился переодеться, чтобы, как сказала мать, не свалиться с воспалением легких. Наверху он услышал плач Пуда и тут же поспешил из спальни в комнату сына.

Там было темно и горел только ночник. Он увидел, что Пуд совершенно проснулся и стоит в своей кроватке, держась за перильца, как бодрствующий за решеткой в плену у сна. Лу зажег свет и прошел в комнату. Поначалу Пуд встретил его сердито.

– Эй, малыш, – ласково заговорил с ним Лу. – Ты почему не спишь?

В ответ мальчик жалобно застонал.

– Ну идем.

Лу склонился над кроваткой, поднял на руки малыша и стал его баюкать, прижимая к себе. Впервые тот не поднял рев на весь дом при приближении отца. Наоборот, он заулыбался, тыча пальцем в глаз Лу, в его нос, а затем и в рот, откуда попытался вытащить зубы. Лу засмеялся.

– Эй, эти зубы ты взять не можешь. У тебя скоро свои вырастут. – Он поцеловал щеку Пуда. – Станешь большим, с тобой много чего произойдет, вот увидишь. – Он грустно поглядел на сына, думая о том, что все это будет уже без него. – Позаботься о маме вместо меня, хорошо? – шепнул он дрожащим голосом.

Пуд засмеялся, неожиданно громко, пуская пузыри.

От этого смеха слезы у Лу моментально высохли. Он поднял мальчика, положил его животом себе на голову и стал кружить. Пуд так. заливался смехом, что Лу не оставалось ничего другого, как разделить это веселье. Уголком глаза он увидел, что Люси, стоя в дверях, наблюдает эту сцену.

– А теперь, Пуд, – громко сказал он, – как тебе идея пройти в комнату Люси и попрыгать там на кровати, чтобы разбудить ее?

– Нет, папа! – Люси со смехом ворвалась в комнату. – Я и так не сплю.

– Ах, так и ты не спишь тоже! Вы что – эльфы, помогаете Санте подарки раскладывать?

– Нет, – засмеялась Люси.

Пуд тоже засмеялся.

– Ну, тогда марш в постель, а не то Санта не придет, если вы оба спать не будете и он это увидит.

– А если он тебя увидит? – спросила она.

– Ну, тогда он оставит лишние подарки и на мою долю.

Она поморщилась:

– От Пуда каками пахнет. Я позову маму.

– Не надо. Я и без нее справлюсь. – Он взглянул на Пуда, и тот ответил ему улыбкой.

Люси вытаращила на него глаза, как на умалишенного.

– Не таращись на меня так! – засмеялся он. – Дело-то пустяковое. А теперь давай, дружище, подсоби-ка мне! – Он нервно улыбнулся Пуду, а тот игриво шлепнул его по щеке. Люси так и покатилась со смеху.

Лу опустил Пуда на пол, чтобы тот не скатился с пеленального столика, который Рут обычно в таких случаях использовала.

– Мама его на столик кладет.

– Ну а папа не кладет, – объявил он, прикидывая, как бы расстегнуть пижамку сыну.

– Там пуговицы на попке, – сказала Люси, присев на пол рядом с ним.

– О, вот спасибо! – Он расстегнул пуговицы, закатав низ пижамы, достал запачканный памперс. Взял чистый, медленно развернул его. Повертел в руках, пытаясь догадаться, где тут зад, где перед.

– Фу, гадость какая! – Люси отшатнулась, зажимая рот рукой. – Поросенок спереди должен быть, – сказала она, не разжимая пальцев.

Лу судорожно пытался взять ситуацию под контроль, пока Люси прыгала вокруг и каталась по полу, обмахиваясь с преувеличенной брезгливостью. Не вытерпев проволочки, Пуд стал брыкаться, отталкивая его, и Лу вынужден был отступить. Пуд уползал на коленках прочь от отца, а тот тянулся к нему с салфеткой, чтобы подтереть. Но легкие, как перышки, касания тут не помогали. Пуд нуждался в решительных действиях. Собравшись с духом, Лу приступил к ним. И как только Пуд почувствовал твердость его руки, он присмирел и занялся каким-то шариком, привлекшим к себе его внимание. Люси ассистировала отцу, подавая ему нужные предметы.

– Сейчас детским кремом смазать нужно, – подсказала она.

– Спасибо. Ты позаботишься о Пуде, правда, Люси?

Она с важностью кивнула.

– И о маме ты тоже позаботишься?

– Да, – сказала она, горделиво вздернув нос.

– А Пуд с мамой позаботятся о тебе, – сказал он, наконец ухватив Пуда за пухлые ножки и выволакивая его из-под кроватки. Он тащил мальчика по ковру, а тот визжал, как поросенок.

– А еще мы все позаботимся о папе! – ликующим голосом возвестила она, прыгая вокруг.

– Ты о папе не волнуйся, – негромко сказал он, думая, как надеть памперс. Наконец он справился с этим и быстро застегнул пуговички. – Сегодня пусть он поспит без пижамки, – сказал Лу, стараясь, чтобы это прозвучало уверенно.

– Мама свет выключает, чтобы он заснул, – прошептала Люси.

– О, хорошо, мы тоже так сделаем, – пробормотал он и выключил свет, оставив только ночник в виде Винни-Пуха.

Пуд гукал, сучил ножками и бормотал что-то невнятное, глядя на тени на потолке.

Лу опустился на ковер, в темноте притянул к себе Люси и, обняв девочку, стал следить, как глупый мишка с опилками в голове уплетает мед из горшочка. Лучшего времени сказать ей не будет.

– Знаешь, где бы папа ни находился, что бы ни случилось с тобой в жизни, в радости или в горе, какой бы одинокой и потерянной ты себя не чувствовала, помни, что я с тобой, вот здесь. – Он тронул ее голову. – И здесь. – Он коснулся ее груди. – Помни, что я гляжу на тебя, горжусь тобой и всем, что бы ты ни делала, а если когда-нибудь ты усомнишься в моих чувствах, вспомни, что я тебе сейчас сказал, вспомни, что я люблю тебя, детка. Папа тебя любит, будешь помнить?

– Да, папа, – грустно сказала она. – А если я буду не слушаться? Ты будешь меня любить, когда я не буду слушаться?

– Когда ты не будешь слушаться, – сказал он, взвешивая каждое слово, – помни только, что папа, где бы он ни был, хочет, чтобы ты была самой лучшей девочкой на свете.

– А где ты будешь?

– Если не здесь, то где-нибудь еще.

– А где это «где-нибудь еще»?

– Это секрет, – шепнул он, стараясь не заплакать.

– В секретном где-нибудь еще, – шепнула она, обдавая его лицо теплым дыханием.

– Ага. – Он крепко обнял ее, роняя крупные тяжелые слезы и стараясь плакать беззвучно.

Внизу, в столовой, все плакали, слыша этот разговор по электронной связи с детской. Для Саффернов это были слезы радости, потому что их сын, брат и муж наконец-то вернулся к ним.

В ту ночь Лу Сафферн спал со своей женой, а после обнимал ее и гладил шелковистые волосы, пока не начал уплывать куда-то, и даже тогда он чувствовал кончиками пальцев овал ее лица и ее черты – чуть вздернутый нос, высокие скулы, подбородок; он гладил ее лицо, ощупывал его, ощупывал волосы, как делает это слепец при первом знакомстве.

– Я буду любить тебя вечно, – шептал он ей, и она улыбалась, погружаясь в этот волшебный полусон.

Но среди ночи волшебство разбилось в прах: Рут разбудил звонок от калитки. Спросонок, в халате, она провела в дом Рэфи и Джессику. С нею были Квентин и отец Лу, настороженно глядевшие на незнакомцев; они хотели защитить Рут от этого неурочного вторжения. Но защитить ее от того, что последовало, они не могли.

– Здравствуйте, – сурово сказал Рэфи, когда они все собрались в гостиной. – Простите, что побеспокоил вас в такой поздний час.

Рут разглядывала молоденькую женщину в синей полицейской форме, ее холодные грустные глаза, ее ботинки, на которых налипла засохшая грязь вперемешку с травой, грязью измазаны были и ее брюки. Рут заметила царапины на ее лице и шрам, который та пыталась скрыть за волосами.

– Что случилось? – прошептала Рут. Слова застревали в горле. – Скажите мне. Пожалуйста.

– Миссис Сафферн, думаю, вам лучше сесть, – мягко произнес Рэфи.

– Надо позвать Лу, – прошептала Рут, косясь на Квентина. – Когда я проснулась, в постели его не было, наверное, он в кабинете.

– Рут, – сказала женщина-полицейский, сказала так ласково, что сердце у Рут упало, и она, вся обмякнув, позволила Квентину уложить себя на диван, а он и отец Лу присели рядом. Они сжали друг другу руки, сцепившись так крепко, словно прикованные друг к другу, и стали слушать, как Рэфи и Джессика говорят им о том, что жизнь их теперь изменилась круто и непонятно, о том, что их сын, брат и муж оставил их так же внезапно, как только что вернулся к ним.

Когда Санта разложил подарки в каждом доме по всей стране, когда огни в окнах стали меркнуть, венки над дверью стали словно в прижатые к губам пальцы, шторы и жалюзи опустились на окна, как веки погружающегося в сон человека, за несколько часов до того, как индейка проломила окно другого дома на другом конце города, Рут Сафферн пришла к новому осознанию того, что, несмотря на потерю мужа, у нее остались дети от него, а вся семья Лу поняла в эту волшебнейшую из всех ночей в году ночь, какой необыкновенный подарок получили они от Лу в предрассветный час рождественского утра.

Дата добавления: 2015-08-21