Роковые ошибки

БЕЛЬГИЙСКО-французский филиал зондеркоманды «Rote kapelle» направлял свои поисковые усилия к западу от Берлина, где особенно громко и долго звучали голоса «пианистов». Звуки морзянки уходили в темное небо из-под крыши двухэтажной виллы, расположенной в пригороде Брюсселя по улице Атребат, 101. Дом этот, украшенный остроконечной черепичной крышей и высоким чердаком, внешне ничем не был примечателен и выглядел, как его соседи.

Либертас Шульце-Бойзен

Виллу арендовала голландка Рита Арну, не любившая фашистов. Второй этаж виллы был оборудован для работы радиста. Им стал старший лейтенант Красной Армии Михаил Макаров, он же Хемниц, имевший паспорт уругвайского гражданина Карлоса Аламо. Ранее он воевал в частях советских добровольцев в Испании и показал себя довольно смелым летчиком. По возвращении в СССР его назначили в разведуправление ГШ и направили в спецшколу. В Брюсселе, куда Хемниц был направлен после выпуска, он попытался поступить в университет, но студенческая аудитория показалась ему скучной, и он забросил учебу. Чтобы Хемниц не привлекал к себе внимание своей праздностью, резидент Отто посоветовал ему заняться мелкооптовой торговлей и помог приобрести в Остенде лавчонку. С тех пор Хемниц все свободное от радиосеансов время проводил в кафе, слишком уж балуясь спиртным. А после того как он сел за руль в нетрезвом виде и разбил на дороге служебную автомашину, встал вопрос о его откомандировании в СССР. Но Отто поручился за Макарова, пообещав, что сделает из него человека. Москва удовлетворилась этим обещанием.

Хемниц на радиосеансы на виллу Риты Арну приезжал из Остенде. Но на вилле еще постоянно проживали молодой радист-стажер Давид Ками (настоящая фамилия Каминский, псевдоним Антонио), тоже воевавший против фашистов в республиканской Испании, и шифровальщица Софи Познанская (Аннет), польская еврейка, как и Леопольд Треппер, с которым она была знакома с ранней молодости. Из-за легкомыслия Отто, для которого превыше всего оказались соображения личного удобства (для встреч с сотрудниками резидентуры ему не хотелось колесить по всему Брюсселю), конспиративная квартира превратилась в общежитие. Тем самым была нарушена одна из святых заповедей конспирации. Из-за подобного кучного проживания и частого общения разведчиков секретные сведения о работниках резидентуры, их распорядке и условиях деятельности стали хорошо известны Рите Арну. Хотя этой женщине доверяли, посвящать ее в то, что ей не положено было знать даже непреднамеренно, было, по меньшей мере, неосторожно.

“Дом смерти” тюрьмы Плетцензее

В свою очередь, Хемниц, видя, что безопасность квартиры никого, включая резидента Отто, не беспокоит, начал привозить с собой на сеансы связи с Москвой случайных знакомых и дам легкого поведения. С ними он все чаще задерживался на вилле, да еще и злоупотребляя спиртным. Хотя соседи не попадались на глаза, они тем не менее были явными свидетелями, что в скромном доме происходят странные встречи. Посещение виллы местными путанами не могло не наводить на мысль, что там не все в порядке. У некоторых солидных бюргеров появилось опасение, уж не новый ли бордель открылся по соседству и не следует ли об этом предупредить местную полицию?

Кент наблюдал эти сцены и протестовал. Он был недоволен поведением Хемница, а его постоянные выходки еще больше настораживали молодого резидента. Кент предупредил Отто, что если он не примет мер, то придется доложить в Центр о положении в резидентуре.
— Молод ты, чтобы учить меня, — заметил Отто, с неудовольствием выслушав Кента. — Может, решил выслужиться перед Центром?
Про себя он решил, что нужно найти повод освободиться от Кента.

Набросок схемы подпольных связей «Красной капеллы» из заключительного отчета главного управления безопасности

Исполнение принятого решения Отто наметил на декабрь 1941 года. Он намеревался перевезти в Париж Познанскую и Ками, а с Хемницем-Макаровым — серьезно поговорить. Но тем временем действовавшая в Брюсселе поисковая группа зондеркоманды «Rote kapelle» уже вплотную приблизилась к цели и находилась поблизости от улицы Атребат. Поскольку Хемниц постоянно находился в эфире по полчаса и более, его передатчик удалось засечь.

Шеф поисковиков гауптштурмфюрер СС Гиринг уточнял только детали, какой из трех подозрительных домов является пристанищем «пианиста». 13 декабря поздним вечером радиопеленгатор зафиксировал, что после минутного перерыва в подаче электричества в дом номер 101 передатчик замолчал. Несомненно, радиоквартира находилась там. Гестаповцы ворвались в дом. На втором этаже они застали Софи Познанскую, занимавшуюся дешифрованием. Ей не хватило секунды, чтобы полностью сжечь в камине радиограмму… Давид Ками попытался бежать, но был настигнут и возвращен на виллу.

На проваленной квартире устроили засаду, и в нее в тот же вечер попали сначала Хемниц, приехавший на сеанс, а затем и сам Отто. Хемница арестовали, а Трепперу тогда удалось избежать ареста, он предъявил справку, что уполномочен парижским отделением строительной организации Тодта изыскивать для вермахта стратегические материалы, которую затем сопроводил телефонный звонок влиятельного немецкого начальника.

Отто предупредил Кента о случившемся провале, и тот успел скрыться в неоккупированной зоне Франции, в Марселе, где находился филиал компании «Симекс-Симекско», директором которой он значился. Но в Москву Отто доложил о провале с опозданием в полтора месяца, лишь 1 февраля 1942 года. Его донесение выглядело будничным, как рапорт о гибели бойца на поле боя. Поэтому в Центре первоначально посчитали случившееся не результатом грубых конспиративных ошибок, а неизбежными издержками. И когда в разведуправление обратились из штаб-квартиры внешней разведки с вопросом, нельзя ли вновь использовать Кента для поездки в Берлин на встречу с Арвидом и Харро, то услышали лишь сдержанное сожаление: невозможно, группа разведчика по объективным причинам провалилась…

Дата добавления: 2015-08-21