В) Расширение рамок психопатологии: от социального анамнеза к обработке исторического материала

Социальная среда, в которой живет человек, в настоящее время характеризуется чрезвычайным разнообразием. Различные условия среды приводят к существенным расхождениям в психическом развитии даже при наличии сходных предрасположенностей. Аналогично, проявления аномальной предрасположенности и способы проявления психозов должны варьировать в зависимости от того, в каком обществе, в каком культурном слое они имеют место. Это означает, что психиатр, в отличие от специалиста в области соматических заболеваний, должен владеть подробным социальным анамнезом больного. Психиатр должен знать, каково происхождение его больного, каков его жизненный багаж, в какой ситуации он находится и каковы оказываемые на него влияния; только при этом условии психиатр может достичь углубленного видения конкретного случая, который — на уровне исходной предрасположенности — может быть идентичен какому-либо иному случаю с совершенно иным набором внешних проявлений. Чтобы глубоко понять эти связи для каждого случая, психиатр нуждается в знании социально значимых обстоятельств жизни своих больных. Ему необходима картина возможных социальных расслоений и кругов. Если его собственных наблюдений оказывается недостаточно, ему на помощь могут прийти многочисленные автобиографии, в особенности принадлежащие перу представителей трудящихся слоев населения'. Последние в настоящее время количественно преобладают и поэтому вызывают к себе преимущественный интерес. Очевидно, однако, что психиатр, руководствуясь социальной типологией своих пациентов, должен интересоваться и другими социальными кругами.

Итак, знание социальных кругов необходимо любому психиатру для понимания тех больных, с которыми ему приходится иметь дело в клинике. Кроме того, психопатология все более и более пристально интересуется такими аномальными психическими явлениями, которые крайне редко становятся предметом исследования в больничных условиях. Соответственно, психопатология расширяет фундамент своего опыта за счет приумножения знаний об аномальных событиях психической жизни, имеющих место вне стен лечебных заведений, в обычной жизни, в различной социальной среде и отраженных в человеческой истории. Это крайний предел расширения области психопатологических исследований. Столетие назад психопатология интересовалась только «сумасшедшими» (в узком смысле) и слабоумными. В настоящее же время психиатрические лечебницы переполнены не только больными этого типа, но и пациентами с аффективными расстройствами, психопатиями, различного рода аномалиями. Грань между психопатологией аномальных личностей и характерологией стерлась. Но и психопатологическая наука больше не ограничивает себя только тем опытным материалом, который обнаруживается в условиях лечебных заведений. Она заинтересована в материале, сохраненном традицией и укорененном в далеком прошлом, равно как и в психических феноменах, выявляемых в настоящее время вне больничных стен. Иными словами, психопатология находится в постоянном поиске опытного материала, который в принципе не может быть добыт в клиниках или приютах. К расширению своих познаний она стремится рука об руку с психологией; ее цель — охватить сферу психических реалий во всем многообразии uндuвuдуaльныx вариаций.

Что касается социальных явлений современности, то психопатологию интересует прежде всего исследование преступников, проституток, бродяг, беспризорных подростков и юношей.

Исторические материалы исследовались редко. Имея в виду исключительную важность задачи и те противоречия во взглядах, которые существуют между историками и психиатрами, попытаемся прояснить сложившуюся ситуацию. Начиная с какого-то момента поток исследований в области психологии и психопатологии разделился на два направления. На раннем этапе развития науки имело место эклектическое смешение методов понимающей психологии и анализа причинно-следственных отношений; в дальнейшем же многие исследователи, — в особенности психиатры, — склонились к последнему (то есть, по существу, биологическому) типу анализа и стали принимать во внимание только те результаты, которые удавайтесь получить на этом пути. Для них имели значение только мозговые процессы, конституция, физиология и эксперименты в области объективной психологии, основанные на чистой физиологии и исключившие из рассмотрения все, что относится к сфере психического. Эти исследователи пытались выразить феноменологию психической жизни на языке биологических категорий. Другие же исследователи, — в особенности гуманитарии, — обращали мало внимания на такую «материалистическую» психологию (психологию без души), но зато всячески стремились понять действительные переживания во всей их полноте. Эта борьба, несмотря на взаимное непонимание, способствовала прояснению различий между наметившимися двумя направлениями. Теперь же наступило время для того, чтобы, вопреки отчетливому разделению принципов и методов, оба направления объединились в рамках единой психопатологии и начали взаимодействовать с пользой друг для друга. Результаты исследований в области причинно-следственных отношений дополняют то, что удалось выявить в рамках понимающей психологии, и устанавливают границы для последней; кроме того, анализ с точки зрения причинности способен проникнуть в те сферы психической жизни, где доступные пониманию единства выступают в качестве элементов, между которыми возможно обнаружение причинно-следственных связей (именно такая ситуация складывается в связи с проблемой взаимосвязи между определенными характерологическими типами, определенными психозами и определенными типами творческих проявлений). Если психопатология ограничится только одним из этих двух исследовательских направлений, перед ней возникнет опасность выродиться либо в оторванную от действительности фантазию, либо в бездушную физиологию.

Эмпирический источник понимающей психопатологии — это, прежде всего личные контакты с людьми. Клиническая практика предоставляет для понимающей психопатологии единственный в своем роде фундамент; что касается нормальной психологии, то ее фундамент следует признать менее солидным. Но ни понимающая психология, ни понимающая психопатология не могут оставаться на уровне личного опыта. Для всякой понимающей психологии характерно обращение к материалам, предоставляемым историей, и стремление охватить взглядом всю полноту действительной человеческой жизни. В прошлом это направление исследований изредка затрагивалось психопатологами, но без особого успеха; этому едва ли приходится удивляться, имея в виду, с какими сложностями связано обнаружение компетентно представленных и подходящих к случаю материалов. Данная задача, однако, исключительно важна. Пока нельзя сказать, чтобы анализ исторического материала обогатил нас принципиально важным и позитивным психопатологическим знанием; но для психиатрии благотворно уже то, что мы осознаем существующие проблемы, равно как и пределы нашего понимания. Древний миф производит на нас неизгладимое впечатление и убеждает в том, что даже нечто, бесконечно удаленное от нас во времени, понятно нам и способно пробудить в нас сильные переживания. С другой стороны, неизгладимое впечатление производит и встреча с психопатическим случаем или аномальной личностью. Все это может побудить нас взглянуть на вещи глубже и, возможно, прийти к выразительным и метким формулировкам. Это убережет нас как от ошибочных и упрощенных способов понимания и классификации наших больных, так и от наклеивания бессодержательных ярлыков. призванных обозначить состояние психики, характерное для целой эпохи.

Дата добавления: 2015-09-03