Возвращение. От пробуждения Эльфов год 870

Только ветер тоскливо пел в развалинах. Чудовищное одиночество особенно тяжело было сейчас, солнечным днем. Ничего и никого. Спокойно и пусто. Мертвые камни, обломанные клыки башен и слепые пустые глазницы кое-где уцелевших проемов окон. Триста лет. Слабые травы победили камень. Уже почти ничего не видно. Наверное, кощунственно восстанавливать все это - ведь ничего больше не повторится. Ничего нет. Никого нет. И больше не будет. Сейчас он был почти рад своему одиночеству - никто не увидит его слабости. Сгорбившись, он сидел на камне, сцепив больные руки, и ветер трепал его поседевшие волосы. «Гортхауэр придет. Он вернется, скоро вернется, обязательно. Скорее бы, так страшно, так тяжело... Хоть кто-нибудь... Гортхауэр, где ты, где же ты... Простил ли ты меня? Придешь ли?»

Тихий шорох осыпающегося щебня заставил его обернуться. Несколько мучительных минут они смотрели друг на друга, не зная, с чего начать. Пришедший был высок ростом, золотые волосы пушистым облаком лежали на плечах, а серые глаза были полны надежды, мольбы и вины. Он был бос, потрепанная черная хламида подпоясана веревкой. Мелькор неотрывно смотрел в знакомое лицо, и радость в его душе мешалась с горечью.

· Здравствуй, - наконец, медленно произнес он.

Тот как-то нелепо быстро кивнул, словно дернул головой, сглотнул и ответил еле слышно:

· Здравствуй...

Он осекся, не смея вымолвить привычное «Учитель».

· Ну и как ты жил все эти годы? Сядь.

Он быстро сел на камень и, нервно сплетая и расплетая пальцы, заговорил, глядя куда-то мимо лица Мелькора.

· Я хотел тогда вернуться, правда, я не лгу. Мне было страшно, очень страшно, я боялся... Я уговаривал себя, что волен выбирать, ты ведь сам говорил. Я хотел жить! А потом, чуть позже, я испугался того, что я остался жить - один. Я вернулся - а тут одни мертвые. Я словно обезумел - звал, кричал, думал - хоть кто-то жив... Потом я хоронил их всех - много дней, много ночей. Всех звал по именам, всех знал в лицо... Я их похоронил.

· Где? - тихо, очень ровно.

Золотоволосый встрепенулся и, повернувшись, указал на северо-восток.

· Там. Это целое поле. Там ничего не растет - только маки. Черные маки, с красным пятном в середине. Поле маков... Они говорят, если слушать...

· Что было потом?

· Ничего. Где-то бродил. Сознание словно распалось надвое - я знал, кто и что я, но это словно спало. Как во сне - знаешь, что сон, а проснуться не можешь. Так и я. Люди подобрали меня - нагого, полубезумного, полумертвого от голода. Я жил у них семь лет. Потом ушел - я же не старею... Приходилось скрывать свою суть. Я много видел племен. Привык к людям...

· Как ты нашел меня?

· Я хотел тебя видеть. Я чувствовал тут, внутри, все, что было с ними... Что было с тобой... Я почувствовал - и пришел...

· Зачем?

Он замолчал, затем, набрав воздуха в грудь, быстро заговорил:

· Вымаливать прощение. Знаю, что трусость и предательство не простить, не стереть, но я же понял все! Я пережил... Я казнил себя каждую секунду, я больше не могу! Прости меня, скажи, что я не окончательный подлец, помоги мне! Вели искупить, вели умереть!

· Зачем? Разве после этого ты сможешь забыть? Или все оживут? Время вспять не повернуть, и ты не сможешь чувствовать себя, как тогда.

· Мне нужно твое слово! Скажи, что прощаешь! Скажи, умоляю!

· Я прощаю. Да я и не вправе ни карать тебя, ни винить. Зачем тебе нужно было мое слово... Я ведь сам тогда сказал... Просто...

· Просто - никто не ушел больше. Я знаю, не договаривай! Я ведь видел... Я и не смел надеяться на то, что ты... Мне нужно было лишь твое прощение. А я - я себя не прощу.

Повисло молчание.

· И чего ты хочешь?

· Позволь... позволь быть с тобой, помогать... Не гони меня...

· Я не гоню. Но пойми - мне тяжело видеть тебя. Больно.

· Понимаю... Ты просто велишь мне уйти. Тебе уже нет до меня дела.

Что же, поделом мне...

· Ты не понял. Ты будешь со мной, но пока не рядом. И... не зови меня

Учителем. Нет-нет, это просто чтобы не вспоминать...

· Да... Властелин мой. Я на все согласен. Тому, что я сделал, ты действительно нас не учил...

Имя его было Гэлторн. Он был из младшего поколения Эллери Ахэ, милый добрый юноша, из «говорящих-с-травами». Можно было понять его ужас и бегство, но... кто он теперь? Человек? Эльф? Как быть теперь с этим несчастным одиноким существом?

Он давно - знал. Теперь он - видел. Гортхауэр опустился на колени:

· Я знаю все... что они сделали!..

Голос его сорвался, он беззвучно выдохнул:

· Не прощу.

«Что с тобой сделали, Ученик... Ты - и жестокость. Что я с тобой сделал...»

Майя не посмел взять руку Мелькора. Он лишь благоговейно коснулся губами края одежды Учителя; он знал, что прошел Мелькор, что пережил он и что свершил. И Мелькор поднял его с колен; и, глядя в глаза Учителю, сказал Майя:

· Больше никогда я не оставлю тебя. Прости меня; но не проси и не приказывай. Я клянусь, я не покину тебя.

Но Мелькор молчал.

Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...

Зачем снова и снова возвращаться сюда? Здесь нет больше никого. Нет

ничего. Зачем ты пришел?..

Пепел смешался с землей, в землю ушла кровь, Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...

Там, где были дома - полынь и чернобыльник: словно пепел осыпал

черно-фиолетовые листья и стебли; и ветви деревьев - сведенные болью пальцы, искалеченные руки, протянутые к небу, Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...

Если долго вглядываться в чашу черного мака, начинает видеться лицо.

Черным маком стала душа - лишь одного цветка, одного лица - нет.

...Кто здесь? Ты...

Никого здесь нет. Это ночной туман это ветер шепчет, птица кричит

вдалеке. Не обманывай себя. К чему вечно растравлять раны души - и без того не забыть.

Глубока вода, как скорбь, высоки - по грудь - полынные стебли, горька роса - слезы Лаан Гэлломэ. Каменным крошевом обрушились кружевные мосты... Так тихо-тихо... Скорбь твоя, память твоя - Лаан Ниэн...

· Учитель...

Мелькор медленно обернулся и посмотрел на Ученика.

· Учитель, я сделал, что мог, но крепость не завершена...

Вала кивнул и поднял обожженные руки к небу, прикрыв глаза.

...Невозможно привыкнуть к Творению, когда видишь, как сердце рождает

музыку, и музыка претворяется в образы - сначала зыбкие и неясные, потом обретающие суть и плоть. Когда видишь, как из скал, похожих на сгустки тьмы, растут призрачные башни, сотканные из звездного тумана, как становятся они сходными с кристаллами черного хрусталя - звенящие, полупрозрачные, мерцающие... Время останавливается - и нет ничего вокруг, и нет тебя - только музыка, рождающая новое, только музыка - скорбная и грозная, и слышишь, как бьется сердце Творца, и свет в ладонях его, и звезда на челе его...

Мелькор опустил руки, и Гортхауэр тихо и восхищенно вздохнул:

· Воистину, всесилен ты...

Бесшумно открылись черные врата; Учитель и Ученик вступили в крепость.

От Гэлторна изредка приходили известия. От него и о нем. И всегда это была горькая, мучительная радость - все-таки Мелькор любил его, как любят ребенка. Может, только за то, что это ребенок... Пятисотлетний ребенок. Он не старел - Эльфы не стареют. Наверное это невыносимо - вечно прятаться, покидать тех, к кому прирос душой, лишь бы не раскрыли, что он не Человек. Гортхауэр не скрывает, что он бессмертен, да и Мелькору незачем рядиться в чужое обличье. А Гэлторн теперь вечный скиталец, и дома нет у него. Всем чужой, даже близким.

Они встретились опять - на маковом поле, когда само вечернее, алое с черным небо казалось гигантским маком. Дул ветер, и Мелькор снова ясно услышал поющие голоса цветов, и вместе с ними - плач. Вала почти сразу понял - кто это. Гэлторн не думал, что здесь будет кто-то еще. Как безумный людской пророк он шел среди цветов и называл каждый по имени, что-то говорил им, просил о чем-то. Медленно Вала подошел сзади и обнял его за плечи. Гэлторн вздрогнул и весь напрягся.

· Идем, - просто сказал Мелькор. - Идем домой.

Дата добавления: 2015-09-03