Доктор, вы были правы!

Родители говорили обыкновенные вещи. Я изображала вежливое внимание. Фактически с любой точки я могла начать говорить за них.

Поздно приходит домой. Врет про школьные отметки и вообще… Пачка сигарет в кармане — говорит, что приятеля. Банка джин-тоника — выяснено после тщательных обнюхиваний и долгого скандала. Четыре года занимался в лыжной секции — бросил. Грубит. Не знакомит с новыми друзьями. Школа: ну, разумеется — способный, но ленивый. Прежде учился лучше, теперь ничего не хочет, приходит домой и сразу — к телевизору, уроков никогда не задано. Что будет дальше — непонятно, пора подумать о профессии…

Почему-то у меня возникло ощущение, что родители рассказывают обо всем этом с удовольствием. На два голоса, передавая инициативу, чуть ли не попадая в ритм. Бред, не может быть! — оборвала я себя и заставила вслушаться внимательнее.

Из оригинального: начал играть на какой-то дудке (что за дудка, флейта?), рисует на компьютере каких-то страхолюдов, потом распечатывает.

— Так мальчик склонен к искусствам?

— Нет, нет, что вы! У него никакого слуха нет и не было никогда, и художественных способностей гоже. В детском саду его всегда в задний ряд хора ставили, а рисунки никогда на выставку не вешали. А после — и вовсе никаких упоминаний об «искусствах». Вот, лыжная секция, мы же говорили…

— Но, может быть, теперь способности прорезались? Знаете, в переходном возрасте бывает…

— Так мы же, доктор, слышим все это и видим. Увы! Ничего не прорезалось… Лучше бы об учебе подумал. Экзамены же в этом году! Посоветуйте, есть ли какой-то способ…

— Способ — для чего?

— Ну… — родители явно замешкались. — Чтобы его заставить… Чтобы он перестал… Чтобы он начал…

То есть они хотели, чтобы их сын перестал быть подростком, легко перевела я. Но хотели ли? Что-то меня все же смущало…

— Ладно, — вздохнула я. — Сколько лет Косте?

— В следующем месяце будет пятнадцать.

— Сам он, разумеется, ко мне не пойдет. Так вы его приведите…

Костя оказался высоким тонкокостным большеглазым мальчиком, которому я не дала бы его пятнадцати лет.

— Что за дудка? — спросила я, — на которой ты играешь?

— Это флейта, — ответил Костя. — Я, понимаете, эльф.

— Это точно, — согласилась я. — Ты — эльф. А страхолюды на твоих рисунках кто — орки? Еще кто-то?

— Ну, там много разных, — в голосе Кости слышалась снисходительность: мол, вы все равно не поймете.

— А мама с папой? Они не понимают?

— Не в этом дело. — У Кости были очень взрослые глаза. Как у настоящего эльфа. — Я ж ничего такого не делаю. Они ругаются со мной, чтобы…

— Чтобы не ругаться между собой?

— Нет. Чтобы было чем заняться после работы.

— Ты не преувеличиваешь?

— Нет, вы же не знаете…

— А мне следует знать?

— Да нет, зачем вам? Я же сказал, ничего особенного.

— Хорошо, давай тогда поговорим об эльфах. Кстати, как ты относишься к драконам? Ими когда-то увлекалась моя старшая дочь, поэтому я про них более в курсе…

— Подростки — изумительные существа, — сказала я родителям Кости. — Почти инопланетяне. Они посланы в наш мир и живут в нем недолго, на полутонах яви и сновидений, как электроны на нестабильных орбитах. В их глазах всегда горит отблеск и звучит отзвук того пласта реальности, в котором живут художники. Ведь художники тоже зависают между миром идей Платона и реальностью котировки валют и картошки с огурцами. Как и художники, подростки — посредники. Этим надо пользоваться, пока возможно. Костя явно послан вам, чтобы вы могли как-то решить свои проблемы, подготовить свой семейный мир к новому этапу существования. Ведь скорее рано, чем поздно, подростки взрослеют, сваливаются на стабильную орбиту и становятся такими обыкновенными, что трудно поверить — это было: звучал тот звук, играли те краски, передвигалось в вашем пространстве это существо со своей странно-тревожной, раздражающей, инопланетно-насекомой грацией… И уже ничего нельзя вернуть…

— Это очень странно… то, что вы говорите, — сказали родители Кости, отводя глаза. — Мы не понимаем. Мы пришли, чтобы вы нам со школой помогли, экзамены… уроки… Поработать с ним… есть же психотерапия. Мы его спросили, о чем вы с ним беседовали, он сказал: о драконах. Мы, наверное, обратимся к другому психологу…

— Разумеется, — сказала я. — Только прошу, помните то, что я вам сейчас сказала.

Мать непримиримо поджала губы, а отец неохотно кивнул.

— Доктор, вы были правы! — седой мужчина с мешками под глазами тяжело опустился в кресло.

Я не вспомнила его. Он объяснял долго и путано.

— Так в чем же я была права?

— Он, Константин, стал офисным работником. Как все. Стабильная орбита — я запомнил. Ходит такой прилизанный, говорит общепринятые вещи, много времени проводит в социальных сетях. И слышать не хочет об эльфах и драконах… — мужчина горько улыбнулся. — Мы с женой развелись в тот год, когда Костя поступил в институт. Мы не ссорились, нам просто нечего было сказать друг другу…

— Мне жаль, — я склонила голову. — Но вы пришли, чтобы…

— Год назад я сошелся с женщиной, живем вместе. У нее сын-подросток. Пятнадцать лет. Он странный, весь из каких-то углов. Я пытаюсь построить с ним отношения, у меня не все получается. Я пришел, чтобы поговорить об этом. Мне не хотелось бы упустить еще раз…

Дата добавления: 2015-08-21