Вперед и вверх» или «Стоять и не двигаться»?

У этого ребенка не должно быть невроза. Однако он был. И я терялась в догадках.

Семья из трех человек — папа, мама и двенадцатилетняя дочка Арина.

Все явно, не напоказ, любят друг друга.

Все трое открыты, легко отвечают на любые вопросы и готовы к сотрудничеству с психологом, то есть — со мной.

В прошлом семьи — никаких трагических происшествий.

Арина учится в шестом классе английской школы. Почти отличница. Учиться ей нравится. Больше всего привлекают языки — английский, русский и недавно добавившийся немецкий. Впрочем, «математика — это тоже интересно. Особенно сложные задачи». Много и без понуканий читает. Предпочитает реалистические произведения про жизнь сверстников — любых времен и народов. Арина уже пятый год занимается в музыкальной школе по классу фортепиано. Любит кататься на горных лыжах. И рисует — при школе есть студия, девочка ходит туда с первого класса, и Аринины успехи в рисовании явно больше, чем в музыке. Рисует Арина преимущественно пейзажи, и недавно у нее даже была персональная выставка — в районной библиотеке.

Еще у Арины рецидивирующий дерматит, переходящий в экзему. Найти действующие аллергены и подобрать диету так и не получилось. Одни и те же продукты то дают реакцию, то не дают. Но если бы только это! Девочка регулярно обгрызает до мяса ногти так, что игра на пианино причиняет ей боль. Кроме того, у Арины бывают разнообразные тики, ночные страхи и иногда даже ночной энурез. К сожалению, с годами все эти симптомы, пожалуй, усилились. До школы был только дерматит, все остальное присоединилось в последние два года.

Невропатолог, к которому обратились год назад, прописал таблетки. С таблетками симптомы поутихли, но сама девочка стала такой вялой и «неинтересной», что на семейном совете было принято решение от них отказаться. Арина это решение активно поддержала. «Это была уже как бы не совсем я, — объяснила она мне. — Я, конечно, тогда глазами не моргала и ногти почти не грызла, но вообще-то тоже страшно — кто это там внутри меня поселился?!»

Потом поставили «модный» диагноз про смещение куда-то каких-то позвонков и нарушение кровообращения. Стоит заметить, что последние три-четыре года с этим диагнозом ко мне приходят все больше пациентов. А прежде, когда методика анализа кровотока не была так распространена, — этого диагноза вообще не ставили. Пробовали лечиться у остеопата. Потратили массу денег — симптомы почти не изменились. Арина очень переживала: «Лучше бы эти деньги на что-нибудь другое потратили — полезное. Собаку бы купили, что ли… А остеопат неприятный — у него руки, как корни». На смену остеопату пришел гомеопат. Аккуратная Арина быстро приучилась глотать горошки по часам между своими многообразными занятиями. Симптомы вежливо «сделали книксен» перед древней наукой гомеопатией, а потом вернулись на свое место.

Два раза Арина ходила к детскому психоаналитику. «Извините, папа и мама, но — нет!» — спокойно объявила она свое решение. Папа и мама не настаивали. «Я не знаю, конечно, — вспоминала Арина у меня в кабинете. — Может быть, их специально так учат… Но она мне такие вопросы задавала, что я подумала: у нее самой-то все в жизни в порядке?» — «А что бы могло ей помочь, по-твоему?» — спросила я на всякий случай. — «Пусть бы музыку послушала, на этюды на речку съездила. И еще щенка пусть заведет…» — без малейшей запинки ответила девочка.

Что же дальше?

Никаких сомнений с диагнозом не возникало ни у меня, ни у других специалистов. Невроз — это всегда, как правило, перешедший в соматику внутренний конфликт. Но где здесь конфликт?

— Может быть, слишком большая нагрузка? — в который раз спрашиваю я у родителей. — Нервная система не справляется… Что-нибудь убрать, хотя бы в качестве эксперимента…

— Да мы сто раз предлагали! — хором восклицают мама с папой. — Это же первое, что напрашивается! Она сама не хочет — ей все это в удовольствие, и все легко дается.

— А нет ли какого-нибудь конфликта в школе? В одном из кружков? С учителями, с подружками? В этом возрасте, знаете ли…

— Да что вы! Учителя нам на собраниях ее нахваливают, подружки телефон обрывают — Арина же всем помочь готова, успехами своими не кичится, всегда всех превозносит: «Алла намного лучше меня играет, Вадик зашибись как на лыжах катается, у Иры такие потрясающие картины, вот бы у меня такой свет был, мне еще учиться и учиться!»

Ничего не понимая, я додумалась до гипотезы о том, что кто-то из семьи тяжело и безнадежно болен… К счастью, это не подтвердилось.

Все рациональные способы разобраться в происходящем я исчерпала. Психоаналитик в этой истории уже был. Может быть, что-то подскажут проективные методики?

Арина с удовольствием выслушала задание и принесла целую пачку рисунков — «моя семья», «я и мои друзья», «моя школа» и т. д. Рисунки хорошо и не без способностей выполненные, тщательные и светлые. Не за что зацепиться. Одни положительные эмоции! Гм-м…

Мне просто нечего было сказать пришедшим ко мне родителям. Не зная, чем их занять, я предложила нарисовать рисунок «семья» им самим. Вздохнув, научные сотрудники взяли по шариковой ручке и принялись за дело.

Через десять минут я знала, в чем корень проблемы. Через двадцать минут это уяснили для себя родители Арины. Через полчаса был готов план действий.

Первый — это рисунок любящего папы. Очевидна задача родителей в его интерпретации — подтолкнуть ребенка вперед и вверх, к светлому будущему. К взлету готов! Он учил Арину плавать, бросая ее в воду, он поставил ее на лыжи и столкнул с небольшой горки. Он ставит перед ней задачи повышенной трудности и смеется, глядя, как она пытается их решить. Он объясняет ей математические формулы, которые класс будет проходить через три-четыре года. Арина обожает папу, он открывает ей новые горизонты…

Второй рисунок — это рисунок любящей мамы. Людей на рисунке связывают теснейшие отношения. Может ли этот (нарисованный) ребенок сделать хоть шаг вперед? Не говоря о том, чтобы взлететь? Мама до сих пор встречает Арину из школы (отвозит — по ее просьбе — папа на машине). Уходя вечером в театр с мужем, мама дает Арине от пяти до пятидесяти наставлений: как себя вести, чтобы не произошло чего-нибудь ужасного. Лечить заболевшую даже насморком Арину — важнейшее дело, в котором не может быть мелочей. Только в этом году Арине удалось убедить маму, что она способна сама вымыть себе голову. Если посоветоваться с мамой по поводу домашних заданий, она первым делом интересуется рекомендациями учительницы или учебника. Постоянно и отовсюду Арина должна звонить маме, чтобы та знала, что все в порядке… Арина очень любит маму и не хочет, чтобы она волновалась.

Она доверяет обоим родителям и считает, что они оба правы.

— Понимаете, у вас только один ребенок! — объясняю я. — Она не может быть одновременно тихим опасливым домоседом и открывателем новых путей. Но хочет угодить вам обоим… И это есть конфликт, только усугубляющийся с годами.

— А как же правильно? — спросил папа. — Так, как у меня, или так, как у жены?

— Нет ничего правильного. В обществе нужны разные люди — и такие, и этакие. Вы взгляните на саму Арину. Какая она?

— Серединка на половинку, — ответила мама. — Не такая стремительная, как Олег, но и не домоседка, как я.

Мужчина кивнул, соглашаясь.

— Вот и договоритесь между собой, — предложила я. — И не предъявляйте ребенку противоречивых требований.

Для пары успешных научных сотрудников выработать единый алгоритм по заявленной теме — простое дело. И маме, и папе пришлось где-то «наступить на горло собственным песням». Зато невротические симптомы исчезли у Арины в течение месяца. Даже противный многолетний дерматит почти сдал свои позиции.

Дата добавления: 2015-08-21