ТРЕЙДИНГ - МОЯ ЖИЗН1* 35

ных действий. Вы ни в коем случае не можете позволить себе поте­рять концентрацию. В самом деле, когда я делал в торговле первые шаги, я не пропустил ни одного дня работы. Я стоял в яме от пер­вой минуты до последней. Я жил и дышал трейдингом. Я изучал рынок, пока он не стал моей второй натурой, и я никогда не терял уважения к нему. Худшее, что я мог когда-либо сделать, это допус­тить мысль, что рынку больше нечем меня удивить. Даже после 18 лет, проведенных в этой яме, я знаю, что рынок — это монстр, при­ручить которого не может никто.

Это жестокий урок для некоторых людей, пораженных недугом, который я называю синдром Гарвардского МВА. Какой-нибудь очень умный парень с впечатляющей ученой степенью говорит се­бе: "Мои исследования показывают, что здесь рынок достигнет дна и затем направится туда". Такие ребята встают в позицию, а даль­ше просто сидят и ждут. Однако происходит так, что рынок в крат­косрочном периоде движется против них. Они теряют на своих по­зициях все больше и больше, пока не всплывут на поверхность вверх брюхом. Догадываетесь, что происходит дальше? Рынок раз­ворачивается и устремляется прямо туда, куда, по их мнению, он и должен был сдвинуться. Проблема в том, что они пытались пред­сказать в точности, куда и когда рынок будет двигаться. Я бы не го­ворил так, если бы не наблюдал это неоднократно, я видел подоб­ные картины миллионы раз. Все виды анализа — количественного, фундаментального, технического и какого угодно — не окажут ни­какой пользы, если у вас нет тайминга — внутреннего хронометра­жа. Вы позволяете рынку достичь дна и подскочить вверх; потом вы смотрите, как рынок достигает вершины и резко падает. Тай­минг вы не можете почерпнуть из книги, урока или лекции. Это не­что такое, что необходимо в себе развивать; тайминг приходит с опытом и сам по себе награда.

В конечном счете, все сводится к тому, чтобы быть синхронным по отношению к рынку. Успешный трейдер всегда осознает себя частью рынка. Когда рынки дикие и сумасшедшие, вы можете тор­говать свободно и изобретательно. Колебания настолько велики, что у вас отличные шансы заработать на этих рыночных движени­ях. Но, когда рынок становится медленным и упорядоченным, вы должны торговать медленно и упорядоченно. И каждый божий день вы нанимаете к себе на работу господина по имени Рынок.

Вы берете на себя риски и пожинаете плоды. А когда вы прини­маете плохое решение или рынок разворачивается против вас, вы

36 ДЕЙТРЕЙДЕР: КРОВЬ, ПОТ И СЛЕЗЫ УСПЕХА

сталкиваетесь с последствиями. Именно так и происходит в жизни. Я увидел это глазами сына гангстера, когда в жизни большинства детей не было ничего, кроме детской площадки и утренних мульт­фильмов по субботам. И я из первых рук получил представление, что такое принимать риск и платить соответствующую цену. Это сформировало меня как мальчика и мужчину.

В 1963 и 1964 годах мы жили на широкую ногу. В 1965 году отца арестовали и обвинили в краже груза серебра стоимостью около $1 миллиона. По иронии судьбы, груз, в краже которого было вы­двинуто обвинение, относился к одному из тех, за который они так ничего и не получили. Они все перессорились и отупели из-за де­нег, которые ожидали получить от этой аферы. ФБР удалось их рас­колоть, когда одного из участников операции поймали за воровст­во в Индиане. Пока парень сидел в тюрьме, его жена закрутила ро­ман с соседом. Мысль об измене жены сводила его с ума. Именно в этот момент ФБР предложило этому парню сделку, которая поз­волила бы ему выйти из тюрьмы и вернуться домой к жене: высту­пить свидетелем штата и опознать соучастников кражи. Он назвал моего отца одним из членов банды, провернувшей эту операцию.

После ареста отца, исходя из его биографии — наличия жены, двоих детей и работы, на которую он ходил каждый день, — ФБР ре­шило попытаться превратить его в своего осведомителя. Но они не учли характера моего отца — поступать в соответствии с собствен­ным кодексом чести. Быть "крысой" не укладывалось в его кодекс. После ареста в 1965 году его содержали в тюрьме графства Кук в Чи­каго. По иронии судьбы, из тюремного двора отец мог видеть среднюю школу Харрисона, где когда-то был звездой футбола.

Чтобы склонить отца к даче свидетельских показаний, его поме­стили в камеру с убийцами. Он и один из его партнеров пришли в камеру с четырьмя кроватями на 13 человек. Лидер камеры дал от­цу одеяло и сказал, "Ты спишь на полу в углу".

"Правда? А ты где спишь?" - спросил у него отец.

"Я сплю на верхней койке".

"Неужели?" Отец бил этого парня до тех пор, пока тот не оказал­ся на полу. "Теперь я сплю на твоей койке", — сказал он.

После этого с ним не спорил никто. Два дня спустя отца сделали почетным членом Черного Мира Каменного Молчания и дали ему черный платок (бандану) члена банды. Ему помогло, что на его тю­ремной робе был знак "О.С.", обозначавший принадлежность к организованной преступности. Благодаря этой метке никто не хо-

тррйдинг - мпя жизнь 37

тел с ним связываться. А его жесткость и громадная воля преврати­ли его в силу, с которой стали считаться.

Наша семья не скрывала, что отца арестовали, и даже когда его выпустили под залог, мы знали, что он предстанет перед судом. В день, когда суд назначил вынесение приговора, отец позвал меня в родительскую спальню, где он надевал свой галстук и жакет. Он усадил меня на край кровати. "Льюис, — сказал он, — сегодня меня могут признать виновным. И в этом случае мне придется пойти в тюрьму. Возможно, надолго".

Я кивнул. Я был девятилетним четвероклассником, но я пони­мал, что происходит.

"Ты знаешь, что я люблю тебя, твоего брата и твою маму, — про­должал отец. — И это не изменится никогда. Но если я уйду, я дол­жен знать, что ты позаботишься о нашей семье".

"Я позабочусь, папа", - пообещал я, испуганный тем, что он пойдет в тюрьму, но в то же время гордый, потому что он считал ме­ня способным стать главой семьи. Затем на какое-то мгновение во мне заговорил маленький мальчик. Я задал ему очень странный во­прос: "Папа, если они признают тебя виновным, могу я взять себе твой бумажник?"

"Мой бумажник?" — повторил отец, удивленный моей просьбой.

"Да. Могу я взять его себе?" — мне нравился бумажник из глад­кой кожи, который отец всегда носил в заднем кармане брюк.

"Конечно, сынок, ты можешь взять его себе".

Отец пошел в ванную, чтобы причесать свои волосы. Когда через несколько минут он вышел, я взял с туалетного столика его бумаж­ник и начал выкладывать его содержимое. "Что ты делаешь?" — спросил он.

"Беру твой бумажник".

"У тебя нет какой-либо уверенности в том, что меня могут при­знать невиновным?"

"Нет, папа", — сказал я ему. — У меня нет этой уверенности".

Моего отца признали виновным в грабежах, перевозке краденых товаров и киднеппинге в отношении водителя ограбленного грузо­вика. В день, когда отцу вынесли приговор, его взяли под стражу. Моя мать ходила в суд, чтобы присутствовать при этом, а все тети и дяди в ожидании собрались у нас дома. Тетушка Джози на кухне готовила спагетти, но нервы присутствующих были взвинчены на­столько, что никто не мог есть. Взрослые собрались около телеви-

38 ДЕЙТРЕЙДЕР: КРОВЬ, ПОТ И СЛЕЗЫ УСПЕХА

зора в гостиной, ожидая новостей. Мы с Джоуи сели вместе с ни­ми.

"Что здесь делают дети? — спросила тетя Луиза. Она помахала руками, выгоняя нас из комнаты. - Идите наверх и играйте".

Я медленно поднялся по лестнице вместе с Джоуи, но мы не иг­рали. Мы включили телевизор и слушали новости, как и взрослые внизу. Когда приговор объявили, мы услышали, как кто-то из взрослых выругался, а одна из тетушек зарыдала. Отцу дали четыре 20-летних срока, действующих последовательно. На экране теле­визора я увидел маму, выходящую из здания суда рядом с мужчи­ной, натянувшим жакет на голову, чтобы скрыть свое лицо от теле­камер. Я слышал, как репортеры кричали, задавая ему свои вопро­сы: "Тони, как вы себя чувствуете?", "Тони, вы думаете, что сможе­те выиграть апелляцию?" Когда я услышал, что этот мужчина крикнул в ответ репортерам, я понял, что это мой отец. Я узнал его по голосу.

Оператор попытался поймать отца крупным планом, толкая ка­меру прямо ему в лицо. Внезапно камера резко закрутилась и поле­тела в небо. Отец уложил оператора одним ударом, сломав ему че­люсть.

"Он подаст на тебя в суд за оскорбление действием", — закричал кто-то.

"Меня только что приговорили к 80 годам, ты, тупой..., — крик­нул в ответ мой отец, а звуковым сигналом телекомпания, очевид­но, заменила бранное слово. "Какая мне разница?"

То, что я увидел по телевизору в тот день, навсегда врезалось в мою память. Моего отца взяли под стражу для отбывания срока в Федеральной каторжной тюрьме Левенворт. Я понял, что он не вернется домой еще очень и очень долго.

Вскоре после моего первого выступления на канале Си-эн-би-си как-то вечером я играл с друзьями в джин-ремик. "Да, видел тебя на днях по телевизору, — сказал один из парней, сдавая карты. — Ты выглядел почти так, как будто знаешь, о чем рассказываешь".

"Этим моментом можно гордиться, - пошутил я в ответ. — Ты понимаешь, я первый член моей семьи, выступающий по телевиде­нию без жакета на голове?"

Мы все дружно посмеялись. Но я знаю, что никто не может оце­нить эту шутку так, как мой отец. И никто не был бы так горд, воз­можно, за исключением моей мамы, увидев брата или меня на те-

---

Дата добавления: 2015-08-13