В.О. Ключевский. Терминология русской истории 4 страница

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ КЛАССА­МИ. Различие между ними можно формулировать так. Одни имели непосредственное личное отношение к князю, связаны были с ним личной службой — это княжи мужи. Другие имели непосредственное, но не личное, а коллективное отношение к князю — это люди, делившиеся на общества и относившиеся к князю целыми обществами, городскими либо сельскими. Наконец, третьи имели посредственное отношение к князю, потому что зависели либо от лиц, либо от учреждений; таковы были холопы и все классы церковного общества. Между князем и ими стояло либо привилегированное лицо — княж муж, либо привилегированное учреждение: епископская кафедра, мо­настырь, соборная или приходская церковь. Это — первоначальное нам известное деление общества.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОСНОВА­НИЕ ДЕЛЕНИЯ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ. Но уже в

памятниках XII в. обозначается другое деление, имевшее иное основание. Из прежних классов выделяются новые. В среде княжих мужей является класс привилегирован­ных землевладельцев, получающих название бояр. Из среды людей выделяется класс наймитов, или закупов, — это наемные рабочие, бравшие ссуду у хозяев и за то работавшие в городских домах или и селах на пашенной земле. Эти наймиты, или закупы, выдвинулись из простых городских людей и из свободных сельских обывате­лей, или крестьян, долговыми обязательствами вступав­ших во временную личную зависимость, которая не освобождала их от непосредственного тяглого отношения к князю; они отличались от людей тем, что не были хозяевами, работали при чужих хозяйствах, т. е. чужим капиталом. Итак, отличительная черта этого класса была экономическая, точно так же как экономическим положе­нием отличался и класс бояр. Даже среди холопей образуется особый класс тиунов, которым князья или бояре поручали управление частями своего хозяйства; тиуны княжие или боярские становились в привилегированное положение и, не делаясь свободными людьми, стояли в иных отношениях выше свободных людей; так, тиун боярский по Русской Правде прямо отличался от свободного человека, но он мог быть свидетелем на суде и тогда, когда им не мог быть закуп. Отличие этого класса от других было также экономическое, а не политическое: эти холопы становились выше других, потому что получа­ли в управление привилегированное хозяйство. Поэтому новое общественное расчленение, которое обозначается рядом с предшествующим в памятниках XII в., надобно назвать экономическим. Это новое деление развивается с такою силою, что оказывает влияние на законодатель­ство. Держась на экономическом различии лиц, это деление заставило законодательную власть признать как последствие экономического различия неравенство юриди­ческое за лицами этих классов. В памятниках права XII в. эти экономические слои уже различаются между собою правами, подобно политическим классам, т. е. сословиям. Итак, рядом с прежним, политическим делением является новое, экономическое, которое получает также законода­тельное признание. Рядом с классами, которые руководи­ли обществом по назначению князя, являются классы, которые руководят обществом по своему имущественному состоянию. Словом, рядом с аристократией в обществе является плутократия, и так как закон признает ее правящим классом, то она в свою очередь становится аристократией. Таким образом, рядом с прежним правя­щим классом, который был органом княжеской власти, становится новый правящий класс, который представлял собою интересы земских миров и вместе был руководите­лем народного хозяйства. Чем объяснить торжество этого нового общественного деления, возникшего, очевидно, помимо княжеской власти? Припомнив ход политической жизни Русской земли в XII в., мы легко объясним себе это торжество. Политическое деление общества было делом княжеской власти. Деление экономическое шло от другой силы — от промышленного капитала, который сос­редоточивался в больших промышленных городах, а боль­шие промышленные города в XII в., став вечевыми, сначала соперничали с княжеской властью, а потом взяли над нею решительный перевес. И, очевидно, как только эти вечевые города взяли перевес, так и экономическое деление общества получило законодательное признание — различие имущественных состояний соединилось с различием прав.

ДЕЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ В УДЕЛЬНЫЙ ПЕРИОД. Припомните, как делилось общество в удельные века — XIII, XIV и XV. Это деление гораздо проще предыдущего. Общество делилось на бояр (мы говорим об обществе только гражданском, не церковном, которое и в удельные века стояло на прежних основаниях), служивших князю по высшему управлению; на вольных слуг, составлявших ратную силу князя и служивших его органами по низшему управлению; на слуг дворовых, служивших князю по его дворцовому хозяй­ству; и на черных людей, снимавших у князя землю, городскую или сельскую, промысловую или пашенную. Черными людьми теперь назывались безразлично и город­ские и сельские тяглые обыватели. Значит, различие между поименованными классами определялось также их отношением к князю, но ею теперь нельзя назвать политическим. Отношения различных классов к обществу были не принудительные, а добровольные, следовательно, держались не на государственном, а на гражданском праве. Отношения эти определялись договором с князем, а условия этого договора зависели от свойства выгод, какие получал от князя ют или другой класс, и от рода услуг, которыми каждый класс платил князю за получаемые от него выгоды. Таким образом, общество разделилось на разряды, связанные с князем свободным уговором лиц. Бояре служили князю правительственным советом и за это получали от него в кормление известные правитель­ственные доходы или (перевертывая определение) брали у князя на откуп известные его доходы и, собирая их в свою пользу как откупщики, платили за это князю личной службой, выражавшейся в правительственном совете, в деятельности по высшему управлению, поэтому боярин имел характер и кормленщика и откупщика княжеских доходов. Припомним, что в XIV в. служилые люди, получая в управление известные административные округа или дворцовые хозяйственные ведомства князя, сами собирали доходы и делились ими с князем, отдавая ему либо половину этих доходов, либо иную часть; иногда они так же делились исполу с князем, как делились жатвой тогдашние крестьяне-арендаторы с землевладельцами. Вольные слуги были наемными ратниками князя и органа­ми его по низшему управлению и за это также получали от него известный правительственный доход — в кормле­ние — либо статью дворцового хозяйства, либо известный мелкий округ, сельскую волость или стан. Дворовые слуги служили по дворцовому хозяйству князя и за это получали от него участки дворцовой земли в пользование, которых и лишались, как скоро покидали хозяйственную службу при дворе князя. Черные люди, городские и сельские, арендовали у князя промысловую или пашенную землю и за это платили ему не личной службой, а тяглом, податью.

Итак, сущность отношений удельного князя к своему обществу состояла в обоюдном договорном обмене вещей, т. е. выгод и услуг: князь давал людям разных классов те или другие статьи своего хозяйства в пользование и за это получал от них известные услуги — правительственные, ратные, тяглые. Мы видели прежде два основания обще­ственного деления — сперва политическое, а потом эконо­мическое. Основание общественного деления в удельные века было не политическое и не экономическое, а экономическо-юридическое; этим основанием был договор, опре­делявший хозяйственные отношения князя к различным классам общества; договор — момент юридический, хозяй­ственные отношения — момент экономический. Такой ха­рактер основания, на котором держалось общественное деление, выражается и в памятниках удельного права.

Удельные отношения формулируются всего полнее и точнее в памятниках княжеского законодательства, назы­вавшихся духовными и договорными грамотами. Следя за отношениями общества к князю по этим памятникам, вы не увидите прямого определения чьих-либо общих прав или обязанностей. Грамоты эти не определяют, подобно Русской Правде, какими правами отличался княж муж, теперь боярин, от прочих классов общества; в этих грамотах нет, например, указаний на то, что после боярина, не оставившего сына, наследницей его движимо­го и недвижимого имущества могла быть дочь; эти грамоты не говорят о том, как велика вира за убийство боярина, больше ли виры за убийство простого человека. Зато эти грамоты с большою точностью и подробно определяют виды служб различных обывателей в пользу князя. Как мы знаем, такое отношение общества к князю вполне соответствовало политическому характеру последнего. Князь удельных веков был хозяин удела, а не государь в нашем смысле слова, частный владелец, а не представитель общего блага. Поэтому в его руках не было элемента (мысль об общем благе), из которого развивают­ся политические обязанности: из мысли о хозяине могли развиться отношения только по гражданскому праву, т. е. договорные.

ДЕЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ. С объеди­нением Руси под властью московского государя в складе удельного общества произошла большая перемена. Хозяй­ственные службы различных классов в пользу князя теперь перестали быть добровольными и стали принуди­тельными; хозяйственные услуги по договору теперь превратились в государственные повинности по закону, но эти повинности были те же удельные хозяйственные службы. Следовательно, изменилось только основание отношений общества к государю. Этим основанием стало теперь не гражданское право, выражавшееся в договор­ных отношениях к князю, а право государственное, выражавшееся в обязательном несении повинностей, нало­женных государем. Таким образом, теперь общество в Московском государстве разделилось на классы, которые различались между собою родом государственных повин­ностей. Точнее говоря, общество сохранило прежнее деление, только различие между его частями получило иной характер. Теперь различные службы, определявши­еся уговором, стали государственными повинностями, ложившимися на обывателей без всякого уговора. Известный род служеб в пользу государя, ставших принуди­тельными, составлял постоянные существенные отличия каждого класса от другого, и так как службы эти были очень разнообразны, то основные классы удельных веков, подразделившись, распались теперь на многочисленные мелкие служилые чины. Если вы припомните перечень этих чинов, как я их изложил, вы сейчас заметите основание, по которому можно нам будет распределить различные государственные повинности. Это распределе­ние будет таково: кто лично служил государю, тот владел землею; кто лично не служил, а платил — тянул тягло, тот только пользовался чужою землею. Слуги — землевладельцы; тяглые люди — не землевладельцы, а арендаторы чужой земли, частной или государственной. Но общество не делилось так просто; были слои, которые совмещали в себе различные государственные повинности; например, высшие разряды купечества и тянули тягло и служили государю по казенным финансовым поручениям. Вот почему гости пользовались и правом землевладения, не принадлежа к служилым людям. С введением земско­го самоуправления местные миры, городские и сельские, стали выбирать земских и других старост из своей среды. Земское самоуправление было тогда лишь вспомогательным органом приказного государственного управления, поэтому земский староста, выбиравшийся из тяглых людей, становился своего рода государственным чиновником, усвоявшим себе характер служилого приказного человека. Вот почему с введением самоуправления право владеть землей (поместной) получали и земские старосты, исправно отбывавшие свою службу. Принцип разделения лиц на классы по государственным повинностям и по соединенным с ними имущественным правам проводился с замечательной последовательностью. Неслужилый человек тянул тягло и поэтому не мог быть землевладель­цем, но, как скоро на него возлагались служебные обязанности, он получал и право землевладения. Однако же существенным различием, которое проходило между классами, оставались не права или не выгоды, какими пользовались различные классы, а государственные обязанности. Доказательства тому следующие: 1) приобрете­ние лицом прав другого класса не вводило его в этот класс: гость, исполнявший казенные поручения, получал за это право быть землевладельцем, но, став землевла­дельцем, он не становился ратным, служилым человеком; 2) добровольный отказ от прав своего класса не выводил лица из этого класса. Служилые люди — низшие чиновни­ки, пользовавшиеся поместьями и денежным жалованьем, иногда поступали в личное услужение к другому служило­му лицу, например во двор к боярину в качестве кабально­го холопа; иногда даже перечислялись в крестьяне, брали участки земли и обрабатывали их. Но, и служа боярину в качестве кабального холопа, и перешедши в положение хлебопашца, служилый человек — дворянин или сын бояр­ский — не переставал быть служилым; он не мог отказать­ся от своего звания. Ревизор — разборщик, приезжавший в уезд, осматривал его и, нашедши годным, верстал его в службу, не обращая внимания на его частные отношения. Впоследствии таким людям было запрещено переменять свое звание. Служилый человек переставал быть служи­лым только тогда, когда получал отставку; это было естественно: сущность известного класса, его политиче­ская природа состояла не из прав, от которых каждый мог отказаться, а из обязанностей, от которых отказаться было нельзя. Вот что значит положение, что чины в Московском государстве были общественными состояни­ями, различавшимися между собою не правами, а обязан­ностями, хотя эти чины пользовались неодинаковыми правами. Права эти были не столько политические пре­имущества, сколько выгоды, вытекавшие из различного рода государственного служения, т. е. из различия повинностей, падавших на тот или другой класс. Так устроилось общество в Московском государстве.

Теперь мы еще раз припомним, в каком порядке сменялись различные деления общества в древней Руси и, уяснив себе преемственность этих делений, попытаемся уловить внутреннюю связь между ними.

Сначала общество делилось по отношению лиц к князю и, следовательно, делилось на политические сосло­вия. Потом, в XII в., обозначилось деление лиц по состояниям, т. е. деление экономическое, хотя княжеское законодательство принуждено было признать юридиче­ские последствия этого деления, т. е. различие и этих классов но правам. Легко заметить связь этого нового экономическою деления с предыдущим, политическим. Различие лиц по состояниям развилось под прямым действием их различия по отношениям к князю: княжи муж:и, служившие князю, становились боярами, т. е. землевладельцами; холопы, несшие хозяйственную служ­бу при привилегированных лицах, выделялись из среды других и т. п.

В удельное время классы общества различались по роду княжеского капитала, который они брали у князя в пользование, и по роду услуг, которыми они платили князю за пользование этим капиталом. Можно заметить связь и этого нового деления с непосредственно предше­ствовавшим ему. Люди различных состояний и брали у князя в пользование различные статьи его удельного хозяйства. Как прежде экономическое деление развилось под влиянием предшествовавшего ему политического, так и это новое хозяйственно-юридическое деление развилось прямо из прежнего экономического. В Московском госу­дарстве договорные отношения обывателей к князю прев­ратились в служебные или тяглые обязанности по закону. Но эти государственные обязанности были прежние дого­ворные службы князю, только переставшие быть договор­ными; следовательно, общественное деление в Московском государстве непосредственно было связано с предыдущим, только стало на новые основания.

Можно было бы продолжить этот процесс далее пределов, до которых мы доводим свой обзор, т. е. далее XVII в. Я обозначу его только главными чертами, чтобы вы потом, встречая новое общественное деление в XVIII в., видели его преемственную связь с предыдущи­ми. Чины в Московском государстве различались между собою государственными повинностями, а не политически­ми правами, но повинности различных классов приносили государству неодинаковую пользу, поэтому и классы, которые несли их, пользовались неодинаковым значением в государстве. Это различие государственного значения классов, определявшееся степенью пользы, приносимой государству, выражалось в различии чиновных «честей». Каждый класс имел свою чиновную «честь», которая точно формулировалась законом. «Честь» боярина была иная, чем «честь» московского дворянина; «честь» последнего была выше «чести» дворянина городового и т. д. до самого низа общества. Самым наглядным выражением этого различия служил тариф «бесчестий», т. е. пеней или штрафов за бесчестие, наносимое лицу известного класса. Этими чиновными «честями», которые не приобретались службой, а наследовались «по отечеству», и различались между собою классы московского общества, и различие это было последствием неодинакового значения тех государственных повинностей, которые на них падали. В XVIII в. из-под этих «честей» стали «исчезать» их основания, т. е. с классов стали сниматься их

специальные государственные повинности, но «чести», с этими повинностями связанные, остались за классами. Это снятие повинностей началось с верху общества, с высших классов, и долго, до освобождения крестьян, не простиралось на низшие классы. Как скоро чиновная «честь» лишалась своего основания — обязательной специальной государственной повинности, падавшей на известный класс, она тотчас облекалась в известные преимущества и становилась сословным правом. Так, из чиновных «честей» XVII в. в XVIII в. выросли сословные права. Как вы видите, сословное деление, которое обозначилось в законодательстве XVIII в., вышло как последствие из предшествовавшего деления по государственным повинностям или по служебным «честям». Значит, восстановляя преемственность общественных делений в нашей истории, мы замечаем и внутреннюю причинную связь между ними. Эту связь можно выразить так: основанием каждого последующего деления общества становились последствия, вытекавшие из деления предыдущего. Это и есть коренной факт в истории наших сословий, или, пользуясь привычным языком, есть схема нашей социаль­ной истории. Первоначальное политическое деление повело к различию лиц по хозяйственным состояниям — к делению экономическому; различием лиц по хозяйствен­ным состояниям условилось различие хозяйственно-юридических отношений, в которые лица вступали к князю удельных веков; различие хозяйственно-юридических отношений лиц к удельному князю определило распределение государственных повинностей, какие легли на лица в Московском государстве; на различии государственных повинностей, т. е. их сравнительной по­лезности для государства, стало различие служебных «честей», а эти служебные «чести», утратив в XVIII в. свои основания, т. е. специальные чиновные повинности, превратились в сословные права. Каждое деление после­дующее цеплялось за последствия предыдущего.

ЛЕКЦИЯ V

IV. ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ. А) ПРАВИТЕЛЬСТВЕННО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ. 1) АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ДРЕВНЕЙ КИЕВСКОЙ РУСИ. БОЯРСКАЯ ДУМА. СТАРЦЫ ГРАДСКИЕ. ВЕЧЕ. ПОСАДНИКИ. ТЫСЯЦКИЕ. СБОРЩИКИ ПОШЛИН. ДВОРЦОВОЕ УПРАВЛЕНИЕ. ТИУНЫ. ЯБЕТНИК. 2) АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ УДЕЛЬНЫХ ВЕКОВ. ПУТИ. БОЯРЕ. 3). АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ МОСКОВСКОГО ВРЕМЕНИ. ПРИКАЗЫ. ОБЛАСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ. 4) ВЗГЛЯД НА РАЗВИТИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО УПРАВЛЕНИЯ

ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ. Термины управления мы изучаем после сословной терминологии, потому что древнерусское управ­ление было тесно связано с общественными делениями. Термины управления — самый запутанный и потому труд­ный отдел древнерусской терминологии: ни в одной части русских древностей мы не встречаем такого количества темных, неразъясненных слов. Впрочем, согласно с нашей программой мы остановимся лишь на тех из администра­тивно-судебных терминов, которые всего чаще встречают­ся в русских источниках исторических и литературных.

Мы разделим эти термины на три группы. Рассмотрим прежде всего термины, которыми обозначались админи­стративно-судебные учреждения, т. е. правительственные должности и правительственные места. Во-вторых, рас­смотрим термины, которыми обозначались предметы уп­равления и суда, преимущественно терминологию налогов и терминологию судопроизводства. В-третьих, изучим терминологию письменных форм административного и судебного делопроизводства, т. е. письменные акты — грамоты административные и судебные.

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННО-СУ­ДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ. Всего более встречаем мы затруднений, изучая термины древней Киевской Руси. При­чина этого затруднения в том, что тогда существовало два параллельных ряда учреждений: одни были княжеские, другие — земские. Те и другие учреждения то существовали одновременно, то предшествовали одни другим; такое взаимное отношение двух порядков учреждений, для нас уже не всегда ясное, и вносит большую путаницу в их терминологию. Мы начнем изучать сверху.

АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ДРЕВНЕЙ КИЕВСКОЙ РУСИ. БО­ЯРСКАЯ ДУМА. В древней Киевской Руси во главе княжеского управления стоял совет при князе, составляв­шийся из его бояр. Совет этот не носил специального постоянного названия; древняя русская летопись обыкновенно так выражалась об этом совете: «Князь думал с дружиной или с бояры», «сел думати с дружиной или с бояры»; выражение «думати с дружиною» мы встречаем и в известном поучении Мономаха. Отдельное совещание-заседание этого совета иногда называлось думой. В виде неопределенного по составу и ведомству совета, собирав­шегося случайно, по мере надобности, дума остается и в продолжение удельных веков. В Московское время она получает более твердую организацию: образуется посто­янный состав думы и определенное ведомство. Тогда этот совет назывался думою бояр, может быть, боярскою думою, но только может быть. В XVI столетии рядом с этой думой бояр образовался специальный совет при государе, который не назывался думой бояр, потому что мог состоять и состоял в значительной степени не из бояр. Этот тесный частный совет государя носил название ближней думы. В начале царствования Петра боярский совет назывался или конзилией или ближней канцеля­рией — по месту, где он имел обычные заседания. В 1711 г. этот совет преобразуется и получает название Сената, а в 1801 г. над Сенатом становится новое учреж­дение с законодательною властью, которое получило название совета непременного, а потом государственного.

СТАРЦЫ ГРАДСКИЕ. Во гла­ве земского управления и до князей и в иные эпохи при князьях мы видим различные учреждения. До князей большими городами на Руси с тянувшими к ним округами управляли, вероятно, выборные, военные начальники, совокупность которых составляла городовую, правитель­ственную старшину. В рассказе о временах Владимира, принадлежащем неизвестному автору, но не летописном, а только разбитом на года, уцелело специальное название этой старшины военно-городового управления: старцы градские, или людские; эти старцы градские, или людские, вероятно, были встречаемые в наших древних памятниках: тысяцкий города или городового полка — тысячи, сотские и десятские. Выражение «старцы градские» надобно понимать в том смысле, в каком позднейшее казачество называло свое военное начальство своей старшиной (в собирательном значении этого слова).

ВЕЧЕ. При князьях с XI в., когда уже военно-правительственные городовые должно­сти замещались княжескими дружинниками по назначе­нию князя, в главных областных городах появляются общенародные сходки, которые получают название «вече». Известна этимология этого слова. В древнейших церков­нославянских памятниках мы встречаем слово «вет» в значении уговора, совета. Наша русская форма вече в церковнославянских памятниках имеет соответствующую древнеболгарскую форму веще или веште в смысле собрания вообще, а потом в смысле заговора, т. е. собрания незаконного; так, в одном житии, помещенном в Супрасальской рукописи (памятник церковнославянской письменности XI в.[13]), встречаем выражение; на владыку веште раби творят» — против боярина рабы составляют заговор. Вечем называлось городское народное собрание; в этом смысле Амартол[14], по древнему славянскому перево­ду, говорит о Ромуле, что он «разсечен бысть на уды в вече римстем». После, когда веча из признанных князь­ями городских сходок превратились в мятежные сборища, они получили значение заговора, а вечник — значение крамольника, заговорщика; слово «вечник» переводили в XVI в. латинским словом «seditiosus». Вече по смыслу своему очень близко к думе: «думати с дружиной» значило то же, что «свечатися с дружиной». Но можно заметить и некоторый оттенок различия между этими терминами. Вечем называлось всякое совещание: двое пошептались, летопись говорит, что у них было вече; о совете князя с боярами, сколько я помню, ни разу летописец не выразился, что он с ними свечался. Думой называлось совещание князя, имевшее целью обсудить дело и решить его; вечем называлась сходка, имевшая целью сговориться для какого-либо предприятия. Дума заключала в себе понятие обсуждения дела, вече — понятие уговора.

Под руководством княжеского совета уже в первые века княжеского управления действуют различные испол­нительные правительственно-судебные органы. Но чрезвычайно трудно в этом центральном управлении, состояв­шем при князе, разграничить должности правительствен­ные от должностей дворцовых, которые ведали различные части домашнего, дворцового хозяйства князя. Трудность эта, кажется, зависит от того, что в древнее время долго не существовало постоянных правительственных ве­домств, а были только должности или лица, которым поручались временно текущие дела, смотря по удобствам минуты. Должности эти носили характер особых поруче­ний; текущие дела центрального управления не разделя­лись на постоянные ведомства, а поручались то тем, то другим сановникам, находившимся при князе в данную минуту. Можно только по некоторым чертам и чаще догадкам так распределить эти должности: характер центральных административных управителей при князе носили: посадник, тысяцкий с сотскими и сборщики торговых пошлин.

ПОСАДНИКИ. Посадники, позднее наместники, правили как стольными, так и областными городами княжеств. Название этой должно­сти произошло от слова, которым обозначалось назначе­ние на нее: «посадить»; «князь посадил там-то своего мужа», — так летопись обыкновенно выражается о назна­чении посадника. Посадник имел, кажется, преимуще­ственно военное значение: он был княжий воевода, т. е. предводитель княжеской дружины; по крайней мере в старинных переводных памятниках, например в Златоструе[15] (по списку XVI в., но переведенном гораздо ранее), посадник отличается от судьи, как dux exercitus[16] — от правителя гражданского.

ТЫСЯЦКИЕ. Рядом с ним стал назначавшийся князем тысяцкий с подчиненными ему сотскими и десятскими. Тысяцкий — командир тыся­чи; тысячей назывался городовой полк, ополчение, состо­явшее из горожан стольного города. Значит, тысяцкий в отличие от посадника — воеводы княжеской дружины — был воеводой городового полка. Судя по тысяцкому новгородскому, с этим военным значением тысяцкого соединялось значение главного полицейского управителя города; он иногда назывался воеводой города.

СБОРЩИКИ ПОШЛИН. Сбор­щики пошлин в стольном городе назывались: в Киеве XII в. осьменик, в Смоленске XIII в. — таможник вет­хий; как в Русской Правде конюх старший значит староста конюший, так таможник ветхий — староста таможенный. У этого главного сборщика торговых пош­лин был помощник, называвшийся мытником. Слово «таможник» могло войти у нас только со времен татар, ибо происходит от татарского слова «támga». Итак, таможник сменил древнего киевского осьменика.

Дворцовое управление. Хозяйственное дворцовое управление делилось на какие-то наряды, о которых говорит Мономах в своем поучении; он говорит, что сам смотрел за всяким нарядом в дому своем - и в ловчем, и в конюсех, и о соколех, и о ястрябех. Из этих слов можно заключить, что нарядом называлась известная часть дворцового хозяйства - ведомство или поручение по управлению этим хозяйством. Эти различные поручения по княжескому дворцовому хозяйству исполнялись сановниками, которые носят в древних памятниках разнообразные названия. Высшим из них был дворский, позднее дворецкий - главный управитель княжеского дворца; конюший, по Русской Правде - тиун конюший, ведавший конюший наряд; седельничий, заведовавший, по-видимому, боевыми или выездными лошадьми князя, которых у него всегда было много для дружины; стольник, меченоша, окольничий, впервые являющийся с непонятным значением в одной смоленской грамоте конца XIII в.; покладник, позднейший постельничий, казначей - главный управитель княжеской денежной казны; ловчий; и, наконец, клюшники и тиуны разных разрядов. Клюшники, очевидно, были лица, подчиненные княжому казначею. Труднее объяснить значение тиунов. Это слово, по-видимому, немецкого происхождения, только неизвестно, когда вошло в наш язык. Одни, как Розенкампф[17], производят слово "тиун" от древненемецкого "than", должность которого в одном древнем средневековом глоссарии обозначена так: "thanus, qui servitutem servit" - по-нашему: службу служить. Протоиерей Сабинин[18], знаток скандинавских наречий и саг (и отлично переведший одну из них, именно о св. Олафе), сближает тиуна с tion - слуга, по-видимому, одного корня с немецким diener Tingmen - судья, tiumen - казначей, по-видимому, это все различные производные от одного корня. В старинной русской кормчей XVI в. словом "тиун" переведено латинское "curator", попечитель. По толковому евангелию XVI в. термином "тиунство" переведено греческое слово "οίκονομία" - домашнее хозяйство. Слово это является в библии Ульфилы[19] в форме dius, что значит домовый слуга, соответствует греческому οιχέτης.

Дата добавления: 2015-08-13