Глава 27. Спускаясь вниз по лестнице, Алекс всё еще не могла привыкнуть к мысли о том

Спускаясь вниз по лестнице, Алекс всё еще не могла привыкнуть к мысли о том, что находится в доме Тони. В таком большом и величественном, что она сама себе казалась маленькой и незаметной. Проснувшись утром, Алекс сразу поняла, где находится, увидев невероятно огромную роскошную комнату в бело-бирюзовых тонах. Она лежала на огромной кровати с бирюзовым балдахином, а напротив находился просто громадных размеров мраморный камин. Сначала Алекс подумала, что ее поселили не в ту комнату, но затем, появившаяся горничная пояснила, что именно здесь и должна была провести ночь невеста его светлости. Алекс стало не по себе от этих слов, но она быстро справилась с замешательством, ведь горничная с готовностью ждала момента, когда ей позволят помочь молодой мисс одеться. Алекс было не по себе и от того, что ей помогают одеваться, ведь дома она не пользовалась услугами горничных, быстро натягивая на себя наряд и тут же убегая вниз в оранжерею.

Все слуги дома почтительно приветствовали ее и кланялись так, что к моменту, когда она оказалась на первом этаже, Алекс чувствовала себя рангом не ниже королевы Англии. Она хотела найти Тони, хотела знать, как он. Ведь именно он и принес ее в ту величественную комнату. К своему стыду она поняла, что заснула в покоях его матери. А теперь и проспала завтрак. Первый завтрак в доме Тони! Какой позор! Ее уже должны были выгнать со всеми пожитками.

Но прежде она должна была убедиться, что с ним все хорошо. Вспомнив его искаженное от мук лицо, Алекс вздрогнула от неприятного холода. Она не видела Тони с тех пор, как отослала его вниз с Эммой, которая несколько раз заходила к ней, чтобы помочь и сообщить, как ее брат. Девушка очень понравилась Алекс, которая прекрасно понимала терзания и опасения молодой леди. Вероятно сама Алекс вела бы себя намного хуже, если бы так тяжело заболел кто-то из ее близких. Она ухаживала за герцогиней, и ей стало казаться, что та приходит в себя. Но умудриться так некстати заснуть!

- Мисс Хадсон, доброе утро, – сказал седовласый строго одетый мужчина, появившись вдруг рядом. – Позвольте представиться, я дворецкий его светлости, мистер Стивенс.

Алекс застыла на последней лестнице, но сумела выйти из оцепенения и спокойно кивнула.

- Доброе утро, мистер Стивенс. А вы не видели… его светлость?

- Видел. – Стивенс почему-то мягко улыбнулся. – Он просил меня проводить вас в столовую, когда вы спуститесь.

Проводить? А сам он не хотел составить ей компанию? Алекс с беспокойством посмотрела на Стивенса.

- И всё же, где он? Я бы хотела прежде увидеть его.

- Он сейчас в оранжерее.

От этих слов Алекс стало совсем дурно. Потому что только она знала цену того, что могло заставить человека спрятаться в оранжерее. У нее сжалось сердце.

- Вы не подскажет мне, где ваша оранжерея?

«В Пембертоне есть еще большая оранжерея, – вспомнила она его слова. – За ней тоже никто не ухаживал». И теперь, загнанный туда болью и отчаянием, он сам принялся заботиться о своей оранжерее, лишив ее этой привилегии. Алекс не могла простить его за это.

- Нет, – решительно покачала она головой. – Скажите мне лучше, куда идти.

Через две минуты она осторожно вошла в большую светлую оранжерею, заставленную многочисленными растениями и цветами, за которыми действительно плохо ухаживали. Но сейчас, впервые в жизни, не цветы и растения заботили её, а одиноко стоящий возле большого стола мужчина, который пытался пересадить выросшие из старого горшка гиацинты. У нее сдавило в груди, когда она увидела нахмуренное сосредоточенное лицо Тони, который пытался решить для себя, что нужно делать дальше. Именно за такими занятиями она старалась забыть боль и одиночество. Именно растения и цветы помогли ей не сойти с ума, когда не стало родителей. Именно эти прозрачные стены некогда укрывали ее от боли и страданий, которые с безжалостной готовностью поджидали ее за чертой.

Боже, ему вчера пришлось пройти такие муки, что Алекс не смогла бы снова вынести такое! И не могла больше видеть его таким раздавленным, почти убитым. Внезапно застыв, Тони вскинул голову и, словно бы почувствовав ее присутствие, посмотрел прямо на нее. У Алекс подскочило сердце, когда она увидела его золотистые обожаемые глаза. Глаза, полные невысказанной боли. И невыразимой нежности. Именно за это она и любила его: несмотря ни на что, он всё же мог смотреть на нее так, что ее сердце начинало стремительно таять.

Не в силах больше находиться на расстоянии, Алекс зашагала к нему, а вскоре чуть не сбила его с ног, бросившись, наконец, ему на шею.

Он глухо рассмеялся и положил голову ей на плечо.

- Алекс, милая, – прошептал он. – Я умираю от желания обнять тебя, но боюсь испачкать тебя, потому что у меня грязные руки.

Она, наконец, отпустила его и, чуть отстранившись, посмотрела на него и провела рукой по его бледной, чуть впалой щеке. За последние несколько дней он очень заметно похудел, но она любила его значительно, гораздо сильнее.

- Привет, – прошептала она, ощущая нарастающий трепет в груди, когда он снова улыбнулся ей, явив ее жадному взору свои ямочки на щеках.

Боже, он улыбался и, кажется, недавно смеялся! Это было значительно больше того, на что она рассчитывала. Не в силах больше скрывать свои чувства, свою потребность и тоску по нему, она встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Застонав, он сам подался вперед, и наградил ее таким головокружительно-сладким поцелуем, что у Алекс перехватило дыхание и задрожали колени.

- Господи, Алекс, – выдохнул он, отовравшись от ее губ и прижавшись лбом к ее лбу. – Привет, милая. Я так скучал по тебе!

Алекс улыбнулась ему и снова погладила его по щеке, умирая от желания снова поцеловать. Мечтая, чтобы он обнял ее и заставил трепетать каждую клеточку тела, как мог делать только он.

- Я не видела тебя целые сутки! – сокрушённо призналась она, проведя рукой по его золотистым волосам и не замечая при этом, что делает с ним своими прикосновениями. – Что ты делаешь?

И вновь он улыбнулся ей. И приятное тепло разлилось по всему телу, согревая даже пальцы ног. Какое счастье видеть его таким… живым!

- Я пытался пересадить эти гиацинты, но без твоей помощи, кажется, мне не обойтись. – Его взгляд вдруг потемнел. Он встал к ней еще ближе. – Алекс, – предупреждающе начал он, когда она неосознанно стала поглаживать его затылок, – если ты не прекратишь этого, боюсь, я натворю так много глупостей, что окончательно испачкаю твоё милое платье.

Алекс вдруг улыбнулась ему так маняще, что сердце Тони стало биться значительно, гораздо быстрее. А потом она выдохнула у самых его губ, обдав его теплом своего дыхания:

- Я не боюсь испачкать платье. И могу переодеться в другое…

Тони задрожал, почувствовав такое оглушительное желание, что перехватило дыхание. Боже, она была так соблазнительна в своем бледно-голубом наряде и с красиво уложенными волосами, с сияющими глазами, пристальным взглядом и низким голосом, что начинала сводить его с ума! Было выше его сил провести столько времени вдали от нее, и теперь он хотел бы возмести каждую секунду. Каждое мгновение. Но нужно было прежде кое-что сделать.

Поразительно, но получилось так, словно он нашёл новые места в своём доме. Странным образом он отыскал дорогу в оранжерею, и пребывание здесь успокоило его колотящееся сердце. Здесь он не боялся встретить призрак отца, потому что это место не напоминало о нём. Тони думал только о растениях, когда с полученными знаниями стал оценивать свою оранжерею. И ему не терпелось показать всё это Алекс. Которая теперь медленно, но верно снова заставляла его сердце биться быстрее. И на этот раз от более приятных мыслей.

С усилием Тони взял себя в руки. Хотя сейчас он бы с удовольствием взял в руки кое-что очень соблазнительное.

- Не нужно, – наконец, заговорил он, почувствовав, как к нему возвращается дар речи. – Не переодевайся. В этом платье ты похожа на того милого ангела, которого я повстречал в лавке аптекаря год назад и которая постоянно являлась мне во снах.

Наконец, Алекс перестала мучить его своими неосознанными прикосновениями и убрала руки с его плеча. Она изумленно уставилась на него, словно бы не могла поверить в услышанное.

- Я… Я снилась тебе?

Ее приглушенный шепот заставил Тони улыбнуться. Потому что ему было невыразимо приятно удивлять ее своими признаниями. И ведь это было только начало.

- Сотни… тысячи раз, – ответил он, пристально следя за ней. – Я не мог забыть тебя, Алекс, с тех пор, как увидел … С тех пор, – он прижался к ней своим лбом, когда закончил, – как ощутил вкус твоих губ, как узнал твоё тепло, я не мог забыть тебя.

- О Боже, – потрясённо выдохнула Алекс, прижавшись к нему. Господи, она страдала целый год, проклиная себя за то, что поддалась обаянию и натиску того незнакомца! Она яростно ругала его и, отвлекаясь мыслями о нём, сгубила почти все свои любимые цветы. А теперь выясняется, что она сама стала для него таким же наваждением! Она даже не мечтала однажды обнаружить, что это так. И теперь, сердце ее стучало так громко, что могло оглушить их обоих. Взглянув ему в глаза, Алекс, наконец, спросила о том, что мучило ее всё это долгое время: – Почему ты поцеловал меня тогда?

И он ответил своим низким голосом, от которого снова затрепетало всё внутри.

- Потому что я не смог бы не поцеловать ангела, который умел так мило краснеть.

Алекс показалось, что сейчас у нее разоврется сердце от любви. Внутри поселилась такая необычная легкость, что закружилась голова.

- И часто ты целуешь девушек, которые краснеют?

Его улыбка стала шире.

- Учитывая то, – с притворно серьезным видом заговорил он, пристально глядя на нее, – что я впервые в жизни видел девушку, которая умела так мило краснеть… Учитывая то, что девушки, которых я жажду целовать, должны обязательно носить очки, обязаны любить цветы, и им следует иметь представление о том, как за ними ухаживать… Учитывая то, что таких девушек почти нет на земле и единственный экземпляр я держу сейчас в своих руках. – Он наклонился к ней и хрипло добавил: – Я хочу целовать такую девушку так часто, как только это возможно.

А затем так крепко поцеловал ее, что на этот раз колени действительно подогнулись, и Алекс буквально повисла у него на шее. Она ответила на пылкий поцелуй, вложив в него всю себя и ту безграничную любовь, которая щемила сердце. Она почти позабыла обо всём на свете, когда он снова оторвался от ее губ и ласково спросил:

- Ты уже позавтракала?

Пару секунд Алекс не могла понять, о чём он говорит.

- Еще нет, – покачала она головой. – Я хотела сначала увидеть тебя.

Боже, он совсем не походил на то бледное приведение, каким предстал вчера перед ней! Какое счастье обнаружить в нём подобную разительную перемену!

- Теперь, когда мы увидел друг друга, я хочу составить тебе компанию за завтраком, ты надеюсь не против?

Алекс густо покраснела.

- Учитывая то, что я недопустимым образом пропустила завтрак, будет весьма глупо с моей стороны отказаться от твоего предложения и сидеть в столовой одной.

- Милая Алекс, ты еще не поняла, что в этом доме отныне всё будет так, как захочешь ты? Здесь деревья будут шевелиться тогда, когда ты им прикажешь, время будет течь с той скоростью, с какой ты прикажешь.

Его слова тревожили Алекс не на шутку, потому что в них было столько смысла! В них было слишком много того, чего она хотела бы услышать. И снова, вспомнив кое-что, она не удержалась и быстро спросила:

- Почему ты в тот день велел Марка привезти меня в ваш коттедж?

Его лицо посерьезнело. Глаза задумчиво смотрели на него, словно бы он вспоминал тот день, когда произошло столько невероятных событий.

- Я думал… я думал, что умираю, потому что был очень серьезно ранен. И не надеялся, что что-то меня спасет. Поэтому послал за тобой. – Он поднял руку и погладил её щёку тыльной стороной ладони так, чтобы не испачкать ее. – Я хотел ещё раз увидеть тебя прежде, чем окончательно закрою глаза. Единственным, кого я тогда хотел видеть, была ты, Алекс. Только тебя я мог бы увидеть. Только тебя мог почувствовать… И только тебя я хочу чувствовать.

У Алекс перехватило горло и защемило сердце. Даже тогда, когда она сердилась на него за невероятное самомнение, им двигало… такое! И в этот момент ей захотелось признаться ему, как сильно она любит его. Не было больше сил скрывать это. Но он вдруг выпрямился и отстранился от неё.

- Если мы ещё немного постоим тут и будем продолжать говорить друг другу такое, я не смогу больше совладать с собой и овладею тобой прежде, чем ты успеешь это заметить, любовь моя. – Он отвернулся, взял влажную салфетку и вытер грязные руки. – Пойдем завтракать, потому что потом я хочу тебя кое с кем познакомить.

***

Стоя возле кровати ее светлости, Алекс ощущала себя так неуютно, что готова была спрятаться за широкой спиной Тони. Одно дело, когда ты имеешь дело со спящим человеком и спокойно ухаживать за ним, и совсем другое видеть его уже при пробуждении. Алекс прекрасно знала об этом, проходя подобное испытание с Тони. Но с ним ей было не так страшно и неловко, как с его матерью, с герцогиней Пембертонской.

Она крепко держала за руку Тони, который стоял рядом и ласково водил большим пальцем по тыльной стороне ее руку, чтобы успокоить незаметно. В комнате присутствовала так же Эмма, которая внимательно, как и ее мать, смотрела на Алекс до боли знакомыми золотистыми глазами.

- Мама, – наконец, заговорил Тони, – позволь представить тебе Александру Хадсон, сестру виконта Клифтона. Алекс, любовь моя, – он повернулся к ней, – это моя мама Марта Стэнфорд, герцогиня Пембертон.

Алекс занервничала еще больше, ощутив на себе пристальный взгляд герцогини, которая в отличие от своей дочери изучала каждую черточку ее лица. Пытаясь дышать ровнее, Алекс попыталась присесть в учтивом реверансе.

- Рада знакомству, ваша светлость, – проговорила она дрожащим голосом, чувствуя, как начинают пылать щёки.

- Дитя моё, – заговорила, наконец, мать Тони, сидя в кровати и откинувшись на заботливо подложенные под спину подушки. – Подобные церемонии излишне, подойдите ко мне.

Алекс замешкалась, застыв в каком-то оцепенении понимая, хотя понимала, что ей нужно что-то делать. К ее немалому удивлению на помощь ей пришёл Тони, который наклонился к ней и тихо шепнул:

- Моя мама – добрейший человек и насколько я помню, она еще никого не укусила.

Изумленная, Алекс уставилась на него, обнаружив, что он… шутит! Невероятно! Он менялся буквально на глазах. Выпустив ее руку из своей, он мягко подтолкнул ее к кровати матери. Алекс повернулась к герцогине и подошла ближе к герцогине, почувствовав себя более уверенно после поддержки Тони.

- Как вы себя чувствуете? – спросила она, приглядываясь к его матери и стараясь определить, насколько лучше ей стало.

- Если не учитывать слабости во всем теле, я чувствую себя просто превосходно. И, кажется, за это я должна поблагодарить вас, юная леди.

Слова герцогини невероятно смутили Алекс.

- Ну что вы, ваша светлость…

- Присядьте сюда, – оборвала ее Марта, похлопав рукой по свободному месту рядом с собой. К ее радости девушка послушалась, и Марта смогла, наконец, как следует рассмотреть девушку, которую привёл к ним в дом Тони. Марта никогда бы не подумала, что он сделает подобное, учитывая его горький опыт в прошлом. И совсем не ожидала, что в день возвращения, в этот долгожданный день, он приедет не один. Это могло означать лишь одно: что девушка была не просто небезразлична ему. Видя, с какой нежностью он смотрит на Алекс, как крепко он держит ее руку в своей даже в присутствии других, Марта с изумлением поняла, что эти двое любят друг друга. – Очень рада познакомиться с вами, моя дорогая, – сказала Марта, краем глаза ответив, как напрягся Тони. – Это правда, что вы делали мне компресс из картошки?

Щеки Алекс запылали ещё ярче. Она не знала, осуждает ли ее герцогиня или нет, ведь таким особам не пристало делать компрессы из картошки.

- Видите ли, – запинаясь, начала она, – этот компресс, в отличие от других, невероятно действенен. И в этом заслуга уксуса, который так же нужно добавлять в смесь…

Ее прервал гортанный тихий смех герцогини. И, кажется, это был довольный смех. Мать Тони быстро посмотрела на свою дочь.

- Прости, Эмма, за то, что не сразу поверила тебе.

- Я взяла рецепт компресса у Алекс и с ее разрешения отдала его мистеру Куксу, дабы он имел представление о том, как следует лечить людей, – с нажимом в конце добавила она и улыбнулась Алекс. – Ведь нужно просвещать тех, кто живёт во мраке невежества.

- Отличная идея, солнышко. – Марта вдруг замолчала и повернулась к хмуро стоявшему недалеко от Алекс сыну. – Тони, дорогой, ты почему не занимаешь нашего гостя? Эмма поведала мне, что с Алекс приехал и ее брат, виконт Клифтон. Нельзя оставлять гостей без внимания. Это неучтиво. Эмма, пойди с братом и предложи джентльменам чаю.

Почувствовав неладное, Тони сделал шаг вперёд.

- Но, мама…

- Не волнуйся, я не съем твою невесту. Ведь ты сам совсем недавно убеждал ее в этом. – Она внимательно посмотрела на обоих своих детей и строго велела: – А теперь ступайте.

Недовольно сжав руку, Тони всё же подчинился матери и покинул комнату вместе с сестрой, боясь представить, почему его милая матушка пошла на такую уловку.

Алекс нервничала так сильно, что у нее дрожали руки. Которые герцогиня внезапно осторожно взяла в свои и пристально посмотрела на нее.

- Как давно вы знаете Энтони? – спросила она прямо.

И Алекс не винила ее за настороженность, зная прошлый опыт Тони. Вероятно, она бы поступила так же, будь на месте его матери. И все же… и все же ей было немного не по себе, словно ее собирались изобличить во лжи и выставить отпетой лгуньей. Поэтому Алекс захотела быть с герцогиней предельно откровенней.

- Не больше месяца.

Герцогиня медленно приподняла свои тонкие брови.

- Вы знакомы всего месяц, а Тони уже хочет жениться на вас?

Вопрос герцогини неприятно удивил Алекс. Девушка медленно отняла от нее свои руки и выпрямила спину. А потом надвинула очки плотно на переносицу.

- Он не просил меня выходить за него замуж.

- Но он привёз вас сюда. И зная его всего месяц, вы всё же согласились поехать с ним. И помогли мне преодолеть болезнь. Почему?

Сердце Алекс забилось тревожнее. Она не знала, что ответить, чтобы удовлетворить любопытство герцогини и в то же время не выдать своих чувства. Она не могла никому говорить о своей любви к Тони, потому что, прежде всего, ей хотелось сказать об этом ему.

- Я умею лечить людей и хотела помочь ему, когда он получил послание от вас.

- Получил послание? Вы были тогда рядом с ним?

- Да, он гостил в нашем доме, когда получил ваше письмо.

Марта была так сильно поражена, что какое-то время не знала, что и сказать. Целых два года она разыскивала обезумевшего от горя сына и пыталась понять, куда он пропал. Она знала, что он очень сильно страдает от потери отца, и хотела найти его, чтобы успокоить. Но он исчез, и никто его больше не видел. Долгое время она не получала от него вестей и боялась услышать самое плохое. И когда заболела, это стало единственной причиной, по которой он мог вернуться. И он вернулся! И теперь Марта не собиралась отпустить его. Вот только не ожидала, что он приедет вместе с девушкой.

- Дитя, как он оказался в вашем доме?

- Год назад он спас жизнь мужу моей средней сестры, графу Соулгрейву, и когда Себастьян узнал, что ваш сын приехал в нашу деревню, пригласил погостить у нас. Он хотел познакомить Тони со своей семьей.

Марта и не подозревала, что его сын спас чью-то жизнь.

- Получается, вы знаете его не месяц, а около года, раз он спас жизнь вашего зятя, так ведь? – осторожно спросила герцогиня, пытаясь разглядеть в сидящей перед ней девушке именно то, что надеялась увидеть.

И к ее неожиданности щёки девушки медленно заалели. Этого Марта ожидала меньше всего на свете.

- В тот день я лишь… мимолетно видела его.

Алекс призвала на помощь всю свою храбрость, чтобы не отвести от герцогини смущенного взгляда, вспомнив, как в тот день Тони поцеловал ее, изменив тем самым всю ее жизнь.

Марта давно жила на свете, чтобы понять смысл подобного румянца, и могла предположить, чем вызвано смущение девушки. Герцогиня ожидала совсем не такой реакции, но именно так должна была реагировать девушка, влюбленная в его сына. И если Тони называл ее «любовь моя» и хотел защитить ее от собственной матери… Это могло означать только одно. Марта лишь боялась снова увидеть, как разбивается сердце сына.

- Алекс, расскажите мне, что еще делал мой сын, когда гостил у вас? – спросила Марта, признавая себе, что ей нравится сидящая напротив девушка.

- Он посещал пикник графини Ромней и званый ужин, устроенный в его честь. А однажды играл на скрипке, а я аккомпанировала ему на фортепьяно.

Герцогиня застыла, услышав об этом.

- После смерти отца он пообещал никогда больше не играть на скрипке, – тихо проговорила изумлённая Марта, ощутив боль в груди. – Вы знаете, как сильно он переживает смерть своего отца?

Алекс ощутила холодок по спине. Она слишком хорошо знала, как он страдает. И лишь надеялась, что не выдаст ничего из того, что знала. Герцогине, да и остальному миру не нужно знать о том, что на самом деле произошло. Ниего уже не исправить. Следовало лишь возместить нанесённый коварной женщиной невероятных размеров урон, который до сих пор отголоском звучал в каждом углу этого дома. Она вдруг заметила, как побледнела герцогиня, и повинуясь воле сердца, осторожно накрыла ее руку своей.

- Моих родителей убили бандиты с большой дороги восемь лет назад. Мне было безумно обидно на Бога за то, что он разлучил нас! И я не знала, как бороться с этой болью. – Алекс проглотила ком в горле и тихо добавила: – Пока не встретила вашего сына.

- О… – Глаза герцогини вдруг наполнились слезами. – Вы хотите сказать, что научили и моего сына справляться с такой же болью?

Алекс едва слышно проговорила:

- Мне очень хочется в это верить.

И внезапно оказалась в крепких объятиях герцогини, хотя, учитывая ее слабость, было удивительно обнаружить в ней такую силу.

- Дитя моё, – хрипло молвила Марта, получив ответы на все свои вопросы, – любое горе имеет свои пределы. Я безумно рада, что рядом с ним оказались именно вы. Кто мог бы подумать, что такой хрупкой девушке, как вы, удастся сотворить такое, но я снова слышу, как смеётся мой мальчик. Я не знаю, как вам это удалось, но умоляю вас, не обманывайте его никогда. Еще одного предательства он просто не вынесет.

Алекс обнаружила, что так же обнимает герцогиню, и почувствовала, как сердце ее сжимается от сострадания и признательности к женщине, которая только что позволила ей любить его сына так долго, как она сможет. И положив голову ей на плечо, она дрожащим голосом молвила:

- Я никогда не смогу обманывать его. Я на это просто не способна.

***

К своему ужасу, с тех пор, как он проводил Алекс в покои герцогини, Тони больше не видел её. Сначала он обрадовался тому, что ей удалось провести так много времени с его любопытной и строгой матерью. Но затем это чувство сменилось тревожным волнением, с которым он стал ожидать возвращения Алекс. Но ее всё не было. Неужели она не хотела уделить и ему немного своего времени? Тони был уверен, что его мать нуждается в Алекс не так сильно, как он.

Когда Алекс не спустила к ланчу, тревоги Тони усилились. Что можно было делать так долго в покоях его матери? Разве больной не положено отдыхать после болезни? Ему стало казаться, что Алекс позабыла о его существовании. Почему она не спустилась хотя бы ради того, чтобы проверить, как он пересадил гиацинты?

Когда же стемнело, Тони был взвинчен настолько, что не находил себе места и не замечал ничего вокруг. И теперь, сидя вместе со своей сестрой и Габриелем, которые удивительным образом подружились, в большой столовой, где им подали ужин, Тони признал, что происходит нечто ужасное. Дворецкий сообщил, что Алекс решила отужинать в покоях его матери. И это стало последней каплей. Вероятно, его мать сейчас пытается уговорить Алекс не выходить за него замуж. Тони даже в голову не пришло, что он до сих пор так и не попросил у Алекс ее руки. Он лишь терзался, боясь обнаружить, что она подалась уговорам его матери и теперь собирает свои вещи, чтобы уехать.

Господи, Тони не мог потерять Алекс! Милая девушка, которая вчера сжимала его руку и не позволила ему упасть в пропасть, ангел, который сегодня утром соблазнял его в оранжерее своими сладкими поцелуями и пронзительным взглядом синих глаз, возможно, не захотела выходить замуж за убийцу и вполне справедливо решила уйти. Но он не смог бы отпустить ее сейчас, даже под страхом смерти.

И Тони не выдержал. Яростно швырнув на стол салфетку, он вскочил на ноги и помчался наверх в ее комнату, где она, со слов дворецкого, пребывала сейчас. Им двигали гнев, бессилие и такая паника, что дрожали руки. Остановившись перед заветными дверями, Тони почувствовал, как земля медленно начинает уходить из-под ног. Ему не было трудно входить в Пембертон так, как переступить порог этой комнаты и убедиться в самом худшем. И в этот момент Тони понял, что единственный выход для него – это рассказать ей всю правду о себе. Она должна была знать, что он натворил. Чтобы суметь понять его. Чтобы не бояться того, что однажды он может причинить боль ей. Она была нужна ему больше воздуха, которым ему было трудно дышать.

И затаив дыхание, Тони открыл дверь и вошёл в комнату. И тут же увидел Алекс, сидящую напротив камина, в белой батистовой ночной рубашке и пеньюаре. Восхитительные длинные волосы были распущены, падая ей на спину и грудь. Свет камина играл в ее локонах, придавая им необычайное сияние.

Услышав его шаги, она медленно обернулась, и Тони отметил, что она уже сняла очки.

- Тони? – послышался ее удивленный голос.

Голос, который вызывал мурашки по всему телу. Голос, от которого у него дрожали колени. Голос, который он, возможно, никогда больше не услышит.

Она собиралась лечь спать, даже не пожелав ему спокойной ночи. И действительно не ожидала увидеть его сейчас. Тони вдруг ощутил во рту невыносимую горечь. Он закрыл дверь, запер замок и, привалившись к ней, хрипло молвил:

- Не уезжай.

Она медленно встала и повернулась к нему. Господи, он до ужаса боялся потерять ее и не знал, что с ним станется, если она решит всё же уехать! Он не был чудовищем. Он до беспамятства любил ее…

Алекс обеспокоенно взглянула на Тони, увидев его неестественную бледность.

- Я никуда не собиралась уезжать, – спокойно проговорила она, сделав шаг в его сторону. – Почему ты так подумал?

- Ты не можешь оставить меня одного, – пробормотал Тони, ощущая неестественную дрожь во всем теле. – Особенно сейчас.

Она нахмурилась еще больше, сделав еще один шаг.

- Я не оставлю тебя одного. – Она остановилась в двух шагах от него. – Тони, что с тобой?

Он закрыл глаза, не в силах видеть ее лицо в тот момент, когда он это скажет.

- Здесь… здесь все напоминает мне о моем отце. И единственная причина, по которой я до сих пор не сошел с ума, это ты, Алекс. Здесь всё напоминает о моем грехе.

В комнате повисла напряженная тишина, от которого напрягалась каждая косточка его тела. Каждый нерв. Голова гудела от боли так сильно, что могла лопнуть в любой момент.

- О каком грехе ты говоришь?

Ласковый, мучительно нежный голос Алекс вместо того, чтобы успокоить его, терзал его еще больше. Он собирался причинить ей боль. Боже, возможно, он разочарует ее на всю жизнь! Как он вынесет это? Однако теперь выше всего стояли интересы Алекс. И ее право.

- Только с тобой я могу думать об отце и не умереть. Потому что два года назад я сам убил его. – Он, наконец, открыл глаза и посмотрел на нее. – Алекс, я убил собственного отца. Я задушил его на полу нашего кабинета…

У него сорвался голос, и перехватило дыхание. Тони ожидал увидеть, как от ужаса исказиться прелестное лицо ангела. Она непременно отпрянет от него и с криком убежит так далеко, где он больше никогда не сможет увидеть ее. Но она осталась стоять на месте. И смотрела на него прежним обеспокоенным взглядом. А потом спросила мягким ровным голосом:

- Как это произошло?

Тони отстранился от двери и отошёл от нее, не в силах видеть осуждение в ее глазах, когда она, наконец, осознает, кто стоит перед ней. Он подошёл к камину и положил руку на мраморную полку, чувствуя невыносимый холод в груди.

- Я думал… я думал, что он изнасиловал ее, надругался на ней…

Боже, он даже не представлял, что будет так мучительно трудно рассказать об этом! Он никогда никому не говорил о своем прошлом. Он собирался рассказать всё Алекс. Девушке, в руки которой собирался вверять всего себя и свое будущее. И пока что она никуда не убежала.

- Кто она? – снова раздался нежный голос ангела, который хотел услышать его историю.

И внезапно Тони ощутил непреодолимое желание рассказать ей всё. Абсолютно. Закрыв глаза и пытаясь справиться со сверлящей болью в сердце, он тихо начал:

- Оливия, дочь нашего соседа, лорда Блэкчёрча. Мы выросли вместе. Я знал ее с самого детства. Она была… Она всегда притягивала меня. Я постоянно искал повода встретиться с ней. Когда ж она выросла… Она превратилась в такую красавицу, что я не мог спокойно находиться рядом с ней. И из всех своих ухажеров больше всего она поощряла меня. Я был на седьмом небе от счастья. И решил, что она любит меня. А я любил её… – Тони прижал руку к лицу и едва слышно добавил: – Любил так, как только понимал это чувство…

Он замолчал, чтобы перевести дыхание. У него так сильно колотилось сердце, что могло остановиться раньше, чем он закончит свой рассказ. Еще немного времени, молил он у Бога, еще несколько секунд, чтобы он успел рассказать ей. А потом он попросит у Бога дать ему силы, чтобы вынести любые последствия.

Алекс стояла, не шевелясь, боясь прикоснуться к нему. Она всем сердцем хотела подойти и обнять его, но понимала, как мучительно это будет для него. Ему прежде нужно было высказаться. Это облегчит его страдания. Это освободит его сердце. Как освободило ее сердце собственное признание.

- По мере того, как шло время, моя привязанность к ней крепла и становилась всё сильнее. – Тони старался говорить об этом, не испытывая былого стыда за то, что с непростительной наивностью поддался лживым словам женщины, которая так легко предала его. – Я не представлял жизни без нее. И разлука казалась мне невыносимым испытанием, когда приходилось уезжать на учебу. Затем настала пора отправиться в Европу в Гранд-Турне. В тот день я взял с нее клятву о том, что она дождётся меня. Я боялся, что за время моего отсутствия она позабудет меня и поддастся обаянию других парней. И она поклялась, что дождется. Я поверил ей. Я так хотел ей верить! И ее слова дали мне силы пережить долгую разлуку. – Он покачал головой и с отвращением оторвал руку от лица. – Когда я вернулся и увидел ее… Я не поверил своим глазам. Она стала такой красивой, что дух захватывало. И ее красота не позволила мне разглядеть ее истинную натуру. Я был ослеплён. Я ослеп от ее красоты и позволил ей обвести себя вокруг пальца.

Было весьма противно говорить об этом, ненавидя себя за все те глупые поступки, которые теперь выглядели просто творениями бездарного и умалишенного гения. С каждым словом жизнь все быстрее вытекала из его тела. Тони лишь надеялся, что по истечению отведённого ему времени воскресшие демоны прошлого не решат отомстить, уничтожив его до конца. Когда он продолжил, его голос был похож на шершавый скрип гравия, поверх которого насыпали раскаленный уголь.

- Однажды она пригласила меня к себе в гости. Ее родителей не было дома, а она отпустила слуг. Она повела меня наверх… – Тони передёрнуло от того, что он должен был сказать. Господи, неужели он был так глуп! – Я не смог устоять перед ней, – выдохнул он потерянно и снова закрыл глаза. – Я хотел подождать до свадьбы, но она сказала, что раз мы любим друг друга, в этом не будет ничего греховного.

Алекс с трудом проглотила ком в горле, слушая такие подробности. Ей было ужасно больно знать о том, что он хотел любить другую, хотел касаться другую, и касался другой. Но ведь она не имела права расстраиваться из-за того, что произошло до нее. И всё же…

Он вдруг с гневом сжал руку в кулак.

- Я до самого последнего верил в это, пока однажды не понял, почему она поступила таким образом. Только так она могла избавиться от бремени своей девственности и одновременно привязать меня к себе навечно. Мой отец… он говорил мне, что она мне не пара, но я как упрямый осёл не желал признавать правдивость его слов. Он говорил, что я должен хорошенько подумать над самым важным шагом в своей жизни. Но я не послушался его. Чёрт побери, впервые в жизни я не послушался совета отца, убеждённый, что он не прав!

Алекс хотела подойти и обнять его, но снова не осмелилась. Он выглядел как раненое животное, которое не стерпело бы никакого прикосновения к себе, никакого вторжения в свою память до тех пор, пока весь яд не вытечет наружу. Почти как гнойная рана. Однажды Алекс уже имела дело с такой. И знала, как это опасно. Хранить в себе яд. Яд прошлых обид и боли.

- Я полагал, что все проблемы окончательно решены, когда добился у отца согласия на наш брак, – глухим голосом продолжил Тони, ничего не замечая вокруг. И почти ничего не чувствуя. Внутри словно все онемело, и он мечтал поскорее закончить этот отравляющий монолог. – Но теперь изменилось поведение Ливи. Ее словно подменили. Если раньше она не могла расстаться со мной, то теперь стала сторониться. Не желала видеть, не хотела разговаривать. Я не понимал, что происходит. И в какой-то момент я испугался, что она передумает, но она уверила меня, что выйдет за меня замуж, что бы ни случилось. Я хотел, чтобы это произошло как можно скорее, но она все просила отложить еще немного. Это начало сводить меня с ума, и я стал таким раздражительным, что мог наброситься на любого без повода. Слуги меня дико боялись, мама старалась не разговаривать со мной без повода… – Тони покачал головой. – Каким же я был идиотом! Сколько боли причинил тем, кто был мне по-настоящему дорог! Находясь в жутком раздражении, я велел собрать свои вещи и надумал поехать в Лондон, решив, что там немного отвлекусь и успокоюсь. И приведу в порядок свои мысли. Но по дороге понял, что это не выход и что это еще больше отдалит нас. Я развернул коня и поехал обратно в надежде откровенно поговорить с ней. Я хотел поставить ее перед выбором: или я, или свобода. Она как раз приехала проводить меня. И я надеялся застать ее в доме, но то, что я обнаружил, когда вернулся…

Ему показалось, что он снова стоит перед дверью кабинета отца. Перед чертой, которая разделила его жизнь на «до» и «после». У него вдруг с мукой сжалось сердце, а легкие обожгло от нехватки воздуха. Голова стала кружиться, и перед глазами все поплыло, поэтому он снова закрыл глаза и сдавленно произнёс:

- Мамы и Эммы не было дома. Я услышал голоса в кабинете отца и помчался туда, решив, что отец вызвал Ливи на разговор, чтобы отговорить ее от желания выйти за меня. Но на самом деле… – Его рука непроизвольно сжалась в кулак так сильно, что побелели костяшки пальцев. – Когда я открыл дверь… Отец был не один. И он был совершенно голый. И она, Ливи… была совершенно… голой. Она лежала под ним на полу, и они сразу же после моего отъезда занялись любовью. – Тони замолчал, чувствуя, как болит горло от давящих спазмов. В тот день он испытал такое сильное потрясение, такое сильно разочарование. Он был предано родным отцом! И не знал, как после этого жить дальше. Он ненавидел весь мир, но больше всего ненавидел себя за то, что ему пришлось сделать. И он был приговорён жить с этим до конца жизни. С величайшим презрением к себе он процедил сквозь сжатые зубы: – Они очнулись, когда я вошёл в комнату. Какое-то время мы все смотрели друг на друга, а затем Ливи стала вырываться и кричать, что ее изнасиловали. У меня внутри словно что-то оборвалось. Она толкнула отца, подбежала ко мне и со слезами на глазах попросила защитить себя. Я был в такой ярости, что тут же бросился на отца, который все это время продолжал в каком-то оцепенении лежать на полу, и стал душить его с такой силой, что чуть не переломал ему горло. Всё закончилось слишком быстро. Он… он даже не сопротивлялся, словно бы позволяя мне наказывать себя за произошедшее. Когда он перестал дышать, я, наконец, отпустил его и только тогда осознал, что натворил, что произошло. Я не мог в это поверить… Я не представлял, что мне делать дальше. Я ведь только что задушил родного отца! Человека, который дал мне жизнь и научил меня жизни… А Ливи… Она подошла ко мне, положила руку мне на плечо и сказала… – Боже, эти слова были выжжены у него в памяти, и он никогда бы не смог забыть их! – Она сказала, что ей удалось, наконец, избавиться от того, кто мешал ее счастью, и сделать меня герцогом в одно и то же время. Она посмела после всего заявить, что я должен быть благодарен ей за это. Она сказала, что это был единственный способ покончить с ним. А потом… потом она наклонилась ко мне и прошептала, что я лучше отца в постели.

Этого было достаточно. Чтобы теперь сложить голову и умереть. Тони вдруг почувствовал такую пустоту в груди, словно, излив свой рассказ, он опустошил всю свою душу. И ведь он до сих пор был пуст. Он всегда был пуст и одинок, пока не встретил Алекс. Которая теперь знала, кто он такой на самом деле. Ничто не могло бы оправдать его преступления. Никто не смог бы простить его. Он был виновен перед родными, перед Богом за то, что до сих пор не умер, и перед Дьяволом, встречу с которым все откладывал.

Но больше всего он был виновен перед Алекс, которую затащил в свой ад и теперь разрушил, возможно, навсегда ее мечты и надежды. Но она имела права знать это, чтобы решить, нужен ли ей такой преступник. Тони сделал глубокий вдох, свой последний вдох, оттолкнулся от каминной полки и открыл глаза.

Все было сказано. Ему теперь не удастся вернуть ни одно свое слово. У него был только один повод повернуться: чтобы узнать, какой вердикт вынесет ему его ангел. Он пообещал себе, что стоически выслушает любое слово, которое скажет ему Алекс. Он примет каждый ее вздох, каждый упрек, каждое проклятие, которое подобно ржавым гвоздям забьются в крышку его гроба. А потом он отпустит ее. Навсегда. Разве какая-нибудь здравомыслящая девушка смогла бы остаться с ним, если бы узнала такое!

Боль, которую он испытывал сейчас, не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал в день убийства отца. Ему казалось, что с него заживо сдирают кожу. Вырезают из груди сердце.

Но он повернулся. Чтобы в последний раз увидеть синие, обожаемые глаза. И Тони увидел. Синие глаза ангела. Которые были мокрыми от слёз. И в них было не осуждение, а отражение его собственной боли. Ни ненависти. Ни презрения. Лишь безмерное сострадание и ответная боль.

Тони вдруг понял, что на самом деле задыхается. Он открыл рот, чтобы дышать, но вдруг понял, что не может сделать даже это.

Дата добавления: 2015-08-13