Глава 24. Алекс застыла от его совершенно неожиданного вопроса

Алекс застыла от его совершенно неожиданного вопроса. Меньше всего на свете она ожидала услышать от него такое. Ей казалось, что она оторвана от мира, что находится далеко за пределами человеческого представления о мире. И она испытывала счастье. Чувство, не до конца познанное до сих пор и почти неизведанное. Алекс хотела, чтобы так было всегда. Но его вопрос вернул ее с небес на землю.

Он так пристально смотрел на нее, будто ее ответ имел для него колоссальное значение. Алекс никогда никому не рассказывала о том, как это произошло. Никто никогда и не спрашивал ее об этом. Многим едва увидев ее в очках, решали, что она почти с детства носит их. И вопросы были ни к чему. Да и Алекс не представляла, как говорить об этом. Как рассказать о дне, который перевернул всю ее жизнь?

Тони медленно погладил ее по чуть побледневшей щеке, почувствовав, как сжимается сердце. Все это время ее глаза сияли от счастья, но один вопрос, и она превратилась в загнанного, испуганного зверька, который хотел спрятаться от него. Он не хотел причинить ей боль. Он просто хотел знать ее боль, чтобы изгнать ее из сердца, которое нужно было освободить от этой тяжести. Осторожно приподнявшись, он лёг рядом с ней. Алекс повернулась к нему спиной. И Тони пожалела о том, что задал этот вопрос. Что ж, если она не захочет поделиться с ним, он ни за что больше не заговорит об этом. Как бы отчаянно ни желал помочь ей.

Он хотел попросить прощение и забыть об этом, когда услышал ее тихий голос.

- Всю жизнь я провела в Клифтоне, если не считать первых трех лет, которые мы с семьей жили в Лондоне. – Алекс не знала, почему решилась на это, но она вдруг ощутила непреодолимую потребность рассказать об этом. Рассказать ему. Особенно ему. – Здесь родился Габби, здесь хранятся самые сокровенные воспоминания. Это больше, чем дом. Это место, где я думала, что защищена от всего на свете. Здесь мне было хорошо. Здесь я была счастлива. Рядом всегда были те, кого я любила. И родители… Особенно папа… - На секунду Алекс замолчала и на секунду закрыла глаза, представив дорогой образ. И снова глухо продолжила: - Он всегда брал меня с собой, куда бы ни шёл. Он показывал мне, как распускаются первые весенние цветы. Как они опыляются, как их нужно сажать и пересаживать. Как поливать. Как скрещивать. Он рассказывал об этом с такой любовью, что невозможно было не испытать такую же любовь к цветам и растениям. Мне было ужасно приятно, когда я делала что-то правильно, и он хвалил меня за это. В такие минуты мне казалось, что я могу всё. Что он всегда будет рядом, чтобы помочь мне. А я буду всегда рядом с ним, чтобы подать нужный инструмент – садовые ножницы, маленькую лопатку или правильного размера горшок. И мне казалось, что так будет всегда.

Она снова замолчала, глядя невидящим взглядом в тёмное окно. Свечи догорели, и комната погрузилась в полумрак. Только луна освещала эту ночь. И дотлевающие в камине угольки.

Тони смотрел на застывший профиль Алекс, не смея коснуться ее. Он боялся, что если это сделает, она не сможет продолжить. Он видел, как тяжело ей дается каждое слово. Ему было невыносимо больно видеть ее такой, но он должен был знать об этом. Чтобы защитить в будущем от подобных потрясений. Чтобы не видеть больше в ее синих глазах невысказанную боль. Тони чувствовал глухие удары своего сердца и с трудом сглотнул, ожидая ее решения.

И снова она заговорила невыносимо грустным, хриплым голосом, вся сжавшись.

- В тот день я была в оранжерее и поливала его любимый спатифиллум. До его поездки в Лондон вместе с Тори и Кейт, куда они поехали на свой сезон, я заверила отцу, что смогу позаботиться о нём. Дело в том, что это растение вырастила я сама и пообещала ему, что к его приезду он обязательно зацветёт. И он зацвел. Я сгорала от нетерпения показать ему редкий цветок. И знала, как он обрадуется, когда увидит его. – Алекс прикрыла глаза рукой, погружаясь в самые опасные и самые мрачные воспоминания, которые заставляли внутри все сжаться от сокрушительной боли. – Но в оранжерею вбежала служанка и со слезами на глазах сказала, что моих родителей… их убили бандиты с большой дороги. – Алекс сделала глубокий вдох, ощущая, как по щекам бегут слёзы. У нее болело горло, но она смогла продолжить. – Я сначала не поверила ей и решила, что это чья-то злая шутка. Но когда услышала плачь Кейт, а затем рыдания Тори… – Боже, страшно подумать, как ей удалось пережить тот страшный миг! Внезапно она почувствовала на своем плече осторожное прикосновение Тони. И слёзы побежали быстрее. Боль в груди разрывала ее на части, но благодаря его прикосновению она не упала в пропасть. – Я схватила спатифиллум и убежала из оранжереи. Я не хотела верить в то, что произошло. Ведь я не показала папе его любимый цветок. Я хотела ему так много сказать. Так много спросить у него. И я не успела сказать, как сильно люблю его.

Тони чувствовал, как она дрожит. Почти как он. Ему было так трудно слышать это. Было просто невыносимо представить хрупкую, ранимую девочку, обожавшую отца, на которую обрушилось такое несчастье. Он чуть теснее прижался к ней и спросил хриплым голосом, обнаружив, как перехватывает горло:

- Куда ты убежала?

Алекс казалось, что с тех пор прошла целая вечность, но стоило заговорить об этом, и снова время отбросило ее в тот далекий день, когда жизнь так круто изменилась.

- Я не замечала дороги, по которой бежала. Мне казалось, что небо рухнуло на землю, а земля проваливается в пропасть. Поэтому я должна была сберечь его любимый спатифиллум. Когда я остановилась и огляделась, я обнаружила, что нахожусь в спальне родителей. Я залезла под их большую кровать, чтобы там спрятать растение, потому что мне стало казаться, будто солнце светит очень ярко, хоть и был поздний вечер, и опалит хрупкие лепестки, которые не любят прямых лучей. Я охраняла растение и просила папу вернуться домой. Он ведь обещал вернуться. Обещал оценить мой первый труд. Но никто не возвращался. В комнате стояла оглушительная тишина. У меня начала болеть грудь. Потом стали болеть глаза, а потом начало давить в висках. Это было просто невыносимо. Я закрыла глаза, но боль не ушла, а стала усиливаться. А потом стало шуметь в ушах. Я закрыла уши, но от этого стало еще хуже. Потому что я услышала голоса. Я подумала, что совсем скоро оглохну и ослепну, и не смогу больше заботиться о спатифиллуме.

Тони не мог дышать, чувствуя, как его пробивает холодная дрожь. Он всё смотрел на Алекс, чувствуя, что у него сейчас разорвётся сердце. Он даже не представлял, через что пришлось пройти ей. Как ее родные могли позволить ей пройти через такое в одиночку? Почему они вовремя не нашли ее и позволили целых два дня пролежать на пыльном, тёмном и холодном полу под кроватью? Господи, как бы он хотел оказаться с ней тогда! Прижать к груди и вытереть каждую ее слезинку!

- Я не помню, сколько лежала там, – едва слышно произнесла Алекс, мечтая закончить свой душивший рассказ. – Я хотела, чтобы голоса стихли. Хотела, чтобы боль в груди и в голове прошла. На какую-то долю секунды мне показалось, что я слышу глубокий голос отца. Он звал меня и просил быть сильной. Он улыбался и сказал, что я хорошо сделала свою работу и что мне предстоит вырастить еще очень много цветов. И попросил позаботиться о нашем саде, просил быть сильной ради Кейт, Тори и Габби, и что я должна пойти к ним. А потом голоса стихли. Все замерло. Я вылезла из-под кровати и, держа маленький горшок, направилась вниз.

У меня снова начала болеть голова, видимо поэтому у меня плыло все перед глазами. Я зашла в гостиную и хотела подойти к Кейт, рядом с которой сидел дядя, тогда еще незнакомый мне мужчина, но у меня закружилась голова… В следующий раз я проснулась уже в своей комнате. Я лежала в постели, а рядом стояли Кейт и наш семейный доктор. Он мне что-то говорил, но я не слышала его. Потому что смотрела на часы, стоявшие на каминной полке, и не видела стрелок. Я не понимала, почему из часов вытащили стрелки. И когда спросила об этом, Кейт заплакала, а доктор покачал головой. На следующий день он принес мне очки, надел на мне и велел еще раз взглянуть на часы, пообещав, что я увижу стрелки. И я увидела. Одну маленькую и одну большую. Время было половина двенадцатого утра. В тот день доктор посмотрел на меня и сказал, что я отныне должна носить очки, чтобы видеть предметы на расстоянии… – Алекс прикусила губу, ощущая в груди абсолютную пустоту, и тихо добавила: – Вот так я стала носить очки.

В комнате повисла оглушительная тишина. Тони не знал, как долго смотрел на нее. Он лишь понимал, что не может дышать. Ее рассказ потряс его до глубины души. Внутри все восстало против этого. Она не должна была пройти через такое. Только не его Алекс! Но ей пришлось прятаться от боли под кроватью и защищать во мраке цветок, который она вырастила специально для обожаемого отца. Тони было больно дышать, но еще сильнее болело его сердце. За девушку, которая, не смотря ни на что, осталась в том коттедже и вылечила его, протянула ему руку и не позволила ему умереть. Которая отдала ему свои любимые пончики, а потом прикоснулась к его губам тонкими пальчиками, обозначая сокровенный поцелуй. Она отдала ему всю себя без остатка, а теперь вручила ему свою душу.

Тони вдруг понял, что умрет, если не прикоснется к ней. Осторожно обхватив ее дрожащими руками, он медленно перевернул ее к себе и прижал к своей груди. А потом заглянул в самые прекрасные на свете синие глаза, незаметно смахнув с длинных ресниц капельки слёз, которые прожигали его насквозь. У него щипало в глазах и давило в горле, но он смог заговорить, чувствуя удушающую, неистовую нежность к ней. Чувствуя то, что никогда ни к кому живому не испытывал до нее.

- Тебе больше не придётся пережить такое, любовь моя. И обещаю, что позабочусь о каждом выращенном тобой цветке. Отныне ни одно растение не завянет. Что бы ни произошло.

Алекс смотрела на него с такой верой и надеждой, что ему стало не по себе. Боже, он любил ее намного сильнее, чем мог себе представить! Если только он был способен на такие чувства.

Они пролежали так прижавшись друг к другу до тех пор, пока оба не перестали дрожать. А затем забылись целебным сном. Под самое утро, резко проснувшись от сознания того, что беспечно тратит драгоценное время, Тони взглянул на спавшую в его объятиях девушку, которая перевернула весь его мир и заполнила собой все его мысли и чувства. Неожиданно ее веки дрогнули, она сонно посмотрела на него, а потом потянулась к нему и поцеловала его в губы. Тогда, медленно перевернув ее на спину, Тони до такой степени нежно овладел ею, что у нее на глазах выступили слезы. Это было не бурное и нетерпеливое слияние. Это было единение одиноких душ, которые, наконец, обрели друг друга. Тони не представлял, что кто-нибудь когда-нибудь проникнет ему в кровь так глубоко и навечно, но Алекс была теперь неотделима от него.

Поцеловав ее в последний раз, он приподнялся и тихо сказал:

- Тебе нужно вернуться в свою комнату.

Алекс было так хорошо в его объятиях, что она не хотела даже шевелиться. Однако она понимала, что он прав.

Вместе со своим ночным рассказом ей удалось избавиться от давящей горечи, которая всегда жила в ней все эти восемь лет. Он обнимал ее в самый роковой момент и принял каждое ее слово. Принял каждый вздох и страдания. Алекс не представляла, что когда-нибудь сможет избавиться от боли потери родителей, но Тони своим прикосновением и объятиями сумел изгнать из груди обжигающую муку. И теперь ей показалась, что она начинает заново дышать. Начинает заново жить. И только теперь наиболее полно ощутила свою любовь к нему, которая росла всё больше с каждым биением сердца.

Но взглянув в окно и увидев занимающийся рассвет, Алекс вся сжалась, понимая, что настал день, когда ему придется уехать. Она старалась изо всех сил не поддаться отчаянию и панике. Ведь эта ночь сблизила их так сильно, что ей было больно расстаться с ним даже на минуту.

Приподнявшись, Алекс медленно встала, спрятав боль в гулко бьющемся сердце, и стала одеваться. Тони помог ей, а потом оделся сам и взял ее за руку.

- Я провожу тебя до дома.

Алекс позволила ему вывести себя из коттеджа и привести к приоткрытым дверям оранжереи. Утренний прохладный ветер остудил разгоряченную кожу. Вокруг было тихо, слышалось лишь чириканье воробья. Остановившись, Тони повернулся к ней и, приблизившись, наклонился и прижался лбом к ее лбу. А потом до боли нежно поцеловал ее раскрытые уста.

- Иди и отдохни немного, любовь моя, – прошептал он, погладив её щёку. – А когда ты спустишься вниз, я буду ждать тебя там.

Алекс долго смотрела на него и вдруг ощутила острое желание признаться ему, как сильно любит его. Возможно, это была единственная возможность сказать ему об этом. Ведь когда он уйдет, она никому больше не сможет сказать этих слов. Сделав глубокий вдох, она попыталась улыбнуться ему и отпустила его.

Отпустила, не надеясь больше увидеть его.

***

Она уже полчаса как сидела в гостиной, а его все не было. Алекс еле сдерживалась от того, чтобы не вскочить и не побежать на его поиски. Куда он пропал? Он ведь обещал, что будет здесь! А раз его нет… Он ведь не мог уехать, не попрощавшись с ней! Он не мог поступить с ней так. Значит Марк уже рассказал ему о письме. Алекс вся сжалась, боясь представить, что сейчас он испытывает. Она хотела бы быть рядом с ним в столь тяжелый для него момент и убедиться, что с ним все в порядке.

Поздно вернувшись из Ромней, они все отсыпались и собрались только к ланчу, сидя в гостиной и ожидая появления Тони. Дядя и тетя пошли погулять в саду, пока подадут поздний завтрак. Кейт и Джек сидели на диване у окна. Джек заботливо обнимал свою жену, которая что-то тихо говорила ему. Тори и Себастьян сидели на диване возле камина и молчали. Себастьян взял жену за руку, и Тори свободной рукой поглаживала его длинные пальцы. И казалось, им этого было достаточно. Габби сидел в дали от всех в уголочке и читал какую-то книгу на арабском языке. Алекс обвела взглядом всю свою семью, понимая, как сильно любит их. Но они тоже скоро покинут ее. У нее не останется никого, кроме своих цветков, которые возможно на этот раз не смогут спасти ее от одиночества.

И, словно бы читая ее мысли, заговорил Джек.

- Вероятно, мы завтра уедем домой. Кейт в ее положении не может больше себе позволить долгие путешествия. Поэтому пока не поздно, я хочу увезти ее домой.

- Я не больна, Джек, - в который раз напомнила ему Кейт, сжимая его руку.

Джек был непреклонен и строго посмотрел на нее, но в то же время в его глазах светилась такая любовь к ней, что невозможно было не заметить этого. Он волновался за Кейт и за их будущего ребенка.

- Ты должна отдыхать и беречь себя, – ласково проговорил он и улыбнулся жене.

Едва Алекс успела прийти в себя от этой новости, как последовала вторая. На этот раз заговорил Себастьян.

- Мы тоже должны вернуться домой. Нужно проследить за строительством новых конюшен, пока не наступила зима. Строительство и так неприлично задерживается.

Он говорил о конюшнях, которые подожгли в прошлом году его враги, желая нанести ему вред за то, что он однажды пересек дорогу не того человека.

У Алекс закружилась голова. Как? Так быстро? Все сговорились, чтобы покинуть ее в один и тот же день? Как она сможет жить после всего того, что было с ней? Алекс ощутила такую панику, что задрожали руки.

Увидев бледность сестры, Кейт обеспокоенно посмотрела на Алекс.

- Дорогая, с тобой все в порядке?

Она не смогла даже кивнуть, так ей было больно.

- Может, ты поедешь с нами и погостишь у нас? – тут же предложила Тори, почувствовав неладное.

Алекс хотела возразить, хотела встать и убежать отсюда. Но в этот момент в комнату вошли дядя с тетей. А за ними шел Энтони. Алекс замерла, глядя в его потемневшие глаза. И поняла, что он уже все знает. У него было такое замкнутое и суровое выражение лица, что было ясно – он готов немедля отправиться домой. Алекс медленно встала.

- Тони, как хорошо, что вы пришли к ланчу, – весело заговорила Тори, но внезапно замолчала, увидев его потемневшее лицо и хмурый взгляд, которым он смотрел на Алекс. – Что-то произошло?

Тони медленно повернулся к ней, пытаясь подавить пока чувства, которые рвали его на части и стремились поглотить его.

- Я вынужден сообщить вам, что возвращаюсь домой. – Ему было безумно трудно говорить об этом, но он заставил себя закончить. – Я получил письмо от матери. Она больна и просит меня срочно приехать.

Все присутствующие тоже встали с места. Воцарилась какая-то мрачная тишина. Вот и были произнесены роковые слова. И как бы Алекс ни готовила себя к этому, она не могла унять боль, которая рвала на части сердце. Она хотела подойти и обнять его. Хотела… Так многого хотела, и так мало могла!

- Я надеюсь, все не так страшно, как может показаться из письма? – первой заговорила Тори.

- Я не знаю. – Тони потерянно покачал головой, не зная, что теперь с ним станется. Его почему-то ошеломило бледное застывшее лицо Алекс, которая с мукой смотрела на него через тонкие линзы очков. Ее вид терзал его намного больше новости, которую сообщил ему Марк, едва он вошел в коттедж, проводив Алекс. – Я должен ехать домой, чтобы узнать все…

Он вдруг замолчал, увидев, как Алекс развернулась и направилась к двери. Она прижимала руку к груди, и он понял, что ей так же больно как ему. Но куда она уходила? Почему она уходила? Стремилась снова убежать? Неужели решила, что он уйдет и оставит ее тут одну? Глупышка!

Тони резко повернулся к ее дядюшке, который хмуро наблюдал за ним, и поспешно заявил, пока Алекс не ушла из гостиной.

- Я прошу вашего разрешения забрать с собой Алекс.

К его огромному облегчению она остановилась у самих дверей и повернулась к нему. И посмотрела на него удивленными глазами. Тони ждал, что она скажет, но она так долго молчала, что у него похолодело в груди, и он решил, что она вот-вот сообщит о своем отказе. И когда она заговорила, он гневно прервал ее.

- Я…

Его голос прогремел на всю комнату.

- Александра Элизабет Хадсон, ты поедешь со мной, будь я проклят!

Она вздрогнула, моргнула и быстро скрылась за дверями. Тони хотел последовать за ней, умирая от страха обнаружить, что она действительно не желает ехать с ним. Быть с ним. Но его остановил строгий голос мистера Уинстеда.

- Вы приглашаете Алекс к себе в гости?

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Тони повернулся к ее дяде.

- Боюсь, одного приглашения мне будет мало.

Брови мистера Уинстеда сурово сомкнулись на переносице.

- Вы хотите забрать ее отсюда навсегда?

- Только на таких условиях я смогу покинуть ваш дом.

Бернард скрестил руки на груди.

- Молодой человек, вы понимаете, что так просто я не смогу отпустить с вами свою племянницу?

Тони был готов на все.

- Я приму любое ваше условие.

- Для начала вам придется объявить ее своей невестой, ибо только женитьба на ней даст вам право забрать ее отсюда навсегда.

Тони ругнулся про себя. Черт побери, когда он увидел, как Алекс покидает комнату, он испытал такой страх, что все разумные мысли вылетели у него из головы. Он ведь собирался поговорить с мистером Уинстедом. С виконтом Клифтоном. С кем только было необходимо, чтобы попросить руки Алекс. Но все обернулось настоящей катастрофой. Прочистив горло, Тони официально обратился к дядюшке Алекс.

- Когда я говорил о том, чтобы забрать ее отсюда, я не думал ни о чем другом, как только жениться на ней. Мистер Уинстед, я прошу у вас руки вашей племянницы. – Тони повернулся к хмуро стоявшему чуть дальше от дяди молодому виконту и добавил: – А у вас, Габриел, я прошу руки вашей сестры.

Уинстед и молодой виконт переглянулись. И Бернард сказал, только после того, как получил медленный кивок племянника.

- Ну что ж, если Алекс согласиться, я не стану возражать.

Тони ощутил безумное облегчение, но когда посмотрел на дверь, понял, какая трудная задача ждала его впереди.

- Я прошу у вас разрешение поговорить с ней. Наедине.

***

Алекс стояла под высоким лимонником в оранжерее и пыталась успокоиться, когда услышала тяжелые шаги. Она тут же поняла, кто приближается к ней. У нее быстрее застучало сердце, когда Тони приблизился и встал позади нее. Она так боялась увидеть его сегодня, потому что это могло произойти только по одной причине: он должен будет попрощаться с ней. А он заявил, что хочет забрать ее с собой! И только тогда она поняла, как сильно хочет этого. Почти до потери сознания.

И теперь он пришел сюда в оранжерею, чтобы сообщить о своем окончательном решении.

Она вдруг ощутила, как он медленно обнял ее и зарылся лицом ей в волосы. Алекс застыла, перестав даже дышать. И услышала его глухой шепот.

- Алекс, я не был дома целых два года… с тех пор, как… как умер мой отец… – Тони едва мог говорить об этом. Он никогда ни с одной душой не говорил о своем отце. И теперь ему предстояло вернуться туда, где он совершил самое страшное преступление своей жизни. – Я не смогу поехать туда без тебя. Я не могу уехать отсюда без тебя, Алекс. Я ведь говорил тебе об этом, но ты бессовестно позабыла об этом. Как позабыла о том, что я говорил тебе тогда в коттедже. Что я не отпущу тебя. – Он теснее прижался к ней и едва слышно молвил: – Я не хочу больше обкрадывать у жизни времени быть с тобой. Я хочу иметь права на каждую секунду твоей жизни. Боже, Алекс, ты нужна мне больше всего на свете, и я не представляю, как жить, когда тебя нет рядом!

Алекс закрыла глаза, чувствуя, как сердце разрывается на части от любви к нему. Боже, она не могла поверить в это, но он действительно только что сделал признание, которое привязало ее к нему навечно! И как она могла отпустить его? Особенно сейчас. Она вдруг подумала, что возможно поехала бы за ним, если бы даже он не предложил ей уехать вместе с ним. Как же долго она запрещала себе надеяться на это, а теперь… Теперь она не смогла бы расстаться с ним даже на секунду. И знала совершенно точно, как будет нужна ему, когда он окажется дома. Там, где он почти потерял себя.

Тони ждал ее ответа так долго, что снова решил, что она хочет отказать ему. И тогда он бессовестно прибегнул к самому настоящему шантажу, зная, как сильно она любит цветы.

- Алекс, ты должна поехать со мной, – прошептал он, ощущая, как она дрожит. – Если я скажу тебе, что в Пембертоне есть огромный сад, за которым никто не ухаживает, ты поедешь со мной? Ты поможешь возродить мой сад? Ты поможешь возродить мою душу?

Алекс не могла больше стоять вот так. Повернувшись в его руках, она подняла к нему свое лицо и посмотрела на него. И увидела в золотистых глазах такую грусть и муку, что у нее больно сжалось сердце.

- Если твой сад очень большой, мне придётся потратить на него очень много времени.

Она обвила его шею руками, и, услышав это, Тони замер, не смея верить пока в чудо.

- В Пембертоне есть еще большая оранжерея, – глухо молвил он, прислонившись лбом о ее лоб, чувствуя ее дыхание. Чувствуя силу ее пронзительного взгляда. – За ней тоже никто не ухаживал.

Алекс прижалась к нему.

- Придется начать с оранжереи, потому что от ее состояния зависит благополучие сада. На это уйдут годы.

Господи, такого ответа он и ждал! У него так сильно билось сердце, что он едва мог дышать. Едва мог позволить счастью, которое начало заполнять его, поглотить себя целиком.

- В доме есть еще зимний сад. – Он не смог удержаться и быстро прижался к ее губам. – Я никогда не поливал там ни одного цветка, - солгал он, покрывая поцелуями всё ее лицо.

- Придется прочитать тебе лекцию по уходу за твоими бедными цветами, – дрожащим голосом проговорила она, зарывшись пальцами ему в волосы.

Он вдруг поднял голову и хмуро посмотрел на нее.

- Сколько времени потребуется, чтобы выучить названия всех цветов и растений?

И она ответила с покоряющей искренностью.

- Если учесть, что только у одних роз существует сотня видов и подвидов… На это уйдет почти вся жизнь.

Он издал глухой стон.

- Хвала Богу!

И только тогда позволил себя поцеловать ее, ощущая в груди не только беспредельную нежность к ней. Алекс вызывала в нем столько чувств, что сложно было выразить какое-то одно. Он притянул ее к себе еще ближе, сминая обожаемые губы. И только тогда Тони позволил себе надеяться на благополучный исход того, что ждало его впереди.

Алекс прижалась к нему и ответила на поцелуй, не веря, что так горестно начавшийся день закончился так непредсказуемо. Именно так и должна была продолжиться ночь, которую они разделили вместе. Алекс умирала от любви к нему. И была благодарна небесам за то, что они позволили ей быть с ним. И благодарила Тони за храбрость, с которой он исполнил этот завет.

Когда он медленно отпустил ее, Алекс заглянула ему в глаза.

- Когда Марк рассказал тебе о письме?

Осторожно брошенный вопрос разоблачил лгунью. Тони вскинул брови и удивленно посмотрел на нее.

- Ты знала про письмо? Но… откуда?

- Марк рассказал мне об этом вчера, когда я забежала в дом за ридикюлем.

Он ошеломленно смотрел на нее, а потом глаза его сузились.

- Так вот что заставило свет в твоих глазах потухнуть вчера? Из-за этого ты плакала, сидя у фонтана? – Его взгляд потемнел. – Ты знала, что на этот раз уйти придется мне, поэтому ты плакала в моих объятиях? – Когда она медленно кивнула, Тони почувствовал, как что-то обрывается в груди. – Ты не хотела, чтобы я уехал?

Алекс обвила его шею и встала на цыпочки, зная теперь, что не может больше сдерживать свои чувства. Свои признания. И сделала самое первое из них.

- Я никогда не хотела, чтобы ты ушел, Тони. Никогда не хотела остаться одной, без тебя.

Он был так сильно потрясен, что не смог произнести ни слова. Тогда прикоснувшись к его застывшим губам, Алекс сделала второе признание.

- Я поеду с тобой, милый. Я поеду с тобой и помогу твоей матери вылечиться.

Ее готовность пойти за ним, куда бы только он ни повёл ее, ее слова и желание помочь ему медленно убивали Тони. Она каким-то образом поняла, что он не вынесет, если потеряет и мать, которую собственноручно сделал вдовой и перед которой он был виноват настолько, что никогда бы не смог искупить свою вину. Но больше всего на свете он был виноват перед Алекс, которую собирался протащить по прожженной дорожке, которую он некогда прошел сам. Но, боже, он не мог вернуться туда без Алекс!

Это было больше того, на что он мог надеяться. Больше того, что он заслуживал. И он не смог сдержать свое собственное признание.

- До встречи с тобой, я не знал, что живу без сердца. А теперь у меня в груди что-то бьется. Я ощущаю биение. Биение сердца. Но только тогда, когда твое сердце бьется рядом со мной.

***

Через два часа, когда все формальности были улажены, а вещи Алекс и ее брата, который заявил, что поедет с ними, были уложены и загружены в поджидавшем их экипаже, который должен был отвезти их в родовое имение герцога Пембертона в Линкольншир, Тони стоял на улице и прощался со всеми Хадсонами. С теми, которые изменили его представления о сплочённости, верности и искренности.

Он обнял миссис Уинстед, которая поцеловала его в щеку и незаметно смахнула слёзы. Обнял Кейт, которая тоже поцеловала его в щеку и внезапно сказала:

- Признайтесь, вы ведь целовали Алекс тогда в лавке аптекаря.

Тони был так изумлен ее неожиданным вопросом, что не смог найтись с ответом.

- Я...

Кейт милосердно улыбнулась ему и махнула рукой.

- Мне не нужен ответ. Всё ведь и так ясно. – Она подошла ближе и шепнула ему на ухо: – Но скажу вам одно: именно так и начинается история самой настоящей любви. Только смелым достаётся лучшее. Если вы сумеете сделать Алекс счастливой, она подарит вам взамен нечто значительно больше.

- Я сделаю все возможное, прежде всего ради самой Алекс.

Кейт улыбнулась ему в последний раз и отошла. После этого Тони пожал руку мистеру Уинстеду и повернулся к графине Соулгрейв. Порывисто обняв его, Тори тихо шепнула:

- Берегите Алекс. Она хоть и кажется сильной, внутри, она такая же хрупкая, как ее любимые цветы.

Тони улыбнулся, ощутив безграничную признательность к женщине, которая так много сделала для него.

- Знаете, Тори, – сказал он медленно. – Я нашел девушку, с которой не просто можно жить. Я нашел девушку, без которой невозможно прожить и минуты.

В ее серых глазах заблестели слезы. Она быстро пожала ему руку.

- Как же повезло нашей Алекс, что она встретила в тот день именно вас! Я желаю вам самого большого счастья.

Когда она отошла, к Тони подошёл ее хмурый супруг. И сказал без предисловий.

- Я знаю, что вы не были в Лондоне в тот день, когда я приходил к вам, – прямо заявил он. – Я не забрал Алекс тогда только потому, что она сама пожелала остаться у вас. Если бы она решила убежать, то давно бы сделала это, потому что для нее не было ничего важнее ее сада. Но не теперь. И если вы обидите ее или причините боль, я не оставляю вас в живых, потому что она часть моей семьи, а моя семья самое главное в моей жизни.

Тони не мог не уважать его за прямоту, честность и желание защитить то, что было дорого ему. Но граф забывал, что теперь право на заботу Алекс полностью принадлежало ему, и он не собирался ни с кем делиться этим. Он лишь поражался тому, что граф был готов помочь ему, даже зная всю правду о похищении Алекс.

- Алекс давно стала частью моей жизни, поэтому обидеть ее намного страшнее, чем обидеть самого себя.

Только после этих слов Себастьян пожал ему руку.

- Если вам хоть когда-нибудь что-то потребуется, дайте мне только знать об этом.

И Тони понял, что навеки заручился поддержкой человека, который никогда не поступиться своими словами. Какое счастье, что у Алекс были такие родные!

Самым последним к нему подошел граф Бьюмонт, который весело улыбнулся ему, обнял и похлопал по плечу. А потом сказал голосом заговорщика:

- Знаете, в Клифтоне сложилась негласная традиция обручаться в Гретна-Грин. И я, и Себастьян возили туда своих будущих жён, и у каждого из нас была своя дорога туда. Если вы вдруг решите не ждать назначенной даты свадьбы, обещаю не выдавать вас до тех пор, пока вы не вернётесь из Шотландии. Поверьте, иногда прогулка до границ этой страны может быть весьма бодрящей.

Дата добавления: 2015-08-13