Глава 19. Семья Себастьяна оказалась такой же сплоченной, как и жители Клифтон-холла

Семья Себастьяна оказалась такой же сплоченной, как и жители Клифтон-холла, что снова удивило Тони. Как странно, ему казалось, что он попал в совершенно другой мир, где могли существовать искренняя дружба и любовь.

Граф Ромней, статный высокий седовласый мужчина преклонных лет, приветствовал его вместе со своей супругой, элегантно одетой, темноволосой женщиной с добрыми зелёными, цвет которых унаследовали ее сновья, глазами. Рядом с ними стоял их старший сын, виконт Харлоу со своей милой супругой и двумя детьми, любопытной светловолосой малышкой Сьюзан и её старшим братом Шон, которым разрешили познакомиться с почётным гостем перед тем, как лечь спать. Энтони была так же представлена младшая сестра Соулгрейва, красивая темноволосая девушка, леди Амелия Беренджер, ровесница Алекс, с необычными синими, чуть светлее, чем у самой Алекс глазами, к которой та направилась сразу после того, как поклонилась гостю.

Радушный приём и дружеское отношение смущали Тони, потому что он снова ощутил себя не в своей тарелке. Он ведь был убийцей! И не имел никакого права находиться здесь, в этом почтенном и уважаемом обществе. За всю свою жизнь он не сделал ничего хорошего, за исключением того, что год назад по чистой случайности спас жизнь теперь уже зятю Алекс. Ему было не по себе принимать слова благодарности от семьи Ромней, и столь пристальное внимание было ему в тягость.

Потому что убийце собственного отца не должно быть хорошо. Убийцу родного отца не благодарят за что бы то ни было. Какого чёрта эти люди смотрят на него так, словно он ангел! Он был грешником, и собирался совершить ещё одно убийство, которое навсегда похоронит его душу. Тони вздрогнул, понимая, что даже желание вновь увидеть Алекс, желание вновь обрести её, не избавило его от данной некогда клятвы.

Тони вдруг ужаснулся тому, как посмотрят на него эти люди, когда узнают правду о нём. Какой ненавистью и презрением запылают их глаза, когда они узнают о том, что он совершил. И что ещё должен совершить. Он сам ненавидел себя и знал, что место в аду ему уже заказано, но именно в этот момент он до боли захотел быть другим. Захотел быть достойным права пребывать с этими людьми.

Он хотел быть достоин Алекс. Её внимания. И одна мысль о том, что она отвернётся от него, когда узнает о нём всю правду, заставляла холодеть его душу и замирать сердце. Тони незаметно посмотрел на неё, понимая, что не сможет вынести мгновения, когда она отвернётся от него. Вот тогда это будет действительно концом.

Сегодня вечером она была особенно хороша в скромном кремовом платье из муслина с целомудренным вырезом. Восхитительные густые волосы снова были стянуты в пучок, а очки грозно надвинуты на переносицу. Как бы тщательно она ни спрятала себя за этим строгим образом, он знал точно, какой она была на самом деле. Как странно, рядом с ней ему казалось, что его жизнь ещё не закончена. Что он может сделать нечто хорошее для другого человека. Которому это было так же необходимо. Тони хотел бы дотронуться до неё, но она сидела почти за другим концом стола.

- Милорд, вам нравится говядина бургиньон[1]? – раздался озабоченный голос графини Ромней, которая вопросительно смотрела на него.

Тони не чувствовал вкуса еды, поглощённый своими мыслями, но сумел взять себя в руки.

- Да, благодарю, – медленно ответил он, отложив вилку. – Всё очень вкусно. Передайте вашему повару мое искреннее восхищение, поскольку приготовление подобных блюд я действительно считаю настоящим искусством.

Удивительно, но когда они не говорили о его поступке, Тони была приятно беседовать с этими людьми.

- Наш повар постарался сегодня на славу. После окончания войны с Наполеоном, я снова разрешила ему готовить французские блюда. До этого мне казалось, что поступить иначе, значит предать свою родину.

Граф снисходительно улыбнулся своей жене.

- Ты, вероятно, хотела тем самым причинить хоть какой-то вред французам, наложив на их рецепты негласное эмбарго, да, дорогая? – Он взглянул на герцога. – Милорд, моя жена патриот до мозга костей.

Поскольку судьбы Тони и Наполеона были разными и по-своему сложными, первого не волновало, что произошло со вторым. В те годы у него была своя война. Тони попытался улыбнуться графине, но у него это не очень хорошо получилось.

- Подобный патриотизм можно смело отнести к высшей добродетели, поскольку именно она и помогла выиграть войну.

- Вы бывали во Франции? – поспешно спросила Тори, незаметно сжав руку Себастьяна, который ненавидел разговоры о войне.

И герцог каким-то странным образом поняла подтекст её вопроса.

- Бывал, но очень давно, – медленно ответил Тони, вспомнив самые мучительные, но самые безоблачные годы своей жизни. После которых эта самая жизнь и оборвалась.

- Вам понравилась Франция? – последовал вопрос графини Ромней. – Что вам понравилось там больше всего?

Тони откинулся на спинку стула.

- Сложно сказать, потому что трудно выделить что-то одно. Радушие людей подкупает, красоты страны покоряют с первого взгляда. – Вспомнив кое-что очень важное, он резко повернулся к Алекс. Потому что у него появился повод смело взглянуть в её завораживающие синие глаза. – Недалеко от Парижа находится бывшая королевская резиденция, которую Наполеон превратил в музей, что позволяет всем желающим посетить это место.

У Алекс дрогнуло сердце, когда она увидела его мерцающие, но грустные глаза. Она снова ощутила ту глухую боль, которая охватила его, едва они оказались в Ромней. Она не видела его после той прогулки по их картинной галерее, но безошибочно поняла, что его что-то гложет, что-то тревожит. Несомненно, это имело отношение к его прошлому. К тому, кто в него стрелял. И разговоры о его поступке заставляли его лицо темнеть еще больше. Другой на его месте возгордился бы этим. Но только не Тони, который не считал, что поступил благородно. Который всё же ухаживал за бедным фикусом, когда она оставила его.

Как странно. Почему? Хоть Алекс и боялась подойти к нему близко, боялась позволить своим чувствам обрести новую силу, она не могла быть равнодушной к его глухим страданиям. Как не смог быть таким и он, сжав её руку именно тогда, когда она больше всего на свете нуждалась в этом. Он даже не знал, что для неё значил его поступок. Её сердце не могло перестать любить его, даже зная, что у этой любви нет будущего. У неё не было будущего. Ведь он скоро уйдёт. Как уходили все из её жизни.

Алекс сжала руку, пытаясь проглотить ком в горле, и посмотрела на него, ощущая боль в сердце. Он смотрел на неё так, словно она была единственным существом в этой комнате. Словно она была единственной причиной, по которой он хотел смотреть хоть куда-то.

- И ч-что… – прошептала она дрожащим голосом, чувствуя тепло его взгляда, чувствуя его присутствие всем телом. – Что это за резиденция?

- Версаль, – ответил он глубоким низким голосом. – Это Версаль – огромный дворец со всевозможными комнатами, спланированный и выстроенный так, чтобы показать всё величие и богатство французских королей. Но не об этом я хотел рассказать.

Алекс была поглощена им и его голосом настолько, что перестала замечать хоть кого-то вокруг. Даже свою озадаченную подругу, сидящую рядом с ней.

- А о чем же? – снова спросила она, полностью захваченная блеском золотистых глаз.

- О садах. О невероятных садах Версаля с бесчисленными террасами, которые понижаются по мере удаления от дворца, клумбами, оранжереями, бассейнами, фонтанами и скульптурами, которые гармонично смотрятся на фоне архитектурного шедевра. Его называют «садом разума», потому что он спроектирован с величайшей математической точностью выверенными пропорциями и чётко спланированными аллеями. Парк очаровывает рощами с идеально выстриженными дубами, липами, клёнами, тополями, ясенями, каштанами, буками и тисами. Площадь всего этого райского уголка более ста гектаров. В садах Версаля можно встретить самые невероятные цветы, привезены и приживлены редкие из Нормандии и Фландрии, которая сейчас входит в состав Нидерландского королевства. В парке нет ни одного завядшего цветка, потому что их всегда меняют свежими кустами из оранжерей. Эти сады наверняка самые обворожительные на планете. Я мог бы ещё много о них рассказывать, но их стоит увидеть собственными глазами, чтобы оценить их великолепие. Думаю, – добавил он удовлетворённо, – вам там бы понравилось.

Алекс была так тронута его желанием порадовать её рассказами о любимых растениях и цветах, что она впервые, с тех пор как покинула его в том коттедже, а затем и увидела в своём доме, до боли захотела поцеловать его. Она могла бы совершить какую-нибудь глупость, если бы рядом не было так много людей.

- Милорд, вы знаете о любви нашей дорогой Алекс к садоводству? – послышался удивлённый голос графини.

Тони знал вкус её губ, знал запах её кожи, знал нежность её прикосновения, тепло её дыхания. Он знал о ней всё, но не знал, как попросить её вернуться в его жизнь.

Сделав глубокий вдох, он попытался оторвать взгляд от синих глаз, которые будили в нём самые опасные и самые сильные чувства, и посмотрел на графиню.

- Виконт Клифтон показывал мне их знаменитый сад и рассказал, кто приложил руку к сотворённой красоте. Однако я должен признаться, что по своему великолепию он нисколько не уступает садам Версаля, как бы французы не хвалили те сады.

Габриел, сидящий напротив Алекс, одобрительно улыбнулся, заметив, как от слов герцога порозовели щёки сестры.

- Вы правы, – согласилась с ним графиня Ромней. – Я не подозревала, что вы интересуетесь дворово-парковой архитектурой. Но раз это так, вы должны осмотреть и наш сад и вынести ему свой вердикт, естественно при свете дня. – Она посмотрела на Алекс, затем на свою притихшую дочь. – Дело в том, что Алекс научила кое-чему и нашу Амелию, и она приложила немало усилий, чтобы приукрасить и наши сады.

Тони внимательно смотрел на графиню, когда ответил:

- Почту за честь принять ваше предложение, при условии, что обе девушки составят мне компанию.

Графиня улыбнулась ему.

- Уверена, девушки не станут возражать. – Она взглянула на двух покрасневших подружек, и снова перевела взгляд на герцога. – Итак, вы готовы сделать это завтра?

- Я уже считаю часы.

***

После ужина, когда все дамы сидели в гостиной и пили чай, оставив мужчин в столовой распивать портвейн, графиня Ромней оглядела всех присутствующих и торжественно объявила:

- Я в восторге от нашего гостя.

Алекс вздрогнула, чуть не уронив чашку с чаем, которую передала ей Амелия, сидящая рядом с ней. Алекс была так взволнована, что даже не смогла обмолвиться хоть бы словом с подругой, которая выглядела сегодня бледной и необычайно подавленной. Почти такой же несчастной, как сама Алекс.

Тётя Джулия расплылась в довольной улыбке.

- Не могу не согласиться. Невероятно приятный молодой человек. С первых же минут я прониклась к нему симпатией, вот только…

- Только – что? – насторожилась Айрис, глядя на подругу.

Тётя Джулия стала по-настоящему серьезной.

- Я почти ничего не слышала о нём. Уже очень давно он не появляется в обществе. Никто не знает, где он был всё это время и чем занимался. А ведь такие люди всегда у всех на виду. Такие люди не могут просто так взять и пропасть на несколько лет.

Чашка чая застыла в руках Алекс, когда та пристально посмотрела на графиню.

- Одна моя очень хорошая знакомая, которая достаточно хорошо знает мать герцога, кое-что мне рассказывала, – призналась Айрис таким серьёзным тоном, словно собиралась поведать им величайшую тайну. – Да и мне довелось увидеть его на одном приёме очень давно, целых восемь лет назад, когда дебютировала наша дорогая Тори. Тогда он учился на последнем курсе в Оксфорде и готовился к своему Гранд-турне по Европе.

- О! – выдохнула удивлённо Джулия, передав одним своим восклицанием чувства всех присутствующих. – Оказывается, ты многое знаешь про нашего гостя.

Графиня Ромней поставила на стол свою чашку с блюдцем.

- Не так уж и много, – проговорила она, выпрямившись в кресле. – Я знаю только, что, вернувшись из Европы, он объявил о своей помолвке с дочерью соседского лорда, которая была для него не самой лучшей партией. Даже газеты в ту пору писали об этом. Все гадали, обручатся ли они. Покойный герцог был категорически против этого брака, но сыну каким-то образом удалось умилостивить его и заполучить согласие на этот союз. Однако помолвка длилась подозрительно долго, целых два года. А потом герцог внезапно умер, и сын разорвал помолвку. После смерти отца нового герцога Пембертона никто больше не видел. Он словно канул в воду на целых два года. Удивляюсь, каким образом он оказался в наших краях.

- Он говорил, что должен был встретиться здесь с леди Оливией Блэкчёрч, – сказала Тори.

- Блэкчёрч? – тонкие брови графини поползли вверх. Затем она грозно нахмурилась. – Это ведь фамилия его бывшей невесты. Она что делает здесь?

- Не представляю, – пожала плечами Тори. – Герцог говорил, что она должна передать ему что-то для его матери.

- Не думает ли он снова…

- Нет, - решительно прервала ее Тори. – Он был категоричен в вопросах о возобновлении с ней прежних отношений. Он сказал, что их больше ничего не связывает.

- И, слава Богу! – с нескрываемым облегчением вздохнула она. – Не важно, что о нём говорят. Я даже слышала, что его отец не погиб, упав с лошади, а был убит собственным сыном. Но думаю, что это всего лишь досужие сплетни. Насколько мне известно, он боготворил своего отца. Нельзя с лёгкостью убить человека, а потом так же легко спасти жизнь совершенно незнакомого. Убийцы на такое не способны.

- Я согласна с вами, - вступилась в поддержку герцога Кейт, зная по собственному опыту, как легко разрушить репутацию человека злыми словами. Джека тоже оболгали, сказав, будто он убил родного брата, хотя на самом деле тот заболел и погиб от лихорадки. – В слухах нет никакой правды. И их распространяют только те, кто ничего не может добиться и тайно завидует счастью других.

- Браво, Кейт, – с восхищением сказала графиня, повернувшись к ней. – Объясни это Амелии и Алекс, которые должны уделять ему как можно больше внимания, потому что он холост, титулован, богат и к тому же невероятно красив. – Она перевела взгляд на двух притихших подруг, сидящих рядом, и строго добавила: – Алекс, Амелия, если вы не будете уделять ему должного внимания, я вас по-настоящему прибью. Он должен жениться на одной из вас!

Алекс не расслышала последних слов графини, пребывая в некоем оцепенении. Оказывается, не нужно было ходить далеко, чтобы узнать о нём хоть что-то. Образованный знатный сын герцогских кровей, повидавший всю Европу… Многие могли похвастаться хорошим образованием, но не это волновало её.

Вопреки воле отца, которого обожал, он настоял на своей женитьбе на женщине, которая снилась ему во время лихорадки, и добился согласия. Как же он, должно быть, любил её, если пошёл против воли отца?

«Я лишь добавлю, что она не стоит даже того, чтобы упоминать её чертово имя!»

И даже слова Марка не помогли смягчить боль, которая сжала ей сердце. Алекс было непросто думать о том, что он любил и возможно продолжает любить эту женщину. Ей было больно думать о том, что она полюбила человека, которого не имела права любить. Но почему ей казалось, что ему нужна её любовь?

Ещё вчера, обнимая её, он цеплялся за неё и просил посмотреть на него как утопающий просит спасения. Почему, имея в своей жизни другую женщину, он впустил в неё Алекс? Почему позволил познать то, на что она не имела права?

Алекс стало трудно дышать. У нее начинала кружиться голова. Все прежние страхи и сомнения вернулись к ней с новой силой. Почему он, любя женщину, на которой мечтал жениться, позволил помолвке длиться так долго? И почему он сказал, что приехал в Нью-Ромней, чтобы встретиться с этой женщиной? Правда или вымысел для чужих ушей? Ведь он никому не говорил, что был ранен. Значит, никто не должен был знать об этом. Значит, это было настолько важно, что требовало молчания. И Алекс стала всерьез полагать, что его ранение действительно может быть связано с этой Ливи. Кем бы она ни была. Как женщина, любившая его и согласившаяся выйти за него замуж, могла стрелять в него?

«Говорят, что он убил собственного отца».

Алекс стало нехорошо от этих мыслей. Она не могла в это поверить. Как человек, способный подарить ей самую нежную, самую волшебную ночь в ее жизни, мог пойти на подобную жестокость? Он ведь не дал погибнуть их фикусу. Как он мог убить отца, которого обожал? И куда он пропал на целых два года?

Кем всё-таки был человек, который проник в её сердце так глубоко, что невозможно была изгнать его оттуда? Кем был человек, обнимавший её вчера ночью и так нежно прижимающийся к её губам?

Алекс задыхалась и чуть было не выронила чашку. Амелия подхватила блюдце и с тревогой посмотрела на неё.

- Что с тобой? – прошептала она хрипло.

Алекс смотрела в глаза подруги, вдруг поняв, что те потемнели от боли. Удивительно, что в таком состоянии она это заметила, но было очевидно, что и Амелия страдает. Как?

- Я… Мне хорошо… – прошептала Алекс, незаметно взяв холодные пальцы Амелии в свою руку. – Что с тобой? Почему ты так бледна? Ты больна?

Амелия почему-то побледнела ещё больше.

- Нет, я просто… немного устала.

Алекс прекрасно знала эту отговорку, которая помогала защититься от вторжения внешнего мира в твою разлетающуюся на мелкие осколки жизнь. Ей стало не по себе, особенно потому, что в последнее время она редко видела подругу и уже давно не уделяла ей должного внимания, мучаясь мыслями о Тони.

- Ты уверена? – осторожно спросила Алекс, на время отогнав от себя собственную боль. Пусть у неё были верные и преданные сёстры, с Амелией её связывала не только крепкая дружба, а нечто больше. Доверие и тайные мысли, которыми Алекс могла поделиться только с ней. – Ты не хочешь мне ничего сказать?

Амелия медленно покачала головой, но Алекс показалось, что подруга вот-вот готова расплакаться. Боже, что с ней произошло? Кто её обидел? Как странно, но теперь Алекс видела то, что раньше никогда прежде не замечала. Она хотела обнять подругу и увести туда, где можно было бы поговорить, но в этот момент дверь гостиной отворилась, и в комнату вошли мужчины.

Алекс замерла, увидев Тони. И прежняя боль разом нахлынула на неё, сжав в холодных тисках сердце. Он выглядел таким суровым, таким замкнутым. И по-прежнему таким грустным. Алекс вдруг ощутила непреодолимое желание помочь ему унять его боль. Сможет ли она когда-нибудь понять его, узнать его тайны и решить, наконец, имела ли она права на его любовь? Любовь, о существовании которой она и не подозревала, в которую никогда не верила. Без которой жила так много лет. Но, оказывается, есть нечто прекрасное, когда тебя касаются руки человека, ради которого трепещет сердце. Есть нечто сокровенное и дорогое, когда твои уста целует человек, обладающий неиссякаемой властью над твоим сердцем.

Много лет назад Алекс поклялась, что никогда и ни при каких обстоятельствах не привяжется ни к кому, но она нарушила свою клятву. Не ведая этого сама. И теперь один Бог мог помочь ей справиться с последствиями.

- Алекс! – раздался голос графини Ромней, которая внимательно смотрела на застывшую девушку, стоя рядом с их гостем. – Я рассказывала герцогу, как хорошо вы с Амелией умеете играть в четыре руки. Вы сыграете нам, дорогая?

Кажется, это было единственное, что могло бы на время отвлечь и её, и Амелию от тяжёлых мыслей.

Но не Тони, который пристально наблюдал за Алекс. Он слишком хорошо знал её, чтобы понять, что её снова что-то мучает. Он так боялся, что снова что-то встанет между ними. Тони старался запихнуть подальше чувство вины и тяжесть своего греха, чтобы полностью сосредоточиться на ней. И даже за ужином постарался завязать с ней разговор, который бы понравился ей. И ведь ей понравилось, ведь она несмело улыбнулась ему. А теперь старалась сделать всё возможное, чтобы не смотреть в его сторону. Но даже когда это происходило, её глаза были наполнены такой болью, что ему снова стало не по себе.

Он сжал бокал хереса в своей руке, проклиная всё на свете. Не за тем он явился всему миру, чтобы вот так просто отпустить от себя Алекс. И не ради этой чёртовой музыки он согласился поужинать в этом доме!

- Амелия, – вновь обратилась к дочери графиня. – Сыграйте нам ту небольшую прелюдию, ноты которой ты привезла от тётушки Мэг.

Амелия неприятно поморщилась.

- Но, мама, там партия для фортепьяно и скрипки, на которой ни я, ни Алекс не умеем играть.

Неожиданно в комнате раздался голос человека, от которого никто не ожидал услышать следующие слова:

- Я умею играть на скрипке.

Тони даже не понял, как ему угораздило согласиться на это, но слова уже сорвались с губ, и никто не смог бы вернуть их обратно. Что толкнуло на это безумство? Он ведь не играл на скрипке целую вечность. Он поклялся никогда больше не брать в руки скрипку. Он ненавидел скрипку, звук струн, которые она издавала. Ведь когда-то он играл только для одной девушки. Которая потом разрушила всю его жизнь.

Все присутствующие удивлённо смотрели на гостя, который застыл на месте и затаил дыхание. Однако его слова были сигналом для слуг, которые тут же принесли скрипку и пюпитр.

- Как замечательно, – проговорила, наконец, графиня, с улыбкой глядя на Тони. – Я не предполагала, что вы умеете играть на скрипке.

Вот и Алекс ни за что бы ни подумала, что он умеет играть на скрипке. До тех пор, пока не вспомнила его слова, сказанные давно в коттедже.

Дата добавления: 2015-08-13