Мтацминда

В окрестностях Тбилиси есть гора, которая но­сит такое же название, как гора Афон,- «Свя­тая Гора», по-грузински Мтацминда; у нее есть еще другое название - «Гора преподобного Давида». Там в течение нескольких лет жил ученик второ­го после святой Нины апостола Грузии, сирийского подвижника преподобного Иоанна*, который по благословению Божией Матери пришел из Ан-тиохии в Иверию, чтобы проповедовать христи­анство и учредить монашескую жизнь по уставу и образцу антиохийских обителей.

Преподобный Давид Гареджийский** выбрал для своих подвигов расположенную на западе от Тбилиси гору и вел полузатворническую жизнь в пещере на крутом склоне. Шесть дней он молился в своей келий, а по четвергам спускался вниз в город. Там он проповедовал Евангелие, утверж­дал в вере христиан и убеждал обратиться ко Хрис­ту язычников-огнепоклонников, которых было много в Тбилиси, особенно среди торговцев и ре­месленников.

* Преподобный Иоанн Зедазенский (VI век). Память его совершается 7/20 мая.

** Память преподобного Давида Гареджийского совер­шается 7/20 мая и в четверг по Вознесении.

В Тбилиси есть изогнутая, как древо лука, ули­ца, которую называют тропой преподобного Да вида. Менялся лик города, строились дома, но на про­тяжении веков тропа преподобного Давида, про­ходящая дугой между зданиями, оставалась не­прикосновенной. Я помню, в годы моей молодости эту улицу покрыли асфальтом, и неожиданно на нем появилась трещина, похожая на ручеек; она как будто указывала на то место, где проходил преподобный Давид, спускаясь с горы и возвра­щаясь в свою келию. По четвергам много бого­мольцев поднималось на Мтацминда. Они гово­рили: «При своей жизни преподобный сходил с го­ры к народу, а теперь мы поднимаемся к нему». Пещера была расположена на выступе скалы, представляющей собой большую ровную площад­ку. Внизу расстилался город. Он лежал в ложби­не, окруженной с трех сторон горами. Дома под­нимались по склонам, подобно террасам, и город напоминал кубок с искрящимся и пенящимся ви­ном, которое переливается через края. Посреди города протекала река, разделяя его на две части. При свете солнца она казалась выкованной из се­ребра, а в пасмурные дни ее вода темнела и стано­вилась похожей на цвет морских волн.

За городом у дороги, ведущей к пещере препо­добного Давида, стоял домик, в котором жил старый священник по имени Михаил, восьмидесяти­летний старец. Каждый четверг по утрам он вы­ходил из своего дома и садился у дороги на скамью. Он уже был не в силах подняться по тропе в гору. Богомольцы подходили под его благословение. Этот старец с широкой седой бородой и белыми волосами, падающими на плечи, как грива льва, казался современником преподобного Давида, его келейником, открывавшим дверь в жилище своего духовного отца. Он любил повторять: «Побеждай зло добром» и: «Иди по дороге, какой бы длинной она ни была; не иди напрямик, как бы близко тебе ни казалось». Однажды он подозвал меня и ска­зал: «Я хочу рассказать тебе об одном событии в моей жизни, может быть, это пригодится тебе. Я жил в деревне вместе с матерью. У меня рано умер отец, и я остался единственным мужчиной в доме. С хозяйством я справлялся хорошо, я любил тру­диться, и когда работал в поле, пел песни. На меня заглядывались девушки из села, но я не знал, как сложатся их отношения с моей матерью, и не торопился жениться. Но мать вдруг стала настаи­вать, чтобы я поехал учиться. Я очень любил свою мать и боялся оставить ее одну. Однако она убеж­дала меня, чтобы я поехал в город и поступил в учи­лище, уверяя, что она еще может справляться с по­левыми работами, а в случае необходимости соседи помогут ей. Я уехал. И вот однажды ко мне приходит наш односельчанин и рассказывает, что сосед стал обижать мою мать, хозяйничает в ее винограднике, как в своем собственном саду, а не­давно нанес ей тяжелое оскорбление. Посетитель сказал: "Я знаю, что ты расквитаешься с этим не­годяем, только прошу, не убивай его, подумай о своей матери, которая останется без помощника". Я сказал: "Хорошо, я приеду и разберусь на мес­те". Вернувшись домой, я сказал матери: "Приго­товь угощение, поставь лучшее, что у нас есть, на стол",- а затем пошел в дом к этому человеку. Он хотел спрятаться, но не успел, так как я вошел в его комнату неожиданно. Поздоровавшись, я ска­зал ему: "Иди за мной"; он пошел, думая, что я со­бираюсь избить его, но я привел его в свой дом, где было приготовлено угощение, посадил на са­мое почетное место и стал обращаться с ним, как со своим другом. Он не понимал, что происходит, но потом вдруг встал из-за стола, подошел к моей матери, опустился на колени и сказал: "Я обидел тебя, прости меня, с этих пор считай меня своим сыном". И действительно, этот человек стал помогать моей матери так, как будто он был моим братом».

Как-то я спросил протоиерея Михаила, что значит «Иди по дороге, какой бы длинной она ни была». Он ответил: «Зачем далеко ходить за при­мером? Ты видишь, дорога, поднимаясь в горы, делает петли; что будет, если ты решишься идти напрямик?». Я ответил: «Я сорвусь и упаду в овраг». Отец Михаил сказал: «Да. Эту поговорку я слышал от своего деда: "Иди по дороге, какой бы длинной она ни была; не иди напрямик, как бы близко тебе ни казалось". Когда я поступил в учи­лище, было революционное время. Даже ученики, изучавшие Закон Божий, верили, что революция принесет людям счастье. А я знал, что они сошли с дороги и идут напрямик с закрытыми глазами, и это кончится большим горем для всего народа. Я никогда не участвовал в политических сходках. Когда меня спрашивали, в какой я партии, кому я сочувствую, то я молчал, не отвечая ни слова. На­род сошел с дороги, которую проложили наши отцы,- и куда он попал? Те, кто строит дороги, вначале изучают местность, проверяют твердость почвы, осматривают каждый камень. Дорога мо­жет быть испорченной, размытой дождями, но все-таки лучше идти по ней, чем напрямик, не зная куда. Среди наших учителей и начальников были разные люди. Попадались несправедливые и злые, но я считал, что должен подчиняться им. После революции я уехал в свою деревню и жил там как простой крестьянин. Мне, как грамотному чело­веку, предлагали разные посты, но я отказывался от них и, несмотря на уговоры, не вступал в партию. Все мои односельчане, которые спешили при но­вом правительстве выдвинуться и получить власть, хотя бы маленькую, как председатель сельсовета или колхоза, окончили жизнь плохо: большинство из них были осуждены и высланы, никто обратно не вернулся. Пришло время, стали открывать цер­кви. Я поступил старостой в храм, продавал свечи и помогал священнику. Через несколько лет меня вызвал Патриарх Калистрат и сказал, чтобы я го­товился к рукоположению. Церковь стала моей дорогой, с которой я не сходил. Я старался как можно чаще служить Литургию. Диакон был только у Патриарха, и священники на приходах сами прочитывали все молитвы, а когда служил архи­ерей, то один из священников заменял диакона. Случалось, что священник служил за певчего и пономаря, разжигал кадило, выходил из алтаря для чтения часов и других молитв и сам после про­шений и ектений пел "Упало шегвицкале"*. Но мне нравилось самому вычитывать все молитвы и петь. Для меня Литургия была прекрасней всего на све­те. В молодости я увлекался поэмой "Вепхисткаосани"** и много глав знал наизусть,- но какое сравнение может быть между ней и Литургией, как между свечой и солнцем?

* Господи, помилуй (груз.).

** «Витязь в тигровой шкуре» (груз.), поэма Шота Рус­тавели.

Я понял, что богослужение есть дорога, которую проложили святые отцы на Небо. Как несчастны те люди, которые не посещают храм и тем самым лишают себя церков­ных молитв! Затем меня постигла тяжелая болезнь глаз: мне стало трудно читать молитвослов и дру­гие церковные книги, но больше всего меня вол­новало то, что при богослужении я могу нечаянно уронить частицу Тела Христова или пролить Свя­тую Кровь. Патриарх Калистрат не хотел отпускать меня, а убеждал лечиться, но зрение мое ухуд­шалось, и я вынужден был уйти на покой. Я со­старился. Мне трудно часто посещать храм, но мне отрадно, что я могу выходить по четвергам из дома на дорогу и видеть, как люди идут молиться к пре­подобному Давиду. И я тоже мысленно молюсь, чтобы преподобный Давид исполнил прошение каждого из них».

На прощание он сказал мне: «Никогда не вме­шивайся в политику, даже не говори о ней; христианину нужна только Церковь. Цари и правите­ли меняются, а Господь один и Тот же».

Около пещеры Давида некогда стоял древний храм. В течение нескольких веков там был монас­тырь, где некоторые из грузинских царей окончи­ли свою жизнь. Храм обветшал. К началу XX века его разобрали и решили построить на этом месте новую, более обширную церковь. Тогда к пещере преподобного вела только лишь узкая тропинка. Трудно было поднимать строительный материал в гору, но помог народ. Кирпичи и камни сложили у подножия горы; по четвергам каждый из бого­мольцев брал с собой несколько кирпичей и под­нимался с ними на гору. Вскоре необходимый для постройки материал был доставлен на место. Труд сотен людей был вложен в этот храм. В Средние века, когда в Грузии строились церкви и часовни в горах, по склону горы двумя рядами располага­лось войско, и камни для храма передавались во­инами из руки в руку. Теперь человеку было бы немыслимо поднять такие тяжелые плиты.

Около храма преподобного Давида было клад­бище, где хоронили монахов. Затем незадолго до революции там стали хоронить «выдающихся дея­телей»: кладбище было названо пантеоном - зловещим «храмом всех богов». После революции, как бы в насмешку над святыней, около храма по­явились новые могилы революционеров - людей, бросивших вызов Богу, людей, одной из целей ко­торых было уничтожение христианства. Поджи­гателей храмов хоронили около храма, как преступников около их жертвы. Затем место прежне­го монастыря было буквально оккупировано певцами, артистами и танцорами - людьми, в боль­шинстве своем чуждыми Церкви; они не ходили в храм при жизни, а теперь их почему-то принес­ли сюда, в чужой дом. Если прочитать надписи на могилах, то покажется, что у стен храма располо­жился театр. К тому же взор верующих оскорбляет­ся изображением нагих тел на некоторых памятни­ках. В общем, люди культуры поступали с насле­дием преподобного Давида весьма некультурно.

В одном патерике повествуется о том, как бо­гатого человека похоронили недалеко от гробницы святого мученика, думая, что мученик отмо­лит его грехи. Но произошло другое: из земли ста­ли доноситься стоны, как будто несчастный мертвец кричал от боли, и сама земля колебалась, словно желая выкинуть из своих недр гроб нечестивого богача; святой гнал его с этого места. В жиз­ни святителя Гавриила, епископа Имеретинского, причисленного к лику святых*, был такой случай.

* Память святителя Гавриила (Кикодзе; +1896) совер­шается 13/26 декабря.

В собор для отпевания принесли умершего князя, человека безбожного и развратного. Епископ Гав­риил встал на паперти и, повелев положить гроб у ступени, сказал, обращаясь к покойнику: «Зачем ты пришел сюда, ведь при своей жизни ты ни разу не переступил порога храма, что тебе нужно здесь? Теперь уже поздно, ступай, откуда пришел»,- и отказался впустить гроб с покойником в храм.

Слепые люди, думая воздать честь своим та­ким же слепым кумирам, принесли их к пещере святого Давида, не понимая, что только усугубля­ют мучения этих по большей части безбожных людей, что благодать - это огонь, который жжет дерзких и недостойных. Поэтому Дух Святой, схо­дящий с Небес во время Литургии, благословля­ет только немногие могилы, а опаляет тех, кто ле­жит на том месте, где несколько веков назад почи­вали кости подвижников. Лучше было бы для этих людей устроить кладбище подальше от святыни. Пусть их гробницы будут окружены заботой и памятью их учеников и почитателей; если они имеют заслуги перед народом, пусть будет им ока­зана гражданская честь, но в самом погребении их около храма звучат какие-то лживые ноты.

Храм никогда не ограничивался одними сте­нами. Ему принадлежала земля и площадь вокруг того, что называлось двором храма. По церковным правилам то, что когда-либо принадлежало церкви, не может быть отнято у нее, в противном случае это будет продолжающимся насилием, преступлени­ем. Монастырь, построенный грузинскими царями, должен быть возобновлен.

Преподобный Давид вместе с мучеником Або* считается покровителем Тбилиси. Мтацминда не только связана с историей Тбилиси, с ее минув­шими веками; почитание храма и пещеры преподобного Давида - это благословение столицы Кав­каза, это ее защита в грядущих испытаниях.

* Святой Або, мученик Тбилисский (у790) - юноша-мусульманин, переселившийся из Багдада в Картли и при­нявший христианство. Он не пошел на уговоры мусульман вернуться в ислам, был заключен арабами в темницу и каз­нен через усекновение главы. Тело святого было сожжено, а прах брошен в реку Мтквари (Куру). Память его совершает­ся 8/21 января.

На западе от Иерусалима возвышалась гора Сион, что значит «сторожевая башня». Сколько вдохновенных слов посвятил Сиону псалмопевец Давид! Его сердце трепетало, как струны псалти­ри, от одного слова - «Сион». Мтацминда, подоб­но Сиону, стоит, как крепостная стена, на западе Тбилиси. Запад - символ мрака и области тем­ных сил. Как духовная стена, защищают город от невидимых врагов молитвы преподобного Дави­да и святых, подвизавшихся на этой горе.

Дата добавления: 2015-08-13