ПУТЬ К СВЯТЫНЕ

Если спросить, какие самые отрадные минуты я испытал в своей жизни, то я не задумываясь отвечу: это посещение святых мест, особенно древ­них храмов, многие из которых лежат в руинах, молитвы перед чудотворными иконами и встречи со старцами-подвижниками.

Некоторые храмы восстановлены, часть икон куда-то исчезла, а старцы покинули этот мир: так гаснут последние лучи заходящего за горы солн­ца. Мне кажется, что вместе с ними что-то ушло из нашей жизни, как будто на земле стало темнее, как от тумана, застилающего небо; как будто какой-то душевный холод все сильнее леденит серд­це, и даже стены храма не согревают его, как рань­ше. Эта мгла, нависшая над землей, окрасила все в какой-то серый цвет. Что-то потускнело не то в ми­ре, не то в моей душе, словно сверкающая краска­ми картина померкла и превратилась в контуры, очерченные карандашом.

Я благодарю Бога за то, что время «вавилон­ского плена» как будто окончено и вновь восстанавливается сожженный варварами храм. Город оглашается колокольными звонами, но в сердце нет былой радости. Я вспоминаю то время, когда верующие почти тайком по несколько человек приходили к опустевшим храмам, искали разва­лины церквей или даже оставшиеся камни, чтобы помолиться около них. Каким светом сияли их гла­за, когда они говорили: «Здесь была церковь Пре­святой Богородицы», «Это часть стены храма свя­той Варвары»! Казалось, что навстречу богомоль­цам выходили святые, чтобы принять их, что само небо было близко к этим руинам, покрытым кус­тарником и землей, а каждый лежащий на этом месте камень впитал в себя дух вековых молитв и превратился в потемневшую икону времени, к ко­торой хотелось прижаться лицом и целовать, как одежду святого.

Я помню вечер накануне праздника святой му­ченицы Шушаник*. В храме** расположились мас­терские, вход туда для нас был закрыт.

* Святая мученица Шушаник, царица Ранская, постра­дала за веру в V веке, память ее совершается 28 августа/10 сентября. (Здесь и далее примечания редактора следуют без подписи, примечания архимандрита Рафаила отмечены указанием Лет.)

** Гробница святой мученицы Шушаник находится в Meтехском храме Пресвятой Богородицы в Тбилиси. Он был по­строен в 1278-1289 годах на месте уничтоженного храма V века.

Как видно, было дано указание, чтобы в день праздника не пус­кали внутрь храма никого. Около стены, где нахо­дится гробница Шушаник, собралось несколько человек. Чувство духовного родства и любви объе­диняет нас, каждый молча молится святой Шуша­ник. Некоторые принесли свечи, зажигают их и прилепляют к стене, другие держат зажженные све­чи в руках. Храм расположен на уступе скалы. Вни­зу город, залитый электрическим светом; он живет своей жизнью, а мы, несколько человек, чувствуем себя как в древности христиане, собравшиеся на молитву в катакомбах. На месте кирпичного над­гробия ныне воздвигнута каменная гробница, на которой горит лампада. Но тогда казалось, что, как лампады, горят сердца пришедших к подножию храма людей.

Я помню, как в день святой Шушаник я стоял около дверей, не смея попросить, чтобы меня пус­тили внутрь, потому что не хотел услышать на­смешку или грубый отказ. И вдруг один из рабочих спросил меня: «Ты хочешь пройти сюда?». Я от­ветил: «Да». Он понимающе кивнул головой, открыл двери и впустил меня в храм. Картина страшного запустения предстала перед моими гла­зами. Железный лом, доски, кипы бумаг валялись на полу; придел, где находилась могила святой Шу­шаник, был превращен в склад. Сама гробница уже была отчасти разрушена. На кирпичах лежала ка­кая-то арматура, подойти к гробнице было невоз­можно. Но я был благодарен человеку, который понял, почему я пришел сюда в этот день, а может, сама святая Шушаник через него открыла для меня двери храма.

Странное у меня тогда было чувство. Как будто тот меч пыток, который святая приняла в свою грудь,- та сила, которая обрушилась на нее при жизни и не поколебала ее веру, теперь обратилась на ее храм, словно мстила ей после ее смерти, и мне казалось,- может, это дерзновенное слово,- что я стою перед Голгофой Шушаник. И в эти минуты я чувствовал в душе такую близость к ней, как ни­когда после.

Святая мученица Шушаник, царевна Ранская

Прошло время, и я спросил у рабочего, кото­рый впустил меня: «Мне пора уходить?». Он ответил: «Если хочешь, побудь еще». Он куда-то вышел, оставив меня одного. Я чувствовал тогда, что грязь и копоть на стенах, этот сор, наполняющий храм, эти разбросанные в беспорядке куски дерева и железа - только пыль на золоте, что святыню невозможно осквернить, как невозможно осквер­нить лучи солнца. Мне казалось, что стены храма пропитаны благодатью и как бы излучают незри­мый свет. Святая гробница в поруганном и осквер­ненном храме казалась мне келией святой Шушаник, которая превратилась для нее в место пыток. И вместе с этим я чувствовал другое: она - царица, возлежащая на царственном золотом ложе или вос­седающая на троне, а эта сатанинская злоба, обрушившаяся на святыню, похожа на волны бушую­щего моря, которые разбиваются о камни утеса.

Говорят, что враги Христа, распявшие Его, рас­порядились вывозить мусор из Иерусалима на Голгофу, чтобы христиане не приходили молиться на это место, а язычники, впоследствии овладевшие городом, построили там свой храм. Но благодать Голгофы освящала всю землю, как солнце, которое невозможно погасить, освещает и согревает ее.

Что еще я чувствовал, стоя невдалеке от гроб­ницы, заставленной, как бы вновь погребенной, кусками рельс, обломками труб и мешками цемен­та? Я чувствовал тепло, которое шло от гробницы. И за эти минуты можно было бы отдать всю жизнь.

В житии святой Шушаник написано, что во время ее страданий люди приходили к стене темницы, где томилась царственная мученица, и про­сили ее молитв. На земле ее гробница в запусте­нии и поругании, как бы в плену, а там, на Небе­сах, святая Шушаник в царской славе. Здесь, в ее храме, разрушенная гробница как будто кровото­чит, но от этого мученица становится еще ближе сердцу; кажется, что святая Шушаник своей рукой снимает тяжелые цепи греха с человечес­кой души.

Я поблагодарил доб­рого человека, который впустил меня в храм. Он ответил мне кив­ком головы. Я вышел из храма с таким чув­ством, как будто был принят царицей в ее дворце, а город, погру­женный в муравьиную суету, словно задыха­ющийся в атмосфере своих страстей, казался мне каким-то миражом. Помню руины цер­кви святой Варвары*

* Руины храма святой Варвары находятся на окраине г. Мцхета.

Сохранились часть стен и несколько плит около того места, где прежде были двери храма. Поверх­ность этих плит была гладкой, блестящей, будто от­полированной искусным мастером: в течение сто­летий богомольцы входили по этим плитам в храм. Мне казалось, что здесь, где когда-то был алтарь, невидимо стоит святая Варвара и плачет о людях, забывших Бога и отдавших самих себя за бесценок сатане.

Около святых мест душа испытывает мир и покой, но это особый покой: с таким чувством путник приходит к своему родному дому и обретает у святых мест, даже на их руинах и развалинах, то, что искал давно,- мир души. Это не то, что при­нято называть спокойствием,- этот мир полон переживаний: здесь радость таинственной встре­чи со святой и тонкая скорбь, сладостно сосущая сердце,- скорбь о том, что столько времени из жизни было потеряно. Здесь как будто безмолвно поет тишина и сердце слышит дыхание вечности. Понимает душа человека, понимает как великую тайну, что единственно вечносущее - это благо­дать Божия, истинная реальность и смысл чело­веческой жизни, а остальное - хоровод призраков, прельщающих человека, и он всю жизнь бежит, как малый ребенок, за ускользающими от него теня­ми. Все подлежит перемене, все предано времени, как пожирающему огню.

Мне говорили, что по старому обычаю сюда приходят матери помолиться о больных детях. Ребенок - это часть сердца матери, а больной ре­бенок - это сердце, источающее слезы. Наверно, ни о чем так глубоко не может молиться женщи­на, как о спасении своего умирающего ребенка.

В душе человека хранится воспоминание о веч­ности. Душа - от Бога, она образ Божий, поэтому несет в себе частицу Неба. И здесь, у святыни, ду­ша, будто пробуждаясь, вспоминает, откуда она, эта сияющая звезда, ставшая пленницей земли.

Я помню еще то время, когда храм Джвари*, венчающий вершину горы над Мцхета, представлял собой только величественный каменный остов. Двери были давно сняты, окна выбиты, деревянный крест, стоявший когда-то посреди церкви, сожжен. Узкая тропа по склону горы вела к монастырю.

* Храм Джвари (груз. Крест) был построен в VI веке.

Я помню день, когда гроза застала меня на Джвари. Струи дождя заливают храм. Ветер врывается внутрь покинутого святилища, словно хо­зяин, осматривающий свои владения: не спрятал­ся ли кто-нибудь за колонной или в углу. Его шум похож то на свист неведомого зверя, то на глубо­кий вздох, вырывающийся из глубин земли. От это­го ветра, льющегося, как невидимый поток, через сквозные пролеты, где были когда-то двери храма, некуда скрыться. Тело цепенеет, кажется, что хо­лод проникает до самых костей. И в то же время, как ни странно, человека не покидает чувство глу­бокого спокойствия, словно за стенами храма он нашел защиту от врагов, как в крепостной башне.

Необычаен вид с горы, где находится храм. Долину застилает мгла, похожая на пену волн,- это густые струи дождя, колеблющиеся, как зыбь прибоя. В это время кажется, что между верши­ной горы и миром, лежащим внизу, образовалось огромное пространство, точно сама скала - это каменная лестница, уходящая в небеса. Пронизы­вающие порывы ветра, внезапно заставшие путни­ка на вершине горы, напоминают страсти, которые врываются в храм души, хранимой благодатью Божией.

И еще одно чувство испытывает путник: слов­но струи дождя смыли с души его грязь и черную накипь грехов, и он, будто обновленный в некоем подобии крещения в дожде и дыхании бури, с об­легченным сердцем сходит вниз, благодаря Бога за это испытание.

Я с сожалением вспоминаю то время, когда на Джвари не было автомобильных дорог и туристов, с ничего не выражающими лицами разглядывающих святыню своими невидящими глазами. Разрушен­ные святыни были окружены величием тайны - теперь они выставлены напоказ, как на невольни­чьем рынке. По правилам Древней Церкви, еретик и неверующий не могли зайти в храм - теперь рек­лама зовет их посетить места, где было пролито столько мученической крови и молитвенных слез. Кажется, что в цветник, где растут небесные лилии, пустили пастись стадо, которое топчет эти цветы.

С горы открывается не только пространство го­ризонта, но и пространство неба. В разные времена года как будто даже звезды меняют свой вид. Вес­ной они похожи на огненные еще не распустившие­ся цветы; летом - на тысячи алмазных очей, ко­торыми небо смотрит на землю; зимой - на свер­кающие осколки льда то голубого, то розового, то прозрачно-хрустального цвета, а осенью - на жемчужные слезы, которые вдруг срываются с чер­ных ресниц ночного неба и падают на землю. Но часто думаешь, что небо - это полог, за которым есть мир вечных сущностей, мир Божественного света, мир, не сравнимый ни с чем. А звезды - толь­ко иероглифы этого мира, изображенные на тем­но-синей катапетасме небес. И кажется, что звезд­ное небо - это встреча времени с вечностью.

Мне вспоминается посещение храма, называе­мого Ломис Гиорги (Львиный Георгий). Здесь начинается предгорье Кавказа. Горы, врезающиеся, как каменные лезвия, в долины, похожи на лест­ницы и мосты, ведущие к воротам Кавказа - ог­ромной крепости, стоящей между двумя частями света.

Церковь святого Георгия стоит в дебрях гор, на вершине скалы, словно святой Георгий попирает каменную громаду своей ногой. Трудно предста­вить, как была построена эта церковь, как достав­ляли материал на такую высоту, каков был дух тех людей, которые, преодолев все препятствия, воз­двигли храм, подобный знамени, поднятому ввысь над страной. Ни дорога, ни тропинка не ведут туда. Несколько верст надо пройти вверх по крутому склону, чтобы достичь этого храма. Дорога идет через лес. Вначале путник бывает поражен красо­той горного леса. В летний солнечный день листва, как шатер, укрывает его от палящих лучей. Подъем становится все круче, иногда возможно идти впе­ред, лишь хватаясь за стволы кустарника и ветки деревьев. Обрывистые склоны скал сменяются изумрудными полянами, поросшими травой,- будто кто-то приготовил путнику ложе для отды­ха. Хочется лежать не вставая и смотреть на кача­ющиеся листья деревьев, сквозь которые проби­вается голубизна небес.

Путь к храму напоминает плавание на кораб­ле, когда один берег уже скрылся за горизонтом,- это мир, шумящий, как улей, а другой берег - святыня храма - еще не предстал перед глазами. А дорога, которой не видно ни начала ни конца, похожа на гладь океана.

Наступает время, когда путнику кажется, что его уже оставляют последние силы, что каждый шаг - это последнее напряжение его воли, что вот-вот он упадет на землю. Но это бывает чаще всего тогда, когда, заглядевшись на природу и душой как бы слившись с ней, он забывает об Иисусовой молитве, о том, что он идет к дому святого Геор­гия. И если молитва вновь проснется в его сердце и он будет внимать этой молитве, то силы снова возвратятся к нему и он почувствует, что имя свя­того Георгия подобно посоху, на который он опи­рается в пути, а имя Иисуса Христа - это сердце вселенной, которое дает жизнь его сердцу.

На пути к святыне два искушения. Первое - когда люди вместо молитвы начинают, может быть, сперва говорить о духовном, а затем их раз­говоры скатываются на мирское. Разговаривать на пути к святыне нельзя, как нельзя беседовать в храме. Святыня скроет себя от человека, не подготовившего свою душу к встрече с ней за время пути, его сердце будет не в силах воспринять и удержать благодать. Поэтому путь к святыне дол­жен быть путем покаяния. Чем глубже кается человек, тем радостнее становится у него на серд­це. Чем дольше и труднее путь, тем лучше. Человек почти физически ощущает, что вместе с потом, пропитавшим его рубаху, какая-то нечистота вышла из его души и тела. Второе - это красота природы, она подобна обоюдоострому ножу. Эта красота может говорить душе о вечной красоте духовного мира, о том, что она - только тени, только изломанные осколки той красоты, кото­рую видел человек в Эдеме. Она может свидетельствовать о величии Творца, но чаще бывает другое. Эта красота манит к себе человека, захва­тывает его в плен, но не открывает перед ним неба, а заслоняет духовный мир. Поэтому человек должен следить за своим сердцем, чтобы ви­димое не отняло у него невидимого, благодарить Бога, создавшего этот мир, но больше пребывать в своем сердце с молитвой, потому что там сокро­венно находится мир более прекрасный, чем зем­ля и небо. Когда в сердце зазвучит молитва, то человек готов к тому, чтобы этот путь продлился еще на многие часы, тогда он понимает, почему храм построили на верху горы, почему к нему не проведена дорога, и сам путь по камням, через колючий кустарник, напоминает ему о том узком пути, который ведет к спасению.

...И вдруг перед глазами встает храм святого Георгия, как будто вершина скалы стала подножием другой, духовной, скалы. Здесь сердце особен­но ощущает второе имя святого Георгия - Победоносец. Львом в Священном Писании символи­чески назван Христос: «Лев от колена Иудина, Который раздавил главу змея»*. Львиный Геор­гий - это святой, укрепленный Духом Христа, святой, которого трепещут демоны.

* См.: Откр.5,5; Пс.73,13.

Около храма человек испытывает чувство, что святой Георгий исполнит каждое его прошение. Но, странное дело: он уже не хочет молиться о том земном, что раньше волновало его душу, что было пронизано страстями; он уже считает это недо­стойным молитвы, а просит, чтобы святой Геор­гий умолил Господа о прощении его грехов, о том, чтобы в загробном мире хоть иногда видеть ему лицо святого.

У стены храма висит тяжелая цепь, которую за столько веков никто не решился похитить. По преданию, это та цепь, которой святой Георгий был прикован к стене темницы по приказу Диоклетиана. Богомольцы кладут ее себе на плечи и так об­ходят храм; некоторые совершают этот путь на коленях. Ее с трудом поднимает мужчина, но я видел, как женщины и дети брали эту цепь и, ша­таясь под ее тяжестью, шли вокруг храма, словно укрепляемые силой святого Георгия. Неся эту свя­тыню на своих плечах, понимаешь, что твою тя­жесть святой Георгий берет на себя.

Откуда появился этот храм, похожий на дивный цветок? Кто поднял сюда каменные плиты для стен, отточенные так, что лезвие ножа не может пройти между ними? Кажется, что стая горных орлов пе­ренесла эти камни из долины в своих могучих ког­тях, чтобы послужить святому Георгию.

Около всех святых одно и то же чувство: что истинная жизнь здесь, а там, в миру,- одни сновидения, что здесь сердце открывает свои духов­ные очи, а там, в миру, погружается в тяжелую дремоту, от которой пробудить его могут только молитва покаяния или смерть.

Обратный путь кажется намного легче, слов­но ты приобрел богатство и хранишь его в тайне от людей, чтобы не потерять. И ты уже понима­ешь, почему отшельники избегали смотреть на человеческие лица.

Святые отцы говорили: «Молчание созидает, а многословие расточает». Потому что благодать - это таинство будущего века, язык которого - без­молвие. И здесь, осененный лучом благодати, человек желает одного - чтобы этот луч не угас.

Дата добавления: 2015-08-13