Книга двадцать четвертая

Посольства в Риме от лакедемонских изгнанников и от Спарты, от ахеян, от Эвмена, Ариарата, Фарнака; решения сената (1). Договор ахеян с мессенянами (2). Неточное показание Полибия о хребте Гем (3). Непрерывные смуты на Крите (4). Прибытие в Рим всех братьев Эвмена в видах скорейшего прекращения войны с Фарнаком (5). Посольства к ахеянам от Птолемея для возобновления союза; ахейское посольство в Египет из Ликорта, Полибия, Арата (6). Херон лакедемонец (7). Война между Фарнаком и Эвменом; напрасное вмешательство в войну римских уполномоченных с целью прекращения войны (8—9). Предложение римлян возвратить лакедемонских изгнанников на собрании ахеян; различные мнения Ликорта и Калликрата; посольство Калликрата; предательское поведение его в сенате; возвращение Калликрата в Ахаю с приказанием от римлян возвратить лакедемонских изгнанников; характеристика римлян (10—12). Разница в характере и политике между Филопеменом и Аристеном; советы Аристена ахеянам о покорности римлянам; совет Филопемена — всеми средствами и до последней возможности охранять независимость союза от римского сената (13—15).

1. Послы с Востока в римском сенате....Когда в Рим прибыли послы от лакедемонских изгнанников и от ахеян, равно от Эвмена, от царя Ариарата и от Фарнака, сенат прежде всего дал слово послам царей. Незадолго перед тем сенат посылал Марка¹ с несколькими товарищами на место войны, вспыхнувшей между Эвменом и Фарнаком. Послы докладывали сенату, что действия Эвмена правильны, а Фарнак проявляет корыстолюбие и наглость. Поэтому сенату не нужны были продолжительные объяснения, и, выслушав послов, он объявил, что пошлет новое посольство для более старательного расследования распри двух царей. Вслед за сим введены были лакедемонские изгнанники² и с ними вместе послы от города. Сенат выслушал со вниманием обе стороны; послов от города он нисколько не укорял за то, что произошло, а изгнанникам обещал предложить письменно к ахеянам о дозволении изгнанникам возвратиться на родину. Несколько дней спустя был введен в сенат аргивянин Бипп и другие послы, отправленные ахейским народом, и доложили о восстановлении прежних отношений Мессении к союзу. Сенат не порицал того, что было сделано, и ласково принял послов (О посольствах).

2. Отношение ахеян к требованиям изгнанников....Когда изгнанники прибыли из Рима в Пелопоннес с письменным предложением сената ахеянам позаботиться о благополучном возвращении изгнанников на родину, ахеяне постановили отложить обсуждение дела до прибытия их собственных послов из Рима. Дав такой ответ изгнанникам, ахеяне заключили договор с мессенцами, по которому предоставляли им помимо других льгот свободу от повинностей на три года; таким образом, разорение мессенской земли стало убыточно для ахеян в такой же мере, как было для мессенцев. Когда из Рима возвратился Бипп с товарищами и объявил, что сенат написал свое требование не столько из участия к изгнанникам, сколько по настоянию сих последних, то ахеяне порешили оставить существующие отношения без перемены (там же).

3. Гем — высочайший хребет Фракии....Гем³ — гора у Понта, величайшая и самая высокая из тамошних гор; она делит Фракию почти пополам. Полибий ошибается, уверяя, что с этой горы видны оба моря⁴. На самом деле Гем удален от Адрии на большое расстояние, и многие предметы закрывают вид на море (Страбон).

4. Замечание о смутах на Крите....На Крите начинались сильные смуты⁵, если только позволительно говорить о начале смут на Крите. Дело в том, что при непрерывных междоусобных войнах, которые сопровождаются крайним ожесточением воюющих, на Крите начало и конец смут совпадают, и то, что иному показалось бы неправдоподобным, наблюдается здесь непрестанно (Сокращение ватиканское).

5. Аттал и другие братья Эвмена в Риме....Когда Фарнак, Аттал и прочие воюющие заключили между собою мир, то все с войсками разошлись по своим государствам. Эвмен в это время оправился от болезни и находился в Пергаме; туда прибыл к нему брат и сообщил о состоявшемся замирении. Эвмен порадовался такому исходу и решил отправить всех своих братьев в Рим. Он рассчитывал при помощи этого посольства положить конец войне с Фарнаком, а в то же время желал ближе познакомить братьев как с личными своими друзьями и гостями, находившимися в Риме, так и с властями в лице сената. Аттал и братья его охотно отправились в путь. По прибытии в Рим царственные юноши нашли радушный прием в частной встрече со стороны всех граждан, с которыми они делили время в азиатских походах; но еще большею торжественностью отличался прием, оказанный сенатом: он не только предложил им дары и обильнейшее угощение⁶, но снарядил для них почетную встречу. Затем, когда Аттал и братья его вошли в сенат, то в пространной речи напомнили сначала о прежней дружбе царей с Римом, а потом предъявили обвинения против Фарнака и убеждали сенаторов принять подобающие меры к тому, чтобы Фарнаку было воздано по заслугам. Сенат благосклонно выслушал Аттала и отвечал, что отправит послов для прекращения войны во что бы то ни стало. Таковы были события в Италии (О посольствах).

6. Посол Птолемея у ахеян и ахейское посольство к Птолемею....В это самое время царь Птолемей с целью заключить союз с народом ахеян отправил к ним посла с предложением десяти вполне оснащенных пятидесятивесельных кораблей. Ахеяне⁷ приняли с радостью предложение царя и находили, что дар заслуживает благодарности: стоимость кораблей простиралась почти до десяти талантов. Согласно такому решению ахеяне выбрали в послы Ликорта, Полибия и вместе с ними Арата, сына Арата сикионца, частью для того, чтобы принести благодарность царю за оружие и деньги, присланные раньше, частью для принятия от него кораблей и наблюдения за их доставкою из Египта. Ликорт был выбран в послы потому, что был стратегом в то время, когда Птолемей хлопотал о возобновлении союза, и усердно помогал царю. Что касается Полибия, которому тогда еще не вышли положенные законом года, то он был выбран потому, что отец его в звании посла к Птолемею возобновил союз его с ахеянами и доставил им подаренное оружие и деньги. Наконец Арат был выбран с учетом дружественных отношений отца его с царством Птолемеев. Однако посольство не отъехало по случаю последовавшей в это время смерти Птолемея (там же).

7. Злоупотребления Херона....В это время в Лакедемоне жил известный Херон, за год до того ходивший послом в Рим, человек умный и ловкий, но молодой, низкого происхождения и невысокого воспитания. Этот человек заискивал у толпы, брал на себя такие дела, на какие никто другой не отваживался, и этим способом быстро приобрел влияние на народ. Он-то прежде всего завладел землей, которую тираны предоставили оставшимся в городе сестрам, женам, матерям и детям изгнанников, и собственною властью роздал поля беднейшим гражданам зря и неравномерно; потом, он распоряжался общественными деньгами, как своими собственными, расточал государственные доходы, не сообразуясь ни с законами страны, ни с народными постановлениями, ни с предписаниями властей. Многие граждане негодовали на это и всячески старались пройти на выборах в число проверщиков государственной казны согласно законам. Херон видел все, что творилось, и, сознавая за собою злоупотребления по управлению делами государства, подослал нескольких убийц к значительнейшему из проверщиков Аполлониду, наиболее способному раскрыть его хищения; они закололи его среди бела дня на пути из бани. Ахейский народ вознегодовал, когда узнал об этом, и его стратег немедленно устремился в Лакедемон. По прибытии на место он предал Херона суду по обвинению в убийстве Аполлонида, заключил осужденного в тюрьму, а всех проверщиков обязал точно исследовать состояние государственной казны и принять меры к тому, чтобы родные изгнанников получили обратно свои земли, незадолго перед тем отнятые у них Хероном (О добродетелях и пороках, Свида).

8. Война Фарнака с Эвменом....В Азии царь Фарнак вторично оставил без внимания то обстоятельство, что решение дела предоставлено было римлянам, и еще до окончания зимы отправил в поход Леокрита с десятью тысячами солдат для разорения Галатии, а сам с началом зимы решил вторгнуться в Каппадокию, для чего собрал свои войска. По получении об этом известия Эвмен вознегодовал, так как вероломство Фарнака превосходило всякую меру, и он сам вынужден был действовать теми же средствами. Войска были уже собраны Эвменом, когда Аттал с братьями возвратился из Рима. Совместно обсудив положение дел, братья немедленно выступили с войском в поход. В Галатии, куда они прибыли, Эвмен и Аттал уже не застали Леокрита. Зато Карсигнат и Гайзоторис, раньше действовавшие заодно с Фарнаком, обратились к нему через послов с просьбою о пощаде, обещая исполнить все требования царей. Однако те памятовали прежнюю неверность их и отклонили просьбу; снявшись со всем войском, они продолжали поход против Фарнака, в пять дней прошли путь от Кальпита до реки Галиса, а шесть дней спустя достигли Парнаса⁸. Здесь царь каппадокиян Ариарат с собственным войском присоединился к Атталу и Эвмену, и они вторглись в землю мокисеев⁹. Едва только они расположились там лагерем, как получено было известие о прибытии римских легатов для замирения воюющих. Тогда царь Эвмен отрядил Аттала встретить римлян, засим удвоил численность своих войск, старательно вооружил их для того, чтобы надлежаще приготовиться ко всяким случайностям войны, а в то же время дать понять римлянам, что он и сам в силах отразить Фарнака и одолеть его.

9. Когда римские легаты явились и стали убеждать Эвмена и Ариарата прекратить войну, они отвечали полным согласием на все их требования, просили только римлян устроить им, если возможно, переговоры с Фарнаком, дабы, присутствуя при переговорах, они еще больше убедились в его вероломстве и жестокости; если же это окажется невозможным, то просили легатов быть судьями распри беспристрастными и правыми. Легаты обещали сделать все, что от них зависит, действовать по справедливости, но просили царей увести свои войска из этой страны; ибо нет смысла, говорили они, если в их присутствии и рядом с их усилиями заключить мир между воюющими, война продолжается и воюющие вредят друг другу. Эвмен и Аттал согласились с этим и на следующий день без замедления снялись со стоянки и направились в Галатию. На свидании с Фарнаком римляне прежде всего выразили желание, чтобы царь вступил в переговоры с Эвменом и Атталом, ибо это вернейший способ уладить существующие между ними пререкания. Фарнак возражал на это и наконец решительно отклонил предложение; тут и римляне увидели, что Фарнак сам сознает свою вину и не верит в правоту своего дела. Однако легаты желали во что бы то ни стало прекратить войну, посему продолжали настаивать на своем предложении, пока Фарнак не согласился отправить уполномоченных к морскому берегу с обещанием заключить мир на тех условиях, какие будут ему поставлены легатами. Когда прибыли послы от Фарнака и с ними сошлись для переговоров послы римлян и Эвмена, то сии последние соглашались на все, лишь бы добиться мира; послы Фарнака, напротив, возбуждали споры по каждому предмету, постоянно возвращались к вопросам уже решенным, то усиливая свои требования, то отказываясь от прежних решений, и римляне вскоре поняли всю суетность своих усилий, ибо Фарнак не имел охоты мириться. Так переговоры и не привели ни к чему; римляне покинули Пергам, а послы Фарнака возвратились домой к себе; военные действия не прекращались, и Эвмен был занят новыми военными приготовлениями. В это время родосцы настоятельно звали Эвмена к себе, и он с большою поспешностью выступил в поход, чтобы идти войною на ликиян (О посольствах).

10. Постановление ахеян в ответ на требования сената. Посольство ахеян в Риме....В это время стратег Гипербат поставил на обсуждение вопрос, что предпринять в ответ на полученное от римлян послание о возвращении на родину лакедемонских изгнанников. Ликорт и его единомышленники советовали не отменять принятых мер, ибо римляне исполняют только свой долг, когда с участием выслушивают умеренные¹⁰ просьбы людей, которые кажутся обездоленными. Но достаточно бывает доказать римлянам, что требования их или невыполнимы, или противны достоинству и выгодам друзей их, и они не имеют обыкновения настаивать и действовать насильственно. Точно так же и теперь римляне уступят и признают, что мы имеем основание медлить и воздерживаться от исполнения их требований, если будет выяснено, что в противном случае ахеяне вынуждены были бы изменить клятве, попрать законы и договоры, на которых покоится общий союз ахеян. Так говорила партия Ликорта. Напротив, Гипербат и Калликрат со сторонниками своими советовали покориться римлянам и почитать требования их более обязательными, нежели какой бы то ни было закон, договор и тому подобное. Несмотря на это возражение ахеяне постановили отправить в сенат послов с ответом, какой предложен был Ликортом. В послы тут же были выбраны Калликрат из Леонтия, Лидиад мегалополец и Арат из Сикиона, им дали согласное с вышеизложенным поручение и отпустили. Когда послы прибыли в Рим и были введены в сенат, Калликрат говорил собранию совсем не то, что было ему поручено, скорее как раз обратное¹¹: он вздумал не только перечислять в дерзких выражениях вины своих противников, но и поучать собрание римлян. 11. По его словам, в непокорности эллинов, в том, что они оставляют без внимания предписания римлян и их требования, виноват сам сенат. «В наше время, — объяснял Калликрат, — во всех народных государствах есть две партии, из которых одна учит, что необходимо подчиняться идущим от римлян указаниям и почитать превыше законов, договоров и всего подобного волю римлян. Другая партия выдвигает вперед законы, клятвы, договоры и убеждает народ не нарушать их без крайней нужды, Это последнее мнение, преобладающее в народе, гораздо больше отвечает чувствам ахеян; вот почему позор и поношение в народных массах выпадает на долю сторонников римлян, а отношение противоположное составляет удел врагов ваших. Если от сената последует какой-либо знак неодобрения, то вскоре народные вожди перейдут на сторону римлян, и за ними из страха пойдет толпа. Если же, напротив, сенат обнаружит в этом направлении равнодушие, то все обратятся к противоположной партии, пользующейся у народа большим уважением и почетом. Уже и теперь некоторые граждане *, не имея никаких других прав на отличие, за это одно удостоены величайших почестей в своих государствах, за то именно, что их почитают борцами за сохранение в силе законов и народных определений, когда они противодействуют вашим предписаниям. Если покорность эллинов и выполнение ими предписаний неважно для римлян, то Калликрат советовал им поступать и впредь так же, как они поступают теперь. Но если они желают, чтобы требования их исполнялись и никто не пренебрегал их предписаниями, то они обязаны обратить на этот предмет должное внимание. Иначе им предстоит наблюдать, как планы их по-прежнему терпят неудачу. Так, — продолжал Калликрат, — в событиях последнего времени, в мессенских делах, Квинт Марций настаивал на том, чтобы ахеяне не принимали никакого решения относительно мессенян без соизволения римлян. Однако ахеяне не обратили внимания на Марция и сами постановили воевать против мессенян, причем вопреки справедливости не только разорили всю страну их, но знатнейших граждан или осудили на изгнание, или после всевозможных истязаний умертвили, невзирая на то, что те сдались им, и все это потому, что мессеняне предлагали обратиться к римлянам за разрешением спорных вопросов. Второй случай из нашего времени: задолго до этого вы предписывали возвратить на родину лакедемонских изгнанников; но ахеяне наперекор вашему требованию заключили клятвенный договор с остающимися в городе лакедемонянами, по силе коего изгнанники не должны возвращаться никогда». Калликрат убеждал сенаторов не пренебрегать этим и позаботиться о будущем.

12. Последствия предательства Калликрата. Вот что и в каком роде говорил Калликрат; засим он удалился и в сенат вошли изгнанники. В немногих словах объяснили они свое дело, взывали к общему состраданию, и тоже удалились. Сенат признал пользу советов Калликрата и пришел к убеждению, что людей, благоприятствующих его определениям, необходимо возносить в эллинских государствах, а противодействующих им принижать. Согласно с этим сенат впервые решил действовать таким образом, чтобы ослаблять в каждом государстве партию благонамереннейших граждан и усиливать ту, которая всякими правдами и неправдами заискивала бы у сената. Вследствие этого мало-помалу, с течением времени у сената набралось множество льстецов, но истинных друзей он имел мало.

На сей раз относительно изгнанников сенат написал не только ахеянам, требуя от них содействия возвращению их, но точно так же этолянам, эпиротам, афинянам, беотянам, акарнанам, как бы заранее приглашая всех в свидетели укрощения ахеян¹². Что касается, в частности, самого Калликрата, то, умолчав о прочих послах, сенат в ответе своем назвал только его, выражая желание, чтобы граждане в государствах походили на Калликрата. Торжествующий, с таким ответом в руках, явился Калликрат в Элладу, не сознавая того, что навлекает на всех эллинов, в особенности на ахеян, величайшие несчастия. Ибо до сего времени ахеянам дозволялось еще сноситься с римлянами на положении почти равных, за то, что со времени заключения союза с римлянами они соблюдали верность им в самые трудные времена, каковы войны с Филиппом и Антиохом. <...>¹³ Но если ахейский народ за все то время, историю которого мы пишем, достиг теперь наибольшего могущества и процветания, то наглость Калликрата послужила началом упадка. Как люди, одаренные возвышенной душой и благородными чувствами, римляне соболезнуют всем несчастным и спешат услужить всякому, кто прибегает к ним за покровительством. Однако потом, когда другой кто-либо, раньше соблюдавший верность римлянам, напомнит им о своих правах, римляне отказывают первому жалобщику в поддержке и в большинстве случаев исправляют по мере возможности собственные ошибки. Что касается Калликрата, то, будучи отправлен в Рим послом для того, чтобы оправдать образ действий ахеян самыми обстоятельствами сего времени, он сделал нечто совершенно обратное, причем втянул в переговоры мессенское дело, на которое римляне и не думали жаловаться, потом, вернувшись в Ахаю, он повсюду угрожал недовольством римлян, своим отчетом о посольстве стращал и запугивал народ, не ведавший¹⁴, что говорил Калликрат в сенате, и он, в довершение пороков оказавшийся продажным¹⁵, был прежде всего выбран в стратеги, а засим по достижении власти возвратил на родину немедленно лакедемонских и мессенских изгнанников (О посольствах).

13. Сравнительная характеристика Филопемена и Аристена....Ахеяне Филопемен и Аристен¹⁶ не походили друг на друга ни природными свойствами, ни теми задачами, какие оба преследовали в общественной деятельности. Телом и душою Фелопемен был воин, богато одаренный от природы, Аристен же рожден для народных собраний. В чем заключалась разница между ними по отношению к задачам деятельности, видно из следующего: когда со времен Филиппа и Антиоха римское государство стало решительно вмешиваться в судьбы Эллады, Аристен действовал так, чтобы всякая мера, выгодная для римлян, исполнялась неукоснительно, и даже чтобы предупреждались иногда желания римлян¹⁷. При всем этом он старался сохранять вид гражданина, верно блюдущего законы страны, усвоил себе соответствующую личину¹⁸, уступая народу каждый раз, когда приказы римлян шли явно вразрез с каким-либо из существующих законов. С другой стороны, Филопемен охотно и без промедления поддерживал всякое требование римлян, если оно согласовалось с законами и с союзным договором с римлянами; в то же время был не способен покориться добровольно таким их требованиям, которые выходили за эти пределы: сначала, говорил он, нужно доказывать свое право, а просить уже потом; покориться и исполнить требование римлян, призывая богов в свидетели, нужно тогда только, когда просьбы окажутся бессильными (О добродетелях и пороках).

14. Вот какого рода доводами оправдывал Аристен перед ахеянами собственный образ действий. Невозможно, говорил он, сохранять дружбу с римлянами, если в одно и то же время будем протягивать им копье и жезл глашатая¹⁹. «Будь мы в силах оказывать деятельное сопротивление <...> тогда. <...> Но если даже Филопемену недостает смелости утверждать это <...> к чему нам гнаться за несбыточным и выпускать из рук возможное. В государственной деятельности преследуются две цели: слава и выгода. Когда достижение славы возможно, к ней обязан стремиться мудрый государственный муж; кто же достигнуть славы не может, тот должен обратиться к выгоде. Не приобрести ни славы, ни выгод значит проявить высшую меру неспособности, что и доказывают те из ахеян, которые, не оказывая сопротивления римлянам, уступают требованиям их неохотно и с досадою. Вот почему необходимо одно из двух: или показать себя достаточно сильными и бороться, или же, если мы на это не отваживаемся, покоряться всем требованиям римлян беспрекословно. 15. Филопемен возражал на это, что он вовсе не так близорук, как о нем думают, и понимает разницу между государствами римским и ахейским и превосходство одного из них над другим по степени могущества. «Но так как всякой силе свойственно угнетать покорного, то неужели выгодно, — продолжал он, — поощрять подобные наклонности владык и, очищая дорогу от всяких помех, содействовать скорейшему наступлению того времени, когда мы будем получать от них тягостнейшие приказания? Или, наоборот, мы обязаны по мере сил наших бороться с ними и отстаивать свои права до тех пор, пока можем делать это совершенно безобидно²⁰. <...> Если они станут предъявлять нам какие-либо незаконные требования, то напоминанием о наших правах мы сдержим их раздражение и хоть немного смягчим горечь их властных повелений, тем более что римляне до сих пор, как ты, Аристен, и сам говоришь, высоко ценили верное соблюдение клятвы, договоров и долга и отношениях к своим союзникам. Если же мы сами отринем собственные права и, подобно народу завоеванному, будем спешить с исполнением всяческих требований римлян, какая разница будет между ахейским народом и сицилийцами, например, или капуанцами, которые давно и окончательно завоеваны римлянами?» «Посему необходимо, — говорил Филопемен, — или согласиться с тем, что право не значит для римлян ничего, или же, если не решаются на такое утверждение, действовать согласно с нашими правами и не отдавать себя в распоряжение римлян, перед которыми мы можем опереться на убедительнейшие и почетнейшие доводы»²¹. Филопемен добавлял, что наверное настанет пора, когда эллины вынуждены будут исполнять всякое приказание римлян. «Что же из двух более желательно: ускорить ли наступление этой поры, или возможно больше отдалить ее? Отдалить, по-моему, желательнее. Тем и отличается образ действий Аристена от моего, что Аристен желает видеть исполнение судьбы эллинов возможно скорее и по мере сил содействует тому, а я оказываю упорное сопротивление и стараюсь, насколько могу, отдалить это время». Из предыдущего явствует, что один действовал благородно, другой благоразумно, но оба верно шли к цели. Хотя для римлян и эллинов наступили тяжелые испытания во время войн с Филиппом и Антиохом, однако и Филопемен, и Аристен соблюли в отношениях с римлянами права ахеян во всей их неприкосновенности; ходила только молва, что Аристен настроен к римлянам благожелательнее, нежели Филопемен (Сокращение ватиканское).

Дата добавления: 2015-08-13