Книга шестнадцатая 5 страница

Я считал нужным остановиться подольше на этом предмете, так как и в наше время, когда македоняне были побеждены, многим из эллинов такой исход борьбы казался чем-то невероятным, и впоследствии часто может возникать вопрос, почему и каким образом фаланга одолена была военным строем римлян.

33. Перемена в характере Филиппа после поражения при Киноскефалах. Что касается Филиппа, то он в битве сделал все, что было в его власти, а потерпев полное поражение и затем постаравшись собрать вокруг себя возможно больше воинов, уцелевших в бою, устремился через Темпы в Македонию, а в Ларису ночью еще отправил кого-то из щитоносцев¹¹⁶ с поручением уничтожить и сжечь царские бумаги: памятовать свои обязанности и в несчастии — достойный царя образ действий. Он хорошо понимал, что если римляне захватят его записки, то получат в них важное орудие¹¹⁷ как против него самого, так и против друзей его. Наверное, и раньше на других людях наблюдалось, что, пока благоденствует человек¹¹⁸, он не умеет пользоваться властью с тою умеренностью, какая человеку подобает, а потом в несчастии ведет себя скромно и благоразумно. Но особенно поразительна была эта двойственность характера в Филиппе, как покажет следующее ниже изложение. Если мы представили первоначальное расположение Филиппа к добру, потом извращение его, с показанием того, когда, как и почему это совершилось, с обстоятельным изложением деяний, за это время совершенных, то необходимо представить таким же точно способом и обратную перемену в настроении Филиппа и то умение и величайшую рассудительность, с какими он приспособился, по-видимому, к своему положению, когда удары судьбы сделали его другим человеком.

По окончании битвы Тит сделал нужные распоряжения¹¹⁹ относительно военнопленных и добычи и двинулся к Ларисе (Сокращение).

34. Взаимное нерасположение между Титом и этолянами....Вообще по отношению к добыче раздражала Тита алчность этолян, или он не желал по ниспровержении Филиппа оставлять этолян господами Эллады. Чувство досады вызывала в нем и наглость этолян, когда он видел, как они стараются присвоить себе честь победы и наполняют Элладу шумом о своих доблестях. Вот почему во время приемов Тит встречал их с некоторым высокомерием и обходил молчанием общесоюзнические дела, а планы свои осуществлял самолично или через собственных друзей. Прошло несколько дней в этом обоюдном недовольстве, когда в римскую стоянку явились от Филиппа послы, Демосфен, Киклиад и Лимней. После продолжительной беседы с послами в присутствии трибунов Тит тут же заключил перемирие на пятнадцать дней и изъявил готовность в течение того же времени иметь свидание с Филиппом для дальнейших переговоров. Подозрительность этолян против Тита возбуждена была в сильнейшей мере радушным приемом послов. Дело в том, что к этому времени продажность и нежелание делать что бы то ни было безвозмездно стала в Элладе явлением заурядным, а у этолян эта черта нравов вошла в общее правило. Вследствие того этоляне не могли допустить, чтобы столь резкая перемена в Тите в отношениях к Филиппу произошла без подкупа. Не имея понятия о нравах и исконных установлениях римлян в этих случаях, этоляне судили и заключали по себе, что Филипп под давлением обстоятельств должен был предложить большую сумму денег, а Тит не мог устоять против искушения (О посольствах, О добродетели и пороках).

35. Неподкупность древних римлян и кое-кого из позднейших. Относительно древнейших времен я со своей стороны мог бы смело высказать общее положение, что ни один из римлян не способен был сделать что-либо подобное; при этом я разумею время¹²⁰, предшествовавшее их заморским военным предприятиям, пока они пребывали в верности собственным нравам и отеческим установлениям. В наше время я не решился бы сказать то же о всех римлянах; но в отдельности мог бы назвать в Риме довольно много граждан, и теперь способных блюсти верность долгу в этих делах. Дабы не показалось, что я говорю что-либо несуществующее, приведу два уважаемых всеми имени: Луция Эмилия¹²¹ и Публия Сципиона¹²². Когда Луций Эмилий *, победитель Персея, сделался распорядителем царства македонян и нашел там в одних только казнохранилищах, не говоря уже о разной утвари и других богатствах, больше шести тысяч талантов золота и серебра, он не только не взалкал к чему-либо из этих богатств, но не пожелал даже видеть их собственными глазами и потому наблюдение за ними доверил другим лицам; между тем в частных средствах Луций не имел избытка, скорее терпел недостаток. По крайней мере, когда вскоре по окончании войны он умер и кровные сыновья его Публий Сципион и Квинт Максим пожелали возвратить вдове двадцать пять талантов приданого, то были в большом затруднении и не могли бы этого сделать, если бы не продали домашней утвари, рабов и еще кое-чего из недвижимости. Слова наши могут показаться кому-либо невероятными, но легко убедиться в их достоверности. Так, всякий желающий может видеть, что у римлян многие суждения о людях, особенно суждения такого рода, оспариваются в борьбе партий; между тем сообщенное нами известие находит себе веру у всех. Потом, когда Публий Сципион, родной сын Эмилия, и усыновленный внук Публия, именуемого Старшим, овладел Карфагеном, который почитался богатейшим городом в мире, он ничего решительно не перевел из этого города в свое частное владение ни куплею, ни каким-либо иным способом, хотя частные средства его вовсе не были велики, и для римлянина¹²³ он был человеком среднего состояния. Мало того, что Публий Сципион воздержался от богатств Карфагена, он вообще не допустил, чтобы что-либо из ливийской добычи смешалось с его личною собственностью. Опять и относительно этого человека добросовестный изыскатель найдет, что неподкупность его признается всеми римлянами безраздельно. Впрочем, об этом предмете мы поговорим подробнее при другом более удобном случае (О добродетелях и пороках, Свида).

36. Совещание Тита с союзниками по поводу мирных предложений Филиппа. По соглашению с Филиппом назначив день переговоров, Тит тотчас дал знать союзникам письменно, когда им являться на собрание, а сам несколько дней спустя в условленное время прибыл к Темпейскому проходу. Когда союзники собрались и из них составился совет, римский военачальник поднялся с места и предложил каждому из них назвать условия, на каких должен быть заключен мир с Филиппом. Царь Аминандр в немногих словах высказал умеренные¹²⁴ требования и кончил на том, что всех присутствующих просил позаботиться о нем, дабы по удалении римлян из Эллады не обрушился на него гнев Филиппа, ибо афаманы благодаря своей слабости и соседству с Македонией издавна служили легкой добычей для македонян¹²⁵. После Аминандра встал этолиец Александр, поблагодарил Тита за то, что он собрал союзников на совещание о замирении и теперь обращается к ним с общим предложением высказать каждому свои соображения, затем прибавил, что Тит совершенно несведущ в положении дел и сильно заблуждается, если рассчитывает, что прекращением военных действий против Филиппа он обеспечит мир для римлян и прочную свободу для эллинов: одно и другое невозможно. Если Тит желает вполне осуществить цели родного государства и исполнить собственные обещания, данные всем эллинам, то должен выбрать единственный способ замирения с македонянами — низложение Филиппа¹²⁶; а сделать это совсем не трудно, если только не будет упущен настоящий удобный момент. Долго говорил в этом направлении Александр и замолчал.

37. Ответ Тита на речь этолийца Александра. В ответ на эту речь Тит сказал, что Александр не понимает не только характера римлян, но и его собственных намерений, а выгоды эллинов понимает наименьше¹²⁷. Так, у римлян не в обычае уничтожать врага тотчас, в первую же войну с ним, в подтверждение чего напомнил образ действий римлян относительно Ганнибала и карфагенян, от которых римляне претерпели ужаснейшие напасти; и однако потом, имея полную власть поступить с карфагенянами по своему усмотрению, римляне не обрекли их на гибель¹²⁸. Да и он сам никогда в мыслях не имел вести с Филиппом войну не на живот, а на смерть; напротив, он готов прекратить военные действия, если Филипп перед сражением подчинится его требованиям. Поэтому, продолжал Тит, он удивляется, что все присутствующие, хотя и участвуют в переговорах о мире, настроены столь непримиримо. «Неужели это потому, что мы победили? Но такой образ действий верх безумия. Пока враг ведет войну, доблестному противнику подобает действовать настойчиво и с ожесточением, в случае поражения вести себя с достоинством и не падать духом, а победителю подобают умеренность, кротость и сострадание¹²⁹; ваши же теперешние требования как раз противоположны этому. Наконец, и для эллинов¹³⁰ очень выгодно принижение только царства македонян, а вовсе не окончательное упразднение его, ибо скоро пришлось бы им испытать насилие фракийцев и галатов, как бывало много раз и раньше. Вообще и он сам, и прочие присутствующие здесь римляне решили, продолжал Тит, под условием согласия на то сената, даровать мир Филиппу, если он обяжется исполнить все раньше предъявленные ему требования союзников, а этолянам предоставляется свобода принять решение, какое им заблагорассудится. Когда вслед за сим пожелал говорить Фений¹³¹, указывая на бесплодность потраченных до сих пор усилий, ибо Филипп, раз только выскользнет из настоящей беды, создаст новый повод для смуты, Тит в гневе поднялся с места и сказал: «Замолчи, Фений, и не болтай! Я заключу мир на таких условиях, чтобы Филипп даже при всем желании не смог вредить эллинам».

38. Готовность Филиппа на уступки. Пререкания между Титом и этолянами. После этого собрание разошлось, а на следующий день явился царь. Когда на третий день все были позваны в собрание, вошел и Филипп и ловкою, умною речью предупредил всеобщие нападки¹³², именно: он заявил, что прежние требования римлян и союзников исполнить согласен, а во всем прочем полагается на усмотрение сената. При этих словах все хранили молчание; один только Фений, представитель этолян, сказал: «Почему же, Филипп, ты не отдаешь нам Ларисы Кремасты, Фарсала, Фтиотидских Фив, Эхина?» Филипп предложил получить эти города. Но тут вмешался Тит и заявил, что нет нужды в возвращении какого бы то ни было города кроме Фтиотидских Фив, ибо, пояснил он, фиванцы отказались вступить под покровительство¹³³ римлян, когда он подходил к их городу и обращался к ним с этим предложением: поэтому теперь, когда они покорены войною, он имеет право решить их участь по своему усмотрению. Раздраженный этими словами, Фений возразил, что этоляне имеют право получить обратно города, раньше входившие в состав союза их, во-первых, потому что этоляне помогали римлянам в последней войне¹³⁴, потом согласно условиям первоначального договора¹³⁵, по которому римляне получают из военных приобретений движимость, а этоляне города. Но Тит на это заметил, что этоляне впадают в двойную ошибку, ибо договор между ними упразднен еще с того времени, когда этоляне покинули римлян и одни заключили мир с Филиппом¹³⁶; если же допустить, что союз еще остается в силе, все-таки они не вправе возвращать себе и отбирать в свое владение города, которые по доброй воле отдали себя под покровительство римлян, — так поступили теперь все города Фессалии, — а только приобретенные силою оружия.

39. Расположение Тита к миру с Филиппом вопреки желаниям этолян. Объяснения Тита разделялись всеми присутствующими, за исключением этолян, которые слушали его речь с досадою, откуда, можно сказать, зародилось начало тяжких бед, ибо из этой распри, как от искры, возгорелась война римлян против этолян и Антиоха. Впрочем, главным основанием для Тита искать мира служило полученное известие, что Антиох с войском выступил из Сирии и держит путь на Европу¹³⁷. Поэтому можно было опасаться, что Филипп, ободренный надеждами на Антиоха, будет довольствоваться охранением своих городов и затянет войну настолько, что честь завершения трудов¹³⁸ достанется другому консулу, который прибудет ему на смену. Вот почему Тит согласился заключить с царем, как тот и желал, перемирие на четыре месяца на том условии, что Филипп заплатит Титу тотчас двести талантов и поставит заложниками Деметрия и несколько друзей своих, относительно же условий мира обратится через послов в Рим и предоставит решение сенату. Покончив с этим, стороны разошлись, причем состоялось соглашение, что Тит возвратит Филиппу двести талантов и заложников, если мир не осуществится. После этого все отправили послов в Рим, одни с целью содействовать замирению, другие противодействовать ему (О посольствах).

40. О людском легкомыслии....Отчего так выходит, что никто¹³⁹ из нас не может отрешиться от недомыслия, хотя бы обманывали нас те же люди и теми же способами? И действительно, тем же видом обмана пользовались уже много раз многие люди. Нечего удивляться, когда обман удается относительно обыкновенных людей, но удивительно, если жертвою обмана делаются люди, у которых обретается корень подобного коварства. Причина этого — невнимание к прекрасному изречению Эпихарма¹⁴⁰:

«Будь сдержан и недоверчив: из того и другого слагается мудрость» (Сокращение, Свида).

...Медион¹⁴¹, город пограничный с Этолией (Стеф. Визант.).

41a. Из истории военных действий Антиоха....Объявили родосцы, что воспрепятствуют Антиоху плыть дальше не из вражды к нему, но из опасения, как бы соединением своих сил с Филиппом он не воспрепятствовал освобождению эллинов¹⁴² (Свида).

...Царь Антиох горел желанием завладеть Эфесом ради его удобного местоположения: по отношению к Ионии и городам Геллеспонта сухопутным и морским Эфес представлял собою подобие кремля, а против Европы издавна служил для царей Азии удобнейшим оборонительным пунктом (там же).

Похвальное слово Атталу....Аттал¹⁴³ скончался. Справедливость требует сказать о нем, как мы делаем это со всеми, подобающее слово. Первоначально не было у него никаких внешних средств для достижения царской власти, кроме богатства, которое, если им пользуются с умелою решимостью, оказывает во всяком начинании несомненные и большие услуги, но без этих качеств в большинстве случаев бывает источником несчастия и самой гибели. Ибо богатством порождаются зависть и козни, оно же в высокой степени обладает свойством портить душу и тело человека, и только весьма немногие характеры способны устоять против искушений богатства. Вот почему нельзя не восхищаться величием души Аттала, который употреблял свои богатства на одно, на приобретение царской власти, — благо, выше и прекраснее которого нельзя назвать ничего. Начало достижению этой цели положено было не одними щедротами¹⁴⁴ и милостями друзьям, но и военными подвигами. Так, он начал с победы в сражении над галатами¹⁴⁵, в то время сильнейшим и воинственнейшим народом в Азии, и тогда впервые провозгласил себя царем. В царском звании он оставался сорок четыре года из семидесяти лет всей жизни, с супругой и детьми был кроток и благопристоен¹⁴⁶, соблюдал верность в отношениях со всеми союзниками и друзьями и кончил дни за прекраснейшим делом¹⁴⁷, — в борьбе за свободу эллинов. Важнее всего, однако, то, что он соответствующими мероприятиями настолько упрочил свою власть, что царство безмятежно перешло к его внукам, хотя он оставил по себе четырех взрослых сыновей¹⁴⁸ (О добродетелях и пороках, Свида).

42. Послы Филиппа и Тита в Риме....В консульство Клавдия Марцелла¹⁴⁹, немного спустя после вступления его в должность, прибыли в Рим послы по делу о замирении с Филиппом от Филиппа, Тита и от союзников. После продолжительного обсуждения сенат одобрил условия договора. Когда же предложение перенесено было к народу, последовали возражения со стороны Марка, который сам желал отправиться в Элладу и потому прилагал большое старание к тому, чтобы помешать заключению мира. Однако народ утвердил предложение о мире согласно желанию Тита. Тотчас после этого сенат выбрал десять человек из числа знатных граждан и отправил в Элладу для того, чтобы совместно с Титом они устроили тамошние дела и упрочили свободу эллинов. В сенате послы от ахеян, Дамоксен из Эгия с товарищами, держали речь о заключении союза с римлянами; но тут же встретили возражения, ибо элейцы и мессеняне, состоявшие в то время в союзе с римлянами, предъявляли к ахеянам притязания одни на Трифилию, другие на Асину¹⁵⁰ и Пил, а этоляне на город гереян¹⁵¹, и потому решить вопрос о союзе предоставлено было десяти выборным. Так шли дела в сенате (О посольствах).

43. Смуты в Беотии; сторонники и противники римлян....Когда после¹⁵² сражения (при Киноскефалах) Тит находился на зимней стоянке в Элатее, беотяне, озабоченные тем, как бы получить обратно своих людей¹⁵³, которые сражались в войсках Филиппа, отправили к Титу посольство с просьбою о выдаче их. Тит побаивался тогда Антиоха и потому охотно исполнил просьбу беотян, желая расположить их в свою пользу. Вскоре все военнопленные возвратились из Македонии, в том числе Брахилл¹⁵⁴, который тотчас и был поставлен беотархом; как его, так и прочих граждан, почитавшихся друзьями царского дома македонян, беотяне больше прежнего чествовали и превозносили. Они даже отправили посольство к Филиппу благодарить его за возвращение воинов, тем самым умаляя значение милости Тита. Вид всего этого приводил в смущение Зевксиппа, Писистрата и всех прочих граждан, слывших друзьями римлян, так как они, заглядывая в будущее, страшились за участь свою собственную и присных своих. Они хорошо сознавали опасность своего политического положения в Беотии, когда римляне покинут Элладу, а Филипп останется бок о бок¹⁵⁵ с Беотией и всегда будет оказывать поддержку их политическим противникам. Вот почему с общего согласия обратились они через посольство к Титу в Элатею и на свидании с ним долго и много говорили по этому предмету, указывая на то, что народ уже теперь возбужден против них, и на неблагодарность черни; наконец, отважились высказать, что для друзей Рима не может быть безопасного существования с удалением легионов, если римляне умерщвлением Брахилла не сдержат страхом народа. При этих словах Тит объявил, что не станет лично участвовать в предлагаемом деле, но не помешает исполнить его другому охотнику, и вообще посоветовал беотянам обратиться с этим делом к Алексамену, союзному стратегу этолян. Зевксипп и товарищи его последовали совету Тита, переговорили с Алексаменом, который легко поддался их внушениям и по соглашению с товарищами выбрал трех солдат из этолян, столько же италийцев, которые и должны были убить Брахилла¹⁵⁶ (О посольствах).

...Нет свидетеля более страшного, нет обвинения более грозного, как совесть, обитающая в душе каждого из нас (Сокращение).

44. Условия мира с Филиппом: освобождение эллинов....В это время прибыли из Рима те десять выборных, которым предстояло устроить дела Эллады¹⁵⁷ и которые принесли с собою решение сената относительно мира с Филиппом. Важнейшими статьями этого решения были следующие: вообще всем эллинам, как азиатским, так и европейским, быть свободными и пользоваться собственными законами; тех же эллинов, которые до сих пор были подвластны Филиппу, а равно занятые его гарнизонами города Филипп обязан передать римлянам перед истмийским празднеством; Эврому, Педасам¹⁵⁸, Баргилиям, городу иасян должен предоставить свободу, равно как Абидосу, Фасу, Мирине, Перинфу, и вывести из них свои гарнизоны. Что касается освобождения иасян, то Тит должен был согласно сенатскому определению написать о том Прусию. В тот же срок Филипп обязывался возвратить римлянам всех военнопленных и перебежчиков, а также выдать им все палубные корабли, за исключением пяти судов¹⁵⁹ и одного шестнадцатипалубника. Он должен был, наконец, уплатить тысячу талантов, из коих пятьсот тотчас, а другие пятьсот по частям в течение десяти лет¹⁶⁰.

45. Радостное настроение эллинов. Злобные речи этолян против римлян. Поведение Тита. Когда весть об этом определении распространилась среди эллинов, все они воспрянули духом и преисполнились радости; досадовали только этоляне, так как не получили того, на что рассчитывали, и громко осуждали определение сената, говоря, что оно не более как пустые слова¹⁶¹. Кое-какое подтверждение своим речам, через то еще более смущавшим слушателей, этоляне заимствовали из самого содержания определения¹⁶². Так, они уверяли, что в определении сената содержится двоякое требование относительно городов, занятых гарнизонами Филиппа: в силу одного из них Филипп обязуется вывести свои гарнизоны, а города передать римлянам, в силу другого вывести гарнизоны и предоставить городам свободу. Если города освобождаемые называются по именам и суть города Азии, то, значит, римлянам передаются европейские города, а это суть: Орей, Эретрия, Халкида, Деметриада, Коринф. Отсюда всякий легко усмотрит, что «узы эллинов» от Филиппа римляне берут в свои руки, и совершается не освобождение эллинов, а лишь смена господ.

Суждения эти повторялись этолянами без конца¹⁶³. Между тем Тит с десятью выборными покинул Элатею и прибыл в Антикиру, оттуда переплыл в Коринф. По прибытии на место он устроил совещание с десятью товарищами для обсуждения общего положения дел. Так как злословие этолян принимало все большие размеры и кое-где находило себе веру, то Тит вынужден был в пространных речах многообразными доводами убеждать товарищей в том, что, если они желают приобрести себе безраздельную признательность эллинов и вообще поселить во всех уверенность, что римляне совершили этот поход не ради собственной корысти, но для освобождения эллинов, то им необходимо очистить все местности и даровать свободу всем городам, какие теперь заняты гарнизонами Филиппа. Колебания на совещании происходили оттого, что судьба всех прочих местностей решена была предварительно в Риме, и десять выборных получили от сената определенные относительно их распоряжения; напротив, решение о Халкиде, Коринфе и Деметриаде во внимание к Антиоху предоставлено было выборным с тем, чтобы они по собственному усмотрению приняли меры, какие потребуются обстоятельствами: было вне сомнения, что Антиох давно уже собирается идти на Европу. Однако Тит убедил членов собрания освободить немедленно Коринф согласно первоначальным условиям и передать его ахеянам, но удержал за собой Акрокоринф¹⁶⁶, Деметриаду и Халкиду.

46. Великолепие Истмийского празднества. Возвещение свободы эллинов. Решение это было принято, а вскоре наступило Истмийское празднество, на которое сошлись, влекомые ожиданием, знатнейшие люди чуть не всего мира¹⁶⁷; повсюду в собрании шли продолжительные разнообразные толки: одни находили невозможным отречение римлян от всех¹⁶⁸ местностей и городов, другие с большею определенностью уверяли, что римляне уступят местности замечательные, а за собой удержат ничем не выдающиеся на вид, хотя и могущие сослужить им ту же службу, и словоохотливые собеседники¹⁶⁹ тут же во взаимных пререканиях называли то одни местности, то другие. Когда в таком неведении народ собрался ради праздника на ристалище, выступил вперед глашатай и, при содействии трубача водворив тишину в толпе, возвестил следующее: «Римский сенат и полководец с консульскою властью¹⁷⁰, Тит Квинкций, победив в войне Филиппа и македонян, даруют свободу коринфянам, фокидянам, локрам, эвбейцам, ахеянам фтиотидским, магнетам, фессалийцам, перребам, предоставляя им не содержать у себя гарнизонов, не платить дани и жить по отеческим законам»¹⁷¹. Тотчас при первых же словах поднялся ужасный шум, вследствие чего одни вовсе не слыхали возвещения глашатая, другие желали услышать слова его вторично. Большинство присутствующих не верило ушам своим, и слова глашатая слышались им как бы во сне, — до того велика была неожиданность события, — поэтому всякий громко требовал, чтобы глашатай с трубачом взошел снова на середину ристалища и повторил бы прежде сказанное потому, мне кажется, что люди по недоверию к слышанному желали не только слышать, но и видеть говорящего. Когда глашатай взошел вторично на середину ристалища и, при содействии трубача водворив тишину, возвестил то же самое и в тех же выражениях, что и прежде, последовал такой взрыв рукоплесканий, о каком трудно даже составить себе представление¹⁷² нынешнему читателю.

Когда рукоплескания стихли, уже никто не обращал решительно никакого внимания на борцов, все как бы в состоянии экстаза говорили не умолкая или друг с другом, или сами с собою, а по окончании игр в избытке радости и признательности едва не задавили Тита. Дело в том, что одни из присутствующих желали заглянуть ему в лицо и приветствовать его как своего спасителя, другие старались прикоснуться к его руке, а толпа закидала его венками и лентами¹⁷³ и едва не разрывала на части¹⁷⁴. Как ни чрезмерен кажется этот прилив благодарности, все-таки, смело можно сказать, он далеко не соответствовал громадности дела. Было нечто поразительное в том, что римляне и военачальник их Тит приняли решение вынести издержки и всякие опасности ради освобождения эллинов; нечто великое было в том, что они выставили на поле сражения и соответствующую решению их военную силу. Но всего знаменательнее¹⁷⁵ то, что к достижению этой цели судьба не поставила никакой помехи; напротив, все без исключения содействовало наступлению единого момента, когда по одному слову глашатая получили свободу все эллины, как азиатские, так и европейские, с правом не содержать у себя гарнизонов, не платить дани, жить по своим собственным уставам.

47. По завершении празднества Тит и товарищи его прежде всего вступили в переговоры с послами Антиоха, причем потребовали¹⁷⁶ не касаться независимых городов в Азии и не ходить на них войною, а также очистить все те города из числа подвластных Птолемею или Филиппу, которыми царь завладел. Вместе с тем возбранялось Антиоху переправляться в Европу с войском, ибо в Элладе нет теперь ни единого народа, против которого велась бы какая-либо война или который находился бы у кого-либо в порабощении. Впрочем, прибавили они, кое-кто из них самих прибудет к Антиоху. С этим ответом и возвратились к царю Гегесианакт и Лисий. Вслед за сим вызваны были все прочие послы от народов и городов, которым и сообщены постановления совета. Так, из числа македонян получает независимость народ, именуемый Орестами¹⁷⁷, так как оресты во время войны примкнули к римлянам; освобождены тоже перребы, долопы¹⁷⁸, магнеты. Что касается фессалийцев, то вместе со свободой им отданы фтиотидские ахеяне, за исключением Фтиотидских Фив и Фарсала, ибо этоляне предъявили настойчивые притязания на него, уверяя, что в силу первоначального уговора город должен принадлежать им, равно как и Левкада. Относительно этих городов члены совета опять указали этолянам на решение сената, а фокидян и локров дозволили им присоединить к своему союзу на прежнем положении. Коринф, Трифилию и город гереян¹⁷⁹ они возвратили ахеянам. Орей и город эретриян большинство совета желало уступить Эвмену *; однако решение это не получило утверждения вследствие возражений Тита¹⁸⁰, посему некоторое время спустя и эти города, а с ними вместе Карист сенатом объявлены были свободными. Плеврату¹⁸¹ даны были Лихнида¹⁸² и Парф, города иллирийские, но находившиеся во власти Филиппа. Аминандру ** предоставлено было владеть всеми укреплениями, какие он во время войны отнял у Филиппа.

48. Когда все это было устроено, члены совета поделили между собою местности¹⁸³. Публий Лентул *** отправился в Баргилии морем и объявил жителей их свободными, а Луций Стертиний пошел в Гефестию¹⁸⁴, на Фас и в города Фракийского побережья и с ними поступил таким же образом. К Антиоху отправились Публий Виллий и Луций Теренций, а Гней Корнелий с товарищами к царю Филиппу. Он встретился с царем подле Темп и, переговорив обо всем согласно полученным полномочиям, особенно настаивал на отправлении в Рим послов для заключению союза, дабы там не показалось, что царь подыскивает только удобный случай и ждет прибытия Антиоха. Царь на это согласился. Гней немедленно покинул его и явился на союзное собрание в Ферм¹⁸⁵, здесь выступил перед народом и долго убеждал этолян не изменять исконному своему поведению и блюсти дружественные отношения к римлянам. Многие из присутствующих выступили с ответом, причем одни в выражениях мягких и учтивых упрекали римлян в том, что они воспользовались победой не как истинные союзники и не соблюли первоначальных условий договора; другие ораторы с ругательствами настаивали на том, что римляне без этолян никогда и не вступили бы на почву Эллады и не победили бы Филиппа. Гней и товарищи его отказались оправдываться по отдельным обвинениям, но советовали отправить послов в Рим, где они и найдут удовлетворение по всем своим жалобам. Так этоляне и сделали. Вот как кончилась война против Филиппа (О посольствах).

49....Если бы им, как говорится, пришлось невмоготу¹⁸⁶, они искали бы убежища у римлян и себя самих и город свой отдали бы во власть римлян¹⁸⁷ (Сокращение, Свида).

...Дела Антиоха шли как нельзя успешнее¹⁸⁸ и когда он находился во Фракии, в Селимбрию¹⁸⁹ прибыл Луций Корнелий с товарищами. Это были послы от сената с поручением помирить Антиоха с Птолемеем. 50. Переговоры римских легатов с Антиохом. В то же самое время прибыли и из числа десяти легатов Публий Лентул из Баргилии, Луций Теренций и Публий Виллий из Фаса. Вскоре царю дано было знать о прибытии римлян, а несколько дней спустя все собрались в Лисимахии. Случилось так, что к этому времени прибыли туда и отправленные было к Титу послы Антиоха, Гегесианакт и Лисий. Вначале частные свидания между царем и римлянами отличались простотою и радушием¹⁹⁰; но отношения изменились, когда вслед за тем состоялось общее решающее совещание. Дело в том, что по требованию Луция Корнелия Антиох должен был очистить все азиатские города, раньше подвластные Птолемею, а теперь им завоеванные; но с особенной настойчивостью он требовал очищения городов, раньше принадлежавших Филиппу. Смешно, в самом деле, говорил Луций, что Антиох явился после войны, которую вели римляне против Филиппа, и присвоил себе плоды победы¹⁹¹. Он убеждал также царя оставить неприкосновенными вольные города и в заключение сказал, что не понимает, с какими целями царь совершил переправу в Европу во главе столь многочисленных сухопутных и морских сил. Сообразительному человеку остается единственная догадка, что царь собирается напасть на римлян. На этом речь римлян кончилась. Царь отвечал, что, во-первых, ему неизвестно, на чем основываются притязания римлян¹⁹² на города Азии, ибо ему кажется, что римляне имеют на них меньше прав, нежели всякий другой народ. Во-вторых, он просил римлян не вмешиваться вовсе в дела Азии, как он нисколько не занимается делами Италии¹⁹³. В Европу он переправился с военными силами затем, чтобы возвратить себе обладание Херсонесом и городами Фракийского побережья; ибо господство над этими странами приличествует ему больше, чем кому-либо иному. Первоначально власть здесь принадлежала Лисимаху, потом, когда воевал против него <...> вышел победителем Селевк, все царство Лисимаха по праву войны сделалось достоянием Селевка. В последующие времена, когда его, Антиоха, предки были отвлечены другими делами, владения эти отторгнул и присвоил себе сначала Птолемей, потом Филипп, и теперь он не ищет завоеваний, пользуясь невзгодами Филиппа, а только восстановляет прежнее владение, опираясь на свое право. Если же теперь он возвращает назад и поселяет вместе лисимахиян, которые вопреки справедливости были выгнаны фракийцами, то он не посягает ни на какие права римлян, ибо делает это не потому, что желает напасть на римлян, но с целью уготовить местожительство¹⁹⁴ для Селевка *. Что касается вольных городов Азии, то справедливость требует, чтобы они обязаны были своей свободой не предписанию римлян, но его собственной милости. Свои отношения с Птолемеем царь уладит к удовольствию последнего, ибо намерен не, только быть в дружбе с ним, но к узам дружбы присоединить и родство¹⁹⁵.

Дата добавления: 2015-08-13