ИНГРАММА. Это происходит в Тибете в 1500 г

Это происходит в Тибете в 1500 г. н.э. Я мужчина примерно тридцати лет, сын местного политического деятеля, женат, жена ждет первого ребенка. Отец устраивает, чтобы сыну поручили провести дипломатические переговоры. Меня вызывают на совет и дают это поручение; я сознаю, что существуют какие-то разногласия по поводу предложенных переговоров с соседним государством (Непалом). Это происходит в зале совета, темном, освещенном масляными светильниками; пол из плиток и мозаики, похожий на шахматную доску. За резным креслом председателя висят украшенные вышивками драпировки. Это тучный, лысый старик, с головой, ушедшей в плечи, и вежливым голосом. Его руки лежат на головах драконов, которыми оканчиваются ручки кресла, а ноги – на резных подставках для ног, украшенных вышитой тканью. На нем длинная одежда из вышитого шелка. Сам я одет в длинное широкое платье и ботинки из мягкой кожи. У меня украшенный позолотой меч. Мой рост 176 сантиметров, волосы у меня светлые и нос более орлиный, чем обычно у жителей Тибета. Я чувствую, что с трудом пячусь назад, сгибаясь и маневрируя своим мечом при продвижении по узкому проходу на солнечный внутренний земляной двор, где я прощаюсь с отцом.

Я перехожу улицу к моему дому, расположенному напротив. Узкий проход ведет в большую комнату с колоннами и не застекленными оконными проемами. В большом кожаном сундуке (из шкур яков) лежит одежда и меч. Я прощаюсь с женой. У нее черные длинные косы, туника, украшенная бубенчиками, желтая нижняя юбка и ожерелье из бирюзы и сердолика. Она держится просто, с послушным видом, а я – немного напыщенно, преисполненный собственной важности. В дорогу я надеваю тяжелый овчинный тулуп длиной примерно три четверти метра и войлочные ботинки поверх кожаных. Меч я оставляю, выхожу крупными шагами по темному проходу на залитую солнцем улицу и запрыгиваю на своего пони сзади (как при игре в чехарду). Седла нет, только простая уздечка и повод, украшенные цветными узорами. Пони бурого цвета, с длинным черным хвостом и гривой. Я машу правой рукой на прощанье и покидаю город Лхаса.

Я еду иноходью по равнине, покрытой жесткой бурой травой, и замечаю, как слева извивается река, за которой виден холм, а за ним белые здания Поталы[81].

Я уже на некотором расстоянии от города и еду, очень довольный, напевая и болтая ногами, когда вдруг замечаю, оглянувшись, что в отдалении, направляясь в мою сторону, скачут галопом три всадника. Я чувствую уверенность в том, что они наняты оппозиционерами, чтобы перехватить и убить меня. Поэтому я пускаю своего коня галопом, пригнувшись к самой его шее, чувствуя, как грива треплет меня по левой щеке. Я оглядываюсь и вижу, что эти люди вооружены копьями. Они слишком далеко, чтобы ясно их различить. Я бешено скачу и решаю перехитрить преследователей, свернув с дороги в западном направлении, а не на юго-восток, куда мне нужно. Я поворачиваю пони на очень пересеченный каменистый участок, направляясь к холмам и большим камням, чтобы укрыться. Мы все еще скачем очень быстро, и выбирать путь непросто. Я направляюсь направо, огибая огромную скалу, и оказываюсь перед отвесной пропастью глубиной в сотни метров и выступом шириной не более восьмидесяти сантиметров, резко обрывающемся метров через семь. Я сдерживаю пони, но он паникует и спотыкается, и я падаю – к счастью, не в пропасть, а на довольно мягкую почву. У пони сломана нога. С проклятьями я сталкиваю его правой ногой в пропасть, упираясь спиной в почву позади себя. В падении он тихо ржет, стучат падающие камни. Я карабкаюсь вверх и налево по скользкому и очень крутому склону, с трудом находя опору для ног. Я цепляюсь за грубые камни, от которых больно рукам. Я укрываюсь в высокой каменной расщелине, где нельзя ни присесть, ни отдохнуть; кровь стучит у меня в ушах, я весь в поту, а мышцы ног у меня сильно напряжены. Спустя некоторое время я решаю, что преследователи потеряли мой след, и сползаю по крутому склону на более ровную поверхность, где некоторое время отдыхаю среди скал с прожилками кварца.

Затем я пробую найти ориентиры и пытаюсь направиться прямо на юг, но я безнадежно заблудился. После нескольких часов трудной ходьбы внезапно наступает ночь. Очень холодно. Я бреду, надеясь выйти к какой-нибудь деревне, но часто спотыкаюсь; мои ботинки из войлока порвались. Я держу руки перед собой, нащупывая путь. Я оказываюсь перед большим камнем. Он выше, чем я могу достать, а справа отлого поднимается холм. Склон испещрен гребневидными образованиями, но там есть и гладкие участки. Я решаю нащупать путь вниз по склону слева, но левая нога соскальзывает в трещину, и я падаю вперед, ударяясь головой об острый выступ. Я падаю назад и провожу ночь в полубессознательном состоянии, опустив голову на правую руку, лежащую на скале. Ужасно холодно, я вижу много снов о моем доме и жене. Я тоскую по ней.

На рассвете я просыпаюсь и разминаю конечности. Голова болит, и по-прежнему очень холодно. В моем глубоком кармане нет еды. Я ковыляю вдоль каменистой гряды и немного оживляюсь, увидев красоту восхода над холмами. Я чувствую себя немного не в своем уме; у меня мысли о том, что мне нужно добраться до снега. Так что я, спотыкась и падая на каменистой поверхности, дохожу до снега; сейчас август – и снег очень рыхлый. Мои ноги проваливаются, и я еле волочу их сквозь снег, оставляя за собой длинный след. Я не могу уйти далеко и ковыляю дальше, помогая себе руками и пальцами ног. Наконец я падаю глубоко в снежный нанос и тихо засыпаю, лежа лицом вниз, думая и тоскуя о моем доме и жене. Когда я покидаю тело, я замечаю сверкающую на солнце четко очерченную стену снежных наносов и темно-голубые тени у ее подножья. Тело лежит с вытянутой левой рукой, на которой видно кольцо с крупной бирюзой. Я смотрю на девственное снежное поле, на вершину и на заснеженную гору высотой в пять с половиной километров, которая от встающего солнца сияет розовым и голубым. Смотрю на еще темные холмы позади меня и на пропасть за ними, очень глубокую.

Я задерживаюсь там надолго; свободный, без тела, я легко могу бродить по горам. Когда я теперь смотрю на тело, я чувствую отвращение, потому что каждая клетка в нем затвердевает от сильного холода. Я чувствую, что оно будет здесь еще сотни лет.

Дата добавления: 2015-08-13