Жизнь 4

Несдающийся

Так начались годы моего одиночества. Чтобы не разучиться говорить приходилось читать книги вслух. Моя библиотека оказалась весьма разнообразной. Тут были труды по магии, по земледелию, по архитектуре. Вероятно, хозяин этого замка был разносторонней личностью.

Воины из охраны больше не пытались сделать ничего непристойного, только зло шутили надо мной, но это уже не имело значения.

На третий год своего проживания здесь мне повезло обнаружить старую карту и наконец понять, где точно я нахожусь. На самой северной точке Светлой империи, в глуши Старого леса, на границе с Темными эльфами. Их территория начиналась всего в дне пути от этого места.

Я читал и читал запоем, мой разум наполнялся древней историей, старыми законами народов, художественной литературой и поэзией, любовными романами и политическими хрониками. Многое мне было непонятно, о многом лишь догадывался, но это не переставало быть менее интересным.

Нашел много медицинской литературы, написанной человеком с востока для тех людей, которые не могли пользоваться магией. Она мне очень пригодилась. Трактат по травам был просто бесценным. Хотя сам я никогда не болел, а порезы и раны заживали очень быстро, не в моих правилах было пренебрегать знаниями. И на пятый год жизни в замке Моринокио я собрал все возможные лечебные травы, произрастающие в этой местности, только вот применить их было не на ком.

С голоду я больше не умирал, всегда накапливал запасы к зиме. Пришлось расшить штаны и куртку, потому что к восьмому году жизни здесь одежда стала мне мала. То ли отъелся, то ли подрос. Может и первое, и второе, ведь пришлось надставлять в длину штаны и рукава на куртке.

Я по-прежнему мало спал, а когда глаза уже начинали болеть от чтения книг, поднимался на самый верх башни. Там был малюсенький полуразрушенный балкончик, я устраивался на потертых вечностью перилах, свесив ноги в пустоту, и играл на флейте, которую выстругал сам, найдя в одной из энциклопедий подробную инструкцию по её изготовлению.

Первое время получалось плохо, но я не сдавался. Будучи не знаком с нотами, приходилось играть по наитию, стараясь прислушиваться к своему сердцу. Мои мучения были вознаграждены, и уже очень скоро переливчатые звуки лились, разбивая окружающую тишину. Когда я играл летом, ко мне присоединялись даже птицы. Они и были моими учителями, а еще ветер, шумящий в кронах, дождь, падающий с небес - они давали мне музыку.

И все же моё сердце страдало от одиночества, не в силах найти успокоения ни в книгах, ни в музыке. Тоска все больше съедала меня. Все больше вечеров я проводил сидя у камина и уставившись на огонь.

Из книг узнал о различных верованиях и культах, но не молился ни одному богу. Не верил я в богов. Меня создал эльф, сдается мне, он даже не понял, что сотворил и не хотел разбираться. С виду я должен походить на эльфа, у меня остроконечные уши, это точно. Но такого уродца как я никто не примет. Родителей нет, создатель отказался. Зачем я живу? Извечный вопрос. Мне нравится сама жизнь, любопытно и интересно узнавать новое. Даже лежа привязанным к столу в лаборатории и испытывая чудовищную боль, я никогда не хотел умереть.

Но что будет, когда будут прочитаны все книги, исследованы все окрестности - все, до последнего кустика и камушка? Что проку в прочитанном, если знания нельзя применить, поделиться ими с другим мыслящим существом?

Я сидел на перилах балкона, перестав играть на флейте, по моим щекам катились слезы и падали в пустоту. Впервые я плакал от одиночества и безысходности. Мне не хотелось провести в этих стенах всю свою долгую жизнь.

Но меня никто не спрашивал.

На пятнадцатую зиму лес сделал мне неожиданный подарок. К моему порогу вышла худющая кошка - рысь, кажется. Я тогда орудовал лопатой, расчищая снег во дворе. Животное было сильно ранено, и в зубах у неё верещал лохматый комок. Детеныш. Она положила его перед моими ногами, а потом легла и умерла. Я не успел испугаться, удивиться или еще что-то. Котенок орал и ковылял по снегу, путаясь в больших лапах. Он непрерывно мявкал и скулил, оплакивая мать, и жался к её остывающему телу.

Жизнь и смерть идут рука об руку.

— Тише, малыш, она умерла, теперь я о тебе позабочусь, — ласково увещевал я и сунул котенка за пазуху.

Теперь я был не один. Назвал рысенка — Зорик, уголек на темно-эльфийском. Он был очень темным, почти черным, в пятнышках и с кисточками на ушах. Искусал мне все руки, исцарапал запястья, пожевал пальцы. Чтобы его покормить приходилось одевать перчатки. Я пережевывал ему пищу первое время. Было очень худо без молока, но на мое счастье Зорик был уже достаточно большой.

Подружились мы быстро, два одиночества. Рысь рос не по дням, а по часам. Ловил мышей и крыс, матерел. Мне пришлось его прятать, когда приехал очередной обоз с моей едой.

Охрана на этот раз была другая, чему я очень удивился. Все эльфы постарше, обращались вежливо. Главный задавал вопросы, на которые приходилось отвечать. Я робел и с опаской смотрел на них, опасаясь подвоха, помня выходки предыдущих воинов. Когда попросили показать ошейник, пришлось открыть нижнюю половину лица, и они застыли столбами, а один присвистнул и пробормотал:

— Вот так зверушка.

Командир осадил его взглядом, подошел ближе, осмотрел ошейник, не прикасаясь. Поблагодарил и предложил донести пожитки до самого порога замка. Пришлось отказаться, а то мало ли в гости напросятся, а у меня там животное, настоящее, не чета мне.

— Сам справлюсь, не маленький. Вы, наверное, спешите.

Они не стали настаивать, повернули назад, все время оглядываясь на меня, и, перешептываясь, удалились.

На этот раз еды было в два раза больше и одежда не такая старая и заношенная. Что-то случилось в Империи Светлых? Может быть. В любом случае все, что не делается — все к лучшему.

Зорик скрашивал мое существование, мы играли с ним, купались в озере. Он добывал мне куропаток и зайцев. Добыча всегда делилась ровно пополам. Кот слушал игру на флейте, грел меня зимними ночами и слизывал слезы с лица, когда я плакал от безысходности. Уже много раз я пытался покинуть Моринокио, уже много раз я пытался уйти из этого места, и каждый раз тугой обруч боли скручивал меня, не давая покинуть пределы этих земель. Территория моего проживания была четко определена, шаг за границу и болевой шок обеспечен.

Тюрьма без стен, тюремщиков не надо. И я, никому не нужный, без капли магии, бездарный, но редкий зверь. Паршиво как…

Еще через три года с моим телом произошли необъяснимые вещи. Кожа начала чесаться, на ней проступили морозные узоры, тоже белые, но едва различимые. Эти рисунки покрыли все моё тело, даже на лицо вылезли с одной стороны. Совсем уродом стал. Когда зуд прошел, я залез в бочку с водой, отмылся как следует, а потом не сдержался и заревел. Громко, навзрыд. Было так погано. Теперь я вообще чудовище! Кому я такой сдался?! Никому не нужный белобрысый урод.

На мои завывания прибежал Зорик, размявкался, а когда я уже лежал в своем гнезде из шкур, он нырнул ко мне под бок, потерся мордой и стал слизывать слезы, заурчал, успокаивая. Рыдал я долго, до иканий, а потом уснул, уткнувшись в густой мех рыси, а на следующий день сшил себе повседневные перчатки без пальцев, углубил капюшон на куртке.

Людей тут нет, эльфы заезжают раз в год, а Зорик меня и таким любит, каким бы уродцем я не выглядел.

Шел 48-й год моей жизни.

Интересно, это много или мало? Для эльфов мало, для человека много, а для меня? Ну, старым я себя точно не чувствовал.

Следующий обоз привезли под охраной уже шести эльфов. Все тот же вежливый капитан, все те же вежливые вопросы, которых стало больше, и снова осмотр ошейника.

Фиалковые глаза командира расширились, когда он углядел на моем лице морозную роспись, но надо отдать ему должное, прикасаться не стал.

— Что это?

— Где?

— На лице.

— Пустяки. Съел что-то не то. Аллергия наверно, — вру не смущаясь.
Капитан нахмурился.

— Хм, аллергия, да? Это только на лице?

— Да, — не хватало, чтоб они мне еще под одежду полезли.

— Точно?

— Точно! — рявкнул я не сдержавшись. — Не беспокойтесь, умирать не собираюсь. А это пройдет, — а про себя уже выдумывал способы маскировки этих узоров.

— Хм… ладно. Только если заболеешь, скажи. Поможем.

— Ага. Прирежете из милосердия, — пробормотал я, натягивая капюшон.
Эльф смутился даже.

— Ну, зачем ты так.

И от него вдруг теплая волна пошла. Пожалел. А у меня в голове, будто переключатель щелкнул, перед глазами его светящаяся аура предстала. Обволакивала эльфа вокруг серебристыми всполохами. И черные росчерки там, где повреждения магические, а красные пятна там, где ранено было тело. Вся картина состояния живого существа. Я потянулся было исправить изъяны, но ошейник напомнил о себе ноющей болью. Облом. Может, и обладаю магией, но применить её не в состоянии.

Я улыбнулся капитану, у него почему-то уши покраснели, и, надев маску, сказал:

— Вы хороший эльф. Благодарю за беспокойство, но со мной, правда, все хорошо.

— Может нужно чего? Говори, привезем в разумных пределах, конечно.

Нужно? Мне нужна свобода, а так все есть. Хотя…

— Привезите ленты для волос, только длинные, метра по четыре-пять.

Глаза у охраны на лоб полезли от удивления. Мда… обалдели они от моего заявления.

— Хм… а цветом какие? — капитан затеребил свою русую косу, с вплетенным в неё шнуром.

— Все равно. Пусть сюрприз будет.

— Договорились, — и он улыбнулся мне открыто. Все остальные тоже заулыбались. Хорошие эльфы, не ошибся я в них. На этот раз я смотрел им вслед, пока они не скрылись среди деревьев.

В любом обществе есть ублюдки и нормальные люди, и это совсем не зависит от расы или общественного положения. До сих пор с теплотой вспоминаю Матильду и Зика. Теперь мой список пополнил и фиалковоглазый капитан со своими ребятами.

Дата добавления: 2015-08-13