Идеал и образец — даже в смерти

«В каких только дарах небес не возникает нужды, чтобы достойно царствовать! Августейшее происхождение, властные и веские манеры, лицо, способное как удовлетворить любопытство людей, жаждущих лицезреть государя, так и поддержать уважение в придворных… Открытое и искреннее сердце, которое, кажется, лежит перед вами на ладони…» Этот портрет идеального властителя, набросанный для Людовика XIV Лабрюйером («Характеры», X, 35), носит достаточно вневременной характер для того, чтобы послужить изображением также и Александра. Прибавьте к этим исключительным свойствам ослепительную красоту, часто обращенное к небесам лицо, глубокий и нежный взгляд, сильный и грубоватый дар слова, способный гипнотизировать толпу, а сверх того нечто не вполне отчетливое, носившее у греков название «грации», kharis, y нас же обозначаемое словом «шарм», и еще столь притягательные добродетели, как приветливость, любовь к людям, щедрость, — и вы поймете, что с самого начала царствования Александра почитали не просто за человека, а за некое существо, стоящее несравненно выше человеческой сущности и с ней несравнимое. И именно варвары начиная с 331 года первыми постигли, что перед существом этим следует падать ниц. Ни в Персии, ни в Индии они не рассматривали своих государей в качестве богов, а видели в них Силы, благочестие которых служит гарантией поддержания вечного мирового Порядка. В индоевропейском представлении Ритуал и Порядок составляют единое целое. Оценив выдающиеся добродетели Александра, его харизму и неизменные победы, даже те греки и македоняне, которые ему противостояли, вскоре после его смерти осознали его святость.

Из Александрии это восхищение после 2-й Пунической войны в конце III века до н. э. достигло Рима⁸⁵, поскольку Плавт, как мы уже видели, приводил великого завоевателя в качестве образца («Привидение», 775–776). И при том, что напитанные учениями неостоицизма римские философы и историки в меру сил чернили образ Александра, в римском государстве, начиная со Сципиона Эмилиана и до византийских императоров, не было ни одного главнокомандующего, который не пытался бы с ним соперничать, ему подражать, мерить свои подвиги его свершениями. Суровый к излишествам Александра Цицерон с воодушевлением говорит о том, что его приветствовали как «императора» на поле битвы при Иссе. «Великий» Помпей, Цезарь, Марк Антоний, Октавиан являются в Азию, чтобы отвоевать ее и отодвинуть границу римского государства (limes) к устью Евфрата. Антоний, который помышлял о том, чтобы провозгласить себя царем Востока, так удачно подражал Александру своими кампаниями, перемежаемыми празднествами и любовными похождениями и попойками, что в конце концов его охватило дионисийское безумие. Октавиан, ставший фараоном в Египте и Августом в Риме, велел показать ему саркофаг и тело Александра и вообще почитал его за все еще живого царя. Он постоянно носил перстень с изображением Александра и умножил число его портретов в Риме. Как и Александр, император объединил два мира, две культуры и бесчисленные политические и социальные структуры. Он являлся одновременно великим понтификом, верховным главнокомандующим и народным трибуном, чья личность неприкосновенна и священна (sacrosanctus).

Со времени Траяна в начале II века н. э., то есть века Pax romana, Александр куда меньше интересовал римских императоров как завоеватель, чем как глава государства, βασιλεύς (царь), который смог прекратить конфликты между крошечными городами и установить согласие и мир между народами и который рассматривал совокупность наций как живой организм, самолично им одушевляемый. Александр первым в мире — за три века до Рима — обрел в полном смысле слова божественное чувство универсального. Храмы, возводимые богине Рима (Роме) и Августу, лишь повторяли те, которых требовал для себя Александр, Непобедимый бог, когда издавал в Сузах в мае 324 года свой циркуляр. Однако императоры все больше и больше уподобляли этого бога Вакху-Дионису, который в сопровождении ликующей и неистовствующей процессии двинулся из Фракии, чтобы вернуться из Индии триумфатором, покорителем Востока (domitor Orientis) и повелителем Вселенной (κόσμοκράτορ).

Император Коммод (180–192) чеканил монеты с двойным изображением своим и Александра, поскольку лишь эти два образа могли обеспечить felicitas (преуспеяние) обитаемой земли. Историки повествуют, что император Каракалла (211–217) был в полном смысле слова одержим любовью к Александру, дойдя до того, что вооружил фалангу в 16 тысяч человек по древнему македонскому образцу в ожидании, что бог вот-вот в него воплотится, так что художнику было велено изображать его двуликим. И если в 212 году н. э. Каракалла издал так называемую constitutio Antoniniana, дающую право на римское гражданство всем свободным обитателям империи, то он сделал это в подражание Александру, который уравнял людей Запада и Востока. Книги Аристотеля жгли, а последователей Аристотеля изгоняли из Александрии, поскольку считали их повинными в смерти Александра (Дион Кассий, 78, 7 и 8; Геродиан, IV, 8).

Некоторое время спустя после убийства Каракаллы воспоминание о воплотившемся боге оказалось столь живым и распространенным в народе, что стоило некоему человеку в придунайских провинциях и во Фракии назвать себя Александром, как вокруг него тут же собрался отряд в 400 человек, которых он одел в дионисийские костюмы и кормил за счет местных властей. Вся эта эпопея завершилась в 221 году вблизи Халкедона, неподалеку от поля битвы при Гранике (Дион Кассий, 80, 18). Двоюродный брат и преемник Элагабала (218–222) отказался от своего имени Алексиан, чтобы принять новое — Александр. Чудеса и предзнаменования, которые сопровождали его появление на свет в храме в Арке Кесарийской (ныне Акко) в Финикии, в годовщину смерти Александра, столь красноречивы, что вся Римская империя должна была уверовать в то, что богочеловек воплотился вновь. В день родов матери Александра поднесли снесенное горлицей пурпурного цвета яйцо, а сама она накануне родов увидела во сне, что родила пурпурную змею. Кормилица его звалась Олимпиада, а воспитатель — Филипп. Один прорицатель сказал им, что этого ребенка ждет власть над небом и землей, и он будет править Римом и Западом, прежде чем покорит Восток (Лампридий «Жизнь Севера Александра», 13–14). Ему предсказали также, что он умрет юным, как и великий Завоеватель. И в самом деле, после столь же краткого, как у македонянина, царствования, для которого были характерны широчайший религиозный синкретизм и искусное управление империей, Север Александр был убит в Могонтиаке (ныне Майнц) на Рейне, в возрасте 29 лет (235).

Возвышение Севера Александра в 222 году сопровождалось распространением или во всяком случае приведением в порядок одного сборника, которому было предназначено на протяжении тысячи лет преображать столь непростой облик Завоевателя. Авторы этого сборника, скрывшиеся под именем Каллисфена, официального биографа Александра, назвали свой труд просто: «Жизнь Александра Македонского». Всему миру понятно, что это поучительное сочинение могло служить в качестве образца и памятки для последнего в династии государя, Севера Александра, явившегося в мир среди чудес. Так в атмосфере преданности смешанному образу восточного завоевателя и римского императора явилось на свет то, что называют «Романом об Александре».

Правление Элагабала представляло собой тянувшуюся четыре года череду оргий и вакханалий в честь богов, которые обитают на небосводе вместе с Непобедимым Солнцем. Прежде чем рассказать, как Александр спустился с небес, чтобы, согласно Псевдо-Каллисфену, воплотиться в императора, царя мира, попробуем посмотреть на его смерть под тем теологическим углом зрения, под которым ее воспринимали его первые обожатели. Речь здесь могла идти исключительно об образцовой, добровольной, желанной смерти, о которой было торжественно и неоднократно объявлено, о некоего рода утонченном жертвоприношении своей телесной оболочки небесному богу, отпрыском которого был Александр. Тело — лишь гробница, σώμα — σήμα, утверждали философы. Собственная мать, оракул Амона, индус Калана, прорицатели и врачи Александра, а также халдейские астрологи предупреждали его о жребии, который его ожидал, если он явится в Вавилон, центр обитаемой земли, и все же Александр туда прибыл, добровольно приблизив свой конец. Ему более нечего было делать в империи, завоеванной его отвагой и милостями. Лучший друг Александра на земле, Гефестион, умер в ноябре 324 года в Экбатанах, призванный Дионисом на Олимп полубогов: так объявил об этом оракул Отца богов и людей в Сиве. Герой умер, совершая жертвоприношение богу вина, или, скорее, богу мистического опьянения. Ибо эти попойки, о которых моралисты чего только не говорят худого, поскольку понять их они не в состоянии, являются религиозным действом, приводящим пирующих в непосредственную связь с их богом. Когда в Сальмунте или в Кармане в 325 году солдаты видели на осле пьяного Александра, справлявшего, как Дионис, свое триумфальное возвращение из Индии, они не потешались и не негодовали: они вдохновлялись присутствием возглавляющего процессию бога. Как здесь, так и в ходе ритуальных попоек и празднеств единения в Сузе, Описе, Экбатанах и Вавилоне македоняне не презирали опьянение Александра, ставшего богом. В армии, гласит поговорка, можно обмануть начальника, но подчиненного — никогда. Они все готовы были умереть, но при условии, что им будут даны божественные гарантии. С тех пор как Александр умер, как он опьянился насмерть, они ни на мгновение не сомневались в его божественности и превозносили его пьянство не как порок, но как свидетельство превосходства. «Говорят, Александр пил больше всех прочих людей» (Элиан «Пестрые истории», XII, 26). В комедии Менандра «Льстец» солдат Биант хвалится тем, что в Каппадокии трижды опустошил чашу, содержащую около трех литров, и его парасит ему отвечает: «Ты выпил больше царя Александра». И в самом деле, в «Царских ежедневниках», опубликованных канцлером Эвменом Кардианским после смерти царя, говорилось, что в месяце Дий (октябрь — ноябрь) 324–323 годов в Экбатанах Александр принял участие в четырех больших пирах, за каждым из которых следовал целый день сна — столько было им выпито несмешанного вина (Элиан «Пестрые истории», III, 23). Нет, бог Александр умер не от малярии, не от депрессии, не от отравления и не от белой горячки, как желали это изобразить до сих пор. Он умер добровольно, cedens naturae fortunaeque («уступив природе и судьбе», Валерий Максим, V, 1, иностр. 1), «естественной смертью», чтобы обрести божественное состояние, оставшись вечно молодым. «Кого боги любят, тот умирает молодым» (Менандр, фрг. 111). Чтобы в этом убедиться, не оставалось ничего другого, кроме как совершить паломничество к его гробнице — подобно тому, как совершили его Цезарь, Август, Антонин Пий, Север Александр или Константин. Там, в мавзолее Александрии, в саркофагах, изготовленных из камня, алебастра и, наконец, из стекла, в полной сохранности покоилось его тело, или скорее знак его присутствия: σώμα — σήμα.

Таково характерное для Египта толкование конца Александра, который рассматривается как первый фараон XXX династии. Чем-то само собой разумеющимся для египтян было то, что Осирис, уподобленный греческому Дионису, возвращался к своим, в потусторонний мир. Родина его «я» — небесный мир и свет. В многочисленных поздних версиях смерти царя он даже желает исчезнуть, не оставив тела. Ночью, которая последовала за последним его опьянением, Александр на цыпочках выходит из своей спальни и хочет броситься в Евфрат. «Не отказывай мне в этой славе», — говорит он Роксане, которая с плачем удерживает его. Многие рассказчики предпочитают объяснить его смерть страстями, схожими с теми, что претерпел бог Дионис, которого преследовали, мучили и разорвали на куски Титаны. Также и виноград, чтобы сделаться вином, кровью бога, должен быть срезан сборщиками и раздавлен ногами. Вот почему рассказчики превращают Александра в жертву заговора. Соперники, претенденты на его трон, которые завидуют его славе, завлекают его в Вавилон, где он оказывается снедаемым и предательски парализованным лихорадкой, лихорадкой злокачественной и неизлечимой. А чтобы ускорить его смерть, они дают Александру выпить лекарство, доставленное из Греции в ослином копыте, поскольку сила этого яда такова, что сосуды его не держат: эта вода смерти, вода Стикса. Иол примешивает его к вину царя. Царь издает ужасный крик, словно его ударили кинжалом в печень. Жертвоприношение совершилось. Бог умер так же, как и родился, поэтому никто не знает, ни как это произошло, ни почему. Однако идея приношения им себя в жертву ради будущих последователей, своих верных, была и останется в круге представлений всех братств Диониса, Орфея, Геракла и т. д.

«Роман об Александре»

Таковы были рассказы, циркулировавшие вокруг самого знаменитого и таинственного завоевателя греческой античности, когда в эпоху Северов один или несколько александрийских беллетристов взялись за составление на их основе компиляции. То была эпоха, когда процветали романисты — такие, как Апулей, Алкифрон, Ксенофонт Эфесский, Филострат, Гелиодор, и компиляторы — Авл Геллий, Элиан, Антонин Либерал, Солин, Диоген Лаэртский, Гален. То, что принято с тех пор называть «Романом об Александре» (на самом деле, в соответствии с заглавиями многочисленных рукописей, «Жизнь и подвиги Александра Македонского»), приписывается философу Каллисфену, который не позднее 330 года написал историю великого похода⁸⁶.

Почти все, что касается перехода Александра в Египет и Ливию, и в первую очередь основания Александрии, излагается в «Романе» по историческим свидетельствам. Вторым его источником послужил ряд апокрифических писем и речей, которые приписываются, например, Александру, Аристотелю, Дарию, Пору, но происходят непосредственно из риторических школ либо создавались в качестве стилистических упражнений. Третий источник — это азиатские, в первую очередь индийские легенды или устные предания, которые множились по мере того, как распространялось сочинение. Наконец, следует учитывать также и талант романиста, который распределил первоисточники таким образом, что к моменту, когда начинается поход в Азию, Рим, как предполагается, завоеван, а весь Запад покорен сыном бога-змея. Может быть, на такую мысль наводит жизнь императора Севера Александра, поскольку именно его имеет в виду наш Псевдо-Каллисфен, когда переиначивает всю хронологию, чтобы дать чудесному дитяти образец для подражания. Можно даже говорить об инициации, столько здесь нагромождено чудес, таинств и испытаний, с поисками живой воды, — если не усматривать в переходе через Страну Мрака, заполоненную чудовищными существами, переработку египетской «Книги мертвых». Три версии покорения потустороннего мира — встреча с нечеловеческими существами, поиски Острова блаженных, исследование Страны Мрака — вовсе не являются простым нагромождением фантастических приключений, а представляют собой набросок будущей религии. Оригинальное произведение, каким оно предстает из-под нагромождения бесчисленных переработок, укладывается в грандиозное течение мистического гностицизма, — точно так же, как все апокрифические евангелия той эпохи посвящены уточнению подробностей жизни и учения Иисуса. Столкновение царя Александра и мудрецов брахманов представляется в этой связи достаточно красноречивым.

Эта назидательная беллетризованная история Александра была известна на Западе по латинскому переводу, который около 338–340 годов сделал некто Юлий Валерий Полемий под названием «Res gestae Alexandri Macedonis» («Деяния Александра Македонского»). Если мы сравним этот перевод с греческими, армянскими и византийскими рукописями, которые позволяют составить представление относительно первоначального плана произведения, то содержание книги о жизни и деяниях Александра Македонского в золотой век восточных религий, при последнем из Северов, было примерно следующим.

Последний египетский фараон Нектанеб, одновременно бог и царь-волшебник, которого принудили покинуть свою страну другие боги, бежал в Македонию, где объявил себя астрологом. Олимпиада, которая опасалась развода из-за своей бездетности, в отсутствие Филиппа обратилась к Нектанебу за советом. Весьма хитроумный волшебник заставил ее увидеть во сне Амона, восходящего к ней на ложе, а затем, превратившись в змею, заполз на него сам. Нектанеб сообщил Олимпиаде, что ее сын станет властелином мира. При появлении младенца на свет земля дрожит, а небо сверкает от молний. Александр не похож ни на Олимпиаду, ни на Филиппа: у него львиная шевелюра, левый глаз почти черный, а правый светло-голубой, зубы же острые, как у змеи. К нему приставляют шесть наставников, среди которых и ученый Аристотель. Он укрощает ужасного жеребца Буцефала, коня более красивого, чем Пегас, однако плотоядного. Чтобы узнать, кто такой Нектанеб на самом деле, Александр сталкивает его с высоты. Умирая, Нектанеб открывает ему, кто его отец. Юноша Александр одерживает победу над самонадеянным Николаем на скачках колесниц в Олимпии. Он ссорится с Филиппом, когда тот женится на Клеопатре, сестре Лисия. Вскоре Александр мирит своего мнимого отца с матерью и совершает поход против восставших жителей Мефоны. По возвращении в Пеллу он принимает послов царя Персии, которые явились требовать дань. Александр высокомерно отказывает им и изгоняет прочь. Злодей Павсаний влюбляется в царицу Олимпиаду и закалывает Филиппа. Александр, который как раз в этот момент с победой возвращается в Пеллу, мстит за Филиппа и устраивает ему пышные похороны, после чего обращается к армии македонян и греков с пространной речью, направленной против поработителей-персов. Но сначала он направляется в Италию. Римляне высылают навстречу ему посольство, нагруженное дарами, среди которых выделяется украшенная драгоценными камнями корона. Верховный понтифик Юпитера принимает Александра на Капитолии. Карфаген, в свою очередь, также покоряется ему. Из Северной Африки он через Ливию достигает храма Амона, где его признают за сына бога-царя Нектанеба. Поскольку персы нанесли Нектанебу тяжкое оскорбление, Александру следует за него отомстить. Оракул предписывает ему основать близ острова Фарос город, носящий его нетленное имя. Вместе со всей своей армией и флотом царь-мститель осаждает Тир, обмениваясь между тем письмами с Дарием. Вследствие того, что переговоры терпят неудачу, на берегу Пинара происходит сражение, царь Персии побежден. Царь-победитель разъезжает по Малой Азии, в частности, посещает гробницу Ахилла близ древнего Илиона. Он возвращается в Македонию, опустошает Халкидику и отправляется за Дунай, во время этого похода солдатам приходится есть собственных лошадей. Это — содержание 1-й книги.

Греческие смуты на время задерживают Александра. Фивы, Афины и Спарта образуют коалицию. Александр уничтожает Фивы, чтобы затем восстановить. После длительного обмена посланиями и переговоров афиняне ему покоряются. Спартанцы разбиты на суше и на море. Театр военных действий переносится в Малую Азию. Александр заболевает в Киликии из-за того, что искупался в Кидне, но исцеляется, оказав доверие своему врачу Филиппу. Все еще пытаясь договориться с Дарием о мире, он наводит мост через Евфрат, переходит по нему вместе с войсками, а затем разрушает. Амон является ему во сне и советует отправиться к Дарию, одевшись вестником, подобно богу Меркурию. На пиру Александра узнают, однако он спасается бегством. На реке Странге происходит вторая большая битва с персами. Бесс и Артабарзан убивают Дария. Александр появляется как раз вовремя, чтобы услышать его последние слова: пусть два семейства — перса и македонянина соединятся посредством брака между победителем и Роксаной, дочерью побежденного. После торжественного погребения Дария и свадебной церемонии в письме к Олимпиаде и Аристотелю Александр рассказывает обо всем том, что произошло после битвы при Иссе, а сам готовится к походу на Пора, чтобы достичь лежащей за пустыней необитаемой страны. Конец 2-й книги.

Вначале войска отказываются следовать за Александром. Своим красноречием он убеждает их продолжить войну. Александр убивает Пора на поединке, беседует с брахманами на философские темы и пишет Аристотелю длинное письмо об индийских чудесах, о затмении солнца и луны, о лунных и солнечных растениях, которые похожи на кипарисы и наделены даром прорицания. Он является во дворец Семирамиды, а затем, выдавая себя за Антигона, — ко двору царицы Кандаки. Александр возвращает сыну Кандаки его жену. Александра узнают и отпускают, осыпав дарами. По возвращении к армии Александр встречается с богами и принимает участие в их пиршестве. Он отправляется в страну амазонок. После обмена письмами царица амазонок предлагает ему 100 золотых талантов и 500 воительниц. Александр возвращается тяжкой дорогой через страну, по которой течет Гипанис: над ним царь имеет необычайную власть. Близ Красного моря армия встречается с безголовыми существами и разными чудовищами. За городом Солнца перед ними открываются чудеса дворцов Кира и Ксеркса. По возвращении в Вавилон Александру приносят новорожденного урода. Это предвестие близкой смерти. Он пишет завещание. На пиру он выпивает отравленную по наущению Антипатра жидкость. Роксана удерживает Александра от того, чтобы броситься в Евфрат. Армия проходит перед ложем умирающего царя. Последние его минуты сопровождаются небесными знамениями: происходит солнечное затмение, одновременно с орлом на море спускается большая звезда, затем поднимается и исчезает в небесах. Македоняне и персы ссорятся, будучи не в состоянии решить, где захоронить Александра. Его переносят в Мемфис, затем в Александрию, где Птолемей оглашает завещание Александра, которым тот назначает Птолемея своим преемником и фараоном. Все сочинение завершается исчислением лет жизни и правления Александра. Он родился в новолуние месяца Тиби и умер в месяце Фармути; на самом же деле 20 января (331) — это дата основания Александрии, а 7 апреля (321) — дата погребения царя в Египте, почитавшиеся здесь священными. Перечисляются покоренные нации и 12 Александрий, которые, как считается, основал Александр в качестве властелина Вселенной.

Божественный характер Александра подчеркнут в этом повествовании куда лучше, чем во всех предыдущих сочинениях. Произведение основано на устной традиции, и было бы чрезвычайно несправедливо усматривать в нем лишь нагромождение нелепиц и небылиц: вера всегда чутко хранит память о величии, мужестве и отваге. Воспоминанию о «Непобедимом боге» невозможно противиться, подобно тому как это было невозможно в отношении «Непобедимого Солнца» императоров III века н. э. Не так уж много здесь неправды. Если оставить в стороне историю покорения Рима, которая, впрочем, соответствует истории о легендарном посольстве, присланном римлянами в Вавилон в 323 году (вымысел эллинистической эпохи), общие черты биографии Завоевателя вполне достоверны. В намерения рассказчиков входило не столько заставить читателя мечтать, сколько наставить и просветить его. В ту же эпоху, когда Юлий Валерий издал свой латинский перевод «Жизни и подвигов Александра Македонского», неизвестный автор направил императору Констанцию, сыну Константина Великого, «Itinerarium Alexandri» («Подорожная Александра»), предназначенную служить справочником в персидском походе (345 г. н. э.). Впрочем, автор ограничился тем, что изложил текст Арриана, и лишь в самом конце поведал о путешествии Александра до Геракловых столбов, и в духе Псевдо-Каллисфена пересказал историю амазонок.

Дата добавления: 2015-08-09