Россельс В.Л.

Речь в защиту Ю. Багрова «ШКОЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС»

Воспроизведено по изданию: Россельс В.Л. Судебные защитительные речи. - М.: Юридическая литература, 1986. - 115 с.

Краткое содержание дела

В марте 1940 года в Московском городском суде слушалось дело по обвинению несовершеннолетних школьников[1] Ю.Кобзарева, А.Курина, В.Маревина, В.Никишина по ч. 2 ст. 74 УК и Ю.Багрова - по ст. 17 и ч. 2 ст. 74 УК[2].

16 февраля 1940 г., в 7 часов вечера, в доме на Арбате в коридоре второго этажа группой подростков был избит ученик 6-го класса пионер-активист, председатель пионерского совета Слава Зорин, который вместе с членами пионерского совета - учениками Игорем. Лозовым, Лилей Травиной и Тамарой Либовой - шел к отцу ученика Юры Багрова поговорить о его успеваемости.

Чтобы помешать этому, Багров организовал группу ребят - Курина, Никишина, Кобзарева, - совместно с которыми совершил хулиганские действия, избив Зорина.

Суд всех привлеченных к уголовной ответственности приговорил к одному году лишения свободы условно с испытательным сроком в течение двух лет.

Было вынесено два частных определения.

В одном из них обращалось внимание органов народного образования на антипедагогические методы воспитания детей, применявшиеся директором и заведующим учебной частью школы, в частности на то, что педагоги пытались перепоручить учащимся некоторые свои обязанности, посылали школьников на дом к родителям.

В другом определении сообщалось общественным организациям учреждений, где работали родители осужденных, что они плохо воспитывают своих детей, оставляют их без надзора.

28 марта 1940 г. «Правда» в большой статье «Что показал процесс школьников» писала: «Защитники хорошо справились со своей задачей. В своих речах они не ограничились юридической трактовкой вопроса, а поставили связанные с процессом общественные и педагогические проблемы», а 29 марта 1940 г. в передовой статье «Школа и семья» «Правда» вновь в связи сданным делом осветила принципиальные стороны школьного и семейного воспитания.

- Товарищи судьи!

Есть несколько общих вопросов, без правильного разрешения которых нельзя определить ни значения совершенного подсудимыми, ни меры вины каждого из них.

Я полагаю, что общественная задача защиты состоит в том, чтобы поднять возникшие в этом процессе вопросы, раскрыть их общественный смысл и дать на них посильный ответ.

Вечером 16 февраля 1940 г. на второй этаж дома на углу Смоленской площади и Арбата поднималась небольшая группа детей. Впереди шел Слава Зорин, за ним Игорь Лотов, а далее девочки - Лиля Травина и Тамара Либова.

Это шел совет пионерского отряда школы.

Хорошее намерение руководило ими: поговорить с отцом своего товарища Юры Багрова об успеваемости его сына.

Так понимали эти дети свой долг товарищества и дружбы.

Они вошли в коридор...

А там, в коридоре, поджидала их другая группа таких же школьников, их сверстников и товарищей.

Для чего? Может быть, для встречи Славы Зорина как друга, как товарища?

Нет, они собрались в темном углу коридора, чтобы встретить Славу как недруга, злого «ябедника», которого надо «проучить», а если понадобится, то и побить...

Высокое чувство дружбы и товарищества, которое руководило Зориным, эти дети считали проявлением «ябедничества», а свое трусливое нападение из-за угла на товарища расценивали как выполнение долга дружбы по отношению к Багрову, просьбу которого они выполняли.

Какая печальная картина смешения нравственных понятий! Какая подмена высокого и доброго низким и злым в этом маленьком детском мирке!

Велика власть благородных идей в нашем общество! Одна из них - дружба и товарищество.

Тарас Бульба, образ которого всегда волнует детское воображение, говорит о товариществе:

«Хочется мне вам сказать, Панове, что такое есть наше товарищество... Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей...

Нет, братцы, так любить, как русская душа, - любить не то, чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе...

Нет, так любить никто не может!.. Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество!»

«Товарищество» - это понятие выросло и окрепло в ходе нашей социалистической революции. Слово «товарищ» вдохновляет наших людей на подвиг, оно проникает во все поры нашего общественного организма, делая еще более несокрушимой силу сцепления его частей.

«Товарищи судьи» - это обращение к вам разве не символизирует взаимоотношения в нашем обществе?

И вот эта основная идея нашего бытия грубо искажена.

Как объяснить это?

Кто ответствен за это?

Ответа на этот вопрос ждут не только родители, жаждущие видеть своих детей нравственно здоровыми людьми, не только педагоги, воспитывающие их, но и все наше общество, заинтересованное в неприкосновенном сохранении тех основных моральных ценностей, которые крепят его конструкцию.

Посильный ответ на него – необходимая общественная задача защиты в этом процессе.

Однако не только этот вопрос вызывает беспокойство.

Избит мальчик Зорин.

Может быть его душевные качества, поведение вызвали столь бурную реакцию его товарищей?

Нет. Родители Славы вправе гордиться своим сыном.

«Слава Зорин - председатель пионерского отряда 6-го класса, член учкома, отличник, безукоризненно дисциплинированный, прекрасный товарищ», - говорит о нем директор школы.

Четырнадцатилетний мальчик перед тем, как пойти к отцу Багрова, колеблется, боится ошибочного шага: быть ложно понятым своим товарищем Багровым, незаслуженно прослыть «ябедником». Он обращается за советом к заведующему учебной частью, спрашивает, удобно ли, тактично ли идти учащимся по такому поводу к родителям товарища, и получает неосторожный совет, о котором, несомненно, теперь жалеет давший его педагог.

Тревожно ощущает неверность этого шага Слава Зорин и говорит Тамаре Либовой: «Знаешь что, когда мы расскажем отцу, что Юре нужна помощь, мы позовем Юру погулять, чтобы дома не было неприятностей, поговорим с ним по-товарищески об учебе».

Не правда ли, товарищи судьи, такую чуткость мог проявить мальчик высокого интеллекта, тонкой духовной организации.

Слава сомневается, но идет вместе со своими друзьями выполнить свой долг.

И вдруг... нападение из-за угла...

«Били Зорина два раза. Когда он вырвался в первый раз, мы его звали домой, - рассказывает Тамара Либова, - но он сказал: «Я пойду к Багрову», пошел, и снова его гам же стали избивать... Когда Зорин вырвался вторично, он сказал все же Багрову: «Позови отца!»

О мужестве написано много книг, много сложено песен…

Какое же это мужество, выдержать нападение нескольких мальчиков из-за угла? И все же... В этом есть пленительное мужество, формирующее сознание бойца, выполняющего свой долг. Мужество и сознание долга - это внушает уважение даже врагам.

И не случайно Маревин, принимавший участие в избиении, говорил про Зорина: «Жаль его, хороший, смелый парень».

«Когда его избивали, - рассказывает свидетель Яснинская, - Слава кричал своим спутникам, чтобы они не подходили. Он боялся, чтобы не побили девочек».

Этим мальчиком, сочетавшим в себе душевную чуткость, высокое сознание долга, непоколебимое мужество с чувством товарищества, вправе гордиться не только вырастившие его родители, не только воспитавшие его педагоги, но и видящее в нем свою надежду общество.

Товарищи, его сверстники, должны были гордиться им, уважать и любить его.

Должны были…

А между тем...

Игорь Лозов, ближайший друг Славы, с горечью говорит:

«Не все его любили».

И мы с недоумением узнаем, что целый ряд школьников - Болотов, Андреев, Карев, Боков одобряли избиение Зорина.

Так Слава Зорин шел к своим товарищам с открытым сердцем, а они напали на него из-за угла, он заслужил любовь, а ему отплатили ненавистью.

Как это случилось?

И на этот вопрос общество, видящее в Зорине лучшие черты советского человека, ждет ответа.

И еще...

Кто эти дети, которые не поняли ни товарищества, ни товарища?

Не бездомные ли это, бесприютные дети, которые, будучи лишены ласкового увещевания матери, строгого внушения педагога, доброго слова товарища, идут по пути преступления, повинуясь инстинкту – нередко единственному советнику в их одиноком и печальном детстве, иногда дурному, приводящему их в судебный зал?

Нет, эти дети, впервые видящие судебный зал и судейский стол, более счастливы. Они выросли в теплом уюте трудовых семей, родители которых в большинстве случаев интеллигенты – носители высокой советской культуры.

Отец Никишина – научный работник, мать его – педагог; Кобзарев – сын доцента Тимирязевской академии; отец Багрова – коммунист, инженер, только что вернувшийся из заграничной командировки; муть Маревина – пользующаяся уважением общественница.

Казалось бы, дети таких родителей должны были получить лучшие представления о нормах поведения.

Нет, это – не бесприютные дети. Они окружены вниманием школы, педагоги говорят о них как о хорошо и отлично дисциплинированных школьниках, и эта характеристика соответствует отметкам в их дневниках.

И все же они здесь, перед нами, поникшие и сознающие, что совершили дурное дело. Среди них и Кобзарев, всегда тихий, замкнутый, спокойный, много читающий староста стрелкового кружка в красном уголке дома, и Багров, которого я защищаю и о котором скупая характеристика жильцов дома говорит: «В шалости и хулиганстве не замечался», и другие такие же.

И именно эти школьники, поведение которых до этого времени не вызывало сомнений, обвиняются в избиении прекрасного товарища.

А вспомните свидетеля, подростка Виктора Морева, с открытым, хорошим лицом, который на вопрос, что бы он сделал, если бы оказался в тот момент в коридоре, чистосердечно ответил: «Бил бы…» Он понимал, что готовится дурное дело, но, трусливо боясь прослыть в глазах сверстников плохим товарищем, не нашел в себе мужества противостоять их позорному намерению.

Кто в нашем обществе, которое считает мужество высшей доблестью, а трусость – пороком, внушил им подобные взгляды?

Как понять это? Как объяснить эту особенность настоящего процесса?

Больше того. Оказывается, что о готовившемся избиении знали не только его участники, но и многие другие ребята, и никто, ни один из них не только не попытался остановить избиение, но и не предупредил об этом ни педагогов, ни родителей.

Какая отчужденность между воспитанниками и воспитателями! Какое одиночество в семье!

Как могло случиться такое в нашем обществе, которое в укреплении трудовой семьи видит залог дальнейшего прогресса?

Велико общественное значение процесса, и не случайно все эти дни мы видим в переполненном судебном зале не только родителей, педагогов и судебных деятелей, но и работников наших общественных организаций.

Кто-то из подсудимых перед тем, как началось нападение, потушил в коридоре свет. Может быть, потому, что при свете стыднее творить дурное.

Надо включить свет и осветить не только темные события, разыгравшиеся в коридоре с выходящими в него наглухо закрытыми дверями, за которыми живут равнодушные к детскому крику родители обвиняемых (ведь никто не вышел, чтобы остановить избиение), но и школу, где учились Зорин и Багров с их товарищами, а также и семьи, в которых они выросли.

Тогда мы многое увидим, многое поймем...

Велика и почетна роль учителя в нашей стране.

Антон Павлович Чехов еще в начале 1900-х годов говорил Алексею Максимовичу Горькому: «Если бы Вы знали, как необходим русской деревне хороший, умный, образованный учитель!.. Без широкого образования народа государство развалится, как дом, сложенный из плохо обожженного кирпича! Учитель должен быть артист, художник, горячо влюбленный в свое дело»!

Советское учительство как один из передовых отрядов социалистической интеллигенции призвано содействовать повышению культуры подрастающего поколения, укреплению в сознании молодежи великих принципов коммунизма, высоких идей морали, воспитанию в них лучших качеств человека - идейности и решительности, честности и верности долгу, бесстрашию и настойчивости, трудолюбию и беззаветной любви к социалистической Родине, народу и Коммунистически партии. Оно с честью несет свое знамя.

Общество вправе требовать от наших педагогов не только личных нравственных качеств, но и серьезных знаний, необходимых для выполнения стоящих перед ними общественных задач. Было ли так в этой школе?

Директор школы - человек, личные нравственные качества которого нам не внушают сомнений, но его педагогические приемы, методы воспитания вызывают тревогу.

Судите сами, товарищи судьи.

У кого-то в школе пропадают деньги. По этому поводу школьников 7-го класса подвергают личному обыску, у них выворачивают карманы.

«Каждый может быть жуликом», «каждый - в подозрении», «доверять никому нельзя и даже близкому товарищу» - вывод, который могут сделать школьники; растет рознь среди друзей, недоверие.

Не правда ли - метод воспитания весьма сомнительный? И он дал свои результаты. А вот еще.

Школьники Болотов и Карев одобряют избиение Зорина. Узнает об этом директор и не находит лучшего способа бороться с открыто выраженным мнением подростков, как исключение их из школы.

Но это не все.

Для того чтобы вновь быть принятыми в школу, от обоих исключенных требуется очень немного. Они должны подать письменное заявление, что «осознали» неправильность своих высказываний и «раскаиваются».

И что же! Чуть ли не на следующий день они подают заявление, что «осознали», «раскаялись», и они возвращены в школу.

Такова награда за лицемерие!

Школьники получили предметный урок того, что действительные убеждения следует скрывать, а открыто высказывать то, в чем ты, может быть, и не убежден, но что угодно начальству, и «жизнь твоя будет сладка и приятна».

Вот как можно приучить к низкому угодничеству, лицемерию, ханжеству!

Так подменена в этой школе трудная, но полезная, живая разъяснительная педагогическая работа вредными, крутыми административными мероприятиями. Педагог - старший товарищ, воспитатель советской школы вытесняется здесь администратором, начальником.

Вот к чему приводят такие «педагогические» методы, применяемые иными руководителями школ.

Влияние этих методов сказывается и на атмосфере, которая создается в 6-м классе, где учатся и Зорин и Багров. Недоверие друг к другу, рознь внесены в их среду. Начинается расслоение товарищей, образуются группировки среди одноклассников.

В 6-м классе ученики резко делятся на отличников, «хороших» детей и неотличников - «плохих». Отличники возглавлялись Зориным; неотличники - Болотовым и Каревым.

Дело дошло до того, что отличник Лозов, сидевший с Болотовым на одной парте, разделил парту пополам, отделив себя от товарища: у нас, мол, с тобой разные интересы.

На всех руководящих «постах» были отличники. Классным организатором, членами совета пионерского отряда были только отличники Зорин, Лозов, Либова, Травина. Редакторами, корреспондентами стенгазеты были отличники, ревниво оберегавшие газету от проникновения «посторонних».

Когда неотличник Багров оформил стенгазету, редакторы не приняли ее, заявив, что «он не имел на это права». Посторонним вход воспрещен! Хороший порыв и труд Багрова пропали даром, и, кто знает, может быть, в этот день впервые зародилась у него вражда к обидчикам, дурная мысль от незаслуженной обиды.

Пропасть между двумя группами детей расширялась и углублялась. Педагоги не могли не видеть этого, но проходили мимо, не понимая всего значения назревавшего конфликта и не принимая никаких мер для улучшения напряженной атмосферы в классе.

В соответствии с Положением об ученических организациях, в начальной, неполной средней и средней школе, утвержденным ЦК ВЛКСМ и Наркомпросом РСФСР 20/1-1935 г., в классе образован совет пионерского отряда, однако его действия выходят за пределы предоставленных ему Положением функций.

Совет пионерского отряда по собственной инициативе, с одобрения и поощрения директора школы вызывал для внушения не только неуспевающих и провинившихся учеников, но и их родителей. Члены его, посещая учеников на дому, контролировали выполнение домашних заданий и поведение своих товарищей. Педагоги передоверили часть своих функций совету пионерского отряда. В глазах школьников пионерский совет перестал быть дружеской организацией товарищей, а стал «чужим», чем-то вроде педагогического совета, как бы организацией школьной администрации.

Но педагоги не замечали противоестественности создавшегося положения.

Во главе совета стоял Зорин, который понимал свои задачи в соответствии с тем значением, какое в этой школе было придано совету. Педантичный в выполнении своего долга, он носил постоянно записную книжку, в которую записывал опоздавших, не приготовивших урока, провинившихся, а затем делал замечания, вызывал в случае надобности в совет отряда. Этот мальчик чувствовал и вел себя со своими товарищами скорее как требовательный педагог, чем равный товарищ. Зорин был почти начальник.

Применяемые в школе приемы вредного администрирования отражаются и на отношении Зорина к товарищам.

Директор, как мы знаем, не доверял своим ученикам.

Зорин воспринимает тот же «педагогический» метод и не доверяет своим товарищам.

Болотов получил по физике за контрольную работу «хор.». Зорин не верит, что тот сам выполнил эту работу, и Болотов, подчиняющийся требованиям председателя пионерского совета, вынужден принести от отца записку, в которой удостоверяется, что он сам, без помощи отца, написал работу. Зорин успокаивается.

Но едва ли скоро успокоится Болотов, который, оскорбленный недоверием, видит в Зорине не товарища, а начальника, незаслуженно его третирующего в глазах товарищей и отца.

«И все это тем более возмутительно и противно, - думает Болотов, - что ведь Славка такой же мальчик, как и я».

Ненависть закипает в сердце Болотова, и не только в его сердце... Яд просачивается и по каплям отравляет сердца товарищей, которые боятся оказаться в таком же положении, как и он. Конфликт назревает.

А классный руководитель, обязанный, как устанавливает Положение, «держать связь с советом пионерского отряда», поощряет деятельность Зорина, не нарадуется ей и, близорукий, не замечает, что вокруг пионерского совета создается враждебная атмосфера, что совет не только, перестал быть здоровой ученической организацией, «объединяющей учащихся в единый дружный коллектив», как этого требует Положение, но становится вредным. Не замечает и того, что председатель совета Зорин, так желающий помочь своим товарищам, не только теряет авторитет и их любовь, но становится в их глазах «подлизой» у школьной администрации, «ябедником». Не замечает, что тучи сгущаются над половой неповинного мальчика - жертвы несомненных педагогических ошибок школьной администрации.

Когда выяснилось, что у Багрова пять плохих отметок, его вызывают на совет пионерского отряда.

«Чем объяснить, что у тебя пять «плохо»?» - обращается к нему Зорин. Багров смущается, робеет и отвечает, что он старается и что вернувшийся недавно из заграничной командировки отец ему помогает и занимается с ним до позднего вечера.

Багров говорит правду и даже готов дать «честное пионерское», но совет отряда не доверяет уверениям товарища и решает посетить его отца.

Присутствовавший здесь классный руководитель Павлова помнит, что незадолго до этого пионеры-отличники Баранов и Булаев пошли на квартиру к отстающим двум товарищам, и там их... облили водой, помнит также, что райком партии осудил практику «хождений на дом» пионеров к родителям отстающих товарищей.

Но старый педагог так верит в детскую «самодеятельность», что одобряет решение совета.

Впрочем, толком никто не понимает, для чего надо идти. Педагог Павлова говорит, что они шли для того, чтобы позвать отца Багрова на заседание пионерского совета. Старшая пионервожатая Буцко утверждает, что они должны были пойти, чтобы проверить, правду ли говорит Багров о помощи отца, а Зорин полагал, что они идут к отцу Багрова для того, чтобы с ним обсудить, как повысить успеваемость сына.

А в протоколе, который вел совет пионерского отряда как серьезный административный орган, по методу «слушали - постановили» записано не очень грамотно: «Постановили отправиться к отцу Багрова на счет успеваемости».

Никто не понимает толком...

Но меньше всех понимает Юра Багров.

Ему немного лет, и он уже познал тяжесть разочарования.

Он горько переживает обиду: ему не поверили, и он чувствует, что в совете нет товарищей.

Нет, ни любимец школьного руководства, выполняющий его поручения, Зорин, допрашивающий его как следователь или судья, ни противные, как кажется Багрову, девчонки - Лиля и Тамара, поддакивающие Зорину, ни другие - все это не товарищи!

Да и не могут быть они его товарищами. Они не верят ему, а в товариществе ведь главное - это доверие, вера в то, что товарищ не обманывает, а Юра ведь говорит правду.

«Нет, это не товарищи, - решает Багров, - это какие-то изменившие товариществу начальники. Зачем они идут к его отцу?»

Багрову ясно только одно, что от этих посещений успеваемость его не повысится, а его бывшие товарищи - теперь ненавистные начальники - сами не знают, для чего они идут, и он с тревогой начинает подозревать, что они идут для того, чтобы «наябедничать» отцу. И вот он уже слышит упреки матери и видит, как у него отбирают костюм и другие привезенные отцом подарки.

И все это из-за ненавистного Зорина и его друзей.

«Товарищество», «ябедничество» - все это перемешалось и спуталось в взволнованном воображении Багрова.

И как укол в сердце, воспоминание об отвергнутом порыве, о стенгазете...

У всегда дисциплинированного мальчика (Юра имеет отличную отметку по дисциплине) вновь возникает когда-то ранее мелькнувшая мысль: «Отомстить за себя, за Болотова, за других, проучить раз навсегда, не пустить ябедника, спастись во что бы то ни стало...»

И все же не случилось бы того дурного, о чем сейчас жалеют и Багров и сидящие с ним сверстники, если бы кто-нибудь из взрослых, например классный руководитель, разъяснил ему истинное существо намерений Славы.

Положение об ученических организациях в начальной, неполной средней и средней школе прямо требует «массовой разъяснительной работы среди учащихся о значении и роли ученических организаций в школе, проводимой учителями, пионерской и комсомольской организациями под руководством директора и комсорга».

Но, к сожалению, педагоги в этой школе сами не понимали значения и роли ученических организаций.

Юра Багров в одиночестве решал свои казавшиеся ему столь серьезными жизненные проблемы, и решил он их так, как подсказало ему вспыхнувшее в неопытном сердце дурное чувство.

Так понятие «товарищество» подменилось в психологии мальчика понятием «ябедничество», Слава Зорин, имевший право на любовь товарища, вызвал к себе только ненависть, а ничего не понявший, всегда дисциплинированный Багров пошел по дурному пути...

Кто ответствен за это?

Я думаю, что путь Славы Зорина и Юры Багрова от пионерского совета к темному коридору большого дома устлан грубыми ошибками педагогов.

Не надо быть специалистом-педагогом, чтобы понять, что поведение обоих мальчиков было в значительной степени результатом неправильных методов воспитания, практиковавшихся в этой школе.

Однако испытания Юры не кончились. Он идет домой. Мысль блеснула, созрела. Решение принято, но оно ведь еще не выполнено... Еще теплится надежда.

«Сказать матери, отцу?» - колеблется Юра...

Но днем отец и мать заняты на работе!

Может быть, вечером? «14 февраля вечером мы с женой были в кино, - рассказывает инженер Багров, - и, когда пришли домой, Юра уже спал, а утром ушли на работу, он еще не вставал».

Слишком мало времени уделяете вы сыну, инженер Багров! Если бы хоть несколько минут поговорили с сыном, он поделился бы своими заботами с вами, отцом, а не со столь же одинокими, как он сам, товарищами. Но вам некогда, а Юра спешит. Он обращается к Володе Маревину, и тот соглашается принять участие в избиении. План, конечно, не будет открыт Володей родителям. По словам соседей, «отец мало обращал внимания на сына, а мать истолковывала его шалости как шалости «неразумного дитяти».

Не расскажет и Толя Курин своему отцу, который даже тогда, когда его вызывали в школу по поводу плохой успеваемости и поведения сына, ни разу в школу не пришел, ссылаясь на перегруженность. Так нам рассказала классная руководительница.

Просит Юра о помощи и тихого, много читающего, замкнутого друга Юру Кобзарева. С ним договориться не опасно. Заговор не будет им раскрыт перед отцом - доцентом Сельскохозяйственной академии, ученым. Он поглощен интересами науки, и они заслоняют в его глазах «маленькие» интересы его сына. А у сына свой мирок.

Придет, может быть, время, когда отец захочет проникнуть в этот мир сына, но будет поздно, так же поздно, как теперь, когда отец только через два дня узнал, что его тихий, скромный сын участвовал в избиении товарища.

Не жалеете ли вы, товарищ Кобзарев, что ваши интересы не связаны с интересами сына, и не чувствуете ли за это моральной ответственности?

И вот четвертый участник - Слава Никишин. Его отец - научный работник, а мать - педагог средней школы, профессия которой - воспитание детей. Не расскажет ли Слава им о предполагаемом избиении товарища? Но Юра Багров спокоен - не поделится Слава двоими планами с родителями.

«Мать и отец работают. Сын предоставлен самому себе», - говорит о Никишиных классный руководитель.

Сама мать Никишина, по словам свидетельницы Солдатовой, говорила: «Что делать, ребенок предоставлен самому себе, я прихожу поздно, а муж не уделяет ему внимания».

Нет, конспирация не будет нарушена. Никто не расскажет ни одному взрослому, ни педагогу, ни отцу, ни матери, с которыми нет у детей необходимой духовной связи.

Какое детское одиночество!

Юра возвращается домой. Сегодня - пятнадцатое. До прихода Зорина остался еще день. «А может быть, сегодня поговорить с матерью, отцом?»

Еще остается проблеск надежды.

Напрасны колебания Юры. Днем родители, как и вчера, на работе, «а вечером 15 февраля мы с женой, - рассказывает отец Багрова, - отправились в театр».

Вчера - кино, сегодня - театр.

Не слишком ли много развлечений у вас, товарищ Багров, что в течение двух суток вы не нашли времени, чтобы уделить самое малое внимание сыну?

Или интересы, которые ему кажутся самыми важными в жизни, вас не занимают, и вы предоставляете разрешать его маленькие дела самому, без вашего совета и помощи, в одиночестве?

Нет спора, вы заняты работой, в которой нуждается государство. А не нуждается ли государство в правильном воспитании молодого поколения? И не нарушаете ли вы вашим пренебрежением к сыну долга перед обществом и государством, которое обязывает вас не только содержать ваших несовершеннолетних детей, но и заботиться об их воспитании и подготовке к общественно полезной деятельности?!

Сегодня не говорил с сыном, завтра не говорил. А ему надо поделиться тревожными вопросами, и приходится получать ответы не у отца, а у товарища, у которого родители так же заняты, как и вы.

Сын начинает понимать, что у отца получить ответ на тревожащие его вопросы трудно, и он отвыкает обращаться к отцу. Наступает отчуждение между отцом и сыном, прерывается естественная нравственная связь. Расходятся дороги отца и сына, и только вдруг отец узнает о сыне что-то такое, что поражает его, и он с тоской всматривается в лицо сына: «Да сын ли это мой, да как же это случилось?».

А ведь Багров - член партии, инженер, только что побывавший за границей, мог бы много рассказать сыну и о нашей стране и о далеких странах, что так увлекает детей... Но ему некогда...

Родители не понимали своих детей...

«Отцы и дети» - вечный вопрос», - брюзжит кто-то в углу, восстанавливая в своей памяти картины прошлого, вспоминая роман Тургенева и его Николая Петровича Кирсанова, который с тоской говорит о сыне: «Я остался позади, он ушел вперед, и понять мы друг друга не можем».

Но в нашем обществе мы не отстаем от детей, и они не отстают от нас, потому что мы вместе с ними слиты в одно целое одной волей, желанием, стремлением и борьбой за построение коммунистического мира. Мы не можем не понимать их, а они - нас.

У нас нет сомнений, что Багров и другие родители подсудимых любят своих детей, кормят их, одевают и создают им надлежащую по возможности обстановку для занятий, но ведь это далеко не все...

Нужно проникнуться интересами детей, ежедневно и упорно следить за их развивающимися запросами, чтением и развлечениями, помогать в разрешении их моральных конфликтов, найти с ними общий язык и стать старшими друзьями, с которыми они делятся своими детскими переживаниями. Этого здесь не было...

Родители не сумели вовремя понять детей и остановить их.

И случилось то, чего могло бы не произойти, если бы не ошибки школы и родителей этих детей.

После X Пленума ЦК ВЛКСМ, посвященного школьным вопросам, усилилось внимание партийных, комсомольских и профсоюзных организаций к школе. Расширяются, увеличиваются требования общественности к родителям и педагогам.

Неправильно было бы думать, что только педагогам вменена обязанность воспитания детей. Нет, эта обязанность в равной мере лежит и на родителях.

Необходимо доброе взаимодействие родителей и педагогов, которое поможет разрешить высокую задачу воспитания граждан, достойных нашего общества.

В таком аспекте вскрытие обнаруженных в этом процессе ошибок педагогов и родителей составляло общественную задачу защиты, без разрешения которой нельзя определить ни сущность совершенного подсудимыми, ни меру их вины.

Однако неправильно было бы думать, что ошибки воспитания родителей и педагогов снимают ответственность с несовершеннолетнего Юры Багрова, которого я защищаю, и с других подсудимых.

Есть преступления, противоправность, противообщественность которых в нашем обществе очевидны каждому достигшему определенного возраста подростку. К таким преступлениям относится и совершенное подсудимыми.

Мы воспитываем всех граждан в неизменном уважении к личности человека, строго на каждом шагу охраняя его физическую неприкосновенность. Представление об этом, вытекающее с необходимостью из всего нашего социального строя, всасывается в плоть и кровь каждого гражданина с самого раннего детства, как только он начинает ориентироваться в окружающем и понимать «можно» и «нельзя».

Несовершеннолетние подсудимые, и в их числе Юра Багров, в том возрасте, когда они ясно сознают, что такое физическая неприкосновенность человека, когда звучавшие в детстве надоедливые «можно» и «нельзя» перерастают в их представлении подростков в правовые понятия «разрешено» и «запрещено законом», когда они понимают, что должны нести ответственность за совершенное ими перед обществом и государством, что ни одно преступление в нашей стране не может остаться без наказания, которого и они не могут избежать.

Но какое наказание, в какой мере?

Прокурор требует осуждения этих школьников по ч. 2 ст. 74 УК, как хулиганов. Но хулиганы ли эти дети, впервые в жизни испытавшие волнение подсудимых?

Не похожи они на хулиганов, да и действия их в строгом соответствии с законом не могут быть квалифицированы по ч. 2 ст. 74 УК.

Обвиняемые избили Зорина.

Хулиганство может сопровождаться насилием над личностью, может и не сопровождаться насилием, которое как составной элемент преступления предусмотрено не только ст. 74 УК, но и другими статьями, содержащимися в шестой главе УК РСФСР.

Как же отграничить хулиганство от преступлений иного качества?

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 29 апреля 1939 г. дал следующие указания:

«Нанесение побоев, тяжких или легких телесных повреждений, оскорблений и т. д. должно квалифицироваться по соответствующим статьям той главы УК, которая предусматривает преступление против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности... Квалификация подобных действий как хулиганства может иметь место лишь в том случае, когда установлено, что эти действия совершены в целях проявления явного неуважения к обществу, а не тогда, когда в их основе лежали мотивы, связанные с личными взаимоотношениями обвиняемого с потерпевшим».

После того, как нам стали известны обстоятельства избиения Зорина, можно ли сомневаться, что обвиняемыми руководили только мотивы, связанные с их личным отношением к потерпевшему?

Ведь все обвиняемые в один голос утверждают, что они видели в Зорине школьника, который пришел к отцу Багрова жаловаться на своего товарища, видели в нем «подлизу» у начальства и «ябедника», и именно поэтому они участвовали в его избиении.

Они находились в заблуждении. Слава Зорин не был таким. Их мотивы ошибочны, но, однако, ими руководили именно эти личные мотивы, а не озорство, сопряженное с неуважением к обществу.

Более того, они субъективно полагали, что оказывают услугу своему школьному обществу, охраняя его от «подлиз» и «ябедников». Они и здесь ошиблись. Их школьное общество отвергает такого рода меры.

Однако они руководствовались именно этими мотивами, которые, несмотря на их грубую ошибочность, определяют их действия как совершенные не из озорства, не в целях проявления явного неуважения к обществу.

Стало быть, действия их не могут быть квалифицированы по ч. 2 ст. 74 УК.

Слава Зорин, как установила медицинская экспертиза, получил легкое телесное повреждение, не опасное для жизни, но причинившее расстройство здоровья.

Я полагаю, что правильно будет в связи с этим квалифицировать действия подсудимых по ч. 1 ст. 143 УК, а действия Багрова, которого я защищаю, - по ст. 17 и ч. 1 ст. 143 УК.

Я слышал здесь, что Багров и другие сидящие рядом с ним его товарищи обещали в дальнейшем хорошо себя вести и учиться, и надеюсь, что родители этих детей, любящие и дорожащие ими, как и воспитывающие их педагоги, сделавшие, несомненно, много полезных наблюдений в этом процессе, усилят свое внимание к их поведению и занятиям. Думаю, что у суда есть все основания вынести Багрову по ст. 17 и ч. 1 ст. 143 УК условное осуждение, о чем я прошу, и тогда...

Войдут завтра в свой класс и Багров, и Кобзарев... Они увидят там своего товарища - выздоровевшего Славу Зорина, который, может быть, я надеюсь на это, забыл дома свою записную книжку; увидят, что Игорь Лозов, не чураясь своего товарища Болотова, вместе с ним сидит на одной парте; может быть, Багрову поручат оформить стенгазету или даже написать для нее корреспонденцию, а может быть (чего не бывает на свете!), он займет высокое положение заместителя редактора стенгазеты... а потом...

Кто из нас в детстве знает, какое место он займет в жизни?

Я знаю только, что все эти дети станут хорошими, честными людьми, чего хотят и их взволнованные родители, и в чем-то ошибавшиеся педагоги, и все общество.

Дата добавления: 2015-08-18