Умирание в современном мире

Не многие темы вызывают в современном мире такой ужас, как тема смерти. Но время и смерть – проявления одного и того же принципа. Время движется в направлении смерти, или, как сказал Мейстер Экхарт, «все, что соприкасается со временем, преходяще и смертно». В мифологии эта тема представлена Сатурном-Кроносом с серпом и косой, символами урожая и смерти. Взаимосвязь проста: мы пожинаем то, что посеяли, а умираем так же, как жили. От нас остается только самое существенное. В мифе Сатурн пожирает своих детей, так же, как это делает время. Оно пожирает все, что родилось и тем самым обречено на смерть.

Это, большей частью неосознанное, знание присутствует в нас в качестве предчувствия. Оно заставляет нас пускаться на всякие ухищрения. Судорожно пытаемся мы сэкономить время, наивно полагая, что в конце его останется больше. Но если у нас на самом деле остается лишнее время, мы пытаемся его убить, придумывая себе занятия. Подойди мы сознательно к проблеме времени, многие болезни (остеохондроз, депрессия и др.) не являлись бы к нам с такой неизбежностью.

Старость превратилась у нас в период болезни. Это принципиально возможный уровень для разработки данной фазы жизни, но он отнюдь не единственный и не самый удачный. Принцип Сатурна хочет только получить свой оброк в виде внимания. В какой валюте мы платим, решать нам самим. Типичные ограничивающие заболевания нужно принимать точно так же, как осознанное ограничение и скромность, самостоятельно выбранное одиночество, воспоминания о самом существенном в жизни и самоанализ. Но вместо того, чтобы следовать принципу, мы пытаемся его обмануть.

Эти попытки представлены достаточно широким спектром – от претенциозных литературных произведений до гротескового подавления. В США уже дошли до того, что гримируют покойников под молодых людей, чтобы не сталкиваться со знаками смерти. Единственная причина, по которой человек прибегает к услугам медицины и косметики, – страх перед смертью. Он настолько силен, что заставляет нас забывать, что мы люди.

Так, большинство людей нашего гуманного и высокоразвитого общества умирают без внимания в полном одиночестве. В Германии 90 % горожан и 60 % сельских жителей умирает в больнице или доме престарелых. И лишь одному из пятерых удается умереть в своей постели. Умирающего под любым предлогом отправляют в больницу. Большинство пациентов размещаются в палатах на несколько человек. Как только кто-нибудь собирается покинуть этот мир, соседи зовут медсестру, которая вывозит кровать из палаты. Но в больницах нет помещений для умирающих. Поэтому он оказывается в ванной комнате или коридоре. У медсестры нет ни времени, ни желания посидеть у его постели. Она, разумеется, ставит в известность близких, которые – по разным причинам, но почему-то почти всегда – приезжают слишком поздно. Врачи, воспитанные в мысли, что смерть нужно побеждать, не хотят присутствовать при собственном поражении. И если в больнице нет священника, который считает своим долгом смотреть в лицо смерти, то никто не провожает умирающего в последнюю дорогу. Обычаи, касающиеся смерти, становятся все более дикими. Остановимся на трех пунктах.

1. Смерть у нас происходит тайно и изолированно. Умирающего прячут подальше от людей. Можно возразить, что фильмы и телевизионные новости каждый вечер впускают в наши дома смерть. Но на самом деле смерть здесь ненормальная, далекая от естественной. Зритель думает (и, чаще всего, совершенно справедливо), что с ним ничего подобного случиться не может. При этом в подсознание закрадывается мысль, что он вообще может избежать смерти.

2. Умирающему врут, тем самым лишая его мужества. Возникает нелепая ситуация. Смертельно больные люди видят, что происходит, но их опасения «не принимаются всерьез». Близкие делают вид, что все в порядке, потому что они, по совету врачей, стараются «беречь» больного. Пациенты ощущают этот барьер и замыкаются, как маленькие дети, которым еще нельзя знать все, но которые все слишком хорошо замечают. Аргументы врачей о том, что больные якобы не хотят знать о своем состоянии и что от понимания истинного положения вещей их состояние может ухудшиться, – скорее всего, вид самообороны. Исследования психологов говорят о том, что врачи и медперсонал гораздо больше боятся смерти, чем среднестатистический человек, а страх приводит к вытеснению и агрессивности. Практика показывает, что медицинские работники, имеющие дело со смертельно больными людьми, сами гораздо чаще имеют тяжелейшие нарушения здоровья.

3. Траурные ритуалы и обычаи играют все меньшую роль. Классический год траура, который, например, в традиционном иудаизме состоит из трех дней боли, семи дней печали, тридцати дней постепенного оживания и одиннадцати месяцев воспоминаний и отдыха, практически вышел из моды. На печаль у нас с самого начала нет времени, потому что необходимо сделать приготовления к похоронам. Таким образом, стрессовая ситуация, в которой оказываются близкие люди, не отрабатывается. Люди вытесняют из сознания боль утраты, почти не плачут. После такой неотработанной утраты в результате срыва защитной системы нередко развивается рак. Общая смертность после потери очень близкого человека повышается, по результатам исследований, на 40 %, уровень самоубийств в 5 раз выше среднего. У людей благодаря врачам, постоянно рекомендующим успокоительные средства, развивается привыкание к седативным препаратам. Большинство психологов утешает тех, кто никак не может избавиться от тоски и печали, советами типа: «Приберите прямо сейчас в комнате покойника, выбросьте все, что может напомнить о нем, тогда вам станет легче». Хуже этого может быть только совет: «Пусть он останется в вашей памяти таким, каким вы его знали. Теперь, после несчастного случая, вы его вида не выдержите». Не говоря уже об упущенном шансе прощания, нередко к подобным ситуациям примыкает иррациональное сомнение в смерти близкого человека.

Слезы печали – это самое лучшее для тех, кто перенес тяжелую утрату. Но если мы отказываемся от траура, потому что нужно как можно быстрее вернуться в круг нормальных забот, слезы зачастую остаются не пролитыми. На самом деле, траур – это процесс длиною в жизнь, который становится частью нас самих и постепенно переходит в разряд воспоминаний. Подавленный траур ведет не только к физическим заболеваниям, но и к душевному нездоровью.

Врачи же вообще настроены против смерти, они думают, что научились побеждать ее. В этом смысле им еще не удается полюбить своего врага. Но самое плохое то, что врачи не знают самой смерти, потому что убегают, как только она начинает приближаться. И даже в раковых клиниках просветительной работе с пациентами часто не придается никакого значения, хотя каждый прекрасно знает, куда он попал. Якобы именно эти пациенты не выдерживают правды. Как не начать подозревать, что правды не выдерживают сами врачи, которые не способны достойно воспринять свое поражение?

Молодая пациентка, страдающая лейкемией, которая, выражаясь медицинским жаргоном, уже «получила все причитающееся», спросила меня, правда ли, что она скоро умрет. На встречный вопрос, почему она так думает, девушка ответила, что теперь врачи заходят к ней очень ненадолго. К сожалению, ее наблюдения и сделанные из них выводы были верны. Медицина была уже бессильна, поэтому врачи пытались максимально быстро и незаметно проскользнуть мимо ее кровати, отделываясь вежливыми словами. Так они защищали сами себя. Попытка врачей защититься от проблемы смерти видна и в том, насколько старательно они пытаются исключить из своей речи само это слово. «Летальный исход», «кончина», все, что угодно – только не «смерть».

Так называемая интенсивная терапия создает иллюзию, что смерть можно победить. В движение приводятся все возможные рычаги и механизмы, чтобы только навязать свои правила игры. Но это всегда только отсрочка: с помощью аппаратов человека заставляют мучиться несколько лишних недель вместо того, чтобы позволить ему умереть спокойно. Многие громогласно протестуют против такой медицины. Но, думается, оказавшись в такой ситуации, любой был бы рад уцепиться за соломинку интенсивной терапии. У этой области медицины есть своя теневая сторона и наверняка, как и многие другие области медицины, она приводится в движение страхом смерти. Она не в состоянии вылечить, но может продлить жизнь, что представляется нам самым важным.

Врачам теперь очень трудно. Если раньше остановка сердца считалась однозначным признаком смерти, то сегодня, в век операций на открытом сердце, намного более важной является смерть мозга. И тем не менее, существуют сомнительные случаи, когда пациенты месяцами лежат в коме и удерживаются в этом мире только с помощью различной аппаратуры. Еще более щекотливой является проблема трансплантации органов умерших людей живым. Ведь эти органы изымаются у мертвых! Занимающихся этим патологоанатомов громогласно называют мародерами. Можете не сомневаться: подавляющее большинство «обвинителей» столь же громко требовало бы трансплантации, коснись беда их самих или их близких.

Пациенты сегодня считают, что медицинская страховка гарантирует им защиту от смерти. Они настаивают на продолжении жизни, как будто это их неотъемлемое гражданское право. Столь дерзко и воинственно заявлять о своих правах смерти – это тоже свидетельство страха, то есть тесноты. Нам всем не хватает готовности воспринять необходимость смерти как цель жизни. К. Г. Юнг сказал по этому поводу: «Как врач я убежден, что намного, так сказать, гигиеничнее воспринимать смерть как цель, к которой следует стремиться. Неприятие смерти – это нечто нездоровое и ненормальное, потому что лишает всяческой цели вторую половину человеческой жизни. (…) С точки зрения гигиены души было бы хорошо, чтобы мы научились думать, что смерть это только переход, только часть жизненного процесса неизвестного размера». Проблема настолько велика, что даже в эзотерике есть движения, основанные на страхе смерти. Они ищут выхода в надежде на физическое бессмертие и исходят из того, что человек умирает на основе своих убеждений и программ. То, что теоретически еще хоть как-то достойно дискуссии, превращается в гротеск из-за безумной попытки таких союзов убедить в своей правоте максимально большое количество людей и таким образом спасти их от смерти. То ли у них создалось впечатление, что на планете слишком мало жителей, то ли их страх смерти настолько силен, что они не в состоянии выдержать даже саму мысль о ней и стремятся научиться не думать о ее неизбежности. Опасность для смерти, исходящая от подобных группировок, невысока. Характерно, что именно здесь наиболее четко прослеживаются признаки старения.

Профессии, представителям которых приходится иметь дело со смертью (например, могильщики или санитары в морге), оплачиваются очень высоко. И это тоже выражение неприятия всего, что связано с темой смерти.

Наши смешные попытки игнорировать смерть, наши усилия и опыты по ее преодолению нисколько не умаляют ее достоинства. Смерть может себе позволить быть презираемой. Вопрос состоит в том, долго ли мы сможем позволить себе ее игнорировать. Как бы ни звучал конкретный ответ отдельного человека, в конце концов, она всегда остается победительницей.

Тибетская и египетская Книги мертвых, а также Пополь-Вух – священные письмена майя – не оставляют открытым ни одного вопроса, касающегося смерти. Но Запад, доверяющий только собственным эмпирическим данным, вынужден «заново изобретать велосипед». Для западного уха чересчур странно звучат высказывания, которые врачи слышат от пациентов, возвращенных к жизни после клинической смерти. А те в один голос утверждают, что умирать не страшно, что это, чаще всего, удивительный процесс освобождения. Их встречали фигуры, окруженные сиянием, а потом и на них самих начинал падать неописуемо яркий свет. Эти высказывания были обобщены и положили начало обособленному направлению исследований, которое, отойдя от официальной науки, попало в область эзотерического. Научный «олимп» с его бесконечным самомнением не принял новое направление всерьез. Очень жаль, потому что оно способно открыть западному человеку простой путь для преодоления страха перед смертью.

Такие попытки существовали в нашей культуре уже давно, потому что почти все мудрецы признавали, что страх смерти является серьезным препятствием для плодотворной жизни.

Ангелиус Силезский сказал так:

Умри прежде, чем ты должен будешь умереть…

Тот, кто не умер, когда умирал, тот должен гнить вечно…

Гете выразил ту же мысль, но другими словами:

И пока не осознал

Смерть и становленье,

Ты всего лишь погостил

В царстве сотворенья.

Говорят, что Сенека высказал следующую мысль: «Чтобы не бояться смерти, я постоянно о ней думаю».

Для Востока знания о смерти естественны. Рабиндранат Тагор выразил их так: «Смерть относится к жизни так же, как рождение. Жизнь осуществляется и в поднимании, и в опускании ноги».

Несмотря на большое количество подобных высказываний со стороны мистиков и богословов, искусство умирания и смерти у нас всегда остается под запретом. И это большая ошибка. Человеку, сознающему вечный ритм жизни и смерти, гораздо легче осознанно принять смерть.

Дата добавления: 2015-08-18