О материальной стороне учебы

Теперь, думаю, следует рассказать хотя бы вкратце о материальной стороне учебы в институте. Она, если кто-то забыл, была бесплатной. (Большевики строили общество справедливости, и для них была нетерпимой сама мысль, что кто-то не сможет учиться из-за отсутствия денег.) Все учебники брались в институтской библиотеке, реальным личным расходом на обучение была покупка ручек, карандашей, тетрадей, логарифмической линейки и т. п. Этот расход на курс вряд ли превышал 3 рубля.

Спортсменам и еще некоторым категориям студентов выдавались талоны на бесплатное питание, я к этим категориям не относился, посему и не знаю, о каких суммах шла речь. Никогда не был в студенческом профилактории, в котором кормили и лечили бесплатно или почти бесплатно, посему и здесь ничего не могу сказать. Не помню и стоимость проживания в общежитии, но полагаю, что если в заводском общежитии это стоило от 4 до 6 рублей в месяц, то в студенческом проживание должно было стоить еще дешевле.

Стипендия была 35 рублей (половина минимальной зарплаты), кроме этого по положению она платилась, если на члена семьи приходилось менее 110 рублей в месяц. Но я не помню, чтобы когда-то сдавал справки о доходах своей семьи, поэтому думаю, что это положение существовало только на бумаге, а фактически стипендию платили всем, кто успешно сдавал сессию. Отличники получали стипендию на 20 % больше и вне зависимости от доходов семьи.

Может быть, на 35 рублей и возможно было прожить, но вряд ли кто из студентов это пробовал: всем либо помогали родители, либо они подрабатывали, либо то и другое вместе. Загрузка или разгрузка одного вагона с мукой или сахаром стоили 60 рублей, у нас были ребята, которые вдвоем за ночь грузили два вагона. Я пробовал вчетвером — очень тяжелая работа, к концу загрузки вагона уже Толик Борисов, сманивший меня на это, меня подгонял. После нее меня уже не радовали и 15 рублей, заработанные за 2 часа. Конечно, загрузи я 4–5 вагонов, то привык бы, но мне денег вполне хватало и без этой карусели. Давайте подробнее о моем финансовом положении.

Я жил и ел дома, у родителей, кроме этого они покупали мне дорогие вещи — пальто и костюмы, иногда обувь, рубашки, белье. Всю стипендию они оставляли мне на карманные расходы. Строго говоря, уже этого было достаточно, чтобы жить припеваючи. Но я работал на кафедре на полставки лаборантом. Это, правда, было нерегулярно, а только тогда, когда подворачивалась подходящая хоздоговорная работа. О сути работы скажу потом, а пока только о том, что она давала мне около 40 рублей в месяц дополнительно. Кроме этого, каждое лето я где-либо работал или подрабатывал: либо в стройотряде, либо на заводе, на котором проходил практику, либо шабашил на стройках у дачников. Поэтому сам покупал себе всю мелочевку от туфлей до рубашек, иногда и кое-что подороже. Недостатка в деньгах у меня не было, может, я и не был особо богатеньким Буратино, но трояк в кармане у меня всегда был, а это давало возможность примкнуть к любой компании в любой момент.

Кроме того тайно ото всех (а то они не остановятся, пока не пропьют) в пистоне брюк (это маленький кармашек у ремня) я носил 10 рублей на непредвиденные обстоятельства. А это, поверьте, были серьезные деньги: чуть ли не девять бутылок вина, рубашка или летние туфли, проезд в плацкарте до Москвы или 100 км на такси. В 1973 году мы с Женькой Ивановым в Запорожье на практике после курсов английского языка пригласили в ресторан «Интурист» двух индусов, сидели весь вечер, выпили две бутылки водки, заплатили и за индусов, и обошлось нам это вместе с чаевыми по 10 рублей. Помню, стою на крыльце института и о чём-то спорю с Вовкой Хижняком и еще кем-то. Подходят Коля Кретов и Толик Шпанский.

— Митя, дай десятку!

Я, не прекращая спора, вынимаю из пистона червонец и отдаю, Хижняк удивленно спрашивает:

— А чего ты не спросил, зачем Кольке 10 рублей и когда он вернет?

— А зачем? Раз просит, значит, ему надо.

Дело в том, что с Колей Кретовым, Толиком Шпанским и Борисом Бобровым мы к тому времени были очень близкими друзьями, но это был именно тот случай, когда мне следовало бы спросить, зачем Кольке десятка. Он дружил с Ритой Осьмухиной, учившейся на другом факультете, нам, его друзьям, она нравилась, но я, к примеру, и в мыслях не имел, что, будучи студентом, можно жениться. Я говорил друзьям так: «Я сам на содержании у своего отца, что же, я посажу ему на шею еще и свою жену?» Я твердо считал, что для женитьбы надо иметь, по крайней мере, такой доход, чтобы можно было без проблем содержать жену в период, когда она будет кормить ребенка, а студентом иметь такой доход было проблематично. Видимо, такое же мнение было и у родителей Кретова и Осьмухиной, вот Коля с Ритой и сочетались браком без их согласия. Червонец оказался нужен Коле для оформления каких-то брачных процедур, а Толик поехал свидетелем. Меня они в курс дела не ввели, зная, что я буду отговаривать. К сожалению, брак оказался неудачным, чужие семейные дела это потемки, но Рита, на мой взгляд, была прекрасной женщиной. Посему думаю, что в разводе виноват все же Колька, хоть он мне и был другом.

Но давайте еще немного о шмотках. У меня есть проблема — не по росту длинные руки, в то время я шутил, что такими руками хорошо деньги загребать. Однако покупать костюмы с такими руками было плохо: при росте 176 см мне требовался пиджак роста 186 см, отсюда в костюме и полы пиджака были длиннее, чем надо, и брюки приходилось укорачивать. И вот как-то по инициативе мамы родители купили мне отрез тонкой коричневой шерсти в полосочку золотистой нити и послали шить костюм. Для меня это было внове, но я пошел. Закройщик, уже пожилой мужчина, понравился мне своими идеально сидящими брюками, и я вверил ему себя. Он снял мерку, замерил ткань и сообщил, что она лишняя: мне хватило бы и 2,80 метра, а родители купили мне 3,20. Он предложил доплатить еще пару рублей, чтобы пошить мне «тройку». Я не знал, что это такое, он объяснил, что пошьет еще и жилетку, соответственно костюм будет состоять из трех частей, почему его и называют «тройкой». Жилетка мне казалась лишней, но я вспомнил, что Ленин на всех фотографиях в жилетке, и если Ленин её носил, то и я поношу, а будет народ смеяться, то и снять недолго. Сходил я пару раз на примерку, принес костюм, надел, а он как влитой. Раньше купишь костюм, так месяц надо разнашивать, чтобы к нему привыкнуть, а тут как будто в нем родился. Прихожу на кафедру, а Кадинов так с интересом посмотрел.

— Какой приятный летний костюмчик! (Это он потому, что шерсть была тонкой.)

В группе Надя Жучкова подошла, одобрительно за борта пиджачка подергала.

— Чешский или гэдээровский?

Тут я понял, что если мой костюмчик привлекает внимание девушек, то я на правильном пути. С тех пор, пока был студентом, я костюмы только шил, лишь изредка покупая отдельно пиджаки и брюки. Правда, когда я летел из Ермака домой жениться, то боялся, что пошить не успею, посему купил в Москве два костюма, заплатил своему закройщику десятку вне кассы, и он мне подогнал их по фигуре.

Хорошие (парадно-выходные) туфли стоили от 16 до 18 рублей (обычно из стран народной демократии), свои повседневные стоили дешевле, порой можно было купить примитивные летние и за 6 рублей. Рубашки от 3 до 8 рублей, носки — 30 коп., трусы (семейные) — 50 коп., но я на всякий случай (мало ли кому придется их показать) покупал спортивные за 1,5 рубля, майки тоже стоили около 1,5 рублей.

Обед в студенческой столовой (салат, первое, второе и компот) стоил около 60 коп., сладкий чай — 2 коп., кусочек хлеба — 1 коп., пирожки жареные с ливером — 4 коп., с повидлом — 5 коп., беляши -12 коп., 200 г сметаны — 30 коп., 0,5 литра лимонада — 13 коп., пива — 22 коп. Сахар стоил 78 коп. за килограмм, карамель — от 1,20 до 2,2 рубля, шоколадные конфеты — до 3,6 рубля, мясо было неактуально, поскольку студентами мы не готовили сами, но стоило оно: 1,1 руб. — баранина, 1,9 — говядина, 2,2 — свинина. Вареная колбаса — 2,2; одесская — 3,6; сырокопченые — до 6 рублей, но они были дефицитом. На базаре мясо стоило в 1,5 раза дороже. Фрукты: яблоки — от 30 до 90 коп., виноград — 90 коп., апельсины — 1,1 руб., бананы (в Днепропетровске редко, но продавались) — 90 коп. Вишни, абрикосы, персики и прочее продавались только в сезон и стоили дешево, не вспомню точно цену, поскольку у нас во дворах их росло достаточно. В Крыму же, помню, мы покупали прекрасные персики от 30 до 60 коп. за килограмм.

Как ни прискорбно об этом говорить, но масса денег у нас шла на выпивку, и не потому, что выпивка была дорогая. Хорошая водка («Столичная») стоила 2,87, прочая — от 2 рублей. В старом фильме «Бриллиантовая рука» на автомобиле номерной знак «28–70 ОГО». Сейчас, думаю, мало кто оценит этот юмор (до деноминации рубля в 10 раз в 1961 году «Столичная» стоила 28 руб. 70 коп.). С этими цифрами связан и еще один несколько утративший актуальность анекдот. При стоимости поллитровой бутылки 2 рубля 87 копеек «четвертинка» стоила 1 рубль 49 копеек. Кто-то дотошный подметил, что стоимость четвертинки (1,49) в степени стоимости поллитра (2,87) равно числу «пи» (3,14159) с точностью до четвертого знака после запятой (разность равна 0,00076). Остряки делали из этого вывод, что при коммунистах цены не берутся с потолка, а устанавливаются на научной основе. Водку пить было бы выгоднее, поскольку и спирт в ней чище, да и стоил он в ней дешевле. Но в нашем студенческом понимании водка была для уже совсем взрослых мужиков или для алкашей, а мы, студенты-интелигенты, пили «биомицин». Биомицин — это тогдашний довольно распространенный антибиотик, его, конечно, мы пили только по предписанию врача, а сами покупали портвейн «белый крепкий», по-украински это звучит «билэ мицнэ», отсюда и кличка «биомицин». Было еще и красное вино того же рода — «Солнцедар». Оно считалось гадостью, поскольку было забористым, посему имело презрительную кличку «чернила», но их тоже пили, когда не было «биомицина». Он стоил 1,22 рубля, «Солнцедар» — 1,62 рубля, совсем не уважаемые нами плодово-ягодные вина стоили от 90 коп., сухие вина, которые мы пили эстэтствуя или за неимением лучшего, стоили около рубля. (Цены за 0,5 литра с бутылкой, стоившей 12 коп. и принимавшейся зачастую в самом винном отделе.)

Досуг

Но сначала я хотел бы сказать просто о студенческих развлечениях. Если весь мир выстроят для занятий спортом, то я буду в этой очереди последним — это не моё. Мне бы на диване поваляться, книжку почитать. Тем не менее на первом курсе всех заставляли заниматься спортом. Я ходил в секцию классической борьбы и даже участвовал в каких-то факультетских соревнованиях, на которых, помню, одного положил на лопатки. Но то ли на этом соревнования и закончились, то ли потом меня положили на лопатки, этого я уже не помню. Дальше мои занятия спортом ограничивались лузганием семечек на стадионе «Металлург» во время ответственных игр родного «Днепра».

Но не все были такими, как я. О девчатах-баскетболистках я уже писал, Леша Дамаскин был мастером спорта по самбо, Бык тоже имел в этом виде спорта разряд, мой друг Коля Кретов не упускал случая погонять в футбол. Однако, пожалуй, самым массовым видом спорта, который настойчиво внедрял Толя Борисов, был преферанс, хотя и на него особенного времени не тратили.

Я изобрел спортивный тотализатор к чемпионатам мира по хоккею. Каждый участник должен был предсказать счет во всех матчах предстоящего дня. Утром я обходил участников (а играл порой чуть ли не весь поток) и собирал по 2 копейки за каждую неугаданную шайбу. По условиям тотализатора половину собранных денег получал тот, кто лучше всех угадал (меньше всех заплатил), по второй половине я назначал время и место встречи, и мы её совместно пропивали.

Проблем не было в посещении разных зрелищ — театров, концертов и прочего. Но дело в том, что я их не люблю. Конечно, когда я стал человеком женатым, то тут уже не только твое мнение главное, но в студенчестве я не помню, чтобы хоть раз посетил театр или концерт даже самого модного певца. Он же певец, в нем главное — его песни, они есть на пластинках и пленках, какого бы черта я ходил смотреть на его физиономию? Что, я не могу найти себе более интересное занятие?

Кино — это другое дело. Фильмы я смотрел все. Порой (а мне кажется, что и часто) мы пропускали занятия и шли смотреть что-нибудь в кинотеатр, который мы звали «Сачок» — от слова «сачкануть». В нем было два небольших зала, в которых шли повторные показы, так что можно было попасть на старый, но хороший фильм. Вывеска кинотеатра смотрела не на проспект (на него выходило кафе, которое тоже звали «Сачок»), и я как-то выяснил, что совершенно не знаю, какое у этого кинотеатра официальное название. Смотрю в «Вечерке» программы кинотеатров города, вижу, что в «Октябре» интересный фильм, но не могу вспомнить, где находится этот кинотеатр. Наконец, по адресу догадался, что это «Сачок». В любом случае в кино — и в компании, и с друзьями, и с девушками, и сам — я ходил очень часто.

Долгое время я прекрасно развлекался в СТЭМе института — в студенческом театре эстрадных миниатюр. Вообще-то я еще на заводе участвовал в самодеятельности в клубе и играл там в драмкружке. Причем играл в старой, еще времен войны юмореске глупого немецкого солдата, для чего мне из какого-то театра привезли настоящую немецкую форму с заплаткой на левой стороне груди — явно от пули или осколка. А тут узнаю, что и в институте есть что-то подобное. Прихожу к ним на репетицию во дворец студентов, спрашиваю, не примите ли в свою компанию? Руководил СТЭМом аспирант Владик Кацман, он просит меня для пробы спеть на мотив арии князя Игоря строчку из какой-то их миниатюры. Нет проблем, я тут же заорал: «О дайте мне диплом свободный, я место здесь сумею получить…» — за мотив не ручаюсь, с этим у меня всегда было не очень, а слова были такие. Все засмеялись, а Владик махнул рукой — принят!

Много лет спустя моя жена встретила однокурсницу, и та поинтересовалась, вышла ли Люся замуж. Жена сообщила, что вышла за Мухина из МЧ-67-3.

— За этого придурка! — ужаснулась однокурсница. Оказывается, она дала мне такую оценку по моим выступлениям в СТЭМе.

СТЭМ был хорош тем, что мы сами выдумывали репертуар, иногда «с чистого листа», иногда брали старые забытые фельетоны, скажем, В. Катаева, и переделывали их на новый лад. Чтобы было понятно, какие основания были у однокурсницы моей жены для столь грустного для меня диагноза, расскажу одну свою юмореску. Я принес из дому валявшуюся во дворе позеленевшую латунную ступку и тяжелый стальной пестик, а также найденную в столе старую неработавшую авторучку. На выступлениях в институте преподаватели сидели в первых рядах, и я подкараулил декана нашего факультета B.C. Гудыновича и, не вводя его в курс дела, попросил подыграть мне. В начале моего номера на сцену вынесли столик со ступкой и пестиком, а меня объявили фокусником. Я вышел и объявил, что мне для фокуса нужен какой-нибудь предмет, и попросил у декана авторучку. Гудынович вынул из кармана мою и подал. Я сунул её в ступку и начал долбать её пестиком, причем перестарался — от первого же удара осколки разлетелись по сцене, и мне пришлось их собирать и снова вкладывать в ступку. Поработав, я накрыл ступку носовым платком и сделал надлежащие пассы со словами «брэкс, фэкс, пэкс». Закончив, перевернул ступку, высыпал на столик обломки ручки и после паузы сопроводил это возгласом:

— Во, зараза! И раньше не получалось, и опять не получилось!

Хохмочка незамысловатая, но зал лег в хохоте, однако больше всего мне понравилось, что на кресле лежал и, вздрагивая животом, хохотал Гудынович, который, видимо, сам не ожидал такой развязки. А мне пришлось смеяться несколько дней, поскольку в коридоре ко мне все время подходил любознательный народ и наивно интересовался, правда ли, что я раздолбал авторучку самому Гудыновичу?

Но вообще-то у нас были и злые юморески, так что и в родном институте, и на гастролях в других вузах города нас принимали очень хорошо — смеялись, а это было главным.

Вспоминая, однако, те времена, прихожу к выводу, что, пожалуй, главным моим личным развлечением, более того, переходящим в увлечение, было чтение. Причем, судя по некоторым книгам, купленным уже тогда, я стал меньше увлекаться выдуманными произведениями и больше историческими или просто документальными. Надо сказать, что тогда практически все много читали: на нашем потоке всегда можно было найти кого-либо и даже несколько человек, с кем можно было обсудить даже очень узкую тему, например, особенности конструкции наших и заграничных самолетов, или оружия, или подробности какого-либо события. У них можно было взять почитать такие раритеты, которые далеко не во всякой библиотеке или спецхране найдешь.

Но я, пожалуй, буду лицемером, если закончу на этом и не освещу еще несколько тем о наших развлечениях.

Дата добавления: 2015-08-18