Читайте также:
|
|
Трясучка сидел на ступеньках крыльца, резал надорванный кусок кожи со скопленья ссадин до мяса на предплечье и смотрел как какой-то мужик рыдает над телом. Друг. Может и брат. Он не пытался его прикрыть, просто тяжело рухнув сидел над ним, роняя со щеки слёзы. Душещипательный вид, особенно если ты предрасположен к такого рода порывам.
А Трясучка всегда был таким. В детстве брат обзывал его хрюшей, за мягкотелость. Он рыдал на могилах брата с отцом. Рыдал когда его друга, Доббана, проткнули копьём и тот два дня возвращался в грязь. Ночью после сражения у Дунбрека, когда вместе с Тридубой похоронили половину его команды. И даже после боёв в Высокогорьях, он отошёл, нашёл укромное местечко и напрудонил целую лужу солёной влаги. Хотя вместо оплакиванья чьих-то жизней, скорее должно было бы наступить облегчение от окончания битвы.
Он понимал, что плакал во все те разы, и знал почему, но не смог бы вспомнить и ценою жизни, каково себя при этом чувствовать. Он гадал, остался ли в мире хоть кто-нибудь, по ком он сейчас может пустить слезу, и не был уверен, хочет ли знать ответ.
Он пригубил кислой воды из фляжки, и смотрел как двое осприйских бойцов обирают трупы. Один перевернул покойника, из рассечённого бока выскользнули кровавые внутренности, стянул сапог, увидел дыру в подошве и отшвырнул его прочь. Он смотрел и на другую пару, с засученными рукавами рубах, у одного на плече лопата - они спорили над тем, откуда проще начать копать. Он смотрел на мух, вьющихся в мареве воздуха, уже облеплявших открытые рты, открытые глаза, открытые раны. Он глядел на рваные дыры и сломанные кости, отрубленные конечности и вспоротые утробы, на кровь, её липкие полосы, засыхающие пятна и капли, чёрно-красные лужи на щебёнке двора и не чувстовал радости от успешно выполненного задания, равно как и ни отвращения, ни вины, ни скорби. Один лишь жалящий зуд царапин, неприятное недомогание в сердце, усталость избитых членов и мелочное покалывание голода, ведь он так и не позавтракал.
Изнутри дома, оттуда, где возились с ранеными, доносились вопли. Вопли, вопли, хрипы и клёкот. Но вместе с ними с карниза конюшни доносилось и радостное щебетание птички, и Трясучка обнаружил, что без особых усилий мог сосредоточится на одном, позабыв про другое. Он улыбнулся и кивками вторил птичке, прислонился к дверной раме и вытянул ноги. Похоже приходит время и человек привыкает ко всему. И будь он проклят, если собирается каким-то крикам дать согнать себя с тёплого местечка на крыльце.
Он услышал бой копыт, огляделся. Монца неторопливой рысью спускалась по склону - чёрная фигурка на ярко-голубом небе. Он смотрел как она заводит взмыленную лошадь на подворье, мрачно взирая на трупы. Одежда сочилась сыростью, будто её макнули в ручей. Волосы с одного боку вымазались в крови, проводя полосы по бледной щеке.
- Здравия желаю, вождь. Рад тебя видеть. - Предполагалось, что и правда рад, но прозвучало это в некотором роде ложью. Он едва ли чувствовал хоть что-то. - Верный мёртв, да?
- Мёртв. - Она колодой съехала вниз. - Хлопотно было его сюда притащить?
- Да не особо. Он захотел привести побольше народу, чем мы рассчитывали, а у меня не хватило духу им отказать. Знаешь каково это, когда люди услышат, что где-то гужбанят. Так бойко рвались, бедолаги. Хлопотно было его убивать?
Она покачала головой. - Он утонул.
- О, да ну? Думал ты его заколешь. - Он поднял её меч и протянул ей.
- Я его чуть-чуть кольнула. - Она на секунду взглянула на меч, потом приняла его и вложила ножны. - И оставила утопать.
Трясучка пожал плечами. - На твоё усмотрение. Думаю, утопленник из него получится.
- Утопленник из него уже получился.
- Значит, пять из семи.
- Пять из семи. - Тем не менее она не выглядела особо торжествующей. Собственно не более того мужика, льющего слёзы над погибшим товарищем. Большого счастья оно не принесло даже победившей стороне. Вот она, месть.
- Кто это там кричит?
- Кое-кто. Никто. - Трясучка пожал плечами. - Лучше послушай птичку.
- Чего?
- Муркатто! - В распахнутых дверях сарая сложив руки стояла Витари. - Тебе требуется на это взглянуть.
Внутри прохладно и тускло, сквозь неровную дыру в углу и узкие окошки проникал свет, отбрасывая на темнеющую солому яркие полосы. Одна упала на останки Дэй. Её волосы сплелись на лице, тело чудовищно искривилось. Крови нет. Вообще никаких следов насилия.
- Яд, - прошептала Монца.
Витари кивнула. - О, вот так ирония.
Адская мешанина медных стержней, стеклянных трубок, страннообразных бутылочек располагалась на столе неподалёку от тела, пара фонарей подсвечивала всё это жёлто-синим мерцанием, внутри выкипало вещество, сочась и капая. На вид отравительское оборудование понравилось Трясучке ещё меньше отравительского трупа. С телами он водил давнее и доброе знакомство, наука же - сплошь одна неизвестность.
- Ебал я вашу науку, - пробурчал он, - ещё хуже магии.
- Где Морвеер? - Спросила Монца.
- Ни следа. - На мгновение они втроём мрачно уставились друг на друга.
- Даже среди убитых?
Трясучка медленно покачал головой. - Жаль конечно, но мне он не попадался.
Монца встревоженно шагнула назад. - Лучше ничего не трогайте.
- Ты серьёзно? - прорычала Витари. - Что произошло?
- Судя по всему учитель и ученица разошлись во мнениях.
- Существенно разошлись, - буркнул Трясучка.
Витари медленно покачала шипастой головой. - Хорош уже. Я не при делах.
- Ты - что? - спросила Монца.
- Я - всё. В нашем деле надо знать, когда уходить. Началась война, а я в такое стараюсь не встревать. Слишком большая прибыль, унести трудно. - Она кивнула на двор, где на солнышке солдаты скирдовали трупы. - Виссерин для меня - уже шажок за грань, а это шаг ещё дальше. Вот в чём причина, а ещё в том, что мало радости быть не на той стороне по отношению к Морвееру. Я бы предпочла жить не оглядываясь ежедневно через плечо.
- Всё равно тебе оглядываться через плечо из-за Орсо, - произнесла Монца.
- Я знала, когда согласилась на задание. Нуждалась в деньгах. - Витари протянула открытую ладонь. - Кстати говоря...
Монца хмуро посмотрела на её руку, затем ей в лицо. - Ты уходишь с полпути. Полпути - половина нашего уговора.
- Справедливо, согласна. Гонорар целиком плюс смерть - неподходящая оплата. Остановлюсь на половине, плюс жизнь.
- Лучше бы ты осталась со мной. Ты мне ещё пригодишься. И покуда Орсо жив, безопасности тебе не видать...
- Тогда уж постарайся прикончить гада, ладно? Только без меня.
- Тебе решать. - Монца полезла в недра куртки и достала оттуда плоский кожаный кисет, слегка залитый водой. Она дважды развернула его и вынула из него бумагу, намокшую в одном уголке, испещрённую вычурными письменами. - Больше половины нашего уговора. На самом деле пять тысяч двести двенадцать серебренников. Трясучка нахмурился. Он по прежнему не понимал, как можно такую массу серебра превратить в клочок бумаги.
- Ебал я ваши банки, - пробубнил он. - Ещё хуже науки.
Витари взяла документ из перчаточной руки Монзы, быстро по нему пробежалась.
- Валинт и Балк? - Её глаза сузились пуще обычного, что было своего рода достиженьем. - Лучше бы эту бумагу оплатили. Иначе, на Земном Круге не найдётся места, где ты скроешься от...
- Оплатят. Если я чего-то не жажду, так это новых врагов.
- Тогда давай расстанемся друзьями. - Витари сложила бумагу и затолкала за пазуху. - Может со временем снова поработаем вместе.
Монца уставилась той прямо в глаза, в своей обычной манере. - Жду-недождусь, считаю минуты.
Витари отступила на пару шагов, затем повернулась к залитому солнцем квадрату дверей.
- Я упал в реку! - бросил ей вслед Трясучка.
- Чего?
- Когда был молод. Первый раз в жизни вышел в рейд. Напился и пошёл поссать и упал в реку. Течением с меня стянуло штаны и через полмили прибило к берегу. За то время, пока я возвращался в лагерь я посинел от холода, трясясь так, что чуть пальцы не отвалились.
- И?
- Вот почему меня прозвали Трясучка. Ты спрашивала. Тогда, в Сипани. - И он ухмыльнулся. Кажется теперь он мог увидеть в этом забавное. Витари постояла мгновение, тонкой чёрной тенью, и скользнула за дверь. - Ну, вождь, походу остались только ты да я...
- И я! - Он моментально развернулся, потянулся к секире. Рядом согнулась в стойку Монца, уже наполовину вытащив меч. Оба напряжённо смотрели в темноту. Смеющееся лицо Ишри свисало набок над краем лестницы. - И доброго дня двум моим истинным героям. - Она съехала по лестнице головою вниз, юрко, будто в её перебинтованном теле вовсе не было костей. Поднялась на ноги, без плаща нереально тощая на вид, вальяжно прошлась по соломе к трупу Дэй. - Один из ваших убийц убил другого. Вот они, убийцы... - Она посмотрела на Трясучку чёрными как уголь глазами и он покрепче сжал топорище секиры.
- Ебал я вашу магию, - прогундел он. - Ещё хуже, чем банки.
Она просочилась вплотную, сплошь белозубая, голодная ухмылка, дотронулась пальцем до заострения обратной стороны секиы и тихонько надавив, опустила оружие вниз. - Я правильно поняла - ты всё-таки уничтожила своего старого друга, Верного Карпи, себе на радость?
Монца шлепком загнала меч обратно в ножны. - Верный мёртв, если ты тут из-за него выёбываешься.
- У тебя необычный способ отмечать победу. - Она вытянула длинную руку к потолку. - Тебе отмщение! Восславься, Боже!
- Орсо всё ещё жив.
- А, ну да. - Ишри ещё шире распахнула глаза, так широко, что Трясучка удивился, почему они ещё не выпали. - Когда не станет Орсо ты заулыбаешься.
- И чё тебе с того, улыбаюсь ли я?
- Мне? Да ничегошеньки. У вас, стирийцев есть привычка постоянно похваляться, похваляться и ни за что не сдвинуться с места. Приятно встретить ту, что способна довести работу до конца. Делай дело, и кисни себе на здоровье. - Она пробежалась пальцами по столешнице, а затем мимоходом затушила пламя горелок тыльной стороной ладони. - Кстати говоря, насколько я помню ты вроде обещала нашему общему другу герцогу Рогонту, что сможешь убедить Тысячу Мечей встать на его сторону?
- Если императорское золото на подходе...
- В кармане твоей сорочки.
Монца хмурилась, пока вытаскивала нечто из кармана и подносила его к свету. Большая монета червоного золота, излучавшая то присущее золоту тепло, от которого с ним почему-то не хочется расставаться. - Крайне любезно, но мне понадобится больше одной.
- О, будет и больше. Слыхала я, что горы Гуркхула сотворены из золота. - Она всмотрелась в обугленные края дыры в углу сарая, затем весело щёлкнула языком. - Всё ещё могу. - И, извернувшись, вытекла сквозь пролом, будто лиса сквозь забор, и была такова.
Трясучка мгновение стоял неподвижно, затем наклонился к Монце. - Не поручусь, что именно, но что-то с ней явно не так.
- Неужто у тебя такое поразительное чутьё на людей? - Она без улыбки отвернулась и покинула сарай.
Трясучка постоял ещё мгновение, угрюмо глядя на тело Дэй и разрабатывая мышцы лица. Ощущая, как слева смещаются, растягиваются, чешутся шрамы.
Коска мёртв, Дэй мертва, Витари ушла, Дружелюбный ушёл, Морвеер сбежал, и, по всей видимости пошёл против них. Уж слишком, для весёлой-то компании. По идее его должна мучить ностальгия по стародавней счастливой дружбе, по боевому братству, частью которого он был. Объединённому общей целью, пусть даже такой неказистой, как выжить.
Ищейка, и Хардинг Молчун, и Тул Дуру. Даже Чёрный Доу - каждый мужчина соблюдал некий кодекс. Они все ушли в прошлое и оставили его одного. Здесь, внизу, в Стирии, где никакими кодексами и не пахло.
Но даже теперь, его правому глазу хотелось плакать не больше левого.
Он почесал шрам на щеке. Совсем-совсем нежно, самыми кончиками пальцев. Поморщился, почесал сильней. И сильней, и сильней. Оборвал себя, с присвистом выдыхая сквозь зубы. Сейчас чесалось хуже прежнего, и вдобавок заболело. Ему предстояло придумать способ почесать это зудящее место так, чтобы не стало хуже.
Вот она, месть.
Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 60 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Не хуже. | | | Старый новый генерал-капитан. |