С.И. ФЕДОРОВ 4 страница

По вопросу субъектного состава корпоративных договоров подготовленный Минэкономразвития России проект поправок к ГК РФ немногим отличается от предложений группы по созданию МФЦ. Единственное заметное "изобретение" авторов - еще менее четкий критерий допуска третьих лиц к участию в договоре. Если группа по созданию МФЦ предлагала таким критерием сделать наличие "обоснованного экономического интереса", то Государственно-правовое управление Президента РФ (ГПУ) и Минэкономразвития России предлагают разрешить всем третьим лицам, "заинтересованным в заключении корпоративного договора", быть сторонами такого соглашения. Таким образом, фактически любое лицо может являться стороной договора: критерий наличия "хоть какой-либо заинтересованности" предполагает вовлечение в корпоративное управление ничем не ограниченного круга лиц. Так, стороной соглашения может оказаться контрагент общества по любой сделке, любой сотрудник общества, его аффилированные лица и т.д.

В процессе согласования текста проекта было принято решение об отклонении наиболее радикальных предложений, в том числе касавшихся участия третьих лиц в корпоративных соглашениях <1>. В п. 1 ст. 67.2 принятого в первом чтении законопроекта указывается, что договор заключается "участниками хозяйственного общества или некоторыми из них между собой", т.е. без участия как самого общества, так и "третьих лиц". Однако, к сожалению, п. 8 указанной статьи содержит "компромиссную норму", появившуюся в итоговом тексте, очевидно, в результате сильнейшего давления указанных выше организаций, представляющих интересы крупного бизнеса. Согласно этому пункту кредиторы общества и иные третьи лица могут заключить договор с участниками хозяйственного общества, по которому последние в целях обеспечения охраняемого законом интереса таких третьих лиц обязуются осуществлять свои корпоративные права определенным образом или воздерживаться (отказаться) от их осуществления. К такому соглашению применяются правила о корпоративном договоре.

--------------------------------

<1> См.: решение по "Поправкам к опубликованному тексту законопроекта о внесении изменений в ГК РФ (в части положений о юридических лицах)". С. 164.

Следует отметить несколько позитивных моментов. Во-первых, указание на то, что целью заключения такого договора является обеспечение охраняемого законом интереса, в любом случае лучше критерия "обоснованного экономического интереса" или просто "заинтересованности". Приведенный в итоговом тексте критерий обладает большей четкостью и указывает на то, что недостаточно наличия любого экономического интереса (неслучайно в качестве примера таких третьих лиц в тексте проекта приводятся кредиторы общества). Во-вторых, такие "третьи лица" могут участвовать не в корпоративном договоре, а в соглашении, к которому "применяются правила о корпоративном договоре". Также хотелось бы заметить, что в одном из своих выступлений В.В. Витрянский указал на то, что эта норма, которую можно отнести к "цене того, что проект будет передан в Государственную Думу", являлась "компромиссной": от нее зависело и включение в итоговый текст проекта норм о раскрытии информации о корпоративном договоре. Кроме того, Василий Владимирович предположил, что эта норма рассчитана на кредиторов общества, желающих обезопасить себя от выхода из состава ООО всех его участников вместе со своим имуществом сразу после предоставления кредита <1>.

--------------------------------

<1> С пояснениями В.В. Витрянского на конференции "Участие судебной власти в развитии гражданского права" можно ознакомиться в Интернете по адресу: http://www.youtube.com/watch?v=GC58DIl9v70&feature=youtu.be.

Однако попытки внедрить в наш правопорядок англосаксонский подход к субъектному составу корпоративных договоров не прекратились. После принятия в первом чтении проекта поправок к ГК РФ многие депутаты внесли предложения о том, чтобы по англосаксонскому образцу позволить самому хозяйственному обществу быть стороной корпоративного договора. Но в англо-американской правовой семье, как уже говорилось выше, соглашения с участием корпорации имеют характер корпоративного акта и регулируются особым образом: их правила распространяются на всех третьих лиц, вступающих в те или иные правоотношения с компанией. Депутаты же предлагают включить в субъектный состав соглашения самой корпорации с единственной целью - обеспечить такой механизм, при котором, не выходя за рамки "как бы" обязательственной природы корпоративного договора, можно было бы устанавливать в таком договоре правила, обязательные для всей корпорации, а не только для некоторых ее членов. При этом, преднамеренно или нет, авторы предложений умалчивают о нарушении таким образом прав третьих лиц (например, будущих акционеров) и о том, что подобные нормы вписываются исключительно в договорную концепцию юридического лица.

Так, депутаты В.В. Гутенев и С.А. Гаврилов предложили дополнить п. 1 ст. 67.2 фразой о том, что "стороной корпоративного договора может выступать само общество". Никаких ограничений такого участия указанные депутаты не предложили. В обоснование В.В. Гутенев и С А. Гаврилов указали на то, что якобы в законопроекте однозначно не говорится о возможности участия в корпоративном договоре самого общества. Мягко говоря, такое утверждение сомнительно, поскольку п. 1 ст. 67.2 открывается словами: " Участники хозяйственного общества или некоторые из них вправе заключить между собой договор об осуществлении своих корпоративных (членских) прав (корпоративный договор)..." (выделено мной. - С.Ф.).

Вторая часть обоснования предлагаемой поправки позволяет ответить на вопрос о том, чьи интересы отстаивают предлагающие ее депутаты. Представляется, что во избежание обвинений в неверной трактовке следует привести цитату из этой части обоснования: "Опыт хозяйственных обществ, в которых действующим акционером является Государственная корпорация "Ростехнологии", а будущими - головные организации холдинговых компаний (интегрированных структур), свидетельствует о важности четкого определения в законе возможности участия самого общества в корпоративном договоре. Это необходимо для минимизации рисков принятия органами управления таких обществ решений, не соответствующих условиям корпоративного договора, а также применения мер ответственности общества перед его участниками в случае принятия органами управления таких решений". Если более четко выразить те мысли, которые содержатся в этих двух предложениях, то получится примерно следующее: "Необходимо закрепить возможность участия хозяйственного общества в корпоративном договоре потому, что это облегчит осуществление ГК "Ростехнологии" предпринимательской деятельности через ее холдинговые структуры". Внесение депутатами Государственной Думы не продуманных с юридической точки зрения поправок, обусловленных желанием "облегчить жизнь" одной из госкорпораций, вызывает недоумение.

Похожее предложение внес депутат А.А. Ремезков. Согласно его поправке, общество может быть стороной договора лишь в случае, если такая возможность предусмотрена уставом общества. Обосновывается такое предложение тем, что отсутствие общего правила о том, что общество вправе участвовать в корпоративном договоре, ставит под сомнение предусмотренное п. 2 ст. 6 Федерального закона от 3 декабря 2011 г. N 380-ФЗ "О хозяйственных партнерствах" <1> право хозяйственного партнерства (далее - ХП) выступать стороной корпоративного договора в случае, если это предусмотрено уставом партнерства. Этот аргумент представляется неприемлемым: если обратиться к норме, на которую ссылается депутат, станет ясно, что ею регулируется правовой режим и содержание соглашения об управлении партнерством, а не корпоративного договора. В отличие от корпоративного договора, сторонами соглашения должны быть все участники партнерства, а также ими могут быть любые третьи лица (п. 2 ст. 6); таким соглашением может регулироваться широчайший круг вопросов, связанных с порядком формирования и структурой органов управления ХП, порядком внесения вкладов, условиями ответственности и др. (п. 1, 6, 7 ст. 6); несоответствие соглашению об управлении ХП является основанием для признания недействительными решений органов ХП и заключенных стороной соглашения сделок (п. 9 ст. 6); есть и другие отличия, подробно рассматривать которые в этой работе нецелесообразно.

--------------------------------

<1> Российская газета. N 1. 2011. Ст. 5654.

Следовательно, соглашение об управлении партнерством не может рассматриваться как корпоративный договор: оно не носит обязательственно-правовой характер, а является корпоративным актом. К слову, об опасности для гражданского оборота конструкции ХП и о том, что на самом деле введение этой организационно-правовой формы выгодно крупному бизнесу, высказывались лучшие специалисты в области гражданского права <1>.

--------------------------------

<1> См., например: Экспертное заключение на проекты Федеральных законов N 557159-5 "О хозяйственных партнерствах" и N 557168-5 "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О хозяйственных партнерствах" // Вестник гражданского права. 2011. Т. 11. N 4. С. 211 - 223; Суханов Е.А. Хозяйственные партнерства: за и против // Законодательство. 2012. N 1. С. 6 - 10; Маковский А.Л. Даже в отношениях между предпринимателями свобода договора не может быть безграничной // Вестник ФАС Московского округа. 2011. N 4. С. 12 - 13; Хозяйственные партнерства в России // Закон. 2012. N 1. С. 19 - 29; Ломакин Д.В. Хозяйственные партнерства и параллельная "реформа" гражданского законодательства // Вестник ВАС РФ. 2012. N 4. С. 57 - 77 и др.

Далее А.А. Ремезков указывает на то, что якобы участие общества в корпоративном договоре могло бы служить "дополнительной степенью защиты", обеспечивающей надлежащее исполнение корпоративного договора. Этот довод также представляется несостоятельным: непонятно, каким образом участие общества обеспечит исполнение сторонами договора своих обязанностей. Ведь само по себе общество не может физически совершать те или иные действия во исполнение договора: в любом случае действуют от имени общества его органы управления. В связи с чем и с использованием каких механизмов можно гарантировать, что орган управления обществом обеспечит исполнение обязательств по корпоративному договору? Мало того, что эти органы сами могут не исполнить своих обязанностей, они к тому же не смогут применить какие-либо меры воздействия на других нарушителей соглашения, так как договор носит обязательственно-правовой характер и его нарушение влечет лишь обязанность возместить убытки (и уплатить неустойку в случае, если она предусмотрена соглашением). Невозможно таким договором предоставить, например, дополнительные права единоличному исполнительному органу общества по применению принудительных мер к нарушителю соглашения.

Свои поправки представил и депутат Е.А. Федоров, но они дословно повторяют предложения Минэкономразвития России и группы по созданию МФЦ.

Свою поправку, касающуюся субъектного состава корпоративного договора, внес сенатор Д.Н. Ананьев. По его мнению, необходимо предоставить возможность лицу, заключившему договор о приобретении акций акционерного общества, быть стороной корпоративного соглашения. Для такого лица корпоративный договор вступает в силу с момента перехода к нему прав на акции. Как уже указывалось выше, еще до принятия Федерального закона "Об акционерных обществах" Совет в своем Экспертном заключении высказался о принципиальной допустимости участия в акционерном соглашении потенциальных акционеров. Такая возможность представляется безопасной для гражданского оборота с учетом того, что до момента приобретения акций сторона договора не имеет возможности влиять на управление обществом, и при условии достаточных гарантий публичности соглашения.

Раскрытие информации о корпоративных договорах

Согласно п. 3 ст. 67.1 проекта поправок к ГК РФ, первоначально подготовленного Советом, участники общества, заключившие корпоративный договор, обязаны сообщить об этом другим участникам общества. Представляется, что эту норму можно назвать либеральной, если сравнивать ее с требованиями, предъявляемыми к раскрытию информации в праве европейских государств. Ведь в проекте отсутствуют требования, например, о публикации в официальных изданиях условий соглашения - требуется лишь сообщить другим участникам общества информацию о заключении соглашения в пределах, которые, очевидно, должны быть установлены специальным законодательством.

Предшествующая история корпоративных договоров в России, в основном - акционерных соглашений, показала, что бизнес-сообщество крайне заинтересовано в максимальной конфиденциальности для третьих лиц такого рода соглашений, регулирующих важные вопросы управления делами хозяйственного общества. Логично, что группа по созданию МФЦ, последовательно отстаивающая интересы крупного бизнеса, стремится минимизировать требования о раскрытии информации, касающейся условий корпоративного договора. В этой связи группа предлагает редакцию п. 7 ст. 67.2, предусматривающую обязательное раскрытие информации о корпоративном договоре только в случае, если его стороной является публичное общество.

Таким образом, предлагается весьма странная конструкция, не имеющая аналогов в мире. С одной стороны, корпоративные нормы могут устанавливаться или изменяться соглашением, сторонами которого являются все участники общества. Одновременно с этим раскрытию подлежит только информация о соглашении, стороной которого является само общество. Не стоит объяснять, что само хозяйственное общество и все его участники - это не одно и то же. Получается, что соглашения, которые рассматриваются как "второй устав" и имеют большое значение для огромного числа третьих лиц (потенциальных приобретателей акций, контрагентов общества и др.), имеют абсолютно конфиденциальный характер и к ним не предъявляются требования о раскрытии информации. Такие требования предъявляются к иным соглашениям, стороной которых является сама корпорация. Это противоречит самому смыслу нормы о публичности корпоративных договоров, которая заключается в необходимости раскрытия информации именно о тех соглашениях, которые имеют наиболее важное значение для третьих лиц. Даже в английском и американском праве публичными являются соглашения, в которых участвует сама корпорация, но только в связи с тем, что именно такие соглашения приравниваются по юридической силе к уставу.

Становится понятной причина, по которой, как уже говорилось выше, при дифференциации регулирования корпоративных договоров критерий участия в них самой корпорации, известный англосаксонскому праву, подменен критерием участия в нем всех членов хозяйственного общества. Именно такая подмена позволяет создать "схему", при которой изменить баланс сил и структуру корпоративного управления можно будет втайне от третьих лиц, в первую очередь - от ничего не подозревающих будущих акционеров.

В отношении непубличного общества в п. 7 ст. 67.2 указано, что "иные случаи" раскрытия содержания корпоративного договора могут быть установлены законом. Не вполне логично указание на "иные случаи" заключения договора в отношении непубличного общества, если в предыдущем предложении говорится о публичном обществе. К тому же в п. 10 предлагаемой статьи указывается на то, что исключения из общего правила о конфиденциальности любого корпоративного договора, заключенного в рамках непубличного общества (в том числе с участием самого общества), могут устанавливаться лишь уставом, а не законом. Таким образом, в предлагаемой статье содержится неразрешимое противоречие: с одной стороны, указывается на то, что и факт заключения соглашения, и отдельные его условия составляют коммерческую тайну, если иное не предусмотрено уставом, а с другой - на то, что случаи раскрытия информации о соглашении предусматриваются законом.

Можно было бы допустить, что имеет место опечатка. Однако точно такие же формулировки содержатся и в проекте, подготовленном ГПУ и Минэкономразвития России (ведь столь авторитетные ведомства не могли механически копировать предложения группы по созданию МФЦ).

Установление общего правила о том, что на непубличные общества не распространяются нормы об обязательном раскрытии информации, представляется опасным для оборота. Ведь и в рамках непубличных обществ существует возможность отчуждения доли участия третьему лицу. Контрагенты общества также остаются в неведении относительно реального распределения сил в обществе, структуры корпоративного управления и порядка принятия решений (например, об одобрении крупных сделок).

Позиция ГПУ и Минэкономразвития России по рассматриваемой проблеме отличается от замечаний группы по созданию МФЦ, пожалуй, лишь тем, что все требования об обязательном раскрытии информации помещены в один пункт (п. 17 ст. 67.3).

В п. 3 ст. 67.2 законопроекта, принятого Госдумой в первом чтении, к счастью, удалось закрепить обязанность участников общества, заключивших корпоративный договор, сообщить обществу о факте его заключения. Следует согласиться с позицией А.Л. Маковского, указавшего на то, что включение в итоговый проект поправок к ГК РФ этой нормы является определенным достижением, однако не вполне понятно, что из этого следует: ведь узнав о факте заключения корпоративного договора, участники не смогут ничего узнать о содержании соглашения <1>. Практическая ценность норм о раскрытии информации состоит в доведении до сведения третьих лиц конкретных условий соглашения, которые имеют для них большое значение, а не в простом сообщении им о том, что такие условия существуют.

--------------------------------

<1> Из доклада А.Л. Маковского на конференции "Участие судебной власти в развитии гражданского права" (с выступлением можно ознакомиться в Интернете по адресу: http://www.youtube.com/watch?v=GC58DIl9v70&feature=youtu.be).

Далее в рассматриваемом пункте говорится о том, что пределы и порядок раскрытия информации о соглашении, заключенном акционерами публичного акционерного общества, устанавливаются законом. В отношении непубличного общества сохранено общее правило о конфиденциальности соглашения, исключения из которого также могут быть предусмотрены законом.

После принятия проекта поправок к ГК РФ в первом чтении многие депутаты и члены Совета Федерации, как ни странно, продолжили отстаивать идеи, ранее выдвигавшиеся группой по созданию МФЦ и Минэкономразвития России. К сожалению, вместо защиты экономически слабых субъектов (например, таких, как миноритарные акционеры, представители малого бизнеса и простые граждане, желающие приобрести акции или выступающие контрагентами общества по иным сделкам) эти парламентарии предлагают в ущерб интересам последних пойти на еще большие уступки крупному бизнесу, стремящемуся полностью "засекретить" реальный баланс сил в обществе от всех третьих лиц. Депутаты и сенаторы предлагают различные "схемы", сводящиеся к одному - минимизации и без того скромных требований к раскрытию информации о корпоративных договорах, установлению не имеющего аналогов в цивилизованных правопорядках уровня конфиденциальности таких соглашений.

Так, сразу несколько депутатов предложили исключить абз. 2 п. 3 ст. 67.2, который предусматривает возможность установления законом пределов, порядка и условий раскрытия информации о корпоративном договоре. Такие поправки в разное время внесли депутаты И.Ю. Фахритдинов, В.И. Афонский и М.И. Сердюк. Таким образом, предлагается в отношении публичных обществ сохранить лишь общее требование о том, что стороны корпоративного договора обязаны уведомить общество о факте его заключения. Любая иная информация о соглашении будет абсолютно конфиденциальна как для самого общества, так и для третьих лиц. Но такая поправка не просто опасна для оборота - она еще и внутренне противоречива, ведь ни один из трех указанных депутатов не предложил исключить из того же пункта абз. 3, предусматривающий возможность установления законом случаев, когда раскрытию подлежит информация о корпоративном договоре, заключенном участниками непубличного общества. Получается, что в отношении непубличного общества предлагают сделать возможным установление более строгих требований о раскрытии информации, чем в отношении публичного общества. Это противоречит здравому смыслу и логике законодательства.

Депутатом А.А. Ремезковым и группой сенаторов (А.А. Александров, К.Э. Добрынин, А.А. Клишас, В.Е. Межевич, М.Н. Пономарев, А.Н. Савенков, Б.И. Шпигель) были предложены по две одинаковые поправки. Согласно первой из них, в абз. 2 п. 3 ст. 67.2 проекта предлагается для публичных акционерных обществ предусмотреть возможность установления законом случаев раскрытия информации не о корпоративном договоре, а о самом факте его заключения. Таким образом, опять же сводится на нет сам смысл требований о раскрытии информации, касающейся корпоративного договора: третьим лицам важна информация о конкретных, имеющих значение для них условиях договора, а не о том, что такие условия существуют. Именно поэтому, как мы уже увидели выше, в рамках обеих моделей корпоративного договора устанавливаются требования о раскрытии содержания договора, а не о факте наличия соглашения. Интересно то, как А.А. Ремезков обосновывает необходимость принятия предложенной им поправки (сенаторы обоснования не представили): он указывает на то, что "раскрытие информации о существенных условиях такого соглашения делает его бессмысленным в силу возможности доступа третьих к его содержанию. Таким образом, преимущества, которые могло бы дать использование "корпоративного договора" будут сведено на нет. Представляется, что если, по мнению депутата, преимущества корпоративного договора сводятся к его конфиденциальности, то такое соглашение имеет характер сговора против тех, кто в нем не участвует. Возникает резонный вопрос: зачем добросовестным участникам оборота устанавливать какие-либо правила поведения в обстановке полной секретности? Что это за правила? В связи с чем необходимо скрывать от третьих лиц те положения договора, которые имеют для таких лиц огромное значение?

К тому же предлагаемая поправка логически не увязывается с абз. 1 п. 3 ст. 67.2, в котором уже содержится требование об уведомлении общества о факте заключения договора: предлагаемая редакция абз. 2 дублирует абз. 1.

Вторая из предлагаемых депутатом и группой сенаторов поправок касается исключения из абз. 3 п. 3 ст. 67.2 возможности установления законом исключений из общего правила о конфиденциальности соглашений, заключенных участниками непубличных обществ. Предлагается придать этому правилу абсолютный характер.

Идентичные поправки предложили депутаты И.Д. Грачев и С.Ю. Фабричный. Их предложение, пожалуй, является самым радикальным и в наибольшей степени отвечает интересам крупного бизнеса: сводится оно к тому, что следует полностью отказаться от подхода к требованиям о раскрытии информации, предлагаемому в проекте, и ввести общее правило о конфиденциальности любой информации о корпоративном договоре (в том числе и о самом факте его заключения). Исключения из этого правила могут быть установлены законом. В своем обосновании С.Ю. Фабричный указывает на то, что в проекте "не детализируется, должен ли раскрываться только факт заключения корпоративного договора или должно раскрываться содержание такого договора". Депутат, во-первых, упускает из виду то, что проект отсылает к специальному законодательству, где должны быть установлены пределы, порядок и условия раскрытия информации. Во-вторых, в абз. 1 п. 3 ст. 67.2 предельно ясно указывается на обязанность уведомления общества о факте заключения договора, и непонятно, что заставило С.Ю. Фабричного усомниться в необходимости и этого абзаца. Далее депутат заявляет, что, "по нашему мнению, обязательность раскрытия информации о существенных условиях корпоративного договора делает его заключение бессмысленным в силу возможности доступа третьих лиц к его содержанию". Аналогичные размышления о "бессмысленности" мы обсуждали выше, рассматривая поправки А.А. Ремезкова.

Завершает обоснование следующее умозаключение: "Это повлечет отказ от заключения подобного рода соглашений по российскому законодательству и уход сделок М&А под юрисдикцию зарубежных правопорядков, обеспечивающих конфиденциальность отношений инвесторов, что противоречит основной задаче реформирования гражданского законодательства - повышению конкурентоспособности российского гражданского законодательства и привлечению субъектов предпринимательской деятельности в российскую юрисдикцию". Хотелось бы успокоить С.Ю. Фабричного и указать на то, что арбитражные суды России, как уже говорилось выше, однозначно негативно относятся к заключенным по английскому или американскому праву акционерным соглашениям (а ведь именно эти правопорядки здесь традиционно подразумеваются под "зарубежными"). К тому же следует заметить, что процедуры слияния и поглощения далеко не всегда служат поводом к заключению корпоративных договоров (скорее, таких случаев меньшинство). Наконец, в соответствии с европейским правом именно на период слияния или поглощения распространяются самые жесткие требования о раскрытии условий акционерных соглашений - а депутат просит такие требования вообще исключить.

Свою "схему" предлагает депутат Е.А. Федоров: по его мнению, правило об обязательном уведомлении общества о факте заключения договора нужно исключить, а из правила о конфиденциальности соглашений в непубличном обществе исключений быть не должно. Вторая из этих поправок неоднократно предлагалась и другими депутатами, о чем говорилось выше. Что же касается публичных обществ, то, по мнению Е.А. Федорова, в ГК РФ никаких общих требований устанавливаться не должно. Вместо этого предлагается сделать отсылку к специальному законодательству. Представляется, что это не решает проблему, а позволяет оппонентам впоследствии, при обсуждении менее резонансных законопроектов, в упрощенном режиме пролоббировать максимально удобные крупному бизнесу нормы.

Неограниченную конфиденциальность содержания корпоративного договора отстаивает и многочисленная группа депутатов (В.И. Афонский, А.А. Агеев, С.А. Гаврилов, Н.И. Никитчук, М.С. Рохмистров, Д.В. Саблин, В.С. Селезнев, Ю.А. Селиванов). В предложенной ими поправке сохранен "безопасный" для экономически сильных субъектов абз. 1 п. 3 ст. 67.2 об обязательном уведомлении общества о факте заключения договора. Вместо следующих двух абзацев предлагается принять один, в котором указать, что, "если иное не установлено законом или соглашением сторон корпоративного договора, информация о содержании корпоративного договора не подлежит раскрытию и является конфиденциальной". Таким образом, ни в ГК РФ, ни в других законах не могут устанавливаться требования о раскрытии сторонами корпоративного договора каких-либо его условий в каких-либо обстоятельствах. Вызывает сожаление, что столь представительная группа депутатов предлагает поправки, которые позволят недобросовестным участникам оборота в обстановке полной секретности устанавливать правила, ущемляющие интересы тех самых лиц, которых депутатам следовало бы защищать.

Другая группа депутатов (П.Н. Завальный, А.Б. Василенко, Л.Я. Симановский, В.А. Язев) предлагают изложить абз. 2 п. 3 ст. 67.2, касающийся раскрытия информации о корпоративном договоре в публичном акционерном обществе, в следующей редакции: "Акционеры публичного акционерного общества, заключившие корпоративный договор, обязаны уведомить соответствующее общество о заключении и сторонах такого корпоративного договора в срок, предусмотренный законом и уставом общества. Публичное акционерное общество раскрывает информацию о факте заключения корпоративных договоров и их участниках в порядке и сроки, которые предусмотрены законом". Следует привести и обоснование, предлагаемое депутатами: "Редакция абзаца первого п. 3 ст. 67.2 не позволяет реализовать абзац второй в части раскрытия информации о корпоративном договоре. Так как независимо от того, в каких пределах, порядке и на условиях должна быть раскрыта обществом информация о корпоративном договоре, участники общества, заключившие корпоративный договор согласно абзацу первому данной статьи проекта, обязаны сообщать только о факте заключения корпоративного договора".

И сама поправка, и ее обоснование вызывают вопросы: во-первых, где депутаты увидели в тексте проекта противоречие между абз. 1 и 2? В абз. 1 устанавливается обязанность участников любого корпоративного договора уведомить общество о факте его заключения. При этом нигде не говорится о том, что это единственная обязанность участников корпоративного договора, связанная с раскрытием информации. Напротив, в абз. 2 указывается на то, что законом устанавливаются случаи раскрытия информации о корпоративном договоре, заключенном в рамках публичного общества. Следовательно, эта обязанность в рамках определяемого законом порядка раскрытия информации может быть возложена как на само общество, так и на стороны договора. Таким образом, противоречие отсутствует.

Но даже если признать приведенное обоснование допустимым, поправка с ним никак не связана. Начинается она с положения об обязательном уведомлении публичного общества о факте заключения и сторонах договора. Однако далее устанавливается, во-первых, что срок такого уведомления предусматривается законом и уставом. Такая конструкция не вполне ясна: ведь если законом установлен определенный срок, то уставом он уже не может быть изменен. Кроме того, диспозитивность в вопросах установления сроков опасна для третьих лиц: ведь ничто не мешает учредителям публичного общества, являющимся заинтересованными в максимизации конфиденциальности своих соглашений, установить в уставе крайне длительный срок раскрытия информации о договоре. Во-вторых, происходит ничем не обоснованное резкое сужение объема той информации, которая в соответствии с законом может подлежать раскрытию. Устанавливается, что публичное общество раскрывает в порядке и сроки, которые предусмотрены законом, лишь сведения о факте заключения и сторонах корпоративного договора. Содержание соглашения остается полностью конфиденциальным.

Дата добавления: 2015-08-09