Мне ждать здесь или. – мужчина вопросительно посмотрел на меня, когда я уже открыл дверь автомобиля.

Я покачал головой, давая понять, что он может уезжать со спокойной душой, так как ждать меня, возможно, придется слишком долго. Я громко хлопнул дверцей, буквально рванув к главному входу в больницы, и с одной стороны, я хочу поскорее узнать, что с Джерардом, но с другой – я не хочу знать вообще ничего. Я не хочу знать, как ему плохо, я не хочу услышать что-то неутешительное.

Я боюсь. Я боюсь, что у меня отнимут последнюю надежду, и тогда я потеряю абсолютно все. Не останется даже моих наивных мечтаний, моих сказочных иллюзий, моей шаткой веры. Что я буду делать тогда? Что произойдет со мной тогда, с моим крохотным и жалким миром?

Я открыл стеклянную дверь, в растерянности заходя в холл. Думаю, в данный момент, я выгляжу немного безумно, оглядываясь по сторонам, словно преступник, избегающий полиции. Я быстро сориентировался, подойдя к длинному столу, обращаясь к одной из работниц этого учреждения за помощью. В свою очередь она звонит кому-то, а затем любезно объясняет, что мне нужно на второй этаж и где-то там я смогу найти некую Жизель, видимо, ту самую девушку, которая мне звонила.

Она начала говорить еще что-то, но я попросту не стал слушать, побежав в сторону лифта, нажимая на кнопку его вызова чуть ли не десяток раз. Я заметил, что проходящие рядом люди кидают в мою сторону странные взгляды, некоторые грустно вздыхают, что-то бурча себе под нос, им всем до одного жаль меня, я уверен.

Попав на второй этаж, мне пришлось еще немного побегать по коридору, проклиная все вокруг, но в итоге я все же нашел ту самую Жизель, работающую в этой больнице медсестрой.

Девушка сжала свои и без того тонкие губы, смотря на меня с явным сочувствием, после того, как я задал свой первый вопрос:

Где он? – я не стал даже здороваться, потому что меня не волнует ровным счетом ничего, кроме того, что с Джерардом и где он находится. – Как он? – я не в состоянии дождаться ответ хотя бы на первый мой вопрос, я не в состоянии ждать в принципе.

Каждая секунда постепенно убивает меня. Я должен знать все, и я готов принять всю боль, несмотря на то, что мне действительно страшно. Мне страшно, но никто никогда этого не увидит, никто никогда и не подумает.

Ваш друг сейчас в операционной. У него тяжелые повреждения. Думаю, когда закончится операция, об этом лучше расскажет доктор. Единственное, что сейчас я могу сообщить о состоянии парня – оно критическое, не буду вам врать и сильно обнадеживать, - Жизель говорила это, смотря на меня с некой опаской, будто в любой момент я могу наброситься на нее. Но вряд ли ей стоит бояться, хотя бы потому, что у меня не хватило бы сил, даже если бы я захотел.

Состояние критическое. Эти слова и ее деловой тон с проблеском заботы. Пусть она не сказала напрямую, но она дала мне понять, что на данном этапе мне нужно быть готовым ко всему. Ко всему самому худшему, потому что к хорошему обычно не нужно готовиться.

Женщина, ставшая свидетелем ДТП, вызвала скорую. Водитель машины, которая сбила вашего друга, скрылся с места аварии... Женщина сказала, что он даже не пытался выйти и оказать помощь, а просто объехал тело и уехал прочь. Сейчас она дает показания в полиции, - Жизель замолчала на секунду, поправив аккуратно уложенные короткие волосы, а затем продолжила, и ее голос зазвучал еще осторожней и мягче, чем прежде. – Но есть еще кое-что. Эта женщина сказала, что парень сам бросился под колеса... то есть, то, что произошло, не было неосторожностью или виной водителя, - девушка затихла, когда я опустил голову вниз, закрывая глаза ладонью и коротко вздыхая.

Значит, это был выбор Джерарда, значит, он сам хотел приблизить свою смерть. Не то, что бы я не мог ожидать от него ничего подобного, но от этого сам факт того, что случилось с ним, воспринимается ничуть ни легче. Но неужели такое самоубийство – самый лучший вариант? Если он действительно хотел покончить с жизнью, то почему не выбрал другой способ, который гарантировал бы ему смерть, не оставляя никаких шансов выжить? Это странно, но я ведь не знаю абсолютно ничего о том, как он жил с тех пор, как ушел, я не знаю, что с ним происходило все это время. Я не знаю, о чем он думал, я не знаю, где он был. Я совсем ничего не знаю.

Я простоял так еще минуту, не поднимая головы и не говоря ни слова, пока девушка легонько не прикоснулась к моему плечу. Я не дернулся, я вообще никак не отреагировал поначалу, но еще спустя пару секунд я все же выровнялся, смотря прямо в глаза медсестре. Я увидел, что такой зрительный контакт оказался для нее довольно неловким, и она тут же откашлявшись, отвела взгляд. Неужели смотреть на меня так невыносимо? От этой мысли я мог бы ядовито ухмыльнуться, я бы обязательно сделал так, но не сейчас, когда мне хочется просто упасть где-то тут посреди коридора и разрыдаться. Как маленькому ребенку, как маленькому беззащитному мальчику. Но я бы никогда себе этого не позволил, и никто никогда не заметит, как слаб я могу быть, как внутри меня рушатся и сгорают все мои силы. Все это навсегда останется только при мне.

Фрэнк, - начала Жизель, - мне нужно уточнить пару деталей для заполнения медицинской карты. При вашем друге не было никаких документов, устанавливающих личность, и вы не могли бы мне с этим немного помочь? – вежливо спросила девушка, и я согласно кивнул. – Тогда пройдите, пожалуйста, со мной, - я сразу же послушно последовал за ней, не задавая никаких вопросов.

Вдруг в моей голове возникла сумасшедшая идея о том, что, возможно, парень, попавший под машину, это вовсе не Джерард, а кто-то другой. Но эта мысль абсурдна хотя бы в том, что вряд ли кому-то бы понадобилось красть старенький телефон Джерарда, чтоб потом броситься с ним под машину. Да и, не знаю можно ли это использовать как аргумент, но я чувствую, что это именно он. Что это никто другой как Джерард сейчас на волоске от смерти в операционной. Я знаю, что это он.

Что ж, Жизель привела меня в один из кабинетов, где я не задержался надолго. Моя так называемая помощь заняла не более пяти минут, а потом медсестра попросила меня связаться с родителями Джерарда, но думаю, тот факт, что я отказался, абсолютно очевиден. Я не стану им звонить ни при каких условиях, да и я уверен, что их никаким образом не волнует судьба их сына. Может быть, для них было бы лучше, чтоб он умер, может быть, им было бы спокойней.

Во всяком случае, я категорически отказался звонить и мистеру и миссис Уэй, и младшему братику Джерарда – Майки. Его я не переношу не меньше, чем самих родителей, вот только с Уэем младшим мне еще и повезло пару раз встретиться вживую. И из нашего знакомства, я могу с полной уверенностью сделать вывод, что плевать Майки хотел на своего брата. Джерард не нужен своей семье, если этих людей до сих пор можно называть его семьей. Я бы предпочитал вообще не упоминать о них, потому что они этого попросту не достойны. Никто из них, скорее всего, и не удосужится приехать сюда, проведать Джерарда, даже если им сообщить об этом.

Но все же Жизель сказала, что обязана проинформировать кого-то из родственников, и я посоветовал ей переписать из телефонной книги в мобильном Джи номер Майки. Он воспримет всю информацию и если понадобится, сообщит обо всем мамочке и папочке, он разберется. Да и тем более это, кажется, единственный человек из родни Джерарда, чей номер у него сохранился, контактов остальных членов семьи не осталось.

Я могу забрать телефон? – спросил я, перед тем, как уйти. – Я хочу забрать телефон Джерарда. Я могу это сделать? – я спросил еще раз. Мой тон не был умоляющим, я сказал это, сразу намекая на то, что не собираюсь принимать отказ, и девушка, поколебавшись пару секунд, кивнула в ответ, протягивая мне мобильный.

Я провожу вас в комнату для ожиданий, и как только будут какие-то новости о Джерарде, вам тут же дадут знать. Вы ведь не собираетесь домой? В таком случае я могу вам позвонить, - сказала медсестра, когда мы вдвоем уже вышли из кабинета.

Дата добавления: 2015-08-18