Глава 39. Приходи меня ловить. Часть 1.

От автора: *Привет, ребят! Я соскучилась по всем вам! Надеюсь, все вы нашли себе приятеля? Держитесь вместе! Следующие несколько глав будут трудными! Знаете, это моя история и я ничего не хочу менять! LOL!*

EPOV

Мы вернулись к нормальной жизни, концентрируясь на скучных мирских делах, …делах, которые в большинстве семей считаются само собой разумеющимися. Воскресные ужины с Беном и Анджелой, помощь им в кафе-мороженое, …субботние свидания за ужином в ресторанчике Джимми Чена, …чтобы «помериться хуями» с Маркусом… и получить очередное «несчастливое печенье» с таким приятным посланием от богов. Чтение вслух Питеру, пытаясь сдержать тошноту во время чтения с подробностями того, что сэр Кевин сделал с моим телом и с моей головой, …попытки терпеть Джоша и его постоянное присутствие в нашей жизни, …он даже ХОДИЛ С БЕЛЛОЙ ПО МАГАЗИНАМ, если вы можете в это поверить! Может быть, он гей? Я ничего не имею против геев, но… уверен, что с радостью воспринял бы эту новость. Возможно, тогда он смог бы мне понравиться и я бы расслабился. Но сейчас, когда я смотрю на него и на его идеальное лицо и небрежные длинные волосы… блин,… нет, он никогда мне не понравится.

И, конечно же, иметь дочь – это также работа на полный рабочий день. Кэти прекрасно училась: у нее было четыре «пятерки» и одна «четверка» - по физкультуре, и я считал, что это прекрасно. Я сам всегда ненавидел физкультуру. По-видимому, она получила «четверку», потому что не смогла перебросить волейбольный мяч за сетку. Великое дело. Она маленькая. Ебаные учителя физкультуры.

Белла с Кэти продолжали сближаться благодаря книгам, …и являли собой милейшую картину, когда сидели на диване, обняв друг друга ногами, лицом друг к другу, и читали «Гарри Поттера» - каждая свой экземпляр. Я уже читал эти книги, а Белла – еще нет. Она втянулась, прочитав первую и мне было очень весело слушать ее охи и ахи по поводу происходящих в книге событий. Затем она рассказывала нам о прочитанном, и мы ей говорили: «О, я знаю! Драко Малфой - настоящий маленький засранец!» Ну, последние слова говорил я, а не Кэти.

Также мы с Кэти побывали на конюшне у Дэнсер, …и я учил ее ездить верхом. Она ехала на Йо-Йо, единственной лошади, которой я доверил свою дочь, а сам ехал верхом рядом с ней, инструктируя ее по ходу, наслаждаясь прогулкой вокруг конюшни. На улице было очень красиво и время перед закатом – сумерки – напоминало волшебное.

Мы прекрасно поговорили о многом, …немного о Тане, …у нее было много вопросов о своей маме, и я отвечал ей доброжелательно и честно. Затем она спросила меня о моих отношениях с Таней, …и о том, почему мы все время ругались.

Это был более трудный вопрос, но, думаю, я хорошо справился с ответом на него. Я не лгал ей, я попытался быть честным, не упоминая о вещах между мной и Таней, которые были предназначены лишь для взрослых ушей.

Но больше всего я упирал на то, что Таня всегда любила ее, как и я, …и что это была не ее вина, ни в коем случае. Я сказал ей, что она была солнцем в нашей жизни, …и что бы мы ни делали, мы в первую очередь думали о Кэти. Кажется, эти слова сделали Кэти счастливой и принесли ей кое-какое облегчение.

Я тоже задал ей много вопросов. О том, что она думала, когда я уехал, что причиняло ей боль, пока она все эти годы жила без меня. Я даже вынудил ее признаться, что она злилась на меня, за то, что меня не было с ней тогда, когда она больше всего нуждалась во мне,… и мы с ней поговорили в духе бесед с доктором Беллой.

Единственный вопрос, на который я не смог ей ответить в тот день, звучал так: «Кстати, а где ты был все это время? Поп-Поп сказал, что ты работал, а когда ты вернулся, ты сказал что-то о плохих людях, у которых ты был. Что случилось?».

Я подавился словами, …и слезы потекли из глаз, когда я ответил ей.

- Я обещаю, что расскажу тебе это… однажды, - поклялся я, глядя на ее волосы, которые оранжевый закат окрасил в сверкающие отблески пламени, - Я хочу, чтобы ты знала. И в то же время, я боюсь, что ты возненавидишь меня, когда узнаешь. Это неприятная история. Это мой самый большой страх – что ты возненавидишь меня, когда узнаешь о моем прошлом. Я клянусь тебе в одном – я делал все это ради тебя. Чтобы ты могла жить хорошей жизнью, …и чтобы у тебя было все, чего ты заслуживаешь. Я бы отдал душу, чтобы убедиться в этом.

Может быть, и отдал.

- Пап, - она взглянула на меня так, словно я был слабоумным, - Я никогда не возненавижу тебя. Прекрати беспокоиться об этом. Ты мой папа. Я люблю тебя. Это такая «бородатая» фраза…

Я секунду хихикал и согласился с ней, даже, несмотря на то, было весьма волнительно слышать от нее такие слова.

- Хорошо, но будь хорошей девочкой и говори только такие слова, какие сказал бы Гарри Поттер, - я немного сослался на ее героя, ухмыляясь в ответ на взгляд, который она бросила мне.

- Прости, - я поднял руки вверх, - Я люблю Гарри.

Иногда Кэти ходила к Тао, в квартирку над рестораном Джимми Чена, а порой Тао торчал у нас дома. В любом случае, вряд ли был хоть один день, когда они не виделись друг с другом.

По прошествии еще пары месяцев все мои студенты, изучающие японский, начали очень хорошо общаться с Тао, …а он начал разговаривать с нами по-английски. Было еще очень долго до того момента, когда мы смогли бы сесть и свободно поболтать друг с другом, но более-менее языковой барьер был пройден.

Большой проблемой для меня на наших уроках было сохранять строгое выражение лица, когда на занятия приходили Маркус и Дональд Дак. Я думал, что Маркус ненавидит МЕНЯ, …но Дональда он ненавидел гораздо БОЛЬШЕ. Я думаю, Маркус просто завидовал Дональду, потому что у того с языком все получалось гораздо лучше, тогда как самому ему приходилось трудиться немного усерднее. И Маркус НЕНАВИДЕЛ ошибаться, он ОЧЕНЬ злился! Однажды вечером у меня даже возникло желание поставить его в угол – так отвратительно он вел себя на уроке.

Маленьким преимуществом в работе учителя для меня было то, что Белла возбуждалась, пока я вел занятие. Я замечал это несколько раз и, в конце концов, не выдержал. Я оставил ее после занятий, чтобы обсудить ее… успеваемость.

Кэти в тот вечер ушла вместе с Маркусом и Тао, поэтому весь класс был в нашем распоряжении.

Боже, это была прекрасная ночь!

И Белла с мистером Калленом договорились, что если она продолжает фокусироваться на изучаемом материале, а не на мне во время урока, я уделяю ей дополнительное, особое внимание после урока, …ну, знаете, личные занятия с репетитором. Боже, я хотел быть настоящим учителем! Однажды Белла даже принесла мне яблоко, и я нашел ему прекрасное применение, заставив ее держать его в зубах, когда наклонил ее над столом, спустил ее трусики к лодыжкам и познакомил со своей любимой линейкой. Я восторгался звуками, которые она издавала, держа яблоко в зубах, пока шлепал ее маленькую розовую задницу, совсем слегка, само собой. Это были негромкие сексуальные похрюкивания и хныканье… ЧЕРТ! И даже, несмотря на то, что линейка не била ее слишком больно, звуки шлепков были очень громкими, когда линейка прикасалась к ее плоти! Я отвердел за две секунды, и Франкенчлен, облачившись в свою маленькую шапочку выпускника, был готов к игре.

Позднее, я вытащил яблоко и откусил от него большой кусок. Ее руки находились у нее за спиной – она сложила их там для меня, пока я проверял, как она выучила некоторые японские глаголы и фразы, и пока лизал и сосал ее киску, стоя сзади.

Она была такой хорошей девочкой, что я трахал ее и позволил говорить со мной в процессе, но только на японском. И я отвечал ей тем же. Было очень забавно то, что мы делали это почти каждый раз, когда наступала очередь Тао забирать Кэти к себе домой с ночевкой.

В последнее время я начал замечать, что я не так уж против подобных игр. Я не находил их грязными или унизительными, как привык считать, пока это было моей работой. Мне очень нравилось, как сильно Белла наслаждается этими играми и в ее глазах я читал совершенно новый восторг, которого никогда не было там раньше. Я не считал, что чтение вслух этой херни с доктором Питером оказывает хоть какую-то пользу, но, возможно, мне это помогало. Было странно осознавать, что постепенно я выздоравливаю, но, кажется, чтение делало свое дело. И затем, внезапно, я осмотрелся по сторонам и понял, что мне лучше, и я уже не тот, что раньше, …это было клево.

Мне больше не снились кошмары про сэра Кевина, … и мысли о Виктории мелькали у меня в голове лишь время от времени, …а не каждый день, как это было раньше. У меня из головы совсем не выходили мысли о суде и судебных исполнителях, …но когда их не было поблизости, я ухитрялся затолкать мысли о них в самый угол сознания, где они и находились, чтобы я просто не забывал об их существовании. От тревожных мыслей о тюрьме, суде, Джеймсе и обвинениях против него, избавиться было невозможно, и они просто омрачили бы мою радость от каждой минуты, что мы проводили вместе, прежде чем обо всем этом дерьме станет известно всем, …а я не позволил бы этому случиться. Если бы меня посадили в тюрьму на год или два, так тому и быть. Но прежде, чем они уволокут меня в камеру, у нас троих останутся кое-какие охуенные воспоминания, и даже если мы прожили вместе как семья всего лишь год, это будет лучший год в нашей жизни, а у некоторых людей и этого нет. И теперь, когда я поклялся Белле избавить ее от желания сдаться, я мог снова дышать и забыть о своих снах, в которых на ней была оранжевая тюремная роба, и ее перевозили в женскую тюрьму, а я кричал ее имя, удерживаемый толпой копов.

Светлым пятном в нашей жизни был тот факт, что у Кэти в школе появилось несколько новых друзей помимо тех маленьких сучек, и я знал, что так и будет. Она в точности выполняла все, что советовала ей Керри в письмах, чтобы не общаться с теми жестокими детьми. Мы с Керри поддерживали постоянную переписку. Она рассказала нам о том, как вернулась в старшую школу и как тяжело ей это давалось. Ей было очень страшно, но все ее старые друзья приняли ее с распростертыми объятьями. Все они знали лишь то, что она больше года пропадала, а теперь вернулась. Керри решила быть разборчивой относительно того, кого посвятить в эту историю, …решив довериться лишь родителям и паре самых близких друзей. Мне было грустно узнать, что ее бойфренд, Джулиан, услышав ее историю, взбесился и обиделся на нее. Я написал ей в ответ, что, возможно, ему просто нужно время, и он вернется. А если нет – значит, он был для нее недостаточно хорош. Я сказал ей, что мужчина, с которым она, в конце концов, останется, будет не просто любить ее со всеми ее изъянами и ошибками, а будет любить ее за всю силу, благодаря которой она выжила в такой непростой ситуации. Я напомнил ей о том, как Белла приняла и любила меня, зная все о моем прошлом. Я сказал ей, что где-то есть человек, достаточно сильный, чтобы любить ее так, как она того заслуживает, …и в один прекрасный день она его встретит. Но, что более важно, сказал я ей – к черту поиски мужчины! Сначала полюби себя, сказал я ей, прости себя и выстрой свою жизнь заново, прежде чем волноваться о том, что какой-то мальчик о тебе подумает.

Тогда я остановился на середине предложения, не выпуская ручку из рук, …и осознал, что мне следует воспользоваться собственным советом и сделать то же самое. Я провел слишком много лет, ненавидя себя и думая, что я недостаточно хорош для любой приличной женщины, …я напрасно тратил драгоценное время, хныча о том, что я всего лишь шлюха и игрушка, когда мне следовало смеяться и наслаждаться жизнью с Беллой и своей дочерью, без стыда и чувства вины. Черт, я такой дурак!

И эти письма Керри помогали и мне тоже. И мне было приятно, что есть кто-то, кто спрашивает у меня совета, интересуясь, как бы я поступил в той или иной ситуации. Мне нравилось помогать ей. Я чувствовал себя своей собственной версией доктора Беллы и затем спрашивал у Беллы, согласна ли она с тем, что я сказал Керри. Я очень боялся, что дам ей неправильный совет и все только испорчу. Я не смог бы жить в согласии с самим собой, если бы сказал или сделал что-либо, после чего она вернулась бы к той жизни, от которой сбежала. Правда состоит в том, что многие проститутки, привыкают к деньгам и некоторые из них подсаживаются на наркотики. Очень тяжело бросить это и зажить нормальной жизнью. Я знаю, как это тяжело – жить нормальной жизнью. И многие проститутки возвращаются к этой жизни, будучи отвергнутыми семьей или друзьями, или чувствуя себя неспособными жить в реальном мире. Я бы не хотел, чтобы Керри стала одной из них.

Полагаю, что Керри тоже нравилось помогать другим, потому что она делала это в каждом письме, которое написала Кэти. Кэти уважала ее, и у Керри всегда была какая-нибудь классная мысль, которой она делилась с Кэти. Она рассказывала ей о «сучках», которые водились в каждой школе. Она говорила ей не пытаться подружиться с этими девочками. Будь самодостаточной личностью, говорила она, будь самой собой. Найди настоящих друзей, и не суди о них по тому, как они одеваются или по тому, какими клевыми считают их другие дети. Если тебе нравится кто-то, и ты нравишься ему, тогда знакомься с ним ближе. Выбирай друзей осторожно, говорила ей Керри.

Питер часто бывал у нас, и я думаю, что Кэти по-прежнему была влюблена в него, …но это проявлялось все меньше и меньше с каждым разом, что он приходил к нам. Питер продолжал приносить ей книги и рассказывал ей о том, какие они классные. По большей части это были пьесы, …и они ей очень нравились теперь, когда она хотела быть актрисой. Кажется, с тех пор, как Питер стал советовать ей книги, нос Кэти постоянно находился в книге, а приставка «wii» теперь использовалась лишь иногда, чему мы с Беллой были рады.

Работа была по-прежнему трудной, как всегда, и Боб оставался для меня лучшим наставником и учителем, какого только можно было пожелать в деле, касающемся лошадей. Однажды он сказал кое-что, что удивило меня. Он сказал:

- Ты и правда очень сильно изменился с тех пор, как пришел сюда впервые.

- Что? – спросил я, смутившись от его слов.

- Ты был тощим и бледным с ярко-рыжими волосами…, - усмехнулся Боб, вспоминая, - Ты казался мне почти вампиром. Но посмотри на себя сейчас – теперь у тебя есть руки и кое-какие мускулы, …твоя кожа загорела и выглядит здоровой, …твои волосы по-прежнему рыжие, но теперь у них более теплый оттенок, …полагаю, ты немного поджарился на солнце… и… кое-что еще – твоя улыбка теперь гораздо шире, чем прежде. Теперь ты похож на ковбоя, Муравей.

Я поразмыслил над его словами и решил, что он прав.

- Я И ЕСТЬ ковбой, Боб, - признал я, гордо ухмыльнувшись, - И мне это очень нравится.

Я не отблагодарил Боба как следует за то, что он каждый день давал мне пинка под зад при работе с лошадьми. Он заставил меня остаться и выстоять, …он научил меня тому, как быть ковбоем. И я никогда не думал, что мне это понравится, но я должен был признать, что это выбило из меня все ДЕРЬМО шлюхи из большого города. Однажды, погожим весенним днем, я посмотрел на свое отражение в глади озера, где мы с Бобом в свое время разделили наш первый ланч, …и увидел, что он прав. Я выглядел лучше… сильнее, …счастливее. Я выглядел как мужчина, …а не как тень.

Когда это произошло?

Дэнсер шла на поправку, и операции, которые она перенесла, оказались успешными, хотя и сопровождались болью. Пока никто не мог ездить на ней верхом – я лишь однажды сделал попытку к этому, но она очень осторожно отошла в сторону и позволила мне упасть с ее спины, а затем развернулась и ткнулась в меня своим носом.

- Все нормально, я все равно тебя люблю, - заверил я ее, - И не жду, когда ты будешь готова.

Она негромко заржала в ответ, словно говоря мне «спасибо».

Через несколько дней я увидел, как она бежит рысью вокруг большого открытого загона, и удивленно застыл на месте.

- Она бегает… немного, - сказал я вслух Бобу, который наблюдал за этим, стоя рядом со мной.

- Да, …и ей это очень нравится, - он улыбнулся, довольный увидеть, что малышка развивает небольшую скорость и для разнообразия наслаждается пребыванием под лучами теплого майского солнца.

- И она направляется… прямиком … - сказал Боб, в то время я как увидел это и взбесился, а он закончил предложение, выкрикнув:

- К ПСИХУ!

Я побежал туда, в то время как Боб истерически смеялся, сочиняя целую веселую сагу о Дэнсер и Психе. Мне было не до смеха.

- УБИРАЙСЯ ОТ НЕЕ, КОЗЕЛ! – крикнул я, набрасывая поводья Дэнсер на шею и осторожно отводя ее от этого отвратительного зверя, который хмуро смотрел на меня.

- Малышка, пожалуйста, я же говорил тебе, …он ПЛОХОЙ! – ворковал я с Дэнсер, пока тянул ее на другую сторону загона, - Он недостаточно хорош для тебя, девочка, …поверь мне! Здесь так много других хороших лошадей, …играй с НИМИ.

И Дэнсер негромко захныкала, чем почти разбила мне сердце.

***

Сегодня вечером, пока Белла сидела за ужином в ресторане Джимми Чена, Маркус отозвал меня в сторону и проворчал:

- Пошли, поговорим на кухне. Сейчас.

- Ладно, - я последовал за ним, и Белла слегка кивнула мне, продолжая ужасаться содержимому меню на столе.

- Что случилось, Гречка? – спросил я, когда Маркус принялся, нервничая, крошить морковь, не встречаясь со мной взглядом.

- Пошел на хуй, - пробормотал он, - Бери морковку и начинай ее крошить. Я хочу кое-что сказать и не хочу, чтобы ты смотрел на меня, пока я говорю.

- Ладно, - медленно сказал я, взяв морковку из кучи, лежащей перед нами, и затем взял чистый нож из поставки, стоящей рядом со мной, осторожно нарезая морковь маленькими кусочками размером с десятицентовик.

- Я попросил Дженну выйти за меня, - поведал Маркус, как только мои глаза опустились к моркови.

Я охнул и собрался посмотреть на него, когда он застыл и предупредил меня:

- НЕ СМОТРИ на меня!

Я опустил глаза на морковь и принялся подшучивать над ним как над сумасшедшим.

- Здорово! – сказал я, глядя на морковку, - Ее стошнило?

Я заржал, а Маркус проскрежетал мне:

- Нет, ее не стошнило. Она ответила «да».

- Вау, - выразил я свой восторг овощу, который крошил, - Я думал, что у нее хорошее зрение – она же наездница, в конце концов. Полагаю, что нет. Ну, это же здорово, чувак. Если она не может видеть, насколько ты уродлив, она выйдет за тебя!

- Можешь прекратить нести эту хуйню, чтобы я мог сказать то, что хочу сказать? – огрызнулся он.

- Валяй, - я глянул на него искоса, задаваясь вопросом - что с ним такое.

- Я знаю, что ты считаешь, что я фанатик и думаешь, что я ненавижу белых… - начал он.

- С чего ты это взял? – слегка подразнил я его, пряча усмешку.

- Ни с чего, - отрезал Маркус, игнорируя мою шутку, - Я имею в виду,… я знаю, что говорю много ебанутых вещей, …я зову тебя белым парнем…

- Это одно из самых МИЛЫХ слов, какими ты меня называешь, - заметил я.

Маркус прекратил крошить морковь и свирепо взглянул на меня.

- Пожалуйста, можно я договорю? – спросил он.

- Давай, - я немного нахмурился, возвращаясь к своей морковке.

- Давным-давно я был копом, - поделился он, - В Нью-Йорке. Я не люблю говорить об этом. Я видел много плохих вещей. Я работал в плохом районе и, полагаю, просто решил, что у белых людей есть все, в то время как у детей с моей улицы ничего не было, и они ложились спать голодными. Я знаю, что это не так. Но мне до сих пор немного трудно, когда я имею дело с белыми людьми.

- Я голодал, - тихо сказал я, не отводя взгляда от того, чем я занимался, - Я ел из мусорных баков. Это никак не зависит от цвета кожи – быть бедным… быть бездомным. Это может случиться с каждым.

- Я знаю, - сказал он, и его голос звучал немного мягче теперь, когда я поделился с ним рассказом о своем бездомном прошлом.

- Я рассказывал тебе о своей матери, …китаянке, которая взяла меня, - Маркус продолжил, когда я кивнул. – Ну, короче говоря, …она заболела, …но не рассказала мне об этом. Она ненавидела больницы. Она немного боялась белых людей, но ни к кому не испытывала ненависти. Однажды я пришел к ней на квартиру, чтобы перекусить, …и увидел, что ее больше нет. Она умерла в одиночестве, с фотоальбомом, лежащим рядом с ней, полным наших с ней фотографий, сделанных, когда я был ребенком, …полный фотографий с окончания мной полицейской академии. На обложке альбома была надпись на китайском: «Мой сын – моя самая большая гордость».

Ей было всего 59 лет. Я узнал, что если бы она обратилась в больницу, с ней все было бы в порядке.

Я пытался вернуться к работе копа, но я был слишком зол. Я ненавидел все. Вскоре дела мои стали плохи. Я орал людям в лицо за превышение скорости и делал всякое такое дурацкое дерьмо. Никто не хотел быть моим напарником, они думали, что в своем теперешнем состоянии я могу убить их.

Однажды ночью я поймал одного белого малолетнего хулигана с рыжими волосами, очень похожего на тебя. Он торговал наркотиками и ругался на меня, прямо как ты, …и я бил его, бил, …даже после того, как он лишился глаза, …до тех пор, пока другие копы не оттащили меня от его окровавленного тела, …он впал в кому.

Я подал в отставку наутро, после того, как увидел в больнице, что я сделал с ним. Я просто понимал, что у меня не все в порядке с головой, чтобы выполнять эту работу. Я просто сидел дома, много смотрел телевизор и что-нибудь готовил по лучшим маминым рецептам. Готовка – единственная вещь, которая успокаивала меня, напоминала мне о ней и обо всем, чему она научила меня.

Я пытался найти что-нибудь еще, чем я мог заняться в жизни, и что бы сделало ее счастливой. Я, блять, понятия не имел, что я делаю. И затем, несколько недель спустя, пришли все эти бумаги, в которых говорилось, что я унаследовал какой-то ресторан, который принадлежал моей матери. Он был недействующим, но она владела им - он перешел к ней от ее отца. Полагаю, что она никогда и не думала сюда переезжать, …я был копом и тогда был счастлив в Нью-Йорке, …а она хотела быть ближе ко мне. До того момента я никогда не слышал о Каспере, …но это было все, чем я владел. Мне показалась неплохой идея бросить все это дерьмо в Нью-Йорке и отправиться жить туда, где тихо и где никто меня не знает.

Так что я упаковал все свои вещи и переехал сюда. Я радовался малолюдности и тишине. Я держался ото всех подальше и даже когда люди пытались поздороваться со мной и войти в ресторан, я выгонял их вон. Я не хотел их видеть. И тогда появился ТЫ.

Я улыбнулся ему во все тридцать два зуба, словно он рассказал мне историю нашей любви. И он снова нахмурился, …а я вернулся к нарезке моркови.

- Сначала я подумал, что ты тот ребенок, которого я избил. Но ты гораздо старше…

- ЭЙ! – воскликнул я – мне не понравилось его заявление, – Мне еще нет ТРИДЦАТИ, Шака Зулу! (намек на короля зулусов – прим.пер.)

- И намного выше…, - громко продолжил он, затыкая меня, - И у тебя другие глаза. Хотя я все еще, блять, ненавижу тебя.

- Правда что ли? – недоуменно спросил я, - Я и понятия не имел!

- Противный большеротый красавчик… - Маркус снова припомнил свои первые впечатления обо мне.

- Эй! – я снова повысил голос, - Если это твой способ поблагодарить меня за то, что познакомил тебя с Дженной, то это полный отстой, Джим!

Маркус усмехнулся и швырнул свой нож вниз, и я отпрыгнул до того, как смог себя остановить.

- Видишь? – спросил он, - Ты проделываешь это дерьмо и я не в состоянии ненавидеть твою белоснежную задницу!

- Моя задница НЕ белоснежная… - поправил я, - Сейчас она больше похожа на загорелый персик. Хочешь посмотреть?

- Можешь, блять, заткнуться на минуту? – спросил он, - Я вообще-то говорю!

Так что я закрыл свой рот на замок и выбросил ключ, зная, что от этого он впадет даже в большее раздражение. Он закатил глаза и продолжил.

- Настолько, насколько я терпеть не могу говорить это…, - он сделал паузу, покосившись на меня, пока я крошил морковь, - Ты… МОЙ ДРУГ. Ебать меня током, …я ненавижу эти слова. Ты помог мне с Тао, ты помог мне с рестораном, ты возился тут с моим дерьмом. Черт побери, ты даже порой заставляешь меня смеяться. А такого со мной не случалось долгие годы. Я бы хотел, чтобы ты был моим шафером на свадьбе. Блять! У меня во рту привкус дерьма от этих слов!

- Ну, как после ЭТОГО я могу сказать тебе «нет»? – подразнил я его.

- Блять! – Маркус снова принялся шинковать морковь, - Будешь или нет? Не заставляй меня блевать и спрашивать у тебя снова!

Я ухмыльнулся и ответил:

- Встань на одно колено, и я соглашусь.

Маркус нахмурился сильнее, почти прожигая меня своим взглядом, в то время как его ноздри задрожали, и его рычание стало отчетливо слышно. Он был в полушаге от того, чтобы убить МЕНЯ и порубить на мелкие кусочки.

- Я шучу! БЛИН! – я улыбнулся, - Конечно, я буду! Никто другой в этом городе не согласится на это, так что, считаю, что я ОБЯЗАН им быть. Кроме того, стоя рядом с ТОБОЙ, я выгляжу еще КРАСИВЕЕ!

- Пошел на хуй, - бросил Маркус в ответ.

- Сам иди на хуй, - тут же ответил я.

Мы продолжали шинковать морковь, даже не обнявшись по-мужски. Я очень боялся сделать попытку к этому.

- Мне не придется одеваться в пурпурный костюм или что-нибудь в этом роде? – спросил я, доставая еще одну морковку, - Или в какой-нибудь …кислотно-желтый?

- Мне следовало бы просто схватить тебя за задницу и вышвырнуть на улицу…, - пробормотал Маркус себе под нос.

- А мы будем петь негритянские спиричуэлсы на церемонии? – я продолжал дразнить его и наслаждался этим, - Потому что я готов разучить их…

- Заткнись, мудак, - предупредил Маркус.

- Легка на ход… колесница света… (название и первая строка припева этого спиричуэлса, который в свое время исполняли все, кому не лень – от Би-Би Кинга до Бейонсе дана здесь в переводе Владимира Нежинского – прим.пер.), - я начал петь очень глубоким голосом, продолжая резать морковь.

Я не мог дразнить его дольше. Вскоре он начал бегать за мной по ресторану со своим ножом «Гинзу». Но я был счастлив за Маркуса и Дженну, …и я был польщен тем, что Маркус поделился со мной своей историей и попросил меня быть его шафером, …и тем, что он признался, что я его друг. Мне хотелось записать эти слова на пленку. Но это не имело значения. Я слышал их. И я был очень счастлив.

Я не мог дождаться, когда побегу обратно за столик и расскажу Белле, что Маркус сказал, что я его друг.

- НЕТ! – крикнул он мне с кухни.

- Я собираюсь надеть золотые зубы, когда Дженна будет идти по проходу, - пошутил я, обращаясь к Белле, - И улыбнусь, когда она почти дойдет до алтаря.

- Ты такой дурак, - Белла хихикнула, - Тебе так много нужно сделать…

- Будь нежна со мной, сестричка, - я подмигнул ей, хватая немного хрустящей лапши со стола.

Дата добавления: 2015-08-18