Начало третьем части

– Что у них стряслось, Мерфи? Что тебе сказал Дел‑Кофи?

Мерфи отряхнул ботинки, перед тем как войти.

– Честно сказать. Ник, не так чтобы очень много. Или они не умеют работать с передатчиком, или он у них сбоит. И мы мало что могли понять из их слов.

Снимая перчатки, пальто и ботинки, он продолжал говорить:

– Мы их услышали сегодня утром. Они обратились ко всем, кто слышит. Вроде бы это было срочно, и потому Гэри вызвал меня в рубку. Они повторяли один вопрос: знает ли кто‑нибудь что‑нибудь о человеке по имени Ник Атен? И еще – что они по уши в очень густом дерьме.

– Они что‑нибудь сказали, какая у них беда?

– Нет. Они ушли из эфира раньше, чем мы успели спросить. Ну, я, значит, как услышал, что ты им нужен, бросил все и попер сюда. Битых пять часов пришлось добираться. – Он вздохнул и сел. – Так что нам с тобой, друг Ник, надо делать – это быстро вертаться на ферму, чтобы ты поговорил со своими ребятами.

– А, черт! – Я выглянул из окна. Солнце коснулось вершин гор на той стороне реки. – Никуда мы сегодня не пойдем. Через полчаса будет темно.

Спать я, конечно, не мог. Я шагал по дому взад‑вперед. Иногда я садился за стол и пахал карандашом. В этот момент надо мной брал власть старый номер второй, и я становился рукой, держащей для него карандаш, а он выстреливал слова, как поливающий страницу пулемет. Мы оба знали, что время на исходе. События летели к кульминации.

Мы собрались и вышли до восхода. В рюкзак я положил документ Бернадетты и пачку бумаги, исчерканной моими каракулями. Автомат я закинул за плечо, пистолет заткнул за пояс.

Мерфи нагнул голову и шел вперед по снегу, как эскимос. Он для такой работы родился, и мне приходилось сильно нажимать, чтобы не отстать от него.

А гнала меня жажда и нетерпение говорить с Сарой. Что там у них? Почему такая срочность? Их притесняет Курт и его Команда? Или Креозоты атакуют?

Защита гостиницы – сопли. Помню, как один идиот пробил стенку грузовиком и высадил ворота.

Дом Дел‑Кофи, может, сейчас самое безопасное там место, раз он заложил кирпичом нижние окна и двери. Но я помню, что было с ребятами в Дублине за их тридцатифутовыми бетонными стенами, и с Полольщиками с их огненной защитой, и с ребятами в Германии на острове... А, черт!

Засыпанные снегом семь миль до дома Мерфи отняли у нас семь часов.

И мы сразу бросились в радиорубку. Один из ребятишек сидел у микрофона, досадливо постукивая по столу.

– Мы уже думали, что связались, так они тут же ушли из эфира, – сказал этот парень. – Наверное, у них аппаратура барахлит.

– С кем ты говорил?

– С парнем по имени Мартин Дел‑Кофи. С ним еще девчонка.

Я сбросил рюкзак и автомат, подтянул стул и сел рядом с пацаном.

– Девушка – ее зовут Сара?

– Она. Сара Хейес. Она сказала, что она... стоп, кажется, снова они.

Из динамика загрохотали помехи, потом раздался голос, как у престарелого робота.

– Что он говорит?

– Я не лучше тебя понимаю. Ник... Дел‑Кофи, Дел‑Кофи! Плохой прием... Не понял вас... искажения слишком сильные.

Раздались какие‑то механические завывания, и вдруг щелкнуло:

–...лучше. Сейчас лучше?

Это был голос Дел‑Кофи. Я не успел вырвать у пацана микрофон только потому, что он мне его сам дал.

– Давай, Ник, говори. Только быстро, я не знаю, когда они опять вывалятся.

– Дел‑Кофи!

Голос в динамике подпрыгнул вверх от удивления.

– Ник Атен? Ник, это ты?

– Я, Дел‑Кофи... Черт, никогда бы не подумал, что буду так рад слышать твои голос. Что там у вас?

Целых три минуты я не мог добиться от него толку. Дело было не в аппаратуре – я слышал, как он с кем‑то взволнованно говорит:

– Это Ник... да! Жив курилка!

И наконец он обрушился на меня с вопросами: где я пропадал? Почему не вернулся?

Примерно двадцать секунд я ему рассказывал о похищении, долгой дороге домой и как я застрял за снежными заносами на краю света. Потом мое терпение лопнуло.

– Что там у вас? Сара здесь? Что с ней?

–...но мы думали... ты уже... возвращайся побьют...

– А, черт! – прошипел я. – Оно опять ломается. Дел‑Кофи, я тебя не слышу! Я тебя спросил, что с Сарой?

–...опасности... Сара... Если вернешься, осторожнее с...

– Дел‑Кофи! Дел‑Кофи! Что случилось с Сарой? – Я кричал в микрофон. – Она жива? Цела? Дел‑Кофи!

Все бывшие в радиорубке переглядывались круглыми глазами.

Зашипели помехи в динамике, и снова ясно раздался голос Дел‑Кофи:

– Ник, ты меня слышишь? У меня тут провода скреплены скрепками для бумаг, а они сползают.

– Слышу, Дел‑Кофи! Сара, что с Сарой?

Казалось, пауза затянулась на час. Я сидел и глазел на динамик, покрываясь потом. Потом раздался женский голос, тихий, почти шепот, как будто доносился с планеты за миллиарды световых лет отсюда:

– Ник, как ты?

– Сара! Слава Богу, это ты. Слушай... Что там с тобой?

– Со мной? Все в порядке.

– Я слышал, вы попали в какую‑то беду?

– Да. В большую. Но сначала у меня для тебя есть новости.

– Новости? Какие?

В наступившей паузе я так стиснул микрофон, что пальцы заболели.

– Ник... у меня ребенок.

Стены радиорубки рухнули мне на голову. Я качнулся назад. Первый дурацкий вопрос с моей стороны был:

– Ребенок? Чей ребенок?

– Чей? Да твой же, идиот! Ник Атен, ты стал отцом!

Вот тут‑то мир и в самом деле вышел из фокуса. Жене Мерфи пришлось толкнуть меня три раза, пока я вернулся в лоно человечества.

– Мой?

– Да. А что ты думал? Ты же был единственным. Еще несколько минут между нами шел ошеломленный и бестолковый разговор, который можете себе представить сами. Несколько месяцев не видеться и вдруг узнать, что я отец?

– Да, ребенок чувствует себя хорошо. Ему три недели.

Вдруг мне оказалось трудно говорить: меня обнимали и хлопали по спине.

Я резко это прекратил, вспомнив, что Эскдейл в беде. До этой минуты я полагал, что дело в Креозотах. Я спросил, не было ли на них нападений.

Сара озадаченно ответила:

– Нет, к Креозотам это не имеет отношения. Дело в Курте. Он совсем сошел с ума. Полтора месяца назад он приказал, чтобы еды не давали никому, кроме его Команды и их гарема. Дел‑Кофи, Китти и я смогли организовать для остальных – а это больше двухсот – только одноразовое питание. И только вареной репой и картошкой. Голодная диета. Ник. И скоро мы начнем терять людей.

– А что, нельзя разве послать заготовительные экспедиции – еще ведь есть места, где должны быть консервы?

– Когда я говорю, что Курт сошел с ума, это значит, что он в самом деле спятил. Он параноик. Не разрешает никому покидать Эскдейл. Мартину случайно удалось найти передатчик в одном из домов в долине. Он говорит, что это куча хлама и удивительно, что он вообще работает. Но проблема в другом: если Курт узнает о передатчике, Мартину придется тащить жестянку.

– Боже мой, это все еще продолжается?

– Таскание жестянки? О да, в больших количествах. Пока что в этой игре убиты тридцать восемь человек.

Мы говорили наперебой еще двадцать минут, потом голос Сары стал удаляться.

– Слушай, Сара! – сказал я. – Вас там Креозота не беспокоят?

– Совсем нет. Самое странное, что их там в соседней долине примерно две тысячи. И никаких проблем. Они держатся сами по себе.

Трам твою тарарам! У меня пересохло во рту.

– Сколько, Сара? Две тысячи?

– Да, а что...

– Слушай меня. Численность сохраняется? Или к ним подходят еще?

–...немногу. – Голос Сары был уже еле слышен за помехами. – Видели, как подходят по двое и по трое. Черт их всех возьми!

– Сара! – крикнул я в микрофон. – Слушай меня внимательно! Это важно! Вам грозит опасность. Они начали накапливаться. Когда их будет достаточно, они нападут. Я видел, как это бывает. Они не остановятся, пока вас всех не перебьют. Курт не сможет защитить от них гостиницу. Надо держаться оттуда подальше... Найдите способ. Вам нужно... Отпусти этот блядский микрофон, а то убью!

– Ник... – мягко сказал Мерфи. – Не трать зря голос. Они ушли со связи.

– Это случается, – вставил Гэри. – Они уже несколько часов назад отрубались, потом связались снова.

Я не мог сказать ни слова и вышел в занесенный снегом двор. Там я стал смотреть на горы, и сердце в груди колотилось о ребра. Я хотел завопить так, чтобы в небе было слышно.

Потом я потер лицо снегом и вернулся в дом.

– Извините, ребята, – сказал я. – Оказалось, что моя девчонка жива. И что я отец. А потом я выяснил, что они в ближайшие часы могут погибнуть. – Я перевел дух. – И у меня не было даже шанса их предупредить.

Они молча смотрели на меня. Потом миссис Мерфи потянулась и обняла меня:

– Я тебя понимаю. Ник. Я бы на твоем месте отрастила крылья и полетела домой.

Секунду я на нее пялился, потом вдруг залепил ей такой поцелуй в лоб, что стекла затряслись.

– Спасибо тебе, миссис Мерфи. Именно так я и сделаю!

– Что сделаешь? У тебя же нет крыльев!

– Нет... зато есть пара отличных ног. Я иду, и не пытайтесь никто меня остановить.

– А мы и не станем, друг, – улыбнулся Мерфи.

– Если Дел‑Кофи снова наладит свою дуделку, предупредите, что взрослые могут на них напасть в любое время. Что надо убираться оттуда подальше. И еще скажите, что я буду в Эскдейле через три дня.

Семьдесят миль в арктических условиях? За три дня? Невозможно.

Но я с этой минуты решил. Отныне я стану делать невозможное возможным. Мы все должны это делать – или погибнем. Проще простого.

Через десять минут я с рюкзаком на спине и автоматом на плече вышел в путь, помахав рукой клану Мерфи.

Выйдя на главную дорогу на восток, которая вела к Эскдейлу, я сказал вслух:

– О’кей, ты, там, разум номер два, мудрый старец или как тебя еще назвать, слушай. Ты знаешь, что мы должны попасть домой. Речь идет о выживании рода людского. Если ты так силен, как говорила Бернадетта, я ставлю тебе цель: доставить нас обоих к Саре. Быстро и в целости.

Я пошел по дороге, огибавшей берег великой реки. После долгой, долгой отлучки мы возвращались домой.

Дата добавления: 2015-08-18