Победа света

За завтраком я задал Доку вопрос, который мне всю ночь не давал покоя:

– Док! Вчера ты в этом радиосарае мне сказал, будто ждешь, что я укажу способ истребить гапов. Почему ты так сказал?

Док покраснел.

– Надо было мне держать язык за зубами. Но это... ладно, это если сказать прямо, получается какая‑то ерунда. Мы так, между собой говорили. Еще говорили с общиной в Хармби, и еще по радио со всеми общинами в мире.

– Док, я не ловлю смысла. При чем тут я?

– Ник, из всех этих диалогов всплывает мысль – или настроение, если хочешь. Чувство ожидания. Я называю это синдромом мессии. Повсюду, от Аляски до Мальты, у людей возникает внутренняя убежденность, что придет незнакомец и даст нам ответы на все вопросы. И более того: этот человек избавит нас от гапов и поведет... если не в землю обетованную, то хоть к выживанию. – Он отпил кофе, глядя на меня серьезными глазами. – В Эскдейле вы такого не ощущали?

– Да нет, нам много о чем другом приходилось думать.

Я вспомнил Курта и его банду садистов, превративших нашу жизнь в ад.

– Я знаю, что это нелогично. Что один человек может такое сделать. Наверное, в тяжелые времена мы все хотим, чтобы пришел мессия нас спасти. Я достаточно много прочел разных книг по психологии, чтобы отмести это как иллюзию, но должен признать. Ник: это чувство у меня здесь.

Док прижал руку к груди.

– А почему ты думал, что это я?

– Принимаем желаемое за действительное. Мы так сильно хотим прихода нашего мессии, что первый таинственный незнакомец, который у нас появляется, – и мы говорим: “Кровь Господня, вот он!” Шейла говорила, что вчера вечером решила, будто в тебе есть что‑то особенное. Она говорит, что видела что‑то в твоих глазах, напомнившее ей древние портреты Христа.

Прожевывая хлеб, я покрылся потом. Христа? Этого мне только не хватало, чтобы они сочли меня мессией, сверхчеловеком‑героем, пришедшим вести их в землю обетованную.

Я мотнул головой в сторону Босса, который угрюмо жевал за соседним столом:

– А он что думает?

– По‑моему, он был бы рад, если бы кто‑то пришел и снял с его плеч ответственность руководителя. С того самого нападения пять недель назад он не расстается с бутылкой.

Я потряс головой. Это было настолько нелепо, что я еле подавлял желание расхохотаться.

– Знаешь, Док, жаль тебя разочаровывать, но я никто. Из школы вышел с нулевой квалификацией. До всего этого я был на побегушках у мелкого торговца. И мои амбиции не простирались дальше желания выпить пива в свободный вечер.

Дока это, кажется, смутило. До конца завтрака он только смотрел в свою тарелку и молча ел.

Застегивая кожаную куртку, я уже знал, что мне делать дальше.

Прощаться я не стал. Просто вышел из ворот лагеря и пошел по дороге. Небо над головой было похоже на бетонную крышу; на дорогу стали шлепаться первые капли дождя.

Чувства у меня были довольно путаные. Тревога за Сару. Страх снова встретить родителей. Недоумение из‑за слов Дока в кантине. Мысли настолько путались, что от всего этого было только одно лекарство; идти, пока не свалюсь.

Дорожные знаки были все еще ясны. Это займет неделю, но я доберусь домой.

На первой полумиле я не видел и признаков Креозотов. Может быть, Шейла с Доком переоценили угрозу.

Я шел быстро. Дороги заросли мхом, как зеленым пушистым ковром, но препятствий не было.

Потом я увидел первого Креозота. Мужик лет сорока лежал на боку на краю дороги, подпершись локтем. Он не шевельнулся, но проводил меня взглядом.

За следующим поворотом я остановился и задышал быстрее. Двадцать взрослых стояли и смотрели на меня, и глаза их горели знакомым свирепым огнем.

Я оказался дураком. Покинул лагерь, совсем не подготовившись. Жгучее желание добраться до Эскдейла вышибло у меня из головы всякое соображение. И это могло привести меня к гибели.

Я повернулся и побежал.

Пробежал мимо того мужика у дороги. Теперь он уже провожал меня взглядом сидя. Слева через поле ко мне бежали еще Креозота.

“Ну и мудак же ты, Атен!”

Я побежал быстрее, тяжело дыша. За спиной яростно трещали кусты – Креозота вырывались на дорогу.

Наконец показался лагерь. Я бежал и бежал, пока не влетел в ворота, где уже не было опасности.

Шейла меня ждала. Глаза ее были расширены от страха.

– За каким чертом ты это сделал? У тебя же даже оружия не было, идиот!

Я набирал полные легкие воздуха, переводя дыхание.

– Мне надо... обратно домой... Они не знают, какая опасность... Ты должна вывезти меня на грузовике мимо этих...

– Не могу. Ник. Без разрешения Босса – не могу.

– Так пойдем его спросим. – Я закашлялся и сплюнул. – Мне надо идти, пока еще зима не настала.

– Ник, ведь несколько дней ты можешь еще остаться? Пожалуйста, прошу тебя.

Я покачал головой и пошел искать Босса. Он стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. Вид у него был как у мертвеца.

Я попросил его о том, что хотел, и он поднял на меня похмельные глаза.

– Нет. Пока нет.

Я стал настаивать, и он вдруг рявкнул:

– Я сказал “нет”! Это мое решение. Нет. Нет. Нет!

И он затопал через двор наорать на ребятишек, которые кололи дрова.

Рассерженный, я повернулся к Шейле:

– А, черт! Слушай, это же десять минут – провезти меня мимо Креозотов. А дальше я весь этот проклятый путь пройду пешком!

– Ник, у него есть причины. Он...

– Ладно, тогда я отработаю проезд. Что тут надо сделать? И я унесся вихрем, твердо решив сделать что‑нибудь

Ценное, чтобы они были вынуждены вознаградить меня десятиминутной поездкой на грузовике.

Освещение у них тут было в виде свеч и керосиновых ламп. Освещать‑то они освещали, но по ночам общие помещения выглядели не просто темными, но чертовски угнетающими. А долгими зимними ночами будет еще хуже.

Я нашел генератор, которым они пользовались, когда только здесь обосновались. Потом поймал за шиворот пробегавшего пацана:

– Эй, постой‑ка минутку... Почему никто генератор не запустит? Он же вполне исправен.

– Приказ Босса. Слишком у нас мало горючего, чтобы тратить его на освещение.

– Почему не съездить и не привезти еще? Тут в городах и селах его миллиарды галлонов и только ждут, чтобы его забрали.

Пацан был встревожен и явно гадал, почему именно он попал под мой раздраженный перекрестный допрос.

– Куча причин. Гапы повсюду вокруг лагеря. И к тому же стало труднее искать горючее и запчасти. В окрестности есть другие лагеря, и все расходуется... Как‑то Док с Мозаикой поехали аж до самого Бирмингема, но тамошние ребята поставили блокпост на дороге. И стреляют по всем, кто подъезжает близко. Если...

– А, блин!

Я пошел прочь. Это было неразумно, но я хотел себя проявить. Показать, что могу их подтянуть и не дать сползти в темные века.

Я стал рыскать по лагерю, как волк, ища, где применить свои таланты, сделать что‑то, чтобы они уже не могли отказать мне в моей просьбе.

И еще было чувство, что у меня в голове тикают часы. Там, в Эскдейле, Курт и его прихвостни веселятся, а Креозоты накапливаются. И могут напасть в любой день.

– А как работает радио, если нет генератора? – цапнул я за шиворот очередного пацана.

– А? Ручной генератор. Мы по очереди заряжаем акку...

Я пошел дальше. В одном из сараев оказался колоссальный склад товаров. Будто сюда сносили все, что гвоздями не прибито. Шины, детали автомобилей, оконные панели, кухонные раковины, целые ящики моющих жидкостей, хирургические перчатки, презервативы с лакричным вкусом, рожки для мороженого, барбекю, обои... Все это было жизненно важно и полезно, как шоколадный пожарный.

Ныряя в этих горах, я ощутил, как мне в душу закрадывается странное чувство. Какое‑то подспудное, бессознательное. Мне хотелось выполнить пророчество Дока насчет мессии.

Я затряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее эту ерунду. Но пока я копался в складе, в голове складывалось убеждение, что я ищу что‑то конкретное. Бог его знает, что именно, – но когда увижу, у меня в голове замигают лампочки и загудят колокола.

Шейла пришла на меня посмотреть.

– Будь терпеливее. Ник. – Нежность в ее голосе вызвала у меня покалывание на коже. – Поверь мне, запасы горючего действительно очень малы. Кроме того, что в баках машин, есть еще только в резервном баке за сараем.

Я что‑то хмыкнул, отмечая, что заметил ее существование, и продолжал копаться в барахле.

– Ни у кого еще не было минуты, чтобы разобраться, что здесь есть, – сказала она. – Просто тащили все, что могли. Куча бесполезного хлама.

Она смотрела на меня, испуганная, может быть, даже не немножко, пока я продолжал свои поиски Святого Грааля.

– Пока, Ник. Дай тебе Бог что‑нибудь откопать. Я хмыкнул, и она неохотно ушла. Через десять минут, улыбаясь скорее как дьявол, а не как мессия, я прошептал:

– Эврика!

Штормовые облака закрыли небо так прочно, что свечи зажгли уже за ленчем. Босс сидел с мрачным видом. Было ясно как день, что в стакане у него что угодно, только не вода.

Я стоял и смотрел на них на всех с чувством, которое было смесью торжества и чистейшей психованности. Наверное, оно было написано на моем лице, потому что многие застыли с вилками в руках и глядели на меня, будто ожидая, что я сейчас разденусь и буду с голой жопой танцевать танго.

А я так небрежно спросил:

– А чего это мы сидим в темноте? Босс остановил стакан у самых губ и посмотрел на меня пристально.

– Свечи горят, – сказал Мозаика. – Как могут, так и горят, приятель. Я улыбнулся:

– Да будет свет!

И опустил руку, перебросив выключатели. Охи, ахи, визги – что хотите. А выражения лиц надо было бы вставлять в рамку на память потомкам.

– Ник, как ты это сделал? – крикнула Шейла. – Господи, я уже забыла, как они выглядят!

На всех лицах, поднятых к лампам, расползались улыбки. Только Босс был недоволен.

– Мы не можем тратить солярку. Ник. Отключи генератор.

– А он не включен, Босс.

Мозаика с отвисшей челюстью таращился на лампочки.

– Чудо... Ник сотворил чудо!

Док смотрел на меня мерцающими из‑за очков глазами.

А я сел за стол и начал есть.

– Никаких чудес. Вы не знали, что в груде этого дерьма в сарае был похоронен новейший, фирменный, упакованный, с годовой гарантией генератор, работающий от газовых баллонов. Газ вы для кухни и отопления не применяете – пользуетесь дровами. Я видел, как кто‑то выбросил восемь полных баллонов газа в крапиву за канавой, и решил, что могу их использовать. – Я подцепил ложкой кусок кролика. – При ваших запасах газа вы сможете гонять генератор по два часа в день всю зиму.

– Господи, он прав! – Док был ошеломлен. – А когда баллоны кончатся, можно будет ферментировать навоз и добывать метан. У нас будет электричество все время – для освещения, для передатчика, для... Минутку, Ник! Откуда ты знал, что там есть генератор?

– А я и не знал. Наверное, я классный нюхач.

Я продолжал есть, а они – нет. Они сидели и смотрели на меня.

В этот вечер, когда звучала музыка из динамиков и горел электрический свет, Босс подошел ко мне и протянул стакан виски:

– Ты герой. Ник.

– Слушай, я бы хотел, чтобы обо мне перестали так говорить. В самом деле хотел бы.

Босс хорошо накачался и был весел.

– Слушай, Ник, старина... Ты тут появился, и это... будто сюда жизнь впрыснули. Огляди вот эту комнату – что ты видишь? Я тебе скажу. Ты видишь счастливые лица. Лица с надеждой. И это из‑за тебя.

– Ты сам отлично справлялся. Босс. Оказался вполне достойным лидером и сдерживаешь психов.

– Хм... Я думал, у меня есть то, что надо, чтобы быть боссом... но каждый день я по кусочкам умираю. Сохранять этим людям жизнь – это слишком большая тяжесть для одного... Эй, еще виски! Ага, сюда поставь. Послушай, Ник, ты не хотел бы здесь остаться? С нами. Был бы здесь вторым после меня человеком.

– Извини, Босс, но мне надо обратно в Эскдейл. Там есть человек, который много для меня значит. Я тут подумал, если бы вы меня просто подвезли до...

– Ладно, Ник, поговорим завтра. А теперь как‑то само собой получилась вечеринка... смотри, они цыплят зажарили. – Он подмигнул и ткнул меня локтем. – А вон Шейла сидит одна. Ты знаешь, она к тебе неровно дышит... Слушай, Мозаика, бродяга ты этакий! А ну, смени музыку! Что‑нибудь другое вместо этого дерьма.

Он, шатаясь, пошел прочь.

Когда я сел рядом с ней, Шейла благодарно улыбнулась:

– Цыпленка хочешь?

– Да, спасибо... черт, виски ударило в голову. Я к нему не привык.

– Посмотри на лица, Ник. Они давно не были такие счастливые. Ты герой.

– Только не начинай снова, – рассмеялся я. – Меня зовут Ник Атен, можно при желании зарифмовать с Сатаной, и я никто, который не делает ничего.

– Да? Ты так думаешь?

Она подала мне тарелку цыплят и посмотрела на меня этими глазами, черными и блестящими, как полированный уголь.

– Хорошо, мистер Атен, – улыбнулась она и села напротив меня. – Расскажите мне вашу историю.

На следующий день Босс, похмельный больше обычного, огрызался на меня каждый раз, когда я просил провезти меня мимо Креозотов, которые шатались за изгородью, как сбежавшие из Бедлама.

Кончилось тем, что я пошел обслуживать грузовики. Как прямой намек, что я хочу взамен.

К вечеру дождь перешел в снег, и я с удовольствием залез под горячий душ и сел у камина, бросавшего в трубу языки пламени, как огнемет.

Шейла притащила тарелку этого лепешечного хлеба и стала жарить его на проволоке над огнем. Она предложила мне еще и меду, объяснив:

– Мы немножко торговали с людьми из Хармби, пока не стало столько гапов вокруг. У них там большие сады и ульи.

– Когда наладим жизнь, это как раз будет то, что мы должны делать, – ответил я. – Торговать с другими общинами. Ты только подумай: мы просто кучка детей без опыта и знаний, и нам надо построить цивилизацию с нуля. Как ты думаешь, когда у нас снова будет программа космических исследований?

– Надеюсь, никогда. – Шейла наклонилась, прижавшись к моим ногам, и смотрела в огонь. – Наверное, теперь мы сможем жить более простой жизнью. Знаешь, как раньше племена краснокожих. Если тебе тепло, еды хватает и... и если есть кто‑то, кого ты любишь и кто любит тебя, – этого достаточно.

– Хотелось бы мне сказать, что ты права. Но ты знаешь, как в природе волка – выть на луну или в природе ласточки – лететь на юг, так и в природе человека есть что‑то, заставляющее исследовать, колонизировать, развиваться. Мы не успокоимся, пока не разберем вселенную на части, как часы, и не поймем, почему она тикает. Потом мы захотим понять, как построить новую. Конечно, убрав все недостатки.

Она смотрела на меня пристально, черные длинные волосы падали ей на грудь.

– Почему ты так говоришь. Ник? Почти все время ты такой же, как другие ребята, но вдруг иногда говоришь так, будто знаешь что‑то, чего мы не знаем.

Я рассмеялся:

– Не обращай внимания. Я начинаю говорить, как Дел‑Кофи.

– Кто?

– Да так, один яйцеголовый там, дома.

– У тебя еще кто‑то есть там, дома, Ник? Я имею в виду – кто для тебя что‑то значит. Я знаю, что я...

– Внимание! Всем заткнуться и слушать! – крикнул Мозаика. – Док связался по радио с Дублином. На них напали, и они говорят, что это самое крупное нападение из всех, что были.

Дата добавления: 2015-08-18