Глава 14. Большое спасибо всем подписавшимся и всем отозвавшимся

Большое спасибо всем подписавшимся и всем отозвавшимся! Мне очень приятно, что вам нравится читать этот фик. А еще я рада, что мои читатели такие терпеливые и не отписались, хотя продолжения не было целую неделю. У меня, к сожалению, было очень много дел, даже слишком много, а еще муза отпукс брала...:) Но теперь - новая глава.

14.

Гарри проснулся первым и обнаружил, что они лежат в сугробе. Стряхнув снег и выбравшись из-под одеяла, сотворенного вчера ночью из мантии, он вытащил остальную свою одежду и быстро – чтоб не замерзнуть – оделся.
– Так значит, мы идем в Дурмштранг, Поттер? – сонным голосом спросил вдруг Драко, приоткрывая глаза и выглядывая из-под толстого одеяла. Гарри обернулся к нему.
– Мы? Кто говорил о нас? Я…
– Ты все-таки бросишь меня одного? – пробурчал Драко, нырнув обратно.
– Нет, Малфой… – растерянно ответил Гарри. – Но я не думал…
– И не думай, у тебя с этим плохо! – прозвучало из-под одеяла – но не раздраженно или зло, скорей насмешливо. – Конечно, я пойду с тобой, а как иначе ты собираешься попасть в эту школу? Как ты объяснишь им, откуда узнал путь? Один ты там и двух шагов не сделаешь!
– А что ты предлагаешь?
– Дай мне подумать до вечера, Поттер.
В путь они тронулись через час. Как раз столько потребовалось, чтобы собрать не только вещи, но и мысли. Завтракали в молчании, в молчании же шли – Гарри впереди, Драко за ним, след в след, в яму ему больше падать не улыбалось.
Гарри сосредоточенно смотрел вперед и редко оглядывался на Драко, он вспоминал дорогу, по которой вел их Мауриций. Когда они шли к хижине (и это, к счастью, осталось в памяти Гарри) солнце всходило всегда справа, значит теперь оно должно было восходить слева… Гарри вспоминал ориентиры, хотя какие-то приметные деревья… да, то дупло, котором они ночевали… но еще?.. что же было еще? Теперь Гарри страшно ругал себя за то, что слишком уж доверился Маурицию в выборе дороги и не особенно смотрел, куда медведь их вел. Главным было не заблудиться. Аппарировать Гарри боялся: мало ли кто еще, кроме Мауриция, бродит по лесу, мало ли кто услышит, как они аппарируют…
«Впрочем, – усмехнулся Гарри, – то, что мы делали вчера ночью никто не услышал… А ведь если бы Мауриций нас нашел, убил бы обоих наверное».
Снег ярко блестел на солнце. Черные стволы деревьев четко выделялись на фоне этой ослепительной белизны. Гарри попытался представить, как этот лес смотрелся бы летом и ощутил внезапную тоску по теплу, по запаху травы, листьев, теплой земли. В Англии уже близилась весна – и Рон и Гермиона могли сколько угодно дышать свежим теплым воздухом, они не слепли каждый день, каждый час, каждую минуту от бесконечного снега, а вскоре они смогут наслаждаться многоцветьем природы – листья, трава, цветы… А здесь – только черный и белый, белый и черный. И даже Малфой – белокурый, в черной одежде – тоже. Гарри сделал глубокий вдох и резко выдохнул.
«Когда я вернусь в Англию, я постараюсь больше не видеть его, больше никогда не видеть, тогда все станет как раньше».
Он думал о ярко-рыжих волосах Джинни, представлял себе ее, кружащуюся посреди зеленой поляны, недалеко от «Норы»… но глядя вокруг он по-прежнему видел только белый и черный. И слышал не смех Джинни, не голоса Рона и Гермионы, а скрип снега под ногами Малфоя.
«Я оставлю его в Дурмштранге… и никогда больше не увижу. Мне все равно, что было, что я говорил и делал, я так больше не хочу».
Да, о прошедшей ночи Гарри старался не вспоминать: слишком все странно получилось, слишком… серьезно, наверное.
Он понимал, что так не должно быть, а значит… значит сейчас лучше всего выбросить из головы не только то, что было ночью (слишком серьезно, да: эта нежность, когда отдаёшь себя – полностью, без остатка – другому – так нельзя), но и мысли о Джинни, об оставшихся где-то далеко друзьях, об Англии и лете – и сосредоточиться на дороге. Гарри вздохнул и обернулся проверить, идет ли за ним Малфой. Тот выглядел очень странно: больше не бледный – с алыми пятнами на щеках, с покрасневшими и болезненно-блестящими глазами, он шел, обняв себя руками за плечи, казалось, что если бы он опустил их, то сразу бы упал…
Драко старался, как обещал, думать только о том, как попасть в Дурмштранг и не попасть в плен, но в голову постоянно приходили мысли о каких-то цветах или птицах. Даже не мысли вовсе, а скорее образы, картинки. То какой-то сахарно-белый лист ему мерещился: этот лист сначала был очень маленьким, размером не больше подушечки мизинца, затем он вдруг начинал расти, и на этом сахарном листе лежал он, Драко, ладони его становились липкими, их так и хотелось вымыть, но вода замерзла. То огромная птица с жёлтыми крыльями била его по глазам, он пытался поднять руки, но те были свинцовыми, наверное, их кто-то связал… А потом Драко понял – нет, на самом деле его держит за руки Поттер, и, наверное, запястья скоро переломятся, потому что руки Драко – всего лишь сухие веточки, таких деревьев никогда и не росло вокруг Дурмштранга, а потому нужно крикнуть Поттеру, чтобы тот отпустил запястья. Драко, Драко, ты весь горишь, горишь. Огонь? Зачем кричать.
– Драко! Драко, ты весь горишь! Мерлин! Когда же я доберусь в этот проклятый замок?! У тебя жар. Ты что вообще не можешь без проблем, Малфой?!
Гарри коснулся ладонью его лба. Конечно, жар – и сильный. Драко прислонился к дереву, сунул руки в снег, а потом прижал их к лицу. Холод причинил боль, обжег пылающее лицо, но рассудок прояснился.
– Все в порядке, Поттер! – выдохнул Драко, настоящей злости не получилось, но раздражение было ясно слышно в его голосе. – Просто лицо горит, нет у меня никакого жара! – потом, помолчав, прибавил: – Давай сделаем привал. Кажется на ходу я не могу думать о том, что мы наплетем, когда окажемся в Дурмштранге… давай сделаем привал.
Фраза получилась слишком длинной. На последних словах Драко задохнулся. Он взял немного снега, слепил маленький снежок, приложил его ко лбу и, неловко усмехнувшись, сказал:
– Кто-то вспоминает меня недобрыми словами – лицо как в огне. Но я… я не болен, Поттер.
– Успокойся, Малфой, – нервно ответил Гарри, хотя успокаиваться было впору ему самому: в панике смотрел он на своего спутника: выглядел тот ужасно – и с каждой минутой все хуже: лицо залила желтоватая бледность, но на щеках горели алые пятна, глаза покраснели, лихорадочно блестели, лоб покрылся испариной, хотя день был холодным. Гарри пытался вспомнить, что же делают, когда жар, но ничего не выходило: в Хогвартсе он не болел, а у тети Петуньи разговор всегда был коротким – в постель и не выходить, чтоб не заразить Дадлика. Но он-то сейчас не мог уложить Драко ни в какую постель… вот разве что они все-таки аппарируют к тем камням, а оттуда попадут в Дурмштранг… но они так ничего и не придумали! Ладно, пусть привал, раз Малфой так просит. Гарри только хотел сообщить об этом, как Драко вдруг заявил:
– Поттер, я знаю...
– Что ты знаешь? – Гарри моментально вышел из задумчивости.
– Что мы наплетем в Дурмштранге… я постоял, отдышался и… вот… решил.
– И что? – Гарри с сомнением взглянул на него: выглядел Драко еще хуже, чем все предыдущие дни, и не очень-то был похож на человека, который мог предложить отличный план.
– Например… – голос Драко отчего-то стал мечтательным, а глаза радостно блеснули, – например, что я тебя спас из плена снежной Девы, а ты… пока ты там был, у тебя отшибло память, и ты не помнишь, кто ты такой. Тебя до выяснения обстоятельств оставят в школе, и ты сможешь поискать то, что тебе надо.
– Ты совсем больной, Малфой, – покачал головой Гарри, – даже если кто-то в мире еще не успел увидеть мою фотографию, то про шрам знают все. Меня тут же отправят в Англию.
– Это точно, – пробормотал Драко и неохотно предложил другой вариант: – Ну тогда… тогда это ты спас меня от снежной Девы и вернул в школу… как тебе?
– Так оно и было, Малфой, – пожал плечами Гарри и прибавил: – Но тогда меня все равно отправят в Англию, не так ли?
– Тогда… – Драко бросил на Гарри раздраженный взгляд, – ну, ты же никогда не додумываешь планы до конца. Может, он и сработает, а?
– Сомневаюсь, Малфой, – резко ответил Гарри и прибавил, глядя на перекошенное лицо Драко: – Предлагаю привал, раз уж мы тут стоим. Наколдуй какого-нибудь чая покрепче и погорячей, а? Или хотя бы котелок, чтоб воду вскипятить.
– Попробую, – Драко взмахнул палочкой, и на снег приземлился пузатый медный котелок, из которого поднимался пар.
– Что это?
– Это вино, – Малфой понюхал жидкость в котелке, – с какими-то специями, судя по мерзкому запаху. Наши кухонные эльфы вечно с этим перебарщивают.
– Все равно пей, – сказал Гарри, – думаю, это не повредит.
– Ты уверен, что я не отравлюсь этим, Поттер?
– В любом случае, перестанешь мучаться, – пробормотал Гарри.
Потом Гарри превратил свою мантию в одеяло и завернул в него Драко.
– А теперь давай продолжим обсуждение.
– Чего? – спросил Драко, сделав большой глоток.
– Плана, Малфой.
– Я тут подумал… – неохотно заговорил Драко, – не то чтобы мне так уж этого хотелось, но я… я могу притвориться, что это у меня отшибло память, понимаешь? А когда тебя попытаются выставить, я устрою им припадок…
– Что? – Гарри не верил своим ушам. – Что устроишь?
Драко покраснел:
– Ну, начну метаться, биться головой о стены… и требовать, чтоб тебя вернули… тогда тебя оставят в Дурмштранге, и ты сможешь искать то. что ты ищешь. А что, кстати? Или это страшный секрет?
– Мы до сих пор противники, Малфой, – тихо сказал Гарри, – поэтому я тебе ничего не скажу. Но твоя идея может сработать.
Драко бросил на Гарри победоносный взгляд:
– Видишь, не ты один умеешь придумывать планы!
– И если твой не отправится туда же, куда отправился мой, Малфой, я очень удивлюсь, – прибавил Гарри, и Драко помрачнел.
Пока он, морщась, пил прямо из котелка, Гарри рассматривал тот кусочек пергамента, что отдал ему в хижине Каркаров. Весь листок покрывали странные письмена: то округлые, то остроугольные – Гарри никогда таких не видел, даже в тех книгах написанных о Древних рунах (и на Древних рунах), что читала Гермиона. Буквы также не были похожи ни на японские, ни на арабские…
– Малфой, – Гарри наконец надоело бесцельно таращиться на листок пергамента, – ты не видел случайно когда-нибудь вот такие письмена?
Малфой протянул руку и схватил листок.
– Где ты его взял? – спросил он, вертя в руках пергамент. – В пещере? Или в хижине нашел?
– В хижине, – Гарри решил не вдаваться в подробности.
– Ну… в Дурмштранге иногда используют это письмо, – Драко подозрительно посмотрел на Гарри, очевидно не веря, что этот пергамент нашелся в хижине Мауриция. – Не помню, как оно называется, какое-то невыговариваемое название… Но в школе есть пара книг, по которым ты сможешь это расшифровать и перевести на латиницу.
– А, – с сомнением спросил Гарри, – перевести на английский я это смогу?
– Если выучишь этот язык, – фыркнул Драко, – а он тоже какой-то особенный – не русский, не болгарский. Он у них – что-то вроде латыни для нас. Меня пытались ему учить, но…
– Мауриций? – невольно вырвалось у Гарри. Драко почему-то покраснел, но покачал головой:
– Нет… господин Директор. Но у него ничего не вышло.
Гарри подавил в себе желание немедленно выяснить, с чего бы Директору учить Драко неизвестному языку, и вместо этого спросил как можно более безразличным тоном:
– А словари там есть?
Драко пожал плечами:
– Должны быть.
– Тогда допивай скорей и… я решил, что раз тебя кто-то где-то вспоминает так усердно, что у тебя горит лицо… то нам стоит поскорей отсюда исчезать.
– Ты решил аппарировать? – Драко почувствовал сильное головокружение: вина (и довольно крепкого) он выпил многовато.
– Да, – Гарри старался говорить уверенно, но все же боялся: Малфой сейчас очевидно не в состоянии помнить о тех трех «Н», которые внушал им преподаватель аппарации… значит, придется ему, Гарри…
– Малфой, ты знаешь, что такое парная аппарация? – он устало посмотрел на сидящего под деревом Драко. И почему он не может без проблем?!..
– А ты уверен, что не угробишь меня? – в тон ему переспросил тот.
– Нет, я уже однажды… – Гарри не договорил: воспоминание было слишком тяжелым.
– Поттер, – язык Малфоя слегка заплетался: вино продолжало действовать, – ты умеешь больше, чем я думал.
Гарри жестом попросил его замолчать. Он вспоминал те камни, через которые, если Мауриций не лгал, они с Малфоем попадут в Дурмштранг.

Дата добавления: 2015-08-18