Глава 26. Онейди видела, Что у Бетти глаза то и дело на мокром месте

Онейди видела, Что у Бетти глаза то и дело на мокром месте.
— Перед свадьбой у всех так, — утешала она ее. — Уж как я хотела выйти замуж за Алекса, и то нет-нет, да и поплачу. - Боязно как-то. Ведь на долгие годы определяешь свою жизнь.
Бетти кивала: так оно и есть, она чувствует то же самое.
— А если страшно решиться, то ты подумай, лучше уж сейчас все повернуть, чем потом, - уговаривала ее Онейди.
— Нет, ну что ты! Это обычная нервозность перед свадьбой, больше ничего, — отвечала Бетти.
Она очень обрадовалась Сели, которая приехала к ней на свадьбу заранее, с приездом Сели преображался весь дом, в нем становилось и светлее, и теплее.
Сестры ездили по магазинам, Бетти придумывала себе все новые и новые хлопоты, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями, а мысли были все больше невеселые.
Бетти никак не могла понять, почему же ее не радует исполнение собственных желаний? Ведь как она хотела обеспеченности‚ богатства, а теперь...
Теперь она представляла себе большой чужой дом с отлаженным жизненным укладом, где ей будет очень одиноко и сиротливо, Потому что у Арналду тоже есть свой привычный уклад и менять его он не собирался. Он будет уходить на целый день, а она, Бетти, сидеть в чужом доме как в клетке. Ну, съездит в магазин, ну купит себе новое платье, а дальше-то что?..
— Дальше я буду заниматься своим малышом, — твердо сказала себе Бетти и поставила на этом точку.
И стоило появиться у нее мрачным мыслям, она как волшебное заклинание произносила слово: «малыш»! — и ей становилось легче.
Но вот, наконец, настал и день свадьбы. Бетти вышла из своей комнаты в подвенечном платье, и Отавиу залюбовался красавицей дочкой.
— Ты будешь, счастлива, дорогая моя, — ласково обнимая ее, сказал он. — Самая красивая на свете невеста будет самой счастливой!
Сели смотрела па сестру и горячо молилась за всех своих близких, прося не оставить их без поддержки среди происходящих житейских бурь.
— Папочка! Я так люблю тебя, так тебе благодарна! — прочувствованно говорила Бетти со слезами на глазах.
Стоя на пороге родного дома, собираясь покинуть его навсегда, она особенно остро чувствовала свою связь с семьей, которая, наконец, воссоединилась, став ей тылом и поддержкой. Отец объединил се с сестрами, она сблизилась и сдружилась даже е Жулией, а еще год назад она не могла себе представить ничего подобного.
— Как жалко, что мама не дожила до этого дня! Как бы она за меня порадовалась! — продолжала Бетти. — Но я уверена, где бы она ни была сейчас, она увидит меня входящей в церковь.
Лицо Отавиу напряглось, и выражение стало отчужденным и неприятным.
Прости, папочка! — огорченно воскликнула Бетти,— я причинила тебе боль, но, поверь, я этого не хотела!
— Что ты, что ты, дорогая! — спохватился Отавиу, вновь с нежностью обнимая дочь. — Я очень хорошо тебя понимаю и разделяю твои чувства.
Бетти не хотела опаздывать в церковь, но и приезжать туда заранее ей тоже было не к лицу, поэтому поехали, точно рассчитан время.
Но вышла неожиданная задержка: их машину остановил Раул.
— Бетти! Еще не поздно! Подумай! Все можно переменить, — горячо заговорил он. — После нашей последней встречи я много думал о нас с тобой и понял, что ты равнодушна к Арналду. Ты сама сказала мне об этом, признавшись, что даже не хочешь любви, дорожа своим душевным покоем. Но ты же пришла ко мне! В самые тяжелые минуты ты приходила ко мне, мы всегда были с тобой вместе. Никакое богатство не заменит любви, преданности и уважения. Бетти! Еще не поздно!
Он смотрел на Бетти такими глазами, что расчувствовался бы и камень, но Бетти не была каменной, и поэтому ей нужно было хорошенько взять себя в руки, чтобы не поддаться непрошеным чувствам.
— Я ценю нашу дружбу, Раул, она мне очень дорога, потому что ты сделал все, чтобы наш брак с Арналду состоялся, — вымолвила Бетти, давая понять, что на большем настаивать бесполезно.
— Мне очень жаль, дружище, — вздохнув, обратился к молодому человеку Отавиу, — я болел за тебя!
Арналду уже нервничал, не видя в церкви невесты. Не хватало только, чтобы Бетти выкинула какую-нибудь штуку.
Гонсала всячески успокаивала сына, просила не нервничать, не волноваться. К чему отравлять беспокойством свой самый торжественный в жизни день?
Сели, приехавшая в церковь заранее, чтобы полюбоваться ее убранством — корзинами с лилиями, расставленными у алтаря, белыми и розовыми розами у статуи девы Марии, видя беспокойство жениха, выскользнула за дверь, чтобы посмотреть, не подъехала ли уже машина, и встретить сестру.
Она остановилась наверху лестницы и вдруг скорее почувствовала, чем увидела рядом с собой протянутую руку, торопливо достала кошелек и вложила в нее монетку.
— Ты будешь счастливой, очень счастливой, тебя ждет удивительное будущее, — пообещала нищенка, и Сели невольно взглянула на нее внимательнее, потому что привычная благодарность прозвучала в какой-то совсем иной тональности и была выражена совсем в других словах. Но нищенка уже растворилась в толпе, а к лестнице подъехала машина. И когда из нее вышла невеста, Сели не могла сдержать восторженного: «Ах!» — так хороша и трогательна была ее сестра.
И вот уже жених с невестой стоят у алтаря, умиленные гости с букетами расселись по скамьям, величаво загудел орган, воздел вверх руки священник в кружевной альбе, — церемония началась.
Прозвучало ясное и твердое «Да» Арналду, пронеслось как шелест едва слышное «Да» Бетти.
— Во имя Отца и Сына и Святого духа, - произнес священник, соединяя руки венчавшихся, — поцелуйтесь, дети мои!
Молодые уже двинулись к выходу, окруженные растроганными родственниками, как вдруг торжественную тишину собора нарушил истошный вопль:
— Ева?! Не может быть! Я узнал! Узнал тебя, проклятую! Убирайся отсюда, мерзавка! Не лезь в мою жизнь! Я побью тебя! Побью! Ты — гадина! Настоящая гадина!
Отавиу с криком расталкивал толпу и рвался к дверям собора.
— Она была здесь и сбежала! - кричал он. — Но я не дам ей приблизиться к вам, она никому не испортит жизнь, проклятая ведьма! Пустите меня! Пустите! Я должен обезвредить проклятую!
Всеобщее замешательство, смятение.
Сообразил, что делать, один только Шику. Он бросился к Отавиу, попытался взять его за руку, успокоить, утихомирить, но тот продолжал кричать и рваться вперед.
Бетти горько-прегорько разрыдалась.
— Конец! Всему конец! Кончена моя жизнь! — причитала она.
Арналду и Гонсала принялись ее успокаивать.
— Что за мысли, Бетти? Откуда они? — ласково обнимая невестку, говорила Гонсала. — Сегодня самый счастливый день твоей жизни, никогда и никто не способен его омрачить.
— Меня ждут одни несчастья, я обречена на них, такая моя судьба, — продолжала плакать Бетти. — Кто бы мог подумать, что мой отец, мой любимый отец, испортит мне свадьбу!
Бетти уже не хотела ничего — ни гостей, ни свадебного путешествия, все задернулось для нее мраком, все сулило беду.
Но так ли был виноват в этом Отавиу? А может быть, это было ощущение Бетти, которая поняла, что сделала непоправимый шаг и пути обратно больше нет? Может, поэтому она кляла свою судьбу и горько оплакивала ее?
Сначала Бетти винила отца, а потом стала винить себя.
— Это я внушила ему мысль о маме, — говорила она, — я сказала, что она присматривает за мной. Мне нужно быть рядом с ним!
— Поезжай спокойно, — принялась убеждать ее Гонсала, — мы все очень любим Отавиу. мы побудем с ним. Мы его не оставим.
Но происшествие не могло не наложить печального отпечатка на свадьбу. Болезнь Отавиу на многих произвела угнетающее впечатление.
Сан-Марино первым высказал мнение, что Отавиу нужно поместить в психиатрическую клинику, и как можно скорее.
— Болезнь будет развиваться, и толкать его на непредсказуемые поступки, — говорил Сан-Марино Жулии. — Если вы надумаете искать врачебной помощи, я постараюсь поместить его в самую лучшую клинику.
— Я посоветуюсь с Лидией, — ответила упавшим голосом Жулия, — такие ответственные решения я не могу брать на себя.
— Я тебя понимаю, — согласился Сан-Марино, — но имей в виду, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
Гонсала краем уха услышала разговор о психиатрической клинике, и он ее очень рассердил. Скорее она бы сочла душевнобольным своего бывшего мужа, а вернее, у него не больная душа, а мертвая!
— Вечером мы тебя не ждем, Антониу, — сказала она, ты сам видишь, нам не до праздника.
Сан-Марино насмешливо склонил голову.
— Как скажешь, Гонсала, если не хочешь, я не приду.
Он не собирался вступать с бывшей женой в конфликт, отстаивать свою правоту или качать права. Больше всего его сейчас интересовало, кто же посылает ему письма без обратного адреса, потому что не далее как в это утро он получил очередное послание.
«В последний раз предупреждаю: если что-то случится с Отавиу и его дочерьми, ты окажешься в тюрьме. У меня найдутся доказательства» — гласило оно.
Сан-Марино в ярости смял его: никто не имел права диктовать, что ему делать!
Но вопрос, кто на это отважился, гвоздем засел у него в голове...
Праздник, пусть не очень-то веселый, все-таки состоялся, а после него молодые отправились в свадебное путешествие. Бетти за это время успокоилась и повеселела.
Жулия была рада за сестру, но мысли ее были заняты отцом и предложением Сан-Марино.
Она посоветовалась о лечении Отавиу с Сели, с Онейди, с Алексом.
— Я скоро снова вернусь в монастырь и буду за папу молиться, — сказала Сели, — в излечение души лекарствами я не верю.
— А мне боязно оставаться с сеньором Отавиу, — честно призналась Онейди. — Он просто замечательный, но вдруг ему придет в голову что-то немыслимое?
Алекс с упреком взглянул на нее.
Вопрос был такой сложный и деликатный, что решить его враз не представлялось возможным. Жулия стала звонить в Лондон Лидии.
— Если клиника хорошая, то я не вижу, почему бы вашему отцу не пройти обследование и курс лечения, — сказала Лидия. — Времени прошло довольно много, обследование ему не повредит.
В общем, выходило, что все, кроме Сели, были за больничный вариант, и Жулии стало немного легче. Главным для нее было, конечно, мнение Лидии.
Уже почти все, решив, Жулия заглянула к Отавиу. Наверху было так тихо, что она подумала: отец спит, день был тяжелый, беспокойный, у него был срыв, так что ничего удивительного, если он заснул так рано. Она заглянула в дверь и увидела, пустую комнату.
— Онейди, а где папа? — крикнула она.
— Понятия не имею, — отозвалась та.
Отавиу не было ни в кухне, ни в подвале, ни в садике, — одним словом, нигде! Он ушел на ночь, глядя, никому ничего не сказан. С ним могло случиться что угодно! Где теперь искать его?
Отавиу, в самом деле, находился в очень возбужденном состоянии. Друга ближе Шику у него не было, и он отправился к нему.
— Ты один можешь мне помочь, как уже не раз помогал, — заявил он с порога. — Они мне не верят и хотят засадить меня в дурдом. Но пойми, я, в самом деле, ее вижу. И рано или поздно докажу, что она жива!
Шику совсем не улыбалось говорить на эту скользкую тему.
— Предлагаю успокоительно-увеселительную прогулку, — смеясь, предложил он. — Согласен?
— Еще бы! — кивнул Отавиу.
— Тогда я одеваюсь, и мы отправляемся.
Шику вышел из комнаты, а Отавиу принялся расхаживать между компьютерным столом и диваном. Компьютер стоял включенным, и Отавиу из любопытства заглянул в него. Взгляд его сразу уперся в «Досье Отавиу Монтана». Это что еще такое?
Чем дальше читал Отавиу, тем страшнее становилось выражение его лица. Нет, не случайно он считал себя настоящим монстром. Он, оказывается, убил своего отца, а потом пытался покончить жизнь самоубийством…
И Шику, которого он считал своим другом, собирал на него досье, знал страшную правду и молчал. Отавиу просто взвыл от негодования: и это называется друг?!
На его крик Шику вбежал в комнату, и Отаву вцепился ему в горло.
— Я убийца! Я убийца! — хрипло выговорил он и выбежал из комнаты.
Шику растерянно обвел глазами комнату, увидел включенный компьютер и все понял.
— Раул! — позвал он на помощь друга и кинулся вслед за Отавиу.
Далеко уйти Отавиу не успел, он метался посреди улицы в потоке машин, крича: «Я убийца собственного отца! Я не хочу больше жить!»
Молодые люди ринулись наперерез машинам и подхватили несчастного под руки. Отавиу поначалу пытался вырваться, но потом обмяк и сдался.
Шику вздохнул с облегчением, когда они оказались на тротуаре.
— Я отвезу тебя домой, — сказал Шику, — Жулия, наверное, очень волнуется.
Отавиу промолчал, он не собирался вступать в разговор с предателем.
Жулия и впрямь не находила себе места. Она звонила уже комиссару Серафиму, звонила Шику и Раулу, и никому не могла дозвониться.
Когда Шику появился с Отавиу, она кинулась к ним со слезами на глазах.
— Папа! Папочка! - воскликнула она, прижавшись головой к его груди.
Отавиу погладил ее по голове. После множества трагических открытий, которые он сделал для себя, ему трудно было говорить. Лицо у него было как у мертвого.
— Вы все врали мне, вы все врали, — вдруг выговорил он совершенно бесцветным голосом, обернувшись, и пошел наверх, механически, словно автомат, переставлял ноги.
— Что с ним? — испуганно спросила Жулия.
Шику опустил голову. Врать Жулии он не мог и рассказал все как на духу и про компьютер, и про досье.
Жулия побелела как мел.
— Ты сделал из него убийцу! Как ты мог? Этого я тебе никогда не прощу, Шику Мота! Я просила тебя не вмешиваться в нашу жизнь! А ты! А ты! Убирайся! Я не хочу тебя видеть! Никогда! Никогда!
С Жулией сделалась истерика, Онейди кинулась к ней, а Шику, чувствуя себя безмерно виноватым, осторожно закрыл за собой дверь, понимая, что закрыл ее навсегда.

Дата добавления: 2015-08-13