Пушка и накал

- Итак, товарищи, в результате расчетов, которые я вам только что

представил, можно прийти к следующим выводам: совместное действие

ультразвуковой пушки с накаленным до двух тысяч градусов корпусом подлодки

гарантирует нам образование в толще ледяной стены тоннеля диаметром не менее

десяти с половиной метров. При этом роль ультразвуковой пушки заключается в

том, что она разрыхляет лед и превращает его в аморфную массу, легко

поддающуюся действию тепла. Накаленный же корпус подлодки, напирающий на эту

массу своей носовой частью под давлением дюз, превращает ледяную кашицу в

воду и прочищает себе таким образом путь дальше, образуя тоннель. Скорость

этого продвижения подлодки в толще льда должна достигать не менее трех

метров в час. В результате непрерывной работы дюз и пушки через двадцать

пять, максимум тридцать часов после начала работы, "Пионер" должен очутиться

в свободной воде под ледяным полем, окружающим наш айсберг. Вот к чему

сводится этот тщательно разработанный и теоретически проверенный план

освобождения подлодки. Если у кого-нибудь из присутствующих имеются вопросы

или возражения, прошу высказаться.

Капитан опустился в кресло. Лицо его выражало крайнюю усталость, но

глаза, покрасневшие от бессонной ночи, были полны радостной уверенности.

Ни один человек из командного состава подлодки, созванного капитаном на совещание для обсуждения его проекта, не пошевельнулся, не произнес ни

звука.

Длительное молчание воцарилось в каюте.

Наконец зоолог, сидевший в углу, словно очнувшись, вздохнул, оглядел всех и восторженно произнес:

- План гениальный! Гениальный, потому что он ясен и прост даже для меня - неспециалиста!..

- Ничего лучшего придумать нельзя,- поддержал мнение зоолога главный

акустик Чижов. Его круглое румяное лицо сияло; он то поднимал очки на лоб,

то сбрасывал их на коротенький вздернутый нос.- Расчеты в отношении пушки

сделаны совершенно правильно. Она вполне оправдает надежды Николая Борисовича. Что касается меня, то я целиком поддерживаю этот план.

- Да тут вообще обсуждать нечего!- воскликнул главный электрик Корнеев. - Совершенно прав профессор: план так прост и ясен, что я даже не считаю нужным разбирать и проверять его расчеты, касающиеся моей области. Это самая обычная работа тепловых механизмов и аппаратов подлодки. Надо было только догадаться применить их в этих неожиданных условиях...

- И для работы дюз тут нет ничего необычного,- вставил Горелов.- В

сущности, мы совершенно упустили из виду, что для нашего "Пионера" лед- это та же вода. И, если бы не желание ускорить его освобождение, мы могли бы... не в обиду будь сказано товарищу Чижову... обойтись даже без его ультразвуковой пушки. Дюз и накала корпуса вполне достаточно, чтобы прожечь

ледяную стену, как масло горячей иглой. Да вот, как видите, к нашему

прискорбию, никто из нас не догадался о такой простой вещи. И я могу только

поздравить себя и всех нас, что мы работаем на такой подлодке, как это

чудесное творение советской техники, и под начальством такого находчивого и

изобретательного капитана, как наш Николай Борисович! План великолепный, и

нужно лишь скорее, немедленно приняться за его осуществление, чтобы не терять драгоценного времени.

Капитан, до сих пор сидевший неподвижно, с полузакрытыми, по обыкновению, глазами, на мгновение приподнял веки и бросил на Горелова быстрый короткий взгляд. Уже в следующее мгновение он с тем же спокойным, бесстрастным лицом слушал старшего лейтенанта Богрова.

- Николай Борисович!- проговорил старший лейтенант.- Дело так ясно и мнение командного состава подлодки настолько уже определилось, что, я думаю, можно было бы действительно перейти к получению ваших конкретных распоряжений о начале и порядке работ по реализации плана.

Капитан, однако, еще раз обратился к совещанию:

- Я очень прошу, если у кого-либо есть малейшее сомнение или хотя бы

простой вопрос, заявить об этом.

Среди воцарившегося молчания неожиданно в каюту донесся приглушенный хор густых и низких мужских голосов. Как будто издалека неудержимыми победоносными волнами вливались в каюту величественные звуки гимна.

- Что это? - посмотрел на комиссара капитан.

- Репетиция к сегодняшнему вечеру,- последовал тихий ответ.

- А!- проговорил капитан, улыбаясь.- Вероятно, придется вечер отложить.

- Я думаю, что концерт, который вы организуете вместо этого вечера,

доставит команде неизмеримо больше радости, - сказал комиссар.

Капитан кивнул ему головой и обратился к собравшимся:

- Товарищи, позвольте считать, что ваше мнение о плане положительное.

Возражений как будто не было.

- Правильно! Правильно!.. План великолепный! Ничего возразить нельзя!- послышались голоса.

- Отлично!- сказал капитан.- Итак, предлагаю к исполнению следующее. Товарищу Семину немедленно собрать всю свободную от вахты часть команды. Я сделаю ей сообщение о принятом нами плане. Сейчас полдень. После обеда, в тринадцать часов, старшему лейтенанту Богрову перевести подлодку и все механизмы в походное боевое положение. В четырнадцать часов, по авральному сигналу, всей команде быть на своих местах. Корпус подлодки держать на пару. В четырнадцать часов десять минут подлодка под моим командованием приступит к повороту на зюйд. В дальнейшем руководствоваться моими распоряжениями. Объявляю совещание закрытым.

* * *

Полынья в айсберге оказалась очень узкой для семидесятиметрового "Пионера". Поворот подлодки, начатый восемнадцатого июля, точно в назначенное капитаном время, требовал большой осторожности и терпения.

Капитан стоял посередине центрального поста и, не сводя глаз с носовой и кормовой частей экрана, напряженно следил за медленными сложными движениями подлодки. От усталости, такой естественной после непрерывной тридцатишестичасовой работы, на лице капитана не осталось и следа.

- На одной сотой право на борт! На одной сотой задний ход! Стоп назад!

Вперед на одной сотой! - следовали одна за другой тихие команды.

Пальцы лейтенанта Кравцова играли на многочисленных клавишах, кнопках,

рычажках и маховичках щита управления труднейшую симфонию разворота подлодки

почти на месте.

- Стоп! Черт возьми,- с веселой озабоченностью неожиданно промолвил

капитан,- тут, пожалуй, не развернешься! А ведь мы в самой широкой части

полыньи... Вот задача!

- Дюзы почти упираются в этот ледяной мысок,- сказал лейтенант, разминая в минуты передышки свои почти сведенные от напряженной работы пальцы.

- Да, а на носу, почти у самой мембраны ультразвукового приемника, -

ледяной берег... Черт его знает, что делать!

- Не послать ли Скворешню взорвать мысок?

- Возня с этими взрывами. Да еще так близко от подлодки. Уж лучше

разрыхлить его ультразвуковой пушкой. Или- нет! Вот идея! Давайте устроим

маленькую репетицию с накалом. А ну-ка, Юрий Павлович, поднять накал до

тысячи градусов.

- Есть накал до тысячи градусов! Пятьсот... шестьсот...- вслух отсчитывал лейтенант по пирометру поднимавшуюся температуру корпуса,- есть восемьсот градусов... девятьсот... есть тысяча!

- Так держать! Вперед на одной сотой! Право на борт на одной сотой! Так держать! Великолепно! Режет! Режет! Так держать! Так держать! Замечательно! Как масло ножом!

Лейтенант не в силах был удержаться, чтобы хотя краешком глаза не

взглянуть на носовую полосу экрана. Он успел лишь увидеть полупрозрачные

струи пара, стремительно вырывавшиеся кверху из-под носа корабля, и медленно

уходившую налево темную массу льда, нависавшую над носом, как козырек.

Раскаленный нос подлодки легко и уверенно выжигал в ледяном берегу полыньи

широкий желоб, прочищая себе путь направо. Еще минута- и подлодка очутилась в свободной воде, носом к югу.

- Стоп! Что скажете, Юрий Павлович, а?- весело спросил капитан.- Удачная репетиция?

- Замечательно, Николай Борисович!- воскликнул лейтенант.- Пройдем как по маслу! Обязательно пройдем!

- Кажется, с сегодняшнего дня из нашего лексикона исчезло слово "лед" и заменилось "маслом",- улыбнулся капитан.- Когда мы окажемся по ту сторону айсберга, я внесу эту поправку во все свои словари. Ну-с, Юрий Павлович, к делу! Вперед на одной сотой!

Подлодка медленно скользила под водой на глубине сорока метров, приближаясь к южной ледяной стене.

Через три минуты во всем корабле почувствовался легкий толчок, содрогание, мгновенная остановка.

Подавшись слегка вперед, в позе необычайного напряжения, капитан стоял

посередине рубки, не спуская глаз с экрана и прислушиваясь к тому, что

происходит впереди. Темная масса льда медленно, едва заметно продвигалась по

передней части мимо мембран ультразвуковых приемников, расположенных на носу

корабля. Корпус его содрогался в мелкой, почти неощутимой дрожи под давлением работающих дюз и перед встречным сопротивлением льда.

- Поднять накал до двух тысяч градусов!- отдал команду капитан.

Уже на полутора тысячах градусов дрожь прекратилась. На двух тысячах

градусов движение темной массы на экране ускорилось и достигло одного

сантиметра в минуту. Сопротивление льда совершенно не ощущалось.

- Вперед на пяти сотых!

Подлодка заметно двинулась вперед. Снаружи в пост управления проникло

низкое протяжное гудение.

- Что это?- быстро спросил лейтенант, оглянувшись на капитана, который продолжал неподвижно стоять посреди поста.

- Пар не успевает превратиться в воду и прорывается в узкую щель между

корпусом и льдом...- последовал ответ и за ним новая команда: - Вперед на

одной десятой хода!

Гудение за корпусом усилилось, сделалось выше и тоньше, как голодный

волчий вой в зимнюю ночь.

Капитан внимательно следил за экраном.

Подлодка медленно, но упорно вгрызалась в лед. Корпус ее на пять метров проник уже в ледяную стену.

- Вперед на пятнадцати сотых! - вновь прозвучала команда.

Движение подлодки немного ускорилось, но волчий вой за обшивкой

превратился в резкий, пронзительный свист. Опять почувствовалось содрогание

корпуса. Лед не успевал таять. Часть давления дюз была лишней и расходовалась на сотрясение корабля. Надо было дать и этой части возможность

работать полезно.

- Подготовить носовую пушку!- послышалась сквозь свист громкая команда капитана. - Звук! На полную мощность!

Гармоничное гудение гигантского органа наполнило корабль, вступив в борьбу с пронзительным свистом за оболочкой судна. Ультразвуковая пушка

вступила в работу, разрыхляя лед на несколько метров впереди и этим ускоряя

его таяние. Ее лучи захватывали пространство большее, чем окружность подлодки в самом широком ее месте. Диаметр тоннеля увеличивался, увеличилась

щель между корпусом корабля и ледяными стенами тоннеля, пар получил свободный выход, и свист прекратился.

Пушка работала великолепно. Аморфная масса, в которую она превращала лед, таяла, мгновенно преобразуясь в пар, не дожидаясь даже прикосновения

раскаленного носа подлодки. Теперь уже пар, а не лед становился препятствием

для дальнейшего увеличения скорости корабля. С огромной силой пар

сопротивлялся ему, словно подушка, сжатая до отказа. Он стремительно несся

назад вокруг корпуса подлодки, обжигая своим дыханием ледяные своды тоннеля,

расплавляя их и еще более увеличивая его размеры. Огненно-красный нос

корабля висел в пространстве, наполненном упругим газом, лишенный уже опоры

воды. Вокруг "Пионера" началась новая яростная схватка- между паром и водой. Выжимаемый упорным продвижением подлодки, пар с неистовым напряжением гнал воду из тоннеля, ища себе выхода наружу. Под огромным давлением водяных масс из полыньи, бешено клокоча, вздуваясь в пене и пузырях, вода в тоннеле яростно сопротивлялась напору горячего пара. Корпус подлодки между тем

углубился в толщу льда почти на восемь метров.

- Вперед на двух десятых!- послышалась сквозь гудение пушки команда

капитана.

Это была предельная мощность, которая должна была довести продвижение

подлодки до расчетной скорости- трех метров в час. Дальнейшее усиление

работы дюз было бы бесцельно. Упругость и сопротивление пара возросли бы

настолько, что оказались бы непреодолимыми для подлодки.

Круглый раскаленный таран, повинуясь команде, с неимоверным упорством полез вперед. Вода должна была еще немного отступить под новым напором пара. Подлодка медленно продвигалась, все дальше и дальше проникая в ледяное тело айсберга. По всем отсекам машинного отделения корабля прозвучал сигнал о прекращении аврала. Все шло нормально, у машин и аппаратов должна была оставаться лишь обычная вахта. Из всех люков стали подниматься в верхний, жилой этаж усталые, но взбудораженные до крайности люди. Никто не мог сейчас думать о койке в каюте, об отдыхе, о сне.

В коридоре запрещены были шум и громкие разговоры, и все спешили в

красный уголок, перебрасываясь на ходу короткими восклицаниями, отрывистыми

фразами.

Красный уголок сразу наполнился движением, шумом, звенящими под ровное

гудение ультразвуковой пушки голосами. Даже спокойный, всегда немного

флегматичный Скворешня не мог устоять на месте. Его огромная фигура

беспокойно мелькала то тут, то там, отдавливая попадающиеся на дороге чужие

ноги. Но никто не обращал теперь на это внимания.

- Ой, будь ты неладен, медведь! Ну, что скажешь, Андрей Васильевич? А?

Какова подлодка? - спросил, морщась от боли и пританцовывая на одной ноге,

Крамер.

- Хо-хо-хо! Подлодка! Та яка ж вона, к бису, подлодка? Вона теперь не

подлодка, а истинно сквозьледка! Чуешь? Сквозьледка! Сквозьледка! Хо-хо-хо!

В избытке восторга он тряс бедного Крамера, как медведь молодое, тонкое

деревце.

Хохот прокатился по красному уголку;

- Сквозьледка!

- Сквозьледка!

- Браво, Скворешня!

- Вот это сказано правильно!

- Подлодка- сквозьледка!- визжал, заливаясь звонким смехом, Павлик.

Марат отошел в угол, и усталый, взволнованный, опустился в кресло. К

нему подошел с пылающим лицом Козырев:

- Ну что, Марат? Как поживает твой хронометр?

- Так же, как и твой...- махнул рукой Марат. Козырев дружелюбно

усмехнулся и присел на корточки возле его кресла.

- Теперь, я так полагаю, можно уже не секретничать,- сказал он.- Не

скажешь ли, что ты хотел предложить? Очень меня это... того... интригует.

- Отчего же? Конечно, можно... Я хотел предложить резать лед тросами,

раскаленными электрическим током. Чтобы получились гигантские, во всю ширину

ледяной стены, глыбы в виде скошенных, как клинья, фигур. Потом взрывами

заставлять их скатываться, соскальзывать в воду. Дело пошло бы, кажется,

быстро. А ты что придумал?

- А я... поверишь ли?- подвинулся поближе к Марату Козырев.- Поверишь ли, я задумал пробивать стену сосредоточенным звуком пушки... Вот как она это сейчас делает. Честное слово! А вот насчет накала, прямо говорю, не догадался...- Он принялся ерошить рыжую копну волос.- А может, и догадался бы, если бы дали время...

В дверях показался старший лейтенант Богров.

- Товарищи!- громко сказал он.- Капитан приказал разойтись по каютам. Отдыхать! Спать! Аврала нет, но авральные обстоятельства остаются. Отдыхать! Отдыхать! Живо, товарищи...

- А много ли уже прошла подлодка во льду, товарищ старший лейтенант? - весело и громко спросил Матвеев.

- Почти двадцать метров...

Едва лишь старший лейтенант успел произнести эти слова, как два почти

одновременных громовых удара, сопровождаемых оглушительным грохотом, потрясли весь корабль от носа до кормы. Пол в отсеке резко наклонился, и в

неожиданно наступившей тьме все находившиеся в красном уголке, сброшенные с

ног, покатились к передней переборке перепутанным клубком живых тел.

Электричество погасло, гудение ультразвуковой пушки прекратилось. Но уже в

следующий момент, сейчас же за ударами, подлодка сделала мощный рывок назад,

что-то страшно заскрежетало по корпусу, затихло, и пол в отсеке сразу

выровнялся. Живой клубок откатился от переборки, и в воцарившейся тишине

слышались лишь приглушенные проклятия, пыхтение людей, стоны Павлика,

придавленного массой навалившихся на него тел...

Глава IV

Дата добавления: 2015-08-05