КУЛЬТУРА И СЕКС

Конец тысячелетия - это весьма весомый повод подвести разнообразные итоги. Так вот, в контексте заявленной темы, по данным опросов рекламис­тов, приведенных Advertising Age, в большинстве самых знаменитых реклам­ных кампаний второй половины XX века чаще всего обыгрывался секс.

Любому явлению можно придать сексуальную окраску. Стоит лишь повнимательней всмотреться. При желании, телевизионный прогноз по­годы, где в виртуальном студийном пространстве вполне реальные и со вкусом подобранные дикторши чувственно водят руками, вполне можно оценить в эротических метафорах. Даже сцена с расчехлением орудий в революционном киношедевре "Броненосец "Потемкин" может тракто­ваться как сексуальный символ. Для непосвященного человека знамени­тое полотно Гюстава Курбе "Происхождение мира" 130-летней давнос­ти может значить не больше, чем сцена из обыкновенного "пип-шоу". При желании, "Любовника леди Чаттерли" Лоуренса и "Лолиту" Набо­кова можно назначить порнографией. Даже в фразе из "Анны Карени­ной" Толстого: "Брак не бывает счастливым, если в нем нет игры ", мож­но при желании найти скабрезный контекст. Писателя Нормана Мейле-ра, положившего немало сил на легализацию в американской культуре слова "fuck", можно запросто объявить вульгарным эротоманом. Ну, о Б.Гребенщикове с его песенным пассажем "А ну-ка, мать, беги камне в кровать" - говорить просто не приходится.

Еще в Библии о сексе рассказано куда больше, чем то признает со­временная клерикальная практика. Любопытствующих можно отослать к работе Джеральда Ларю "Секс в Библии". Оперируя литературными памятниками, нелишне напомнить "Сатирикон" Петрония, "Диалоги куртизанок" Лукиана, "Декамерон" Боккаччо, эпизоды из сказок "Ты­сяча и одна ночь", "Жюстину" маркиза де Сада.

В русской литературе лучшие образцы эротической темы - это, бе­зусловно, Пушкин: от донжуанского списка до "Гавриилиады". Доми­нантный мотив этих текстов - высокая самоирония.

"Милорд Георг" Матвея Комарова довольно точно был определен Некрасовым как "глупый".

Арцыбашев с "Саниным" и "До последней черты" производит впе­чатление человека, сильно "нанюхавшегося" Ницше.

Куда предпочтительнее скабрезные опусы Ивана Баркова. В них есть юмор, свобода в изложении, чистый и приятный слог.

"Темные аллеи" И. Бунина-пример замечательной прозы. Нельзя обойти вниманием и Куприна.

Вообще эрос "серебряного века" русской литературы - явление, дос­тойное отдельного разговора. Оно представлено именами Марины Цветае­вой, Федора Сологуба, Алексея Ремизова, Михаила Кузмина, Владислава Ходасевича.

Когда в журнале "Литературное обозрение" были напечатаны до сих пор не публиковавшиеся эротические письма Чехова, перед читателями и исследователями предстал незаурядный знаток сексуальных отношений, кото­рые он изучал, так сказать, на практике не только в России, но и на Цейлоне и в Японии. У него был дар с непршгужденностью и самоиронией говорить о "запретном плоде". Его метафоры свежи и ироничны. Чего стоит одно лишь замечание, что на кровати женщину безусловно удобнее "таранить", чем на пароходной койке. А его описания типажей женской греховности, всех этих хищных красавиц, сценических примадонн и провинциальных дам с собачкой!

На примере Чехова более конкретно обозначается то, что является интимнейшим местом современной рекламы с сексуальной ориентацией. Это высокая простота описания, коей мастерски владел литературный классик. В случае с рекламным текстом будет точнее говорить о высокой простоте предложения товаров или услуги.

В новейшей русской литературе, несмотря на внешнее обилие эротики и откровенной порнографии, кроме "Русской красавицы" Виктора Ерофеева и назвать-то особо пока нечего.

Говоря о предтечах сексуальной мотивации в рекламе и паблик ри-лейшнз, нельзя обойти вниманием кинематограф. Именно экранные образы во многом содействовали изменениям, произошедшим в сфере стандартов человеческой чувственности. На западе условными полюсами этой эволюции могут стать голливудский кодекс Хейса 30-х и цитата из современного кине­матографического журнала: "Шерон Стоун сумела превратить разведение ног в один из самых дорогостоящих спецэффектов кинематографа ".

С тех пор как Ленин и Сталин по достоинству оценили массовое гип­нотическое воздействие экрана на население, кинематограф в СССР находился под жестким цензорским оком, став заложником идеологии. Слово "секс", по-видимому, впервые прозвучало с экрана на 30-м году

советской власти - в 1947 году в фильме Г. Александрова "Весна". Студийная гримерша говорит героине Орловой: "Такие губы уже не носят, дайте среднюю пухлость, сексапил номер 4".

Конечно, придумать, а точнее, подглядеть и использовать такое мог только Г. Александров, многолетний ассистент С. Эйзенштейна, сопровож­давший его во время трехлетней голливудской командировки. Сам Эйзен­штейн темой секса занимался глубоко и обстоятельно, достаточно почитать его неизданные дневники. Там много серьезных исследовательских момен­тов, но есть и лихая самоирония, жесткие характеристики. Например:

"И нет никакой разницы, написать статью, переспать с женой, перебрать книги, привести в порядок стол или переговорить 10 раз по телефону. Удовольствие одинаковое!"

О В. Мейерхольде и 3. Райх - "Афишу театра имени Мейерхольда "ТИМ "можно переименовать в "интимную афишу".

В обширном графическом наследии С.Эйзенштейна гротесковые эро­тические рисунки занимают видное место в качестве одного из методов ре­жиссерской работы. Исследователи творчества режиссера посвятили немало страниц изучению этого феномена, предлагая различные интерпретации, чаще всего фрейдистского толка. Выставка этих рисунков, эффектно на­званная "Тело линии. Рисунки Эйзенштейна", с неизменным успехом де­монстрируется в разных странах.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы, просмотрев десяток-другой журналов и видеокассет из числа тех, что в обилии представляют массовую культуру, убедиться в господстве двух основных тем - секса и насилия.

В учении Фрейда эти два начала получили названия эрос и танатос, по имени греческих мифологических божеств - бога любви и бога смерти. Более подробно он изложил свои взгляды в работе "Я и Оно", 1923 г., где утверждалось, что всякое существо стремится вернуться к своему исконному состоянию. А поскольку более ранним состоянием живой материи была неодушевленность, то живой организм неосознанно испытывает влечение к смерти.

Достаточно вспомнить известную картину Делакруа "Свобода". Здесь в живописи впервые, пожалуй, проявилась новая сакральность. Эрос и смерть здесь повенчаны одним сюжетом.

Не подлежит сомнению тезис о том, что культура стандартизирует окру­жающий нас мир, создавая систему определенных ценностей, табу, правил, моделей поведения. Культура- это коммуникация, одной из особенностей которой является способность к познанию и передаче опыта.

Секс является одним из сложных выражений культуры. Но именно эта сложность и является одной из причин возникновения знаменитых про­изведений искусства, в том числе и в сфере рекламного творчества.

Сексуальность тесно связана с развитием приемов человеческой при­влекательности: декоративным разукрашиванием лица и тела, укладкой во­лос, модной одеждой. Сексуальная культура отражается в разного рода ри­туалах и мифах, в которых содержится обширная информация из области культурной обусловленности секса и эротических обьиаев. В различных древ­них культурах сложились всевозможные обычаи: право первой ночи, фалли­ческие культы.

Сексуальное поведение во многом обусловлено спецификой различ­ных национальных культур, а способы выражения эмоциональных состоя­ний в сфере секса чрезвычайно разнообразны и обусловлены множеством факторов.

Это легко проиллюстрировать на примерах богатства или бедности сло­варного запаса, относящегося к сексуальной сфере в каком-либо отдельно взятом языке. Известно, к примеру, что у сторонников даосизма он богаче, чем у буддистов, а у французов и итальянцев богаче и ярче, чем у немцев.

Еще один аспект затронутой темы -стереотипы национального массо­вого сознания.

Здесь француз - непременно легкомысленный и распутный. Немец-холодный педант и робот, итальянец - сладострастный лицемер, а англича­нин - брутальный консерватор. При этом упускается из виду тот факт, что говорить сегодня о какой-либо национальной чистоте весьма и весьма проблематично. С трудом можно отыскать в сегодняшней Европе (об Америке и говорить нечего, на Востоке этот вопрос имеет несравненно больше оснований) человека, кровь которого не перемешивалась.

Но стереотипы все равно существуют и очень туго поддаются корректи­ровке, превращаясь в общекультурный синдром.

Сексуальная культура человечества выделяет несколько моделей: 1. Платоническая модель. Секс здесь трактуется как нечто низменное.

Ее проявления имели место в христианстве и буддизме. 2 Психофизическая модель провозглашает единство любви и секса.

3. Чувственная модель предполагает, что сексуальность превалирует.

4. Модель полярности любви и секса была свойственна так называемым оргастическим культурам, где любовь и секс трактуются как проти­воположные сферы.

В современной культуре секс оценивается по-разному: от тотального апофеоза до полного неприятия. Исследователи давно обращают внимание на процессы автоматизации и десакрализации секса, эротизации массовой культуры.

Искусствоведами давно подмечена общая тенденция к постепенному сужению сферы "запретного", ранее не поощряемого культурным этике­том. Сегодня сексуальные символы пронизывают искусство, литературу, эко­номическую жизнь, политику и, конечно, рекламу.

Есть даже мнение, что именно массовая культура навязала глобальный пансексуализм, цель которого в создании вожделеющего тела, и что реклама -это особый род "массового насилия".

Все это данность времени. В рекламном "ню-жанре" существуют и высокие образцы. Не трудно обнажить модель. Гораздо труднее обрести внутреннюю творческую свободу. Проблема эта не нова. Еще в начале века К. Бальмонт писал: "Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, хочу одежды с тебя сорвать..." На что искушенный политик и писатель В. Шульгин с иронией возражал: "Ах, Бальмонт, не надо!Кчему обнажать блеклое?"

Дата добавления: 2015-08-05