Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

ГЛАВА 6 Новгород 7 страница

Читайте также:
  1. Bed house 1 страница
  2. Bed house 10 страница
  3. Bed house 11 страница
  4. Bed house 12 страница
  5. Bed house 13 страница
  6. Bed house 14 страница
  7. Bed house 15 страница

«На правой руке» у Ивана III расположились воины другого брата – угличского удельного князя Андрея Большого. Там же встали тверские силы и отряды ополченцев из Дмитрова и Кашина под командованием великокняжеских воевод. «На левой руке» поставлены были отряды брата Ивана III Бориса Волоцкого и удельного князя Василия Михайловича Верейского. Там же стоял отряд, состоявший из воинов, собранных во владениях матери Ивана, княгини Марии Ярославны.

В Большом полку, которым командовал сам великий князь, непосредственное руководство воинами поручено было воеводам Ивану Юрьевичу Патрикееву, Василию Образцу (с ополченцами из Боровичей), Семену Ряполовскому (с ополченцами из Суздаля и Юрьева Польского), князю Александру Васильевичу Оболенскому, родному брату Ивана Стриги (с ополченцами из Москвы, Калуги, Алексина, Серпухова, Хоту ни, Радонежа и даже Торжка), князю Борису Михайловичу Турене Оболенскому (с ополченцами из Можайска, Волока Дамского, Звенигорода, Рузы), Василию Сабурову (с ополченцами из Галича, Ярославля, Ростова, Углича и Бежецкого Верха). Кроме всех названных, в Большом полку находились также ополченцы из ПереяславляЗалесского и Мурома.

Со стана в Палинах Иван III отправил вперед армии Передовой полк, которому надлежало занять позицию у села Бронница, верстах в 20-ти к востоку от Новгорода. Перед отрядами авангарда ставилась также важнейшая задача: захватить пригородные села и монастыри, прежде чем новгородцы успеют их сжечь, как они это сделали в 1471 году. Первыми примчались к цели татары «царевича» Даньяра – сына служившего Москве «царевича» Касима. Согласно псковским летописям (которые, впрочем, полны затаенной ненависти к Ивану III и всем его деяниям), именно они, выполняя приказ великого князя, внезапной атакой захватили монастыри, расположенные вокруг Новгорода. Обычно в ожидании осады новгородцы сжигали пригородные обители и селения, которые могли стать удобными базами для вражеских войск, а также дать материалы для «примета» под городские стены. На сей раз они не успели этого сделать. И это была важная удача москвичей, которые разместились плотным кольцом вокруг Новгорода именно в этих монастырях. Учитывая, что дело происходило в декабре и что впереди можно было ожидать длительной осады, – вопрос о пристанище для московских воинов становился едва ли не главным для успеха всего похода.

Не следует, однако, вслед за псковскими летописцами приписывать успех всего дела татарам Даньяра: они не имели достаточно сил для долгой защиты всех сел и монастырей вокруг Новгорода в случае контрнаступления новгородцев. Задача татар состояла в том, чтобы стремительной атакой захватить монастыри и удержать их до подхода основных московских сил. Далее в дело вступили воеводы Передового и Большого полков, которые в ночь с 24 на 25 ноября со своими отрядами перешли по льду через Ильмень близ истока Волхова и заняли княжескую резиденцию Городище, а также монастыри и села, расположенные к югу и юго-западу от города. Кажется, новгородцы и не пытались отбить назад свои форпосты. В отсутствие своих главных предводителей, уехавших на переговоры с Иваном III, они утратили всякую инициативу. Вероятно, новгородцы сознательно избегали столкновения с московскими войсками, чтобы не сорвать переговоры. Так, еще не выпустив ни одной стрелы, Иван III уже выиграл серьезное позиционное преимущество.

Но вернемся на несколько дней назад, когда ситуация еще не была столь печальной для новгородцев. Иван III медленно, но неуклонно продвигался на север по замерзшим руслам лесных речушек. 21 ноября он расположился лагерем в селе Тухоля на реке Нише, впадающей в озеро Ильмень. Отсюда по прямой было 25 верст до Бронницы, где стоял Передовой полк. С этого стана Иван послал гонца во Псков, повелевая псковичам идти на Новгород «ратью с пушками и с пищалми и самострелы, с всею приправою, с чем к городу приступати» (31, 313). (Этот приказ и заставил Василия Бледного Шуйского выступить в поход 2 декабря.)

В воскресенье 23 ноября, когда Иван стоял лагерем в селе Сытино, к нему явилось представительное новгородское посольство во главе с владыкой Феофилом. (Послов сопровождал приставленный к ним для безопасности известный московский воевода Иван Руно – герой казанской войны 1468–1469 годов.) Начались томительные переговоры. Владыка просил Ивана, чтобы тот «смиловался над своею отчиною, меч бы свой унял... и огнь утолил, и кровь бы христианьская не лилась» (31, 313). Новгородцы соглашались называть великого князя своим государем, готовы были выплачивать Москве регулярную дань и предоставить Ивану III право высшего апелляционного суда, но требовали прекратить вызов новгородцев на суд в Москву и освободить своих земляков, томящихся в московских тюрьмах.

Иван III разрешил новгородским послам переговорить приватно с его братьями и боярами. Однако это была лишь уловка. Усыпив бдительность новгородцев бесплодными переговорами, Иван между тем приказал своим воеводам двигаться вперед и окружать город со всех сторон. Утром 25 ноября, получив сообщение о благополучном завершении операции, Иван через бояр передал новгородским послам свой ответ, суть которого состояла в двух тезисах: новгородцы сами виноваты в этой войне; для примирения великий князь ждет от них совсем не тех предложений, с которыми они явились. После этого послы были отпущены обратно в Новгород.

В четверг 27 ноября Иван III вплотную приблизился к Новгороду. Он переехал по льду через Ильмень близ истока Волхова и «стал у Троици на Паозерье в Лошинском селе» (31,315). (Вероятно, место стоянки были избрано не случайно. Расположенный здесь Троицкий Клопский монастырь издавна был известен своими связями с Москвой.) Псковская летопись несколько иначе определяет стоянку главнокомандующего: «а сам стал в Ракомьли въ дворе Лосиньского, над Волховом, за три версты от Великого Новагорода, близко Юрьева манастря» (41, 213).

...История порой оказывается удивительно осязаемой. Минуло уже пять веков с тех пор, как сошли во мрак своих могил все жертвы и герои этого драматического противостояния. Но все так же пустынны и безлюдны заснеженные новгородские равнины. Все так же топятся печи и кричат петухи в тех селах, где стоял когда-то князь Иван со своими бородатыми воеводами. Все эти топонимы узнаваемы и ныне. В нескольких километрах к югу от Новгорода есть село Ракомо и село Троица. Все так же величественно возносит над Волховом свои башни и купола знаменитый Юрьев монастырь...

Брат Ивана III Андрей Меньшой расположился в Благовещенском монастыре на Мячине, воевода Иван Юрьевич Патрикеев – в Юрьеве монастыре, воевода Данило Холмский – в Аркажском монастыре. Таким же образом были устроены и другие воеводы с их полками. Московское войско обложило Новгород со всех сторон, перекрыв все дороги. Началась блокада великого города.

Поначалу новгородцы были настроены весьма решительно. Они собирались драться за свою «старину». «Новгородци же, сбегшися, затворишася вси в осаде, устроивси собе по обе стороне Вълхова рекы и чрес реку на судех стену древяную; а в то время бе с ними в той осаде воеводою в них князь Василеи Васильевич Шюиской» (41, 213).

Вероятно, Иван III, имея столь многочисленное войско, мог рассчитывать на успех при штурме города. Однако он понимал, что штурм – это худший вариант, ибо он приведет к большим потерям с обеих сторон. Горожане, защищая свой дом, будут драться с мужеством обреченных. В ходе сражения город будет разграблен и сожжен, огромную часть добычи растащат рядовые ратники. Так стоило ли резать курицу, несущую золотые яйца? К тому же в самом Новгороде имелась сильная «московская партия», не сидевшая сложа руки. Рассудив так, князь предпочел запастись терпением...

Главной проблемой для застывшей в томительном ожидании огромной рати была нехватка питания и фуража. Долгая осада могла вызвать голод как в городе, так и среди самих осаждавших. Понимая это, князь Иван 30 ноября распорядился из всех полков отпустить половину ратников на десять дней для добычи всего необходимого и для себя, и для своих оставшихся на месте товарищей. Срок явки обратно в полки был установлен общий – 11 декабря. Другим источником пополнения запасов стал Псков. Иван III велел псковичам доставить для его войска всевозможные продукты и припасы – «и хлеб, и мед, и муку пшеничную, и колачи, и рыбы пресныа» (41, 214). Часть провизии была поставлена бесплатно, в счет великокняжеских даней, а часть привезена псковскими купцами и продана за деньги.

Между тем новгородцы не оставляли надежды как-нибудь договориться с великим князем. 5 декабря в его ставку вновь приехал владыка Феофил в сопровождении нескольких бояр. Иван принял гостей в присутствии своих братьев Андрея Большого, Бориса и Андрея Меньшого. Это означало, что разговор будет иметь принципиальный характер. На вопрос прибывших о том, чего же он все-таки добивается, Иван на сей раз ответил с исчерпывающей прямотой: «мы, великые князи, хотим государьства своего, как есмы на Москве, так хотим быти на отчине своей Великом Новегороде» (31, 317). Опешившие послы попросили дать им несколько дней для обсуждения княжеских требований.

Пока новгородцы в последних жарких спорах на вече смирялись с неизбежностью московских условий, Иван не терял времени даром. 6 декабря он распорядился начать починку «великого моста», соединявшего берега Волхова у Городища. Быстрое течение реки делало ледяной покров ненадежным. Не знаем, был ли мост разрушен новгородцами из-за войны или же просто обветшал от времени, однако его стратегическое значение очевидно: в случае неожиданной вылазки осажденных через этот мост быстро могли подойти свежие московские полки с другого берега Волхова.

Руководить устройством моста Иван поручил знаменитому итальянскому инженеру и архитектору Аристотелю Фиораванти. По случаю новгородской войны тот был временно снят со своей главной работы – строительства нового Успенского собора в московском Кремле – и отправлен с полками в Новгород. Основной военной специальностью итальянца была артиллерия. Однако он умел делать и многое другое, в том числе – наводить понтонные мосты.

Для постройки моста под начало Аристотелю были даны опытные плотники-«мостники», срочно вызванные из Пскова. Работа закипела. «И той мастер учинил таков мост под Городищем на судех на той реце, и донеле же (даже когда. – Н. Б.) князь великы одолев възвратися к Москве, а мост стоит», – восторженно замечает московский летописец (31, 317).

Между тем в условленный срок, 7 декабря, новгородские послы вновь явились в стан к Ивану III. Они привезли согласие на некоторые новые уступки, расширявшие права московских наместников. Увеличен был и размер дани, которую Новгород соглашался выплачивать великому князю.

Понимая, что этот этап переговоров – промежуточный, Иван уклонился от встречи с послами и поручил боярам выслушать их. Ответ великого князя на новгородские предложения, также переданный через бояр, был исполнен высокомерия. Иван повторил свой прежний тезис: «хотим государьства на своей отчине Великом Новегороде такова, как нашо государьство в Низовскои земли на Москве. («Низов-ской землей» новгородцы издавна называли Северо-Восточную Русь. – Н. Б.) И вы нынеча сами указываете мне, а чините урок нашему государьству быти, ино то, которое государьство мое» (31, 317).

Однако новгородцам уже было не до обид. Стиснув зубы они проглотили сказанное и смиренно попросили новых пояснений: «Великий Новгород Низовскые пошлины не знают, как государи наши великые князи государьство свое дръжат в Низовскои земле». В ответ Иван коротко разъяснил, что означает введение в Новгороде «низовских» порядков: «...Вечю колоколу в отчине нашей в Новегороде не быти, посаднику не быти, а государьство нам свое держати, ино на чем великым князем быти в своей отчине, волостемь быти, селом быти, как у нас в Низовскои земле, а которые земли наши великых князей за вами, а то бы было наше» (31, 318). Легко заметить, что в этом «разъяснении» кое-что названо предельно ясно (вечевой строй и выборная администрация отменяются), а кое-что – весьма расплывчато (какие, например, новгородские волости и села великий князь сочтет «своими»?). Однако суть дела новгородцы вполне уяснили: московский князь предполагал сократить размеры Новгородской земли за счет некоторых территорий, которые будут напрямую подчинены Москве.

Беспощадно диктуя новгородцам свои условия, Иван III счел необходимым уступить им в некоторых важнейших моментах: «А что есте били челом мне великому князю, что бы вывода из Новогородскые земли не было, да у бояр у новогородскых в отчины в их земле нам, великым князем, не вступатися, и мы тем свою отчину жалуем...» (31, 318). Смысл этой тяжеловатой для современного читателя фразы заключался в следующем: великий князь гарантировал новгородским боярам сохранение за ними тех вотчин, которыми они владели, а также освобождение от службы в московском войске за пределами Новгородской земли. Таким образом, появлялась ясность в главном вопросе: изменяя систему управления Новгородской землей, Иван не собирался отнимать собственность (а значит и власть) у ее правящего класса. Конечно, кое-чем и кое-кем новгородским «золотым поясам» предстояло поступиться, – но в целом они могли смело глядеть в будущее. Именно им предстояло стать опорой Государя в покоренной Новгородской земле.

 

В то время, когда московский Государь проводил в жизнь свой гениальный план покорения Новгорода, будущий автор знаменитой книги «Государь» еще бегал в коротких штанишках по грязным улицам Флоренции и зубрил латинские глаголы в школе магистра Маттео. Однако пройдут годы – и он напишет слова, под которыми охотно подписался бы и сам Иван III.

«Если, как сказано, завоеванное государство с незапамятных времен живет свободно и имеет свои законы, то есть три способа его удержать. Первый – разрушить; второй – переселиться туда на постоянное жительство; третий – предоставить гражданам право жить по своим законам, при этом обложив их данью и вверив правление небольшому числу лиц, которые ручались бы за дружественность города государю. Эти доверенные лица будут всячески поддерживать государя, зная, что им поставлены у власти и сильны только его дружбой и мощью. Кроме того, если не хочешь подвергать разрушению город, привыкший жить свободно, то легче всего удержать его при посредстве его же граждан, чем каким-либо другим способом» (117, 60)...

В следующее воскресенье, 14 декабря, состоялась новая встреча новгородских послов с московскими боярами. На сей раз новгородцы согласились почти на все требования, однако выдвинули новые условия. Они хотели, чтобы сам Государь, его бояре и его наместники целовали крест на верность Новгороду. Иван III решительно отверг эти скромные пожелания и напоследок отказался даже дать новгородским послам «опасную грамоту» – своего рода пропуск через расположение московских войск. Это означало, что он считает дальнейшие переговоры бесцельными. В дело пошли иные, более сильные аргументы.

Придворные московские летописи, подробно пересказывая ход переговоров, очень смутно рисуют саму осаду. Увидеть жизнь осажденного города отчасти позволяют неофициальные, провинциальные летописцы (псковские, ростовские). Судя по всему, горожане более всего надеялись на то, что Иван III не сумеет долго удерживать свое огромное войско на заснеженной равнине и вынужден будет пойти на очередной компромисс. Однако время шло, а великий князь и не думал уступать. Между тем «людем мятущимся в осаде в городе, иныа хотящи битися с князем великим, а инии за великого князя хотяще задати (перейти. – Н. Б.), а тех болши, которые задатися хотять за князя великого» (41, 214).

Положение усугублялось обычными военными невзгодами. «Новогородци же затворишяся въ граде; князь же великый повеле и пушками бити град, и мнози новогородци под градом избьени быша... В граде же бысть мор и глад силен...» (30, 195–196).

19 декабря архиепископ Феофил и его свита вновь явились в московский лагерь и стали требовать личной встречи с великим князем. Вероятно, решив, что они готовы объявить о капитуляции, Иван III принял их. Однако это был еще не конец. Выслушав из уст великого князя уже названные боярами условия, новгородские послы удалились со словами: «Скажем то, господине, Новугороду». Вслед им посланы были бояре. Они напомнили послам о том, что среди прочего великий князь требует и согласия на конфискацию некоторых новгородских областей.

Раздоры в Новгороде и отчаянное положение осажденного города покачнули, наконец, и самого новгородского главнокомандующего – князя Василия Васильевича Гребенку Шуйского. В воскресенье 28 декабря он объявил о том, что складывает с себя крестное целование Новгороду и переходит на службу к великому князю. «И новогородцы, блюдяся великого князя, не смели ему ни слова молвити, а был у них в городе после склада два дни» (31, 318). Иван III с честью принял сменившего флаг Шуйского в ряды своих подданных. (Впрочем, неделю спустя он не дрогнув конфисковал все села, принадлежавшие Шуйскому в Новгородской земле.)

Кажется, никто уже не сомневался в том, что Новгород скоро падет. Однако торг все еще продолжался. 1 января новгородские послы предложили великому князю забрать себе две волости на южной окраине Новгородской земли – Великие Луки и Пусторжев. Иван отказался от такого приобретения. В воскресенье 4 января послы явились вновь, предложив уже десять волостей. Но и это не устроило Государя. Отчаявшись, послы просили, чтобы он сам назвал желаемые приобретения. Ответ Ивана III прозвучал как пушечный выстрел: «Взяти ми половину всех волостей владычних да и манастырьскых да Новоторжьскые, чии ни буди» (31, 319).

Расчет Ивана III был точным и безупречным. Не задевая интересов частных владельцев, он получал при таком раскладе половину огромных вотчин новгородской кафедры и монастырей. Что касается Новоторжской волости, то ее столица, город Торжок (в прошлом – южный форпост и южные ворота Новгородской земли), уже находилась под контролем московской администрации. Потеря этих земель была для новгородцев как бы уже свершившимся фактом.

Через два дня и эти требования великого князя были приняты. Новгородцы просили теперь лишь об одном: пощадить мелкие монастыри, которые в случае конфискации половины земель остались бы совсем без средств. На это Иван III великодушно согласился. Вскоре по приказу московского государя новгородцы приготовили подробную роспись всех волостей, переходящих в его распоряжение. Он вновь проявил великодушие: оставил архиепископу чуть больше того, что мог бы оставить.

8 января новгородские послы вновь явились к Ивану с просьбой снять наконец осаду, «понеже бо теснота бе в граде и мор на люди и глад» (31, 319). Однако тот в ответ напомнил, что еще не решен вопрос о дани, которую предстоит выплачивать новым подданным московского князя. Несмотря на протесты и причитания послов, норма дани была существенно повышена по сравнению с тем, что земледельцы платили прежде в новгородскую казну.

Наконец, дошло дело и до завершающих мелочей. Был составлен полный текст присяги, которую должны были принести новгородцы своему Государю. Этот текст был оглашен московским послом подьячим Одинцом не на вечевой площади, как обычно, а «у владыки в полате» (31, 320). Через день новгородцы изъявили согласие не только присягнуть Ивану на его условиях, но и отдать ему для устройства резиденции старинное Ярославово дворище в центре города.

Великий князь повелел изготовить точную копию текста присяги и дать ее новгородскому владыке для собственноручной подписи и печати, а также для заверения печатями всех пяти районов («концов») Новгорода. 13 января началась процедура присяги. Часть новгородской знати целовала крест перед лицом самого великого князя в его ставке «у Троице на Паозерие». Простолюдины совершали обряд в самом городе.

Под занавес переговоров с новгородцев взяли еще ряд обещаний: не мстить псковичам и тем новгородцам, которые перешли на службу к Ивану III; признать переход Двинской земли и Заволочья под власть Москвы; даже заплатить ругу каким-то попам, почему-то обиженным новгородцами (31, 321).

Во вторник 13 января сломленные тяготами осады новгородцы сдались и «отворили град» (41, 215). Иван III прекратил осаду Новгорода. Через два дня в раскрывшиеся городские ворота въехали посланные Государем бояре для принятия присяги у горожан. К этой почетной миссии были определены воеводы князь Иван Юрьевич Патрикеев, Федор Давыдович Хромой, князь Иван Стрига Оболенский, братья Василий и Иван Борисовичи Морозовы. Вся церемония для знати совершалась в палате на владычном дворе, «по той бо день веча не бысть в Новегороде» (31, 321). После этого московские дьяки и «дети боярские» разъехались по городу, приводя к присяге всех подряд. «...Все целовали люди, и жены боарьскые, вдовы, и люди боарь-скые»(31, 321).

Итак, военная часть похода была окончена. Настало время дипломатии и демагогии. Ратных людей можно было понемногу отправлять по домам. В субботу 17 января Иван III «отпустил» псковичей. За службу они получили от него лишь «кубок позлащен» да двух лютых послов, которые по дороге к Пскову грабили всех подряд, а в самом Пскове самым бессовестным образом вымогали у горожан дорогие «поминки». Когда псковичи попытались пожаловаться на них Ивану, тот лишь с досадой отмахнулся от этой докуки. (Иван по-своему оценил заслуги послов. Один из них, Василий Китай, был через несколько дней назначен новгородским наместником.)

В воскресенье 18 января новгородская знать «била челом» Ивану III о том, чтобы он принял ее на свою службу. В тот же день архиепископ Феофил обратился к великому князю с просьбой дать своих приставов для защиты многочисленных беженцев, скопившихся в Новгороде и боявшихся возвращаться в свои волости из страха перед московскими ратниками. Иван исполнил просьбу владыки.

Убедившись в том, что Новгород в его руках, великий князь 20 января отправил в Москву гонца по имени Слых с вестью о том, что он «отчину свою Великы Новгород привел въ всю свою волю и учинился на нем государем, как и на Москве» (31, 322). Делая по сотне верст в день, гонец примчался в столицу 27 января, в самый день именин Ивана III.

Между тем в Новгороде продолжались пышные похороны боярской республики. 21 января Иван принимал дары от новгородских богачей. На другой день он поставил Новгороду своих наместников – братьев Ивана и Ярослава Оболенских. Оба воеводы были известны как беспощадные администраторы. В их ведение передавалась правобережная, Торговая «сторона» Великого Новгорода. Через несколько дней еще два жезла наместников получили опытные в новгородских и псковских делах, а также известные своей свирепостью московские бояре Василий Федорович Китай и Иван Зиновьев. Им велено было ведать делами левобережной, Софийской («Владычной») стороны Новгорода (41, 216).

Любитель всякого рода исторической символики, Иван настоял на том, чтобы резиденция его «правобережных» наместников находилась на Ярославовом дворище, где обычно собиралось общегородское вече. В древности же именно здесь находился двор киевского князя Ярослава Мудрого (1019–1054). Это решение Ивана должно было стать наглядным выражением его любимого тезиса о том, что он не разрушает традицию, а всего лишь возвращается к мудрой «старине», к той системе отношений великих князей с Новгородом, которая существовала до возникновения боярской республики в 1136 году.

Победитель не спешил, однако, лично насладиться зрелищем коленопреклоненного Новгорода. И на то была серьезная причина. В городе все еще свирепствовал мор. Только неделю спустя, в четверг 29 января, Иван торжественно въехал в покоренную им «северную Флоренцию». Вслед за ним ехали братья, бояре, весь московский двор. Отстояв обедню у святой Софии, великий князь поспешил вернуться к себе на Паозерье. Там, в московском лагере, был дан торжественный обед для московской и новгородской знати. Вновь зазвучали витиеватые здравицы, зазвенело серебро многоценных даров. Кончилось торжество, как обычно, всеобщим пьяным гомоном, в котором голоса тех, кто изливал радость, сливались со стонами тех, кто заливал горе.

Завершились церемонии и отшумели пиры. Бродячие псы дочиста изгрызли доставшиеся им кости. Настало время проявить силу новой власти. 1 февраля, в Прощеное воскресенье, Иван приказал за какую-то вину взять под стражу купеческого старосту Марка Памфильева. На другой день арестовали знаменитую Марфу-посадницу и отправили под стражей в Москву. Вместе с ней взяли и ее внука Василия, сына Федора Исаковича Борецкого, брошенного в московскую темницу еще в 1475 году. 3 февраля Иван произвел чистку новгородского дипломатического архива. Из него были изъяты все договоры Новгорода с великими князьями Литовскими и с польскими королями. 6 февраля был арестован знатный новгородец Григорий Арбузьев. В те же дни незваные гости посетили и еще некоторые новгородские усадьбы. 7 февраля скорбный караван новгородских пленников отправился в Москву. Имущество пострадавших было отписано на государя.

В Соборное воскресенье (8 февраля) Иван III вновь побывал в Новгороде и присутствовал на торжественной литии у стен Софийского собора. Это богослужение не случайно отмечено было присутствием государя. Согласно уставу этого дня на литии в присутствии всего духовенства и при большом стечении народа читался Синодик в Неделю православия. Там содержались многолетия православным царям и великим князьям, а также анафемы еретикам. Содержание Синодика менялось в зависимости от перемен церковно-политической конъюнктуры. Иван хотел доподлинно знать, кого теперь славят и кого проклинают новгородские попы.

После церемонии владыка вновь отправился в гости к Государю на Паозерье, где состоялся званый обед. Очевидно, великий князь каким-то образом ублажил владыку, который через четыре дня явился к нему с богатыми дарами. Впрочем, это могли быть и прощальные дары: новгородская эпопея подходила к концу.

Во вторник 17 февраля 1478 года Иван III рано утром выехал из Новгорода. До первого стана в Ямнах его проводил сам владыка Феофил, подаривший князю на прощанье бочку вина и породистого жеребца. Тут же суетились и гости помельче, принесшие Государю на дорогу свои скромные дары – мехи с вином и бочонки с хмельным медом. Всем им Иван III дал в Ямнах прощальный пир и отпустил обратно в Новгород.

В четверг 5 марта победитель возвратился домой. Пять месяцев назад Москву покинул великий князь Иван Васильевич. Теперь Москва встречала Государя.

Подводя итог всей новгородской кампании, летописец замечает: «А как и стал Великий Новгород и Русьская земля, таково изневоленье на них не бывало ни от котораго великаго князя, да ни от иного ни от кого» (18, 221). Кажется, уже современники ясно осознавали исторические последствия того небывалого «изневоления», в которое ввергнут был некогда гордый и независимый Великий Новгород. Прикрываясь рассуждениями о возврате к славной «старине», Москва решительно сокрушала всю старую политическую систему, возводя на ее месте новое, невиданное доселе здание, одновременно похожее на храм, крепость и тюрьму.

Отточенный в боях с татарами, московский меч провел черту под трехсотлетней историей той политической системы, которую можно определить как «демократию для аристократии». Падение Новгорода предопределило скорое исчезновение сходной системы во Пскове и на Вятке. Вектор российской истории отныне был направлен в сторону самодержавия.

Имелась ли у этого тяжкого пути какая-нибудь реальная историческая альтернатива? «Россия могла быть спасена (от удельного хаоса и произвола татар. – Н. Б.) путем развития общинных учреждений или установлением самодержавной власти одного лица», – утверждал А. И. Герцен. Последнее вполне удалось. О возможности первого пути большинство историков отзываются скептически...

Впрочем, в 1478 году все еще только начиналось. На пути к российской монархии московским правителям предстояло еще много сражений с внешними и внутренними врагами. Им предстояло убить любовь к свободе – речь здесь идет, конечно, лишь о свободе политической, ибо свободу духовную, «тайную», русский народ не терял даже в самые свирепые времена – не только в окружающих, но и в самих себе. Им предстояло положить за истину, что Россия – не та страна, где можно соединить свободу с независимостью. Они должны будут уверить себя и других в том, что самодержавие стоит своей цены, что выбирая между внутренней свободой и независимостью от внешних сил, следует предпочесть независимость, так как в этом случае все же остается шанс со временем получить и свободу, тогда как при отсутствии независимости всякая свобода – не более чем оптический обман...

Несколько дней спустя в Москву по приказу Ивана III привезли в качестве трофея и вечевой колокол. Чуткое ухо новгородца различало его тревожный зов среди звонов всех других городских колоколов. Теперь, словно пойманная птица, мятежный колокол был помещен на соборную колокольню в московском Кремле. Отныне его медный гул возвещал лишь печальную библейскую истину: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом...» (Еккл.З:1).

 

Ликвидация основных институтов боярской республики в результате похода Ивана III на Новгород зимой 1477/78 года еще не означала полной интеграции этого региона в систему Московского государства. Для того чтобы «переварить» столь крупный кусок, Москве понадобились многие годы.

Новгородские заботы не оставляли Ивана III и после возвращения в Москву. Весной 1478 года скоропостижно скончался только что назначенный новгородский наместник князь Иван Стрига Оболенский. Согласно его завещанию старый полководец был похоронен в суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре. Найти достойную замену умершему оказалось нелегко.

Между тем глухое брожение в Новгороде не прекращалось. Летописи скупо сообщают об этом. Новгородские дела оказались в тени двух других важных событий 1480 года – мятежа удельных братьев Ивана III и «стояния на Угре». Известно только, что во вторник 26 октября 1479 года (в день памяти святого Дмитрия Солунского, покровителя воинов) «князь великы Иван Васильевич поиде к Новугороду Великому миром» (31, 326). Вместе с ним поехал и победитель новгородских ратей князь Данила Холмский (5, 13). В Москве, как обычно, остался наследник престола Иван Молодой.


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 63 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ГЛАВА 3 Мера зла 4 страница | ГЛАВА 3 Мера зла 5 страница | ГЛАВА 3 Мера зла 6 страница | ГЛАВА 3 Мера зла 7 страница | ГЛАВА 5 Холодная весна | ГЛАВА 6 Новгород 1 страница | ГЛАВА 6 Новгород 2 страница | ГЛАВА 6 Новгород 3 страница | ГЛАВА 6 Новгород 4 страница | ГЛАВА 6 Новгород 5 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ГЛАВА 6 Новгород 6 страница| ГЛАВА 6 Новгород 8 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)