Философия — любовь к мудрости

Философия внутренне связана с неспециализированным, обыденным знанием. Проявляется эта связь прежде всего в языке философии. Он богат словами, фиксирующими жизненный опыт индивидов; их назначение — обеспечивать повседневную практику людей, непосредственные контакты с окружающей действительностью, в том числе с социумом. Анализ языка фи­лософии в его сопоставлении с обыденным языком показывает, что «язык философии в целом ближе к живому естественному языку, чем язык специ­альных наук... Философские категории формируются в развитии культуры и воплощаются в структурах обыденного языка. Философия эксплицирует, систематизирует, углубляет смысл своих понятий, но не устраняет их и об­щий, обыденный смысл» (Пукшанский Б.Я. Обыденное знание. Опыт фило­софского осмысления. Л., 1987. С. 78).

Содержание философского знания включает в себя установку здравого смысла с его ориентацией на ближайшие причины явлений, их познание и использование в повседневной практике.

Именно в обыденном знании, в его глубинах происходит кристаллиза­ция того драгоценного феномена соборной человеческой^[89] жизни, прояв­ляющегося не столь уж редко, который называется мудрость. Специализиро­ванному знанию о природе этот феномен не свойствен: говоря «знающий специалист», мы никогда не скажем «мудрый человек». Если к тем или иным ученым все же применяют данное понятие, то оно касается не предмета их изучения и результатов его познания, но их общего отношения к жизни. В.И. Вернадский говорил: «Можно быть философом, и хорошим философом, без всякой ученой подготовки, надо только глубоко и самостоятельно размыш­лять обо всем окружающем, сознательно жить в своих собственных рамках. В истории философии мы видим постоянно людей, образно говоря, “от сохи”, которые без всякой другой подготовки оказываются философами. В самом деле, в размышлении над своим я, в углублении в себя — даже вне со­бытий внешнего [для] личности мира — человек может совершать глубо­чайшую философскую работу, подходить к огромным философским дости­жениям» (Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление. Кн. 2. М, 1977. С. 73). Философские размышления, свойственные индивидам, не являющимся профессионалами-философами, и формируют то, что при­нято называть мудростью. С другой стороны, специалисты-философы, раз­мышляя над проблемами своей области знания, способны (конечно, далеко не все философы) достигать такого уровня отношения к бытию, который со­относится с понятием «мудрость».

О содержании понятия «мудрость» в Словаре русского языка С.И. Ожегова говорится: «Мудрость... Глубокий ум, опирающийся на жизненный опыт». В Толковом словаре живого великорусского языка Вл. Даля поясня­ется: мудрость — это «соединение истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшего состояния умственного и нравственного совер­шенства». Философский словарь, изданный в Германии, поместил в соответ­ствующей статье фрагмент из книги Н. Гартмана «Этика» с раскрытием су­щества мудрости. Мудрость, по Н. Гартману, — это «проникновение чувства ценности в жизнь, в любое чувствование вещей, во всякое действие и реаги­рование вплоть до спонтанного “оценивания”, сопровождающего каждое пе­реживание; постижение всего действительно этического бытия с точки зре­ния этого бытия; всегда лежащая в основе образа действия практического сознания его связь с ценностью» (М., 1974. С. 700).

Любопытным представляется буквальное значение слова «философия» (от греч. phileo — «люблю» и sophia — «мудрость») — любовь к мудрости. У древних греков это слово означало «стремление к пониманию», «стремление к знанию», «жажду знания». В этом смысле оно употреблялось Фукидидом, Сократом и другими представителями античной культуры. До нас дошло как предание, будто Пифагор называл себя не мудрецом, а любителем мудрости: сама мудрость (как и знание) дана лишь богам, а человек^[90] должен удовле­твориться только стремлением к мудрости (к знанию). Отсюда и «филосо­фия» как любовь (или стремление) к мудрости. Специалисты по античной философии полагают, что термин «философия» в качестве названия особой сферы знания впервые употребил Платон.

В последние десятилетия слово «философия» только в его буквальном переводе соотносилось с мудростью. Существо же его не принималось во внимание. Некоторые поборники философии как науки снисходительно за­мечали: такое значение этого термина «устарело», оно «архаизм», дискреди­тирующий современную философскую науку.

Мы, однако, не видим сколь-нибудь веских причин отказываться от давней традиции, от философии как любви к мудрости. Во-первых, в нем от­ражен определенный этап становления философии; это «историческое» не ликвидировано последующим развитием человеческой культуры, но ассими­лировано и сохранено, хотя и в несколько модифицированном виде. Во-вто­рых, как только что мы видели, близость философского знания к житейскому опыту, к личностному и обыденному знанию обусловливает включение в его состав также и мудрости как определенного, ценностного отношения к бы­тию. Может даже стоять вопрос: а не является ли мудрость, или мудрое фи­лософствование, той осью координат, на которой «завязаны» все другие раз­новидности философского знания?

Итак, мы рассмотрели отношение философского знания к ряду других видов человеческого знания. Мы обнаружили, что философское знание имеет сущностные признаки, свойственные естественнонаучному знанию, идеоло­гическому знанию (общественным наукам), гуманитарному знанию, художе­ственному знанию, трансцендируюшему постижению (религии, мистике) и обыденному, повседневному знанию людей. В философском знании эти виды знания представлены как стороны, ипостаси, компоненты его внутреннего содержания. Они внутренне взаимосвязаны между собой, причем настолько, что порой оказываются слитыми, неразделимыми. Почти невозможно отгра­ничить друг от друга художественную сторону, глубоко связанную с лично­стью, от стороны, базирующейся на трансцендировании и мудрости. Муд­рость же, в свою очередь, основывается на знании, получаемом не только из жизненного опыта, но и из тех или иных научных источников, среди которых большое место занимают наиболее общие представления естественнонауч­ного и гуманитарного знания.

В философском знании представлены все имеющиеся в человеческой культуре виды знания; они переплетены здесь и дают единое интегральное целое. М.М. Бахтин отмечал: философию «можно определить как метаязык всех наук (и всех видов позна^[91]ния и сознания)» (Эстетика словесного твор­чества. М., 1986. С. 384).

Можно утверждать, что философское знание есть комплексный, инте­гральный вид знания.

Его комплексность подчеркивает соединенность в нем различного, друг к другу несводимого, а интегральность — единство, не исключающее прева­лирования в нем какого-то объединяющего начала; таковым является, по-ви­димому, его рационалистичность.

В.И. Вернадский, много внимания уделявший, как сказали бы некото­рые, иррациональному началу философии, отмечал, однако: «Философия всегда основана на разуме»; «размышление и углубленное проникновение в аппарат размышления — разум, неизбежно входит в философскую работу. Для философии разум есть верховный судья; законы разума определяют ее суждения» (Размышления натуралиста. С. 61, 73).

Другой «иррационалист» – К. Ясперс – заявляет: «Наука — обязатель­ное условие философствования» (Философская вера. С. 506).

На эту сторону философии обращают внимание, конечно, и сами сто­ронники философии как науки. Сравнивая философию с областью научного знания, Гегель, например, подчеркивал, что область науки «родственна фи­лософии благодаря своему формальному свойству самостоятельности позна­ния» (Сочинения. Т. IX. Лекции по истории философии. М., 1932. С. 61). Фи­лософия есть «в себе и для себя сущий разум... Отношение философии к сво­ему предмету принимает форму мыслящего сознания» (там же. С. 62).

Одно из определений философии таково: Философия — это наиболее систематизированное, максимально рационализированное мировоззрение своей эпохи (Соколов В.В. Философия в исторической перспективе // Во­просы философии. 1995. № 2. С. 137). В данном определении выражено именно интегративное, ведущее начало философского знания, не ликвиди­рующее своеобразия других его сторон (В.В. Соколов даже считает филосо­фию определенной системой верознания, в которой нерасторжимо соединены в самой различной пропорции компоненты веры и знания).

Представление о комплексном характере философского знания давно уже вызревает в философии. Но внимание обращается по преимуществу на два или три вида знания, взаимодействующих в творчестве философов. Как нечто необычное, но «в духе буржуазности» было встречено на XV Всемир­ном философском конгрессе (1973) выступление швейцарского философа Андре Мерсье «Философия и наука», в котором обосновывался тезис «Фило­софия не есть наука». И хотя А. Мерсье значительную часть своего выступ­ления посвятил лишь объяснению выдвинутого тезиса, он, между прочим, коснулся и общего взгляда на философию. Он сказал, что предпочел бы опи­сывать феномен философии, обращаясь^[92] к модусам познания. Всего таких модусов (или способов, установок) четыре. Это следующие: объективный способ, объективность, которая характеризует науку, затем субъективный способ, или субъективность, характеризующая искусство, затем способ об­щительности (коммуникативный способ), свойственный морали, и только морали, и, наконец, созерцательность мистического свойства (или контем­плативный способ мышления). «Каждый из этих способов, — отмечал А. Мерсье, — является родовой формой аутентичных суждений. Он соответст­вует точно четырем кардинальным подходам — науки, искусства, морали и мистики...» (Mercier A. La philosophie et la science» // Proceedings of the XV World Congress of Philosophy. Vol. 1. Sofia, 1973. P. 29). «Философия могла бы быть определена как интегральное слияние (или встреча) четырех карди­нальных модусов знания: науки, искусства, морали и мистики. Но это соеди­нение не означает ни чистого и простого приращения, ни присоединения, ни даже наложения одного на другое... Она в таком случае является, если хо­тите, квинтэссенцией, встречей этих модусов, в которой все споры разреша­ются в пользу разума и в тотальное удовлетворение думающего и действую­щего человечества: короче, в полную гармонию мысли и действия согласно всем естественным способам, где сотрудничают наука, искусство, мораль и созерцание (мистика). Но это еще не делает из философии сверхнауки или сверхморали, сверхискусства или сверхсозерцания...» (Ibidem. Р. 30). Фило­соф должен иметь корни в составных частях этого феномена. Но нет фило­софа, который был бы всем этим одновременно.

Выступление А. Мерсье было расценено некоторыми приверженцами сциентистского взгляда на философию как попытка ограничить научную ос­нову философии и предоставить почву в философии для религиозной мис­тики.

C тех пор как выступил А. Мерсье, прошло немногим более 20 лет. Уже многое изменилось в нашей стране во взглядах на философию. Некото­рым изменениям подверглось и представление о философии как виде знания. Все больше стало философов, с сомнением относящихся к положению, что философия есть наука и только наука [см., например, дискуссию в журнале «Философские науки» по поводу статьи А.Л. Никифорова «Является ли фи­лософия наукой?» (1989, № 6, 12; 1990, №1, 2); см. также: Никифоров А.Л. Природа философии. Основы философии. М., 2001].

И все же надо признать: в сознании значительной части интеллигенции, да и в представлениях студентов, изучавших в недалеком прошлом общест­воведение или философию, философия по-прежнему только наука.

Причиной тому является прежде всего,учебная и справочная литера­тура по философии, издававшаяся у нас на протяжении нескольких десятков лет. Вот как представлялась сущность филосо^[93]фии в философских слова­рях: «Философия — наука о всеобщих закономерностях, которым подчинены как бытие (т. е. природа и общество), так и мышление человека, процесс по­знания» (Философский словарь. М., 1975. С. 435; это же определение имеется в Философском словаре 1986 г.); даже в Словаре иностранных слов, призван­ном давать краткое объяснение слов иноязычного происхождения, говорится, что философия — это «наука о наиболее общих законах развития природы, человеческого общества и мышления» (М., 1984. С. 529; это значение слова «философия» оказалось здесь единственным). Такое понимание специфики философского знания неверно потому, что редуцирует всю многогранность философии как знания лишь к одной ее стороне — к науке. Спрашивается, однако: а почему же тогда в Философском словаре, в учебниках, книгах и статьях по философии занимают большое место взгляды сторонников ирра­ционализма и антисциентизма, у которых мы не находим «науки о наиболее общих законах развития»? Зачем же тогда подвергать их труды критиче­скому анализу, зачем вообще вести с ними диалог (тем более с «буржуаз­ными идеологами»), если ни по предмету, ни по проблемам, ни по характеру знания «наша» философия с их концепциями даже не соприкасается? Такая «неувязка» свидетельствует прежде всего о непригодности выдвинутого об­щего определения философии. Кроме того, даже в рамках научной рацио­нальности, которая, как мы убедились, играет большую роль в философском познании, приведенное определение игнорирует множество собственно фи­лософских проблем (проблему смысла жизни, проблему истины и др.) и це­лые философские дисциплины (например, общую этику и теоретическую эс­тетику), искони входящие в состав философского знания. Приведенное опре­деление касается лишь диалектики, да и из нее почему-то взято лишь разви­тие, причем в марксовско-энгельсовой его трактовке, но упущены уровни связей, отношения и движения. У К. Маркса и Ф. Энгельса, кстати, более широкое понимание философии, да и диалектики. Признание философии как рационализированного, или научного, знания вовсе не обозначает ее призна­ния как «науки о наиболее общих законах развития». Последняя формули­ровка есть действительный архаизм, подлежащий устранению из современ­ного философского языка.

Как уже было показано, философское знание имеет целый комплекс сторон: это шестигранник, в котором каждая из сторон специфична, несво­дима ни к какой другой стороне. Все виды духовной деятельности человека реализованы в философии, все они представлены и воплощены в ней. И если будут обнаружены еще какие-то познавательные способности человека или еще какие-либо предметные сферы, подлежащие освоению человеком (по­мимо уже выделенных и созревших до уровня, сопоставимого^[94] с ними), то и философское познание обретет, как мы полагаем, новые стороны, новые грани.

Вся человеческая культура, если посмотреть на нее как на целостность, оказывается состоящей из частей, или сегментов, соответствующих познава­тельным способностям человека и специфическим предметным областям действительности. Ее общая структура подобна структуре философского знания. Философия — средоточие культуры, ее ядро. И насколько целостным оказывается это ядро, настолько, по-видимому, будет целостной вся духовная культура человечества. Во всяком случае, от процессов синтезирования и ин­тегрирования, которые происходят и будут в дальнейшем происходить в фи­лософии, в немалой степени будет зависеть и развертывание интегративных связей внутри культуры.

Отмеченные выше шесть граней, или ипостасей, философского знания, что важно иметь в виду, находятся между собой отнюдь не в гармонии. Они не исключают друг друга, но взамодополняемы вплоть до слитности; все это — «в принципе». На деле же мы имеем в философии разные философские системы (концепции), базирующиеся зачастую на одной, или двух сторонах философского знания и ведущие порой бескомпромиссную борьбу со всеми остальными концепциями. Основание для этого есть, оно — в разных исход­ных началах, в разных подходах, в своеобразии каждой из сторон фи­лософ­ского знания. Реальные противоречия между сторонами философского зна­ния есть, а живые философские личности способны доводить эти проти­воре­чия вплоть до антагонизмов и конфликтов. Но у философски мыслящих лич­ностей есть и другой путь: достижение синтеза и гармонии сторон (под­черк­нем: синтеза как единения, как объединения разного). Встает еще не­сколько вопросов: каковы условия достижения гармонии между сторонами (или ипо­стасями) философского знания? Возможна ли вообще философская концеп­ция, основывающаяся на согласованном единении всех сторон фило­софского знания, или удел философии — иметь, как и в прошлом, лишь кон­курирую­щие друг с другом концепции с пустой претензией на максимально полное выражение многогранности философского знания? Возможен ли син­тез (или объединение разного) на уровне философии в целом? Мы предла­гаем студен­там самостоятельно продумать ответы на эти вопросы. Материал для таких размышлений, разумеется, частичный, уже имеется в данной главе.^[95]

Дата добавления: 2015-08-05