А вы вообще любите актерствовать? У вас никогда не было страха перед сценой?

Персона COLTA.

Роберт Уилсон: «В драматическом театре стало скучно»

Самый знаменитый режиссер Америки — о будущем классического театра и о том, почему ему интереснее работать в Европе

текст: Марина Давыдова

В первый день своей новой жизни COLTA.RU решила предоставить слово тем, кто восхищает нас, озадачивает, волнует — и вызывает устойчивый интерес. Семь интервью людей, с которыми нам давно хотелось поговорить: от Роберта Уилсона, Цай Мин Ляня и Марты Рослер — до Леонида Парфенова.

В начале октября в театральном центре «На Страстном» в рамках фестиваля моноспектаклей «SOLO» будет показана «Последняя лента Крэппа» Роберта Уилсона, в которой сыграет сам Роберт Уилсон. Самый знаменитый режиссер Америки приедет в Москву буквально на полтора дня. Незадолго до визита он дал эксклюзивное интервью COLTA.RU: пока вооруженный мобильным телефоном Уилсон ехал по Берлину, где теперь часто бывает и работает, Марина Давыдова успела расспросить его о том, может ли дзен-буддист быть авангардистом и где пролегает граница между масскультом и артхаусом.

Здравствуйте, вы меня слышите?

— Вроде бы да.

Меня зовут Марина.

— А меня Боб (смеется).

Я очень рада, что вы приезжаете в Москву.

— О-о, я тоже!

Я видела много ваших спектаклей, но никогда не видела на сцене вас лично.

— Очень надеюсь, что вы не разочаруетесь.

А вы вообще любите актерствовать? У вас никогда не было страха перед сценой?

— Поначалу совершенно не было. Я играл во многих своих ранних работах. В 60-е — едва ли не во всех. Но позже, когда я занялся театром чуть более профессионально, я решил, что лучше смотреть на сцену со стороны, чем находиться на ней, и предпочел в основном режиссировать. С тех пор я играл в спектаклях считанное количество раз. В «Эйнштейне на пляже», в «Гамлете», где я предстаю сразу во многих ролях, ну еще вот в «Последней ленте Крэппа». Так что я выхожу на сцену нечасто — как говорится, по случаю.

Артист долгое время считался ключевой фигурой театрального процесса. В ваших спектаклях его значимость оказалась уравнена со значимостью света, сценографии, реквизита. Но находясь на подмостках собственной персоной, вы ведь наверняка чувствуете себя центром сценической реальности? Или все же нет?

— Конечно, когда я сам играю и когда режиссирую, передо мной открываются разные перспективы. Потому что быть внутри чего-то совсем не то же самое, что быть снаружи. На самом деле, находясь в шкуре актера, я лучше понял, что значит быть режиссером. И это, пожалуй, главная причина, почему я до сих пор продолжаю играть: просто чтобы почувствовать на себе самом все требования и ограничения, которые я налагаю на артистов. Ощутить, каково это — сделать то, что я требую от них.

В России традиционно сильна актерская школа. У нас бессчетное количество институтов, где учат актерскому мастерству. А что такое для вас идеальный артист? Чему он должен быть научен?

— Ой, да представления не имею! Я же никогда не ходил ни в какую театральную школу, я учился театру в процессе жизни. На меня как на художника куда в большей степени повлияли случайно встреченные люди, чем представители каких-то определенных профессий. Моя первая пьеса была на самом деле написана глухонемым мальчиком (знаменитый спектакль 1971 года «Взгляд глухого» был создан совместно с глухонемым подростком Рэймондом Эндрюсом, которого Роберт Уилсон усыновил. — М.Д.). И вообще — первое время я почти не имел дела с артистами из обычного репертуарного театра. Те, с кем я работал, были очень далеки от нашего представления о театральной норме. Особенно это, конечно, касается моих ранних работ.

Когда человек смотрит представление с семи утра до семи вечера, он неизбежно в какой-то момент заблудится. И это хорошо.

Дата добавления: 2015-08-05