Илья Пророк

Что они сделали с нашей землей?..

Джим Моррисон

– 1 –

Мешалкин и Абатуров одновременно открыли глаза, сели и удивленно посмотрели друг на друга. А потом по сторонам. Вокруг была только выжженная земля. Они не понимали, где они и как здесь оказались. Но что‑то было знакомое в этом мертвом пейзаже, что‑то, что они уже видели, знали и помнили…

– Дед Семен, – Юра поморщился, – ты как? Абатуров ощупал себя.

– Уй! – Лицо горело. Лица у них были красные, как у новых отдыхающих Черноморского побережья. – Морда болит.

– Где мы, дед?

– Выглядит, как египетская пустыня. Верблюдов с бабуинами только не хватает!

– Вон они! – закричал Юра, показывая пальцем за спину деду.

Абатуров обернулся и увидел, как к ним на верблюде едет бедуин в чалме и белом халате. Дед Семен перекрестил верблюда, но на того не подействовало.

Человек на верблюде поднял руку и помахал им.

– Ишь ты! Махает нам!

– А не могло нас в Африку взрывом закинуть? – спросил Юра.

– В наше время уже ничему не удивляешься…

– Ага, – Юра тревожно смотрел на всадника. Всадник приближался.

– Мы, знаешь, дед, с тобой здесь, как кто?

– Ну?

– Как в «Белом солнце пустыни». Я, например, Сухов, а ты, как будто, Сайд.

– Сам ты Саид‑израид! – обиделся Абатуров.

– Ну ладно, я Сайд, а ты Сухов. Вопрос – кто едет?.. Всадник подъехал ближе. И они узнали Илью Пророка. Но засомневались из‑за верблюда.

– Кажись, – сказал дед, – я знаю, кто это едет… Только сомневаюсь насчет верблюда…

– И кто же это к нам едет? – Юра приложил ладонь ко лбу.

– Вот, я тебе точно не скажу, но, кажись, это… Илья Пророк сам…

– Да брось ты… Чего это он на верблюде будет ездить?..

– А чего такого?.. Он святой, на чем захочет, на том и ездит…

Мешалкин представил себе, как святой Илья Пророк пересаживается в «Джип‑Чероки». Ему стало смешно. Он представил, как Пророк отстегивает гаишникам…

Всадник опять помахал рукой.

– Кому это он машет? – Юра огляделся. Ничего, кроме выжженной земли, вокруг не было. – Может, и нам…

Абатуров неуверенно поднял руку и помахал в ответ. Всадник вроде бы улыбнулся. У него над головой появилось что‑то вроде нимба, но не так, как его рисуют в виде круглого блина или светящегося обруча, а как будто над головой Ильи дрожал воздух, как дрожит воздух над землей в мае месяце.

– Точно он! – тихо сказал Абатуров. – Только чего же он на верблюде‑то?

– А ты что, хотел бы чтобы он на «Джипе‑Чероки» к нам приехал?

– Ну… – Абатуров развел руками, – ну… не на верблюде же… Мы же не в Израиле…

– А хрен знает – где мы!.. – развел руками Мешалкин и посмотрел по сторонам.

– Да… – Абатуров не хотел верить, что эта выжженная земля – его тамбовская родина. Он нагнулся, зачерпнул в ладонь горсть пепла, поднес к глазам и растер пепел между пальцами. Пепел посыпался серым порошком, на ладони у деда остался маленький кусочек серебра.

– Гляди, Юрка! – Абатуров показал Мешалкину находку. – Это ж наши пули!.. А значит, мы на родине, в Бубне!

Юра взял серебро и попробовал на зуб. Зубы оставили неглубокий след на поверхности.

– Ах, гады! – запричитал дед Семен. – Что же они наделали с нашей землей!

– Да‑а‑а… – Мешалкин вспомнил песню с такими словами: Что они сделали с нашей землей, что они сделали с нашей прекрасной сестрой…

Дед Семен встал на колени, упал лицом в пепел и зарыдал. Засмотревшись на Абатурова, Юра не заметил, как подъехал всадник на верблюде.

– 2 –

– Мир вам, воины Христовы! – произнес всадник. Мешалкин вздрогнул. Перед ним стоял высокий верблюд и двигал челюстями. Верблюд перепугал Мешалкина. Это вам не в зоопарке на верблюда смотреть – там много народа, и не верблюд неожиданно подходит к вам, а вы подходите к верблюду, чтобы дать ему бублик. В таком контексте верблюд не вызывает удивления. А вот в том контексте, когда вы слышите что‑нибудь вроде Добрый день, оборачиваетесь, а прямо перед вами такая морда! – это и в штаны недолго, извините, напустить или, хуже того, наложить!

Юре показалось как‑то неверно так думать – к нему явился святой, а он смотрит на верблюда и думает про зоопарк. Юра поднял глаза. На верблюде сидел сильно загорелый святой в белых одеждах и улыбался. Лицо у святого было доброе, но строгое. Было видно, что он способен казнить и миловать. У святого была белая борода, белые брови и седые волосы. Если бы Мешалкин не видел иконы в церкви, то сказал бы, что святой похож на бубнового короля из колоды.

Абатуров поднял от земли вымазанное сажей лицо и замер в такой позе. А потом ударился лбом о землю и запричитал:

– Господи Боже! Святые угодники!

– Встань, дед! – сказал с верблюда Илья.

Абатуров тут же поднялся и застыл по стойке смирно. Мешалкин тоже поднял подбородок и вытянулся.

Илья легко соскользнул с верблюда и подошел к людям.

– Вольно, – сказал он. Абатуров и Мешалкин расслабились.

Святой посмотрел на них добрыми глазами и улыбнулся так, что Абатуров перестал печалиться о том, что его родина сгорела в газовую сажу. Внутри у деда всё заклокотало от неимоверного счастья и неземного восторга. А Юра Мешалкин захотел тут же подпрыгнуть зачем‑то выше крыши, чтобы сделать святому приятное. Юра было уже присел, но прыгать постеснялся.

– Воля Божья, – произнес Илья в тишине, – творится человеческими руками. А человеку, – он вздохнул, – к сожалению… глубочайшему сожалению, веры уже нет… Потому что и в человеке самом веры осталось немного. И вера эта некрепкая… Признаться, – святой прижал ладонь к груди и немного наклонился вперед, – надежды на вас особой не было… Не ожидали от вас… Не ожидали… – Илья заложил руки за спину и заходил взад‑вперед. – И вдруг… Не все вы уцелели… Ну… в вашем понятии не уцелели, потому что в высшем понятии не уцелеть невозможно… Спасибо вам огромное. Своим поведением вы восстановили веру в человека и показали, что в человеке есть еще настоящая вера, способная двигать горы. И вот вам лично от меня за это награда. – Он помолчал немного. – Человек создан, чтобы страдать. Страдания учат. Но не все… не все… Есть страдания об утраченном, которые человека не учат, а мучат. И теперь я избавлю вас от них. – С этими словами Илья Пророк приблизился к людям и положил им руки на головы.

И Абатуров с Мешалкиным перестали страдать о том, что они потеряли. Нет, они не забыли того, что потеряли, но отношение их к этому изменилось. Они вдруг поняли, что то, что было, оно и теперь есть, никуда оно не делось и будет всегда. А раз так, то и печалиться об этом не надо. Оно было, есть и будет во веки веков, в пространстве и времени, в космосе и за его пределами, в человеке и вне человека, в человечестве и после того, как человечества не станет, когда не станет Вселенной, когда взорвутся галактики, когда свет померкнет и станет тьмой, а тьма исчезнет, потому что не будет света!

Аминь.

Дата добавления: 2015-08-05