Есть люди… и страны… где много баксов ничего не значат

Я Эль Койот! Кто против меня, тот покойник!

Майн Рид. Всадник без головы

– 1 –

Когда кончились патроны, Коновалов понял, что пропал. Монстров было слишком много, а у него сломаны ноги. Мишке отчаянно не хотелось умирать, но еще больше не хотелось превращаться в такого вот гада с зубами. Это было хуже смерти, хуже всего. Мишка не мог согласиться, что после всего, что он сделал хорошего за последние дни, он попадет в ад, потеряет душу и станет таким же кровососом, как Колчан. Что же делать?! Монстры окружили Мишку плотным кольцом, и один подошел уже настолько близко, что Мишка смог до него достать прикладом автомата. Голова упыря слетела с плеч и отскочила назад. Монстры остановились, но тут же двинулись обратно на Мишку. Мишка снова ударил прикладом. Еще одна голова полетела с плеч.

Мишка занес над головой автомат, и в это мгновение мир остановился. Остановилось время. Мишка застыл с поднятым над головой автоматом. И всё вокруг застыло, как на картине «Оборона Севастополя». Мишка стоял, как матрос на картине, а монстры стояли, как фашисты.

Из церкви вышел Илья Пророк. Он спустился по ступенькам, протиснулся между монстрами, подошел к Мишке.

– Мишка, – сказал святой неземным голосом, – у тебя в правом кармане лежит пилюля, которая поможет тебе. Только ты поторопись… – Илья пошел обратно к церкви. У порога он остановился и вздохнул. – Не устоит храм‑то… Не устоит… Но вера устоит… – Святой повернулся к Мишке, перекрестил его и скрылся внутри.

Тут же всё вокруг задвигалось. Мишкина рука с автоматом опустилась на голову упыря и снесла ее с плеч. Мишка отбросил автомат, сунул руку в карман и нащупал там какой‑то цилиндрик. Вытащил. На ладони лежала серебряная пуля. Мишка сунул ее в рот и попытался проглотить. Но с первого раза у него не вышло и его чуть не вырвало. Мишка отбил кулаком упыря и проглотил пулю. Слава Богу! Теперь всё нормально! – успел подумать он.

Со всех сторон в Мишку вонзились бесовские челюсти и когти. Мишка узнал Дегенгарда с неестественно выросшими клыками…

– 2 –

Мишка мчался на мотоцикле. Ветер ворошил его русые волосы. Мишка выжимал ручку газа, и мотоцикл с ревом летел вперед, пожирая километры гладкой заграничной автострады. По обочинам мелькали пальмы, кактусы и пирамидальные тополя. В коляске сидела Забина. В темных очках, в короткой кожаной юбке, в кожаном лифчике и красной кожаной косынке на голове. Она улыбалась. Мишка показал Забине большой палец и спросил по‑немецки:

– Гут?

Забина тоже показала большой палец:

– И а! И а! Зер гут!

Мишка увидел впереди дорожный знак Нож‑Вилка. В животе заурчало.

– О! – сказал он. – Эссен! Куры‑млеко‑яйки‑брод! Вир эссен зих? – спросил он Забину.

– На! Иа! Их мехте эссен! – Забина закивала головой. – Натурлих! Зер эссен!

У Мишки встал.

– Натурлих, – конечно, по‑нашему, – перевел он.

– Ко‑онэилно‑о, – немка заулыбалась.

– На! На! Ты все равно по‑своему лучше говори, мне так больше нравится.

– Йа! На! Их либе дих!

– Вундерба, – Мишка почувствовал в штанах такое напряжение, что ему стало неудобно сидеть на мотоцикле.

– Их либе дих тоже!.. Слышишь? Тоже их либе! – От своего незаконного отца Семена Абатурова Мишка унаследовал страсть к немкам, а немецкий язык и немецкий акцент действовали на него, как валерьянка на кота.

– Мъишъка! Мъишька! – Забина показала пальцем в сторону. – Дер гроссишен бассейн! Фу! – она помахала на себя ладошкой.

– Иа! Иа! Жарко! – Мишка свернул с дороги на пляж.

Они подъехали к морю. По морю плавали яхты, парусники и серфинги. Мишка слез с мотоцикла и пристегнул его цепочкой к пальме. Рядом упал кокос. Мишка задрал голову

– сверху на пальме сидела красножопая обезьяна.

– Эй, Баунти! Кидай еще!

Обезьяна оторвала еще орех и кинула. Мишка поймал.

– Данке шон, мартышкин! Ауфидерзейн!

Забина сидела в коляске, зажмурившись и подставив лицо солнцу.

– Битте, фрау! – Мишка поставил на коляску орех. Забина открыла глаза, увидела кокос и захлопала в ладоши:

– Их мёхте дранк битте! – она пощелкала пальцем по горлу, как научил ее Мишка.

– Момент! – Мишка вытащил из‑под сиденья монтировку и врезал ею по ореху. Орех раскололся на две половинки, из которых бызнул, как в рекламе, прозрачный сок кокоса. Мишка ловко перевернул половинки донышками вниз и протянул одну Забине. – За… либер! Тут?

– Гут!

Они чокнулись и выпили из кокосов.

– Шон! – Забина облизнула губы. Мишка вытащил ножик и срезал мякоть.

– На, поешь… эссен для аппетита… фюр аппетит… Яволь?

Немка скушала.

– Пошли купаться… Ком цу мир дер ватер… – Мишка разделся и остался в одних плавках‑шортах «Адидас».

Забина тоже разделась. На ней был розовый открытый купальник.

– Мьишька, ду бист шон унд крафт менил, – она потрогала Мишкины мускулы, провела рукой по волосам на его груди и застонала.

У Мишки от ее слов и от вложенного в них смысла встал так, что на плавках чуть не лопнула резинка. Забина увидела, как Мишка возбужден, и ее рука ухватила его за выпуклость.

– Штейт ауф, – Мишка посмотрел по сторонам. Недалеко сидели какие‑то отдыхающие… Мишка отвел руку Забины и показал на них:

– Алее, – он взял половину ореха и надел на выпуклость. – Тропический гондон.

Забина засмеялась, хоть Мишка сказал и по‑русски. Держась за руки, они побежали купаться.

Забина зашла по колено и поежилась. Мишка разбежался и нырнул. Он проплыл под водой с открытыми глазами двадцать метров. Вода была такая прозрачная, что Мишка видел каждый камешек. Мимо проплывали красивые рыбы, по дну ползали огромные крабы. Перед Мишкиным носом проплыла здоровенная морская черепаха с хвостом. Мишка ухватил ее за панцирь и развернул в сторону Забины. Мишка представил, как он эффектно сейчас вынырнет, перед Заби‑

ной на черепахе. Он вынырнул прямо рядом перед ней. Заби‑на завизжала и отскочила назад. Мишка засмеялся. Он усадил немку на черепаху и покатал вдоль берега. Потом они отпустили морское животное и немного поплавали. Мишка нырял вокруг Забины, хватал ее под водой за пятки и шутил, сдергивая с нее трусы. Забина взвизгивала и хохотала. Мимо на водном мотоцикле промчался какой‑то пижон. Миигке тоже захотелось покататься на такой же херовине. Они вылезли на берег и пошли к месту, где выдавали мотоциклы.

На берегу в пластмассовом кресле сидел мужик в кепке козырьком назад.

– Гутен морген! Шпрехен зи дойч? – спросил Мишка у мужика.

Мужик приподнял темные очки и оглядел Мишку с ног до головы.

Мишка постучал ногой по песку. Мужик понял, что перед ним не лох.

– Их шпрехен, – повторил Мишка. – Шпрехен зи?

– Я воль, – ответил мужик и повернул кепку козырьком вперед. – Руссиш?

– Ну, – Мишка кивнул.

– Е‑пэ‑рэ‑сэ‑тэ! – мужик всплеснул руками. – Так бы сразу и сказал! А то я подумал – чего это немчура оборзела!

– Так ты русский, что ль? – удивился Мишка. – А хрен ли ты в Монако делаешь?

– У меня тут бизнес! Прокат мотоциклов!

– Круто!

– Ну! Давно я наших не видел!.. Хочешь, братан, бери любой мотоцикл и катайся сколько влезет бесплатно! Со своих денег не беру!

– Спасибо, братан! Откуда сам?

– Из МОршанска.

– Ну! Так мы с тобой земляки в квадрате! Я из Красного Бубна сам!

– Да ну?! – он хлопнул Мишку ладонью по плечу.

– Вот тебе и ну! – Мишка хлопнул в ответ.

– Гонишь?!

– Гадом буду!

– Ну, братан, тогда всё! Вечером идем в бар пить водку! Угощаю!

– Заметано! Меня Миша зовут, Коновалов.

– Лева Пахмутов.

Мишка выбрал самый мощный двухместный мотоцикл.

– Земляк мой, – объяснил он Забине, усаживая ее сзади. – Лева Пахмутов из Моршанска. Вот, говорит, на. Мишка, катайся сколько хочешь и свою невесту катай. И денег я с тебя не возьму… У нас, русских, – Мишка вставил ключ в зажигание, – взаимовыручка, – он постучал по рулю ладонью. – Мотороллер фри мани фюр руссиш бра‑зерс. Ферштеен зи зих?

– Па! Па!

– Зецен зи зих, – Мишка повернулся и похлопал по сиденью.

Забина села, обхватила Мишку красивыми загорелыми руками, прижалась к его широкой спине упругой грудью и положила голову ему на плечо. Золотистые волосы Забины свесились на Мишкин живот. У Мишки опять встал.

– Айн, цвайн, драйн! – Мишка выжал газ, и водный мотоцикл рванул вперед, оставляя после себя белую борозду из пены и пузырей.

– По‑хо‑хо! – закричал Мишка.

– Мьишъка! Мьишъка! Шнель! Шнелъ!

Они долго катались по водной глади океана. Светило и грело яркое субтропическое солнце. Чайки кружили над ними,

выпрашивая корки хлеба и рыбу. Веселые дельфины прыгали за и перед мотоциклом, показывая Мишке с Забиной свои красивые черные плавники, острые носы и белые брюхи, они кувыркались, как гимнасты, сверкая блестящими мокрыми боками.

– Вундерба! – восклицал Мишка.

– Зеер шон! – Забина цокала языком. Накатавшись, они отвезли мотоцикл Леве из Моршанс‑

ка, маленько с ним побратались, выпили по стакану рома с пепси‑колой и льдом, и Мишка спросил потихоньку у Левы – где бы они с Забиной могли уединиться. Лева показал на банановые заросли.

Мишка с Забиной уединились там. Там было так красиво и романтично, что даже Мишка малька прифигел и сказал: «Клуб кинопутешествий в мире животных»! Вокруг летали гигантские бабочки, колибри прыгали с банана на банан, разноцветные попугаи сидели на ветках и говорили по‑немецки: «Ахтунг! Ахтунг!». Мишка целовал и ласкал Забину, Забина целовала и ласкала Мишку. Всё было, как в кино. Только немного мешали мартышки, которые прыгали с ветки на ветку, показывали на людей пальцами и кричали: «У! У!». Мартышки и сами занимались на ветках тем же, и Мишку это сначала немного раздражало. Но потом он подумал: любой бы на месте мартышек занимался тем же самым…

Вечером они пошли в бар. Лева из Моршанска уже ждал их. Они сели за стол, сделанный из большой бочки, на котором в середине горела свеча в зеленой бутылке. Лева рассказал, что теперь тут русских уважают и специально научились готовить русские блюда – щи, гречневую кашу с поджаркой, салат «Оливье Столичный» и пельмени с креветками. Лева с Мишкой заказали кайлу с поджаркой и «Оливье Столичный», а Забина заказала пельмени с креветками и банановый салат.

– Лучше русской кухни не найдешь, – сказал Лева, разливая по фужерам «Смирновскую» водку. Меня по свету

побросало, всякого повидал, но лучше русской кухни ничего не ел… И лучше русской водки ничего не пил, – он поднял фужер. – За Россию! Живем мы тяжело, потому что мы народ‑богоносец. А ноша эта… трудная… но… почетная. И мы наш крест на американский не поменяем. Пусть сосут! – Лева показал в потолок средний палец. – Россия! Эх… – У него по щеке покатилась слеза.

– Росийа щьедрая душа, – сказала Забина.

– Гут! – подтвердил Мишка.

Они выпили. Лева и Мишка выпили по полной, а Забина только пригубила и поставила фужер обратно на стол.

– Э! Нет! – замотал головой Лева. – Это не по‑русски! До дна!

Забина посмотрела на Мишку.

Мишка сделал ей жест, чтоб допила, – выпей, а то обидишь хорошего человека.

Забина пожала плечами, взяла фужер и мелкими глоточками стала пить водку. Мишка зацепил на вилку пельмень с креветкой и держал наготове, чтобы его невеста сразу смогла закусить. Лева налил из бутылки пепси‑колы. Забина допила водку. У нее из глаз текли слезы.

– На, Заби, закуси, – Мишка подставил ей ко рту пельмень на вилке. – Випил‑закусил. Дранк унд эссен! Фер‑штеен зи зих?

Забина вцепилась в пельмень зубами и кивала головой, одновременно жуя.

– Вот это по‑нашему, по‑русски! – Лева протянул ей пепси‑колу. – Запей.

– Водка унд селедка, – сказала Забина, отдышавшись.

– Натурлих, – согласились мужчины.

Бамбуковые шторы зашелестели, и в бар вошли три мексиканца в сомбреро и костюмах с бахромой. В баре сразу

стало тихо. Было слышно, как бармен трет полотенцем внутри стакана.

Мексиканцы по бокам были рослые и широкоплечие. А в центре – маленький кривоногий мексиканец с украинскими черными усами, похожий на Бармалея из кино «Айболит‑66». На нем была черная кожаная жилетка с красной надписью на спине «KILL EVERYBODY». Несмотря на плюгавость, было понятно, что этот – главный. На низких широких ремнях у всех троих висели пистолеты. Ковбойские сапоги вызывающе скрипели. Мексиканцы подошли к стойке. Коротышка вытащил из кармана раскладной нож‑наваху, раскрыл и с силой воткнул в стойку.

– Три текилы! – он показал три пальца – мизинец, указательный и большой. Больше пальцев на руке мексиканца не было.

Бармен засуетился у полок с бутылками.

– Лева, – спросил Мишка, – кто это?

– Наркобароны, – шепотом ответил Лева.

– Чего‑то они больно борзые!

– Ну… Припухли на курорте… У нас бы так себя не вели… А здесь у них всё куплено – полиция, правительство, медицина… Коротыш. – это Дон Хуан Суридес. А по бокам – его двоюродные братья Луис и Исидор – правая и левая рука…

– Мне кажется, – Мишка прищурился, – что они мешают нам отдыхать. – Мишке захотелось поразмяться. Он посмотрел на Забину и увидел, что она сидит вся белая, как полотно, и смотрит, не отрываясь, на мексиканского коротышку.

– Забина! Ты чего?! Ви гейц? Варум ду вайе алее?

– Мьишька, – Забина раскрыла рот и зашаталась на стуле. – Мьишька… Этот мужик есть мой айнц хасбан… Я жить с этот злой человек два года и терпеть много пытки… Это есть зверь, который мучить меня…

– Ни хрена! – Теперь уже Мишка зашатался и чуть не упал. – И где это вы с ним познакомились?!

– Этот человек украдать меня, когда мне быть шестнадцать лет. Я ходить с подругой на одна дискотека, и там этот подонок замечать меня и предлагать мне нехорошие вещи. Но я отказывать ему и давать пощечина. Тогда он, этот бастард, красть меня, сажать в мешок и увозить на самолет в Мексика. В Мексика он насильно выходить за меня замуж и сажать в клетка… Но я бежать из его золотая клетка через два года в посольство Германия… Мьишька, давай уйдем отсюда… Это нехороший и очень опасный преступник… У него много баксов!

– Спокойно, – у Мишки надулись все жилы. Он кипел от негодования. Но сказал по‑мужски: – Спокойно… Есть люди… и страны… где много баксов ничего не значат! Фер‑илтеен зи зих?

– Для русских?

– И а! И а! А для кого же еще?!. Для русских и их немецких невест. – Он повернулся к Леве: – Поддержишь меня?

– Говно вопрос, – Лева разлил остатки водки. – Давай выпьем и пойдем побазарим с мучачосом.

Они выпили и закусили салатом.

– Ну, Заби, посиди пока, – Мишка похлопал девушку по коленке, – а мы с Левой отомстим за твои страдания.

– Мьишька! Не ходить! Он тебя убивать! – она вцепилась в Мишку двумя руками.

– Ничего… это мы еще посмотрим – кто кого убьет… Убил один такой! – Он нагнулся, поцеловал Забину в губы и осторожно отцепил от себя ее руки. – Не волнуйся. Всё будет зеер гут! Ферштеен зи зих?

Забина закивала и заплакала:

– Нихт зеер гут! Нихт зеер гут!

– Не надо под руку… У нас так не положено… Я сказал – Хуан Суридес капут, значит, капут! Ферштеен зи зих? Сейчас мы ему покажем встречу на Эльбе… – Мишка поднялся из‑за стола.

За ним поднялся Лева, на ходу засовывая в рот кусок хлеба с рыбой и заправляя в штаны рубашку.

Мишка направился к стойке, но остановился и, подумав секунду, сказал:

– Я сейчас приду.

Он вышел из бара. Было уже темно. Мишка потянулся и пошел к месту, где стоял мотоцикл.

Около мотоцикла крутились чумазые латиноамериканские дети. Один уселся на седло и крутил руль. Остальные сидели в коляске и галдели по‑испански.

– Ну‑ка, кыш отсюда! – шуганул их Мишка.

Дети с визгом попрыгали на землю и растворились в темноте.

Мишка подошел к пальме, взялся за шерстистый ствол одной рукой, постоял немного, опустив голову вниз, потом вытащил из кармана связку ключей, отомкнул ящик с инструментами под сиденьем, достал самый большой гаечный ключ, сунул его в карман, запер ящик и пошел обратно.

В баре гремела латиноамериканская музыка. Мучачосы‑наркобароны сидели у стойки и пили текилу. Коротыш стрелял из здоровенного кольта в мишень для дартса и дико хохотал. Бармен протирал полотенцем стакан, делая вид, что ничего не происходит.

Пока Мишка ходил за ключом, Лева заказал еще водки и теперь сидел снова за столом и готовился. Забина сидела грустная, прикрывая лицо одной рукой, и соломинкой для коктейля ковыряла в пельменях с креветками.

Мишка подошел к столу и сказал, как Моргунов:

– Хватит гулять, – взял у Левы из‑под носа фужер, залпом выпил водку и закусил пельменем невесты.

Лева засунул за пояс вилку.

– Пошли, – сказал он.

Они подошли к мексиканцам сзади. Двое здоровых пили текилу, а коротыш, продолжал стрелять.

– Эй, гондоны! – окликнул их Мишка. Мексиканцы не обратили на них внимание. – Я не понял, – Мишка повернулся к Леве.

– Припухли, – Лева достал из‑за пояса вилку и хотел воткнуть в стойку.

– Погоди, – Мишка вытащил из кармана гаечный ключ, подошел сзади к Исидору, сбил с него сомбреро и врезал ключом по затылку.

Исидор упал мордой на стойку и замер.

– Вот, теперь поровну, – сказал Мишка Леве, – двое на двое.

Лева сунул вилку за пояс.

Однако мексиканцы опять ничего не заметили. Коротышка продолжал стрелять, а Луис повернул голову, посмотрел на Исидора и сказал по‑испански:

– Исидор, тебе, по‑моему, уже хватит. Эй, бармен! – Он вытащил револьвер и прикончил бутылку над головой у бармена. – Исидору больше не наливать!

Бармен кивнул.

– Нас не воспринимают, – от возмущения у Мишки покраснело лицо.

– Уходят от разговора, – кивнул Лева.

– Зассали?

– Однозначно, – Лева опять кивнул, вытащил из‑за пояса вилку и замахнулся.

– Погоди, – остановил Мишка. Он подошел к Луису, сбил с него сомбреро и врезал ключом по затылку.

Второй наркобарон упал на стойку рядом с братом.

– Сами виноваты, – сказал им Мишка. – Когда с вами разговаривают, надо отвечать. – Он поднял руку с ключом на уровень головы. – Мир без наркотиков!

Лева поднял с пола сомбреро, положил на стойку между наркобаронами и пригвоздил его вилкой.

– На! – сказал он.

Мишка похлопал по спине коротыша Хуана, который всё стрелял и стрелял. Суридес вздрогнул и обернулся.

– Привет, говно! – Мишка улыбнулся, оскалив зубы. – Я – Михаил Коновалов из России! Я разобрался с твоими братьями! Дошла очередь и до тебя, педро! – Мишка ткнул в грудь Суридесу гаечным ключом.

Наркобарон заметил поверженных братьев.

– Ты, кривая жопа, – продолжал Мишка, – обидел мою невесту, и за это я тебя размажу сейчас по полу, как земляного червяка! Понял?! – Он схватил коротышку за шиворот, приподнял со стула и повернул лицом к Забине, которая, увидев это дело, побледнела еще больше и задрожала.

Суридес беспомощно дергался. Мишка выбил у него из руки пистолет. Пистолет отлетел под столики. Суридес был похож на марионетку из театра кукол. Мишке даже стало его жалко, но он представил себе, как этот злобный коротышка издевался над его невестой, и жалость прошла, пришло желание вдарить как следует по башке.

Мишка крутанул наркобарона к себе лицом и гаечным ключом свернул ему нос.

– Что, не нравится тебе?! А над женщинами тебе издеваться нравится?!

Барон схватился руками за лицо и замычал. У него между пальцев текла кровь.

Мишка убрал ключ в карман, перехватил Суридеса второй рукой, поднял над головой и швырнул. Суридес упал на

стол, стол сломался. Суридес пополз на карачках. Мишка подошел, поднял Суридеса и опять бросил. Суридес сломал еще один стол. И опять пополз.

– Ползаем? – Мишка поднял мафиози в третий раз и вопросительно посмотрел на бармена. – Лева, спроси у бармена – можно я еще один стол расхерачу?

Бармен понял Мишку без перевода и кивнул – дескать, херачь, конечно, не вопрос.

Мишка расхерачил еще один стол и надел наркобарону на голову цветочный горшок из‑под кактуса.

Суридес упал и отключился.

В баре все повставали с мест и аплодировали отважному русскому. Видно, многим насолила эта самая наркомафия.

Мишка поднял руку и сжал кулак.

– Венсеремос! Мексика без наркотиков! Можете выкидывать свои шприцы!

Он поднял руки над головой и сцепил их, приветствуя освобожденных аборигенов.

– Мьишька! Мьишька! – Забина, которая хлопала громче всех, вдруг взвизгнула. – Мишька, ахтунг! Цурюк! Фоер цурюк!

Мишка оглянулся и увидел подползающего к пистолету Суридеса в горшке. Мишка выхватил из кармана гаечный ключ, размахнулся и метнул его в противника. Тяжелый чугунный инструмент быстро полетел вперед, медленно вращаясь вокруг своей оси. Он, как снаряд, врезался в горилок наркодельца. Горшок взорвался. Голова Суридеса упала на пол между его рук. Вокруг головы расползалась лужица дурной крови.

– Конец наркомафии! – объявил Мишка.

– Предлагаю всем, – сказал Лева, – выпить за человека, который освободил эту страну от смерти на двух ногах! Я угощаю, – он швырнул на стойку бумажник.

Все ломанулись к стойке. Бармен поставил перед собой батарею стаканов и ловко наполнял их сразу из двух бутылок. Забина обняла Мишку сзади и поцеловала в щеку.

– Майн гроссе озвободител! Мишка обнял Забину за талию:

– Больше тебя никто пальцем не тронет! Кто тронет – тому капут! Ферштеен зи зих?

– На! На! – Забина встала на цыпочки и зашептала Мишке в ухо. – Мьишъка, вир хабен айн киндер… у нас будъет ребьенок…

У Мишки перехватило дыхание. Он взял Забину на руки и закружил вокруг себя.

– Вундерба! Вундерба! – закричал он.

– Мьишъка! Мьишъка! Ох!

Мишка поставил Забину на пол и поцеловал в губы.

– Левка! Слышь! Сын у нас будет! Петькой его назову в честь друга! Наливай!

Лева передал Мишке и Забине стаканы. Мишка взял стакан и посмотрел на всех.

– Тихо! – скомандовал Лева. – Мишка тост говорит!

– Ну, вот что… – Мишка посмотрел на стакан. – Если друг с другом жить и не ссориться, то это хорошо… Так и надо всем жить… Как мы с Забиной… Она немка, а я русский… Н у нас всё хорошо… С прошлым мы покончили… Н у нас будет сын… Он будет и русский, и немец сразу… Вот какая штука! – Мишка чокнулся с Забиной, с Левой, и со всеми, кто смог дотянуться до его стакана.

– Ну, – он поднял над головой стакан, – поехали! – и выпил.

В баре снова стало шумно. Н никто не услышал предательского выстрела.

Суридес все‑таки дополз до пистолета и выстрелил Мишке в спину.

Мишка вздрогнул и уронил стакан.

– Мъишъка…

Мишка через силу улыбнулся.

– Всё нормально… – Он поднял руку и погладил Забину по щеке. – Гут… – Вытащил у оглоушенного Исидора пистолет и повернулся лицом к коротышке Суридесу. Мишкина спина покраснела от крови. В баре опять стало тихо‑тихо. Мишка поднял пистолет и выстрелил в стоявшего на четвереньках наркодельца. Суридес рухнул.

– Алее капут, – пистолет выпал из Мишкиной руки и грохнул об пол. Мишка, шатаясь, повернулся к Забине. – Сына береги… майн киндера… Ферштеен зи зих?..

По лицу Забины текли слезы.

– Ну что ты?.. Не плачь… Наин… Их либе дих… – В глазах у Мишки потемнело, как в кинотеатре, а потом загорелся белый‑белый свет, и Мишка провалился в него весь и полетел вперед головой…

Дата добавления: 2015-08-05