Часть первая. Дмитрий Бабич

Дмитрий Бабич

Я жду, когда они осмелятся

Часть первая

- Они опять не дают мне спать по ночам! Эти маленькие лапки с острыми коготками… Они так тихонько цокают по линолеуму… Как будто кто-то стучит монеткой по бутылке - цок, цок, цок! Из-за них я совершенно не сплю!

- Мама! Это всё тебе только кажется! Ты помнишь, что сказал доктор?

Маленькая сухонькая старушка на мгновение отвела глаза, задумалась о чём-то. А потом:

- Ты не понимаешь! Они приходят по ночам, и я совсем не сплю! Я жду - когда они осмелятся…

- Мам, ты не переживай! Я уже сколько раз обыскивал всю квартиру - тут нет никаких крыс. Нет даже следов их пребывания! Если бы они были, то непременно что-нибудь бы грызли. А так - никаких признаков того, что они есть. Всё это только тебе кажется. Хочешь, я принесу тебе Кузьму - пусть поживёт у тебя какое-то время? Он с крысами легко справляется - помнишь, как у нас на даче его даже соседи в аренду брали? Когда у них крысы все запасы погрызли…

- Эти крысы ничего не грызут... Им не это надо...

- Вот кот и поможет тебе с ними разобраться!

- Ненавижу котов! От них так отвратительно пахнет! Они имеют привычку метить углы, орать по ночам и…

- Ты же знаешь - Кузя приучен к туалету. Он очень воспитанный кот. Я привезу тебе мешок наполнителя - не будет никакого запаха. Зато тебе с ним будет спокойнее - никакие крысы к тебе и подойти не осмелятся!

- Я всё не сплю - жду, когда они осмелятся… - будто опомнившись, и услышав знакомое слово, снова начала бормотать себе под нос старушка, сжимая и разжимая тонкими сухими пальцами конец накинутого на плечи серого пухового платка.

- Не переживай, - снова повторил Алексей, успокаивая в большей степени скорее, себя, нежели мать.

С Антониной Сергеевной в последнее время происходили весьма странные штуки. Возраста она была изрядного - разменяла девятый десяток. Однако эти её вновь появившиеся странности нельзя было назвать просто тривиальным старческим маразмом - скорее, это была некая неколебимая убеждённость в собственном, ей одной открытом знании - причастности к чему-то особому, недоступному для окружающих. Года два назад она вдруг с увлечением начала рассказывать всем гостям и посетителям своей квартиры о грядущем Конце Света. Она так и произносила эти два слова – с большой буквы. Не избежали этой участи и продавцы излюбленных Антониной Сергеевной магазинов, куда она ходила, как на экскурсию, т.е. порой даже и не совершая никаких покупок. Рассказывала она, как правило, всем одно и то же. Дескать, сама слышала по телевизору, как выступал священник и объявил 2002 год годом Конца. Она до смерти надоела этими историями и жене Алексея, Люде, и их детям. Всё семейство редко теперь собиралось дома у бабушки - разве что в День её рождения, да в день снятия Блокады - бабушка все 900 дней провела в оккупированном городе, где потеряла старшего брата и младшую сестру. И в такие тихие семейные вечера начало рассказа о грядущем Конце Света служило сигналом, что пора расходиться по домам.

Вызванный Алексеем около двух месяцев назад частный врач-психиатр долго и умно что-то говорил, стараясь больше продемонстрировать свою эрудицию, нежели внести ясность в сложившуюся ситуацию. В итоге все его велеречивые измышления свелись к тому, что у Антонины Сергеевны, говоря простыми словами, прохудились сосуды, и они больше не могут в достаточной мере питать кислородом мозг. Кислородное голодание вызывает нечто вроде состояния лёгкого опьянения - отсюда и мерещится всякое. А россказни о Конце Света врач объяснил и вовсе запросто - бабушке скучно помирать одной. И поэтому, не смотря на то, что в

2002 году её прогнозы не сбылись, она и в 2004 продолжает так же пророчествовать, ничуть не смущаясь.

Алексей ехал домой и думал о том, что мать быстро и незаметно состарилась, да и он сам не заметил, как быстро прошла его собственная жизнь… Вот уйдёт мать, и он - следующий. Пока живы родители - хотя бы один из них - они будут являть собой некую гарантию - слабый символ того, что жизнь прожита ещё не вся, ещё есть время что-то успеть и что-то сделать. Что не пусты и бессмысленны ещё надежды, и не напрасны стремления...

Антонина Сергеевна ужасно боялась всяких болезней. Целыми днями она выписывала из всевозможных газет и журналов рецепты народной медицины, занося их мелким наклонным почерком в толстые тетради по 96 листов. Потом, когда тетрадь заканчивалась, она аккуратно упаковывала её в обёрточную бумагу, обвязывала бечёвкой и прятала в коробку на антресолях. Она никогда не возвращалась к ним и не читала ранее написанное - видимо, сам процесс фиксации чудодейственных рецептов, помогающих от всех болезней, действовал на неё успокоительно и внушал уверенность в завтрашнем дне. И следовать этим рецептам уже не было необходимости.

Однако с крысами - это уже было чересчур. Сам Алексей почувствовал в голосе матери новые нотки. Это не был страх, это не было даже похоже на фанатичную уверенность в собственном знании о грядущем конце света - это была просто усталость и раздражение в самом деле не высыпающегося по ночам человека, которого в действительности беспокоят шатающиеся по квартире грызуны.

Неделю назад Алексей даже привёз ей упаковку феназепама - лёгкое снотворное должно было обеспечить женщине спокойный сон по ночам. И вправду, два дня мать не звонила и не жаловалась на крыс. На третий день она позвонила ему около полуночи и сказала, что крысы снова вернулись и опять всю ночь хозяйничали в квартире.

**********

Если сказать, что Кузьма не был доволен переездом - это значит не сказать ничего. Его можно было понять - отсутствие привычного и любимого кресла, на новом месте туалет, особый запах квартиры, в которой живёт одинокий пожилой человек - смесь лекарств, нафталина, старых вещей и пыли. Да ещё и явно недоброжелательное отношение хозяйки не могло не сыграть свою роль. Антонина Сергеевна вообще наотрез отказывалась брать кота - Алексею даже пришлось прикрикнуть на неё и пригрозить, что перестанет верить вообще в материнские слова, т.к. всё это очень похоже на выдумку, дальнейшему существованию которой кот раз и навсегда мог положить конец одним своим появлением. Мать по-привычке недовольно поджала губы, но потом вдруг неожиданно склонила негнущуюся поясницу и погладила насторожившегося Кузьму. Тот в ответ вздёрнул хвост и по-хозяйски направился на кухню, где на полу уже стояла его миска с сухим кормом.

Алексей заторопился на работу. Он обнял одной рукой мать и чмокнул её в сухую белую щёку. Из дверей, обернувшись, крикнул:

- Кузьма, остаёшься за старшего, понял?!

Кузьма негромко отозвался - мявкнул на своё имя. Дескать, понял - чего тут непонятного.

********

Через три дня Алексей, возвращаясь из командировки, решил по пути заехать к матери. Он вёз ей в пакете разные фрукты, а Кузьме за верную службу прикупил свежей рыбы, которую продавали рыбаки прямо на обочине шоссе.

Дверь долго никто не открывал, лишь после пятого звонка послышались приглушённые шаги, за которыми последовало шуршание и возня возле дверного глазка.

- Мам, открывай - это я! - громко крикнул Алексей.

Шуршание продолжалось ещё минуту. Потом крутанулась ручка замка, и дверь подалась. Алексей энергично вошёл, поцеловал мать.

- Ну, как вы тут без меня уживаетесь? Жалобы есть? Я тут тебе витаминов захватил - погоди, пакет тяжёлый - дай сам занесу на кухню… Кузьма, ты где, соня? Почему хозяина не встречаешь?

- А его нету дома! - хитро улыбаясь, сказала Антонина Сергеевна. - Он на улице! Я вьетнамцев попросила снести его на улицу…

- Ты что такое говоришь, мам? Каких ещё вьетнамцев? Зачем кота на улицу?

- Ну, он начал пахнуть, и они его снесли… Вьетнамцы…

- Откуда здесь вьетнамцы? Почему начал пахнуть? Туалет ведь нетронутый!

Антонина Сергеевна хитренько улыбалась и молчала - словно бы и не слышала последний вопрос. В последнее время она постоянно так делала - обладая отменным слухом, делала вид, что не слышит, если её спрашивали о чём-либо ей неприятном.

Алексей настойчиво и громко повторил свой вопрос. Старушка поморщилась и вдруг быстро и осуждающе заговорила:

- Я же тебе говорила - я ждала, пока они осмелятся… Кот был на полу - лежал на коврике, когда они пришли. Первым делом, они набросились на него… Я не спускала ног с кровати и не видела, что там происходило. А к утру он уже стал пахнуть.

У Алексея потемнело перед глазами.

- Кузя! - заорал он, предчувствуя непоправимое. - Кузя, ты где?

- Он там, внизу! Подойди к окну! - сказала Антонина Сергеевна и некстати снова хихикнула, словно находила ситуацию забавной.

- Туда смотри - на газон под самым домом. Холмик видишь?

- Он что - из окна выпал? - слабея в ногах от всего происходящего, тихо спросил Алексей.

- Ты меня не слушаешь! Они опять ночью приходили. Их маленькие лапки с коготками… Они так тихонько скребут по линолеуму…

- Какие лапки? По какому линолеуму?!! Этого не может быть! Тут нет никаких крыс! Куда ты дела кота? Ты понимаешь - он был членом нашей семьи! Что я скажу детям?!!

Он носился по маленькой квартирке, заглядывая под кровать и отодвигая мебель от стен.

- Вьетнамцам его отдала. Просила вынести - они и вынесли… - продолжала, словно сама с собой, бормотать Антонина Сергеевна.

- Каким ещё вьетнамцам? - дурея от отчаяния, заорал в ответ Алексей.

- Из 42 квартиры. Месяц, как въехали. Вьетнамцы. Снимают Галкину квартиру. Они его вынесли. Всё честь по чести! Сделали холмик внизу, на газоне…

Алексей бросился на лестницу. Не дожидаясь лифта, помчался вниз с седьмого этажа, прыгая разом через две ступеньки. Перед его глазами проносились исписанные стены - огромные чёрные ругательства вперемешку с примитивной живописью сексуального характера. Лишь один образ застрял в сознании - какой-то неизвестный художник довольно талантливо нарисовал почти у самого пола большую и чёрную усатую крысу. Что-то неуловимое - всего несколько резких и решительных мазков, но крыса получилась как живая. В стороне от парадной и в самом деле посреди газона располагался небольшой свежевскопанный холмик. Недавно прошёл дождь и земля на его боках немного уплотнилась и стала гладкой, почти блестящей. Алексей выдохнул, сев на корточки, и принялся копать. Он рыл, руками отбрасывая в сторону дёрн, и с ужасом ожидая, что в любую секунду пальцы могут наткнуться на холодное, покрытое шерстью, твёрдое тело. Яма была неглубокая, земля рыхлая. Очень быстро Алексей понял, что его обманули. Никакого кота в этой импровизированной могиле не было.

- Это вьетнамцы, - рядом с ним уже стояла Антонина Сергеевна, по-привычке жамкающая руками концы платка. - Вот черти узкоглазые! Должны были закопать, а сами, небось, ободрали, сволочи, сварили и съели!

И она снова хихикнула, словно всё происходящее доставляло ей несказанное удовольствие.

Алексей не ответил. Вместо этого он ринулся обратно по лестнице - вверх, на седьмой этаж. Через минуту он уже звонил в соседнюю 42ю квартиру.

Маленький, интеллигентного вида, вьетнамец, стоял в дверях и с интересом смотрел на растрёпанного, с вылезшей из под ремня, рубашкой, перепачканного в земле, русского парня.

- Извините меня, пожалуйста, - начал Алексей. - Здравствуйте! - запоздало продолжил он. Вьетнамец молча поклонился.

- Я ваш сосед - точнее, сын соседки - Антонины Сергеевны. Вот из этой квартиры, - он указал рукой на дверь. - Вы мне не объясните - что за история произошла с нашим котом? Моя мама рассказывает вовсе чудовищные вещи!

Вьетнамец молчал. Казалось, он раздумывал, хотя по его лицу вообще трудно было что-либо понять.

- Вы меня понимаете? - переспросил в нетерпении Алексей. - Вы говорите по-русски?

- Да, я вас понимаю, - медленно и правильно выговаривая слова, отозвался вьетнамец. - Я просто не знаю, как вам это объяснить. Позавчера, рано утром, к нам пришла ваша мама и сказала, что у неё пахнет кот - его надо вынести и похоронить. Я зашёл к ней, но никакого кота в доме не было. А она всё твердила, что кота надо непременно похоронить, она была очень нервная, беспокоилась о коте. Пожилая женщина - зачем ей лишнее беспокойство? Я решил, что раз она хочет иметь могилу для кота, почему бы мне ей не помочь? Я взял лопату и сделал холм. Ваша мама сразу успокоилась. А что - разве что-нибудь не так?

- Да нет, всё так. Извините, пожалуйста, и спасибо вам! Моя мать странно ведёт себя в последнее время, иногда мне кажется, что она не совсем хорошо соображает, что говорит, так что…

- Вам не надо извиняться! Старость никого из нас не минует - разве что, того, кому суждено умереть молодым! - вьетнамец вежливо улыбнулся. - Приятно было с вами познакомиться!

- И мне тоже, - ответил Алексей. - Ещё раз простите.

Он стоял, опустив голову, и смотрел на маленькие комки земли, которые осыпались с него на чистый шерстяной коврик, лежащий на полу перед дверью вьетнамца.

Через три минуты он снова открывал все шкафы и выдвигал ящики, одновременно настойчиво спрашивая:

- Мама, куда ты дела кота? Отвечай! В могиле никого нет!

Антонина Сергеевна ходила за ним по пятам, внимательно следя за его действиями, - словно опасалась, что он может что-либо украсть из квартиры - и при этом безостановочно твердила о вьетнамцах - они вынесли, они и съели мёртвого кота.

- Мама! Там живут интеллигентные люди! Они не станут делать шаверму или хе из Кузьмы! Куда ты его дела?

Внезапно он обратил внимание на большой цветочный ящик, стоящий на подоконнике. В нем в былые годы по весне мать с отцом выращивали рассаду для дачи, а сейчас ящик просто стоял, доверху заполненный землёй. Алексею показалось странным, что земли в этом ящике как-то неестественно много. Её поверхность была тщательно разглажена, а рядом не подоконнике лежала кухонная лопатка, которой обычно хозяйки переворачивают на сковороде котлеты. Она была со следами земли возле рукоятки.

Отодвинув в сторону занавеску, Алексей увидел на полу под батареей рассыпанные земляные комья, до которых не добрался пылесос. Он побежал на кухню за большой кастрюлей, и принялся перекладывать в неё землю, не заметив, как вдруг сразу притихла его мать. На третий раз Алексей сгрёб в кастрюлю очередную порцию земли, и в ящике показалась торчащая кверху знакомая серая лапа - вся в бурых пятнах, с обнаженными и расставленными в стороны когтями.

Этот кот был настоящим бойцом. Однако на этот раз он не смог ничего сделать - ему нанесли удар в спину. Его позвоночник был словно перерублен поперёк, и теперь страшная рана была залеплена коркой из пропитанной кровью земли и шерсти.

Алексей стоял, и ощущение ужаса от увиденного заслоняло даже чувство жалости к коту. Несомненно, такую травму ему могло нанести только одно живое существо - человек...

**********

Вечером Людмила, вся в слезах, растрёпанная, тихо шипела, стараясь, чтобы не услышали дети:

- Твоя мать! Эта ведьма! Сумасшедшая старуха! Как ты мог отдать ей кота! Бедный Кузька... Что мы скажем Юлечке? Она теперь так плохо спит и ворочается в кроватке - всё ждёт, когда Кузя придёт и уляжется у неё в ногах! Да и я сама - будто руку потеряла... Лежу, а мне кажется, что он запрыгнул и вот-вот начнёт тереться о меня носом...

Алексей в ответ молчал, сам едва сдерживая слёзы. Действительно, кот жил у них уже восемь лет и давно стал неотъемлемой частью семьи. Он был также и нянькой их детей, по-своему терпеливо и настойчиво занимаясь их воспитанием.

Он с мужеством принял рождение Юлечки, и проявил даже к ней своеобразные родительские чувства - во всяком случае, ей одной разрешалось безнаказанно таскать его за хвост и тянуть за уши.

Раздался телефонный звонок. Люда не отреагировала - так и лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку - только плечи подрагивали. Алексей поднял с пола трубку.

- Алло?

- Они опять вернулись!

- Мама! Ты принимала феназепам? Прими две таблетки и спи спокойно...

- Их время ещё не пришло... Они пока ещё прячутся в тёмных углах! Я видела два горящих глаза под столом на кухне. Но скоро они осмелятся... Им надо...

- Прими феназепам и спи! Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи!!! - заорал Алексей и швырнул трубку в угол. Она в ответ обиженно пискнула и замерла.

На следующий день он не поехал к матери. Жена ходила с красными заплаканными глазами и с ним не разговаривала, словно бы Алексей лично был виноват в смерти кота. Дети преимущественно сидели в своей комнате - притихшие, робко удивляясь внезапно наступившей - в квартире без кота и с отключённым телефоном - тишине.

******

Один день сменял другой, жизнь постепенно входила в привычную колею. Во вторник в их семье появилась Пышка - маленький и мохнатый комочек шерсти, который пока ещё трудно было даже идентифицировать, как кошку. В пятницу Алексей не выдержал и опять после работы поехал к матери. В темноте у парадной скользнул беглым взглядом по земляному холмику, который на этот раз закрывал уже не пустую могилу. Поднялся на лифте на седьмой этаж. Позвонил в дверь с тяжёлым чувством, опасаясь, что за время его отсутствия могло произойти непоправимое.

Мать, однако, открыла ему, как ни в чём не бывало - словно бы и не было его недельного отсутствия. Проходя на кухню с гостинцами в руках, Алексей заметил под столом "два горящих глаза" - расшитый бисером в восточном стиле, остроносый тапок, на носу которого поблёскивали перламутром две крупные бусины-пуговицы. Он поднял этот тапок с пола и унёс его на место - в шкаф коридора. На столе в комнате лежала раздёрганная пачка таблеток, под ней находился какой-то документ - большой лист дешёвой желтоватой бумаги, исписанный убористым мелким почерком. Зазвонил сотовый. Алексей говорил с коллегой по работе, пока мать готовила стол для чаепития. Потом они долго и неторопливо пили чай, заедая его разнообразным вареньем из многочисленных вазочек. Пока он пил, мать непрерывно говорила о крысах - рассказывала об их повадках и привычках. По её словам, крысы были невероятно разумны и даже посредством писка общались друг с другом. Они ничего не грызли и не портили, а ждали какого-то определённого момента, словно приказа извне. Мать говорила об этом весьма уверенно и убеждённо - словно бы она, в самом деле, понимала, о чём крысы говорят друг с другом. Окончилось всё тем, что Алексей позвонил домой и сообщил жене, что остаётся ночевать у матери. Жена ничего не ответила, и где-то на середине своей очередной фразы Алексей услышал короткие гудки. Уже собираясь ко сну, Алексей снова вспомнил о виденном им документе, оглядел стол, сервант и буфет, но не обнаружил его. Спрашивать же ни о чём он не стал - знал, что бесполезно.

******

Ночью Алексей долго не мог заснуть. Всё ворочался с боку на бок, никак не найдя на жёстком раскладном кресле удобное положение для сна. В конце концов, он не выдержал - резко и зло поднялся, накинул рубашку и вышел на кухню покурить. Свет не включил - боялся разбудить безмятежно спящую в соседней комнате с открытой дверью, мать.

Сигарета давно уже кончилась, а он всё сидел на табуретке, уставившись взглядом в стену. И в самом деле, в темноте чудились какие-то шорохи - неясные звуки на грани слышимости, когда вроде

и слышишь что-то, но не можешь точно сказать, не рождает ли часом это "что-то" твой собственный мозг.

В спину сильно потянуло холодом из открытой форточки. Ветер колыхнул плотную занавеску. Алексей отодвинул её и, привстав, толкнул форточку на место. Вернувшись на табуретку, он увидел Глаза. Тусклые, с красноватым оттенком, они, видимо, уже давно изучали его из под стола, сами доселе оставаясь для него невидимыми. Алексей замер, почувствовав, как ледяная рука пробежала по спине, и уже не сквозняк был тому виной. "Твоя мать была права!" - в панике заорал кто-то у него в голове. "Это и в самом деле крысы!!!"

Глаза не мигая смотрели на него, недобро поблёскивая. Вокруг них под столом метались какие-то царапающие пол, тени. Цок-цок-цок – словно кто-то негромко стучал, скрёб монеткой по бутылке. Всё это происходило в нескольких сантиметрах от его голой ноги! Нужно было срочно хоть чем-то вооружиться. Рука Алексея потянулась к лежащему на столе полотенцу - ничего лучшего поблизости не оказалось. И тут глаза погасли. Алексей медленно сдвинулся назад - они снова недобро загорелись. Шумно выдохнув, он вытер со лба холодный пот. Встал, на неверных ногах прошёл по кухне и включил свет, заранее зная, что именно он увидит под столом. Так и есть. Свет от фонаря за окном отражался в бусинах знакомого остроносого тапка, который опять находился под столом. Всё встало на свои места - закрывая форточку, Алексей сам отодвинул занавеску, впустив на кухню свет от фонаря.

Из выдвижного ящика стола торчал уголок слегка желтоватой бумаги. Потянув за ручку, Алексей заполучил интересовавший его документ. Это был протокол санитарной службы по уничтожению насекомых и грызунов. Мелким почерком было подробно написано, что следы крыс в квартире не обнаружены, приманка не взята и так далее - в том же духе. Внизу стояли неразборчивые подписи. Лист бумаги поперёк пересекали гигантские буквы, написанные чёрными чернилами. Некто пять раз подряд написал "Это ложь! Это ложь!!", а в месте, отведённом для замечаний, та же рука уже более аккуратно написала, что крысы в квартире точно есть, а осмотр квартиры работниками СЭС произведён небрежно, с нарушениями и т.д.

Алексей был в бешенстве. Мать, оказывается, вызывала СЭС, которая тоже крыс не обнаружила, а ему продолжала морочить голову. Зачем же она снова положила под стол тапок? Беспокоится о сохранении незыблемости своих иллюзий... Хочет видеть крыс, и видит их. Алексей даже в большей степени злился на себя, а не на мать. И в самом деле - стоило ему только увидеть в темноте блеск от тапка, как он уже перепугался до полусмерти и был готов поверить во всё, что угодно!

Пока он одевался, мать даже не проснулась - так крепко спала. Где-то минуту Алексей слушал её ровное дыхание, после чего тихо вышел и закрыл за собой входную дверь.

Жена дома ничего ему не сказала - даже не удивилась тому, что он явился под утро. Молча пододвинулась на его половину, обняла сзади и прижалась тёплым телом...

********

Алексей стал перед сном отключать дома телефон. Совесть его не мучила - он убеждал себя, что делает это для собственной семьи, которая заслужила право спокойно спать по ночам. Мать со своими чудовищными и необъяснимыми поступками перешла в разряд обстоятельств, от которых, безусловно, необходимо ограждать себя и своих близких.

На третий день звонок застал его на работе. Голос его матери был полон торжественности:

- Сын, я оставляю тебя с ними наедине. Я больше не в силах так жить... Сегодня ночью они, наконец, осмелились!

- Мама! Что ты такое говоришь? Ну что опять случилось?

- Я говорила тебе - эти крысы ничего не грызут. Им не это надо. Конец Света приблизился, как никогда!

- Послушай, у меня сейчас нет времени, я работаю. Вечером я к тебе заеду, ладно?

Голос в трубке отдалился. Вроде бы, какое-то время мать едва слышно продолжала бормотать:

- Я потеряла много крови... Такая слабость в теле... Я еле проснулась утром... Отойди! Кыш, зараза! Брысь!

Алексей не поверил своим ушам.

- Я не понимаю - о чём ты говоришь? Причём тут кровь? А слабость - это от феназепама. Ты по сколько таблеток принимаешь?

- Я приняла восемьдесят таблеток феназепама...

Алексей сделал вид, что не услышал ничего необычного.

- Понятно. Не переживай! И просыпаться утром трудно - от тех же таблеток. Не переусердствуй с ними. Кстати - почему ты мне не рассказала о результатах проверки СЭС?

Трубка ответила тишиной. Алексей аккуратно положил её на базу и попытался вернуться к работе. Мысли разбежались, и ему никак не удавалось сконцентрироваться на проекте. "Восемьдесят таблеток она приняла! Когда я ей всего десять привёз!" - думал он, чувствуя, как смутное беспокойство всё же закрадывается в душу. Это был отголосок того первобытного страха, который зародился тогда, ночью, на кухне. Глаза Алексея автоматически бегали по тексту, выведенному на экран монитора, однако он читал, не понимая смысла написанного. Память постоянно возвращалась к двигающимся в темноте теням и тому ощущению лютой злобы, которая исходила от светящихся под столом глаз. Однако вскоре он постепенно снова начал думать о работе, мысли потекли размеренно и плавно. Проект снова занял всё его внимание, так что до шести вечера он больше и не вспоминал ни о крысах, ни об этом странном телефонном звонке.

**********

Уже несколько минут подряд Алексей звонил в дверь, и всё безуспешно. За дверью была тишина, и только сквозняк с лестничной клетки с тихим свистом проникал в квартиру через щель у порога. Дробная трель старого электрического звонка вновь оборвалась - Алексей снял палец с кнопки и полез в сумку за своими ключами. Наружная дверь быстро открылась, но внутренняя оказалась запертой изнутри.

"Этого ещё не хватало!" - подумал Алексей. "Неужели она и впрямь закрылась на замок и приняла снотворное?"

Он решил спуститься вниз - обойти дом и посмотреть на окна. Лифт как на зло долго был занят, и, прождав несколько минут напрасно, Алексей пешком двинулся вниз по лестнице. С каждой новой ступенькой беспокойство его нарастало. "Я потеряла много крови!" – вдруг вспомнилось ему, и он помчался вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Снова бросилась в глаза нарисованная на стене крыса. Теперь она ухмылялась.

Выбежав из парадной, Алексей задрал голову - окно на седьмом этаже было тёмным. Он немного успокоился, и уже не бегом - быстрым шагом направился через арку на другую сторону здания. На фоне чернеющего вечернего неба заросли кустов и деревьев, плотно растущих вдоль всего дома, казались сплошной тёмной массой - единым живым организмом, таинственным и неприступным. Окна на седьмом этаже были не освещены. Только одно из них почему-то не блестело. Все соседние окна отражали слабый свет, идущий от тонкой полоски заката на горизонте, а ЭТО окно ничего не отражало. Ноги механически продолжали двигаться - шаг за шагом приближая его к кустам под самым окном. К кустам, скрывающим в себе что-то страшное...

Алексей всё ещё стоял, не решаясь раздвинуть ветки и заглянуть внутрь, когда сзади замелькали приближающиеся проблесковые маячки - кто-то вызвал милицию и скорую помощь...

Взломав вместе с оперативниками дверь, Алексей увидел открытое окно и плотно придвинутый к батарее стул, под которым аккуратно стояли домашние тапочки его матери.

Остроносого тапка под столом на кухне уже не было, поэтому Алексей не стал никому рассказывать о нём - как и о том, что было с ним связано...

**********

Когда следователь прокуратуры, осматривающий в морге тело выпавшей из окна пожилой женщины, указал эксперту на странные красные точки на теле, похожие на едва заметные укусы, тот ответил:

- Старый фонд, что ж вы хотите! Пока тело лежало под окном в кустах, его могли успеть покусать крысы. Только вот что удивляет - все укусы расположены вблизи наиболее важных кровеносных

сосудов. И ещё - возможно, что женщина после падения какое-то время была жива - посмотрите на эти точки. Ткани тела были ещё живы, когда их кусали.

- Крысы-вампиры? - усмехнувшись, спросил следователь.

- А, ерунда, - отмахнулся судмедэксперт. - Я в такое не верю. Кроме того, есть вещи и намного пострашнее крыс. Одиночество в старости - вот чего лично я больше всего начинаю бояться. Проходит жизнь, и неожиданно наступает момент, когда остаёшься один на один со всеми накопленными за долгую жизнь демонами... Дети разъехались, друзей не осталось. Только демоны памяти. И ты живёшь с ними - и днём, и ночью, и нигде тебе не найти покоя...

- Разве в смерти надо искать покой? И полёт из окна - не лучшее решение проблемы одиночества.

- Люди по разному привлекают внимание к собственным проблемам. Многие вешаются или вскрывают вены, в расчёте на то, что их всё же спасут... А кому-то уже просто ничего не остаётся больше.

- Что ж, тогда я закрываю дело. Чёрт, ещё одно самоубийство пожилого человека в нашем районе. Что напишем про причину смерти?

- Тупая сочетанная травма тела, переломы конечностей, переломы лицевых костей черепа и множественные переломы рёбер. Потеря крови. Думаю, этого будет достаточно. Всё перечислять - бумаги не хватит.

- Как же она с таким набором могла ещё какое-то время оставаться живой? Вы ж говорите, что кусали её ещё при жизни?

Вместо ответа эксперт шмыгнул носом, аккуратно стянул с рук заскорузлые резиновые перчатки и бросил их в мусорное ведро.

12 декабря 2004 года

г. Санкт-Петербург

Дата добавления: 2015-08-05