Функции инфинитива

Что касается формы инфинитива, также появляющейся очень рано, то функции ее совершенно особенные – на доморфологической стадии и даже за ее пределами она может передавать целый комплекс смыслов, для обозначения которых трудно подыскать подходящее слово из арсенала имеющихся в лингвистическом обращении.

Мы проанализировали более 300 инфинитивных высказываний в речи детей раннего возраста, обращая внимание на то, какие именно коммуникативные смыслы дети стремятся передать с их помощью.

1. Первую (и самую многочисленную – до 90 % всех употреблений) группу высказываний можно было бы назвать оптативно‑футурально‑долженствовательной. Эта разновидность в «вертикальном» аспекте может трактоваться как «недостроенные» предложения с эллиптированными функциональными элементами «буду», «хочу», «надо». В инфинитивных предложениях часто представлен смысл 'хочу, чтобы собеседник помог мне совершить действие или совершил его вместе со мной'.

Аня С. (1.11) хочет, чтобы мама посадила матрешку на кубик:

(По)садить… (по)садить, мам.

Мама: Что сделать? Матрешку посадить на кубик? Ну давай!

Ваня (2.05.04) прикладывает деталь к машинке.

Ваня: Помыть, грязный.

Бабушка: Помыть надо?

Ваня: Да.

Надя П. (1.09.25). Бабушка поит Надю с ложечки, затем предлагает попить через край чашки. Надя делает несколько глотков, потом кричит: пить … пить … из óзи... из óзи (= пить из ложки).

Таня П. (1.09): Мама, пи (= пить).

Хорошо известно, что и в языке взрослых инфинитив также может использоваться для выражения побуждения, но он выполняет совершенно иную семантическую функцию, обозначая категорический приказ («Встать!», «Не рассуждать!»). Главное различие между «детским» и «взрослым» инфинитивом заключается в том, что в детской речи предполагается (или, во всяком случае, не исключается) участие говорящего – ребенка, который является агенсом (или одним из агенсов) планируемого действия или каким‑то образом в этом действии заинтересован, в речи же взрослых участие говорящего (прескриптора) в действии, напротив, исключается.

Если рассматривать эти инфинитивные высказывания в «вертикальном» аспекте, то их скорее можно сопоставить с инфинитивными предложениями, содержащими «бы», типа «Поспать бы!».

2. Вторая группа инфинитивных предложений содержит сообщение о намерении ребенка осуществить определенное действие и часто произносится в момент приступа к нему.

Лиза Е. взяла книгу и несет к книжной полке:

Поставить – ставит книгу на полку и произносит: Поставила.

Ваня (2.04.07) показывает на машинку:

Ваня: Таит (= стоит).

Бабушка: Стоит машина, а что у нее открыто?

Ваня: Геви (= двери).

Бабушка: Дверь открыта.

Ваня: улить (= рулить) Ваня.

Последний пример интересен тем, что ребенок не только называет действие, но и указывает на себя как на его агенса.

Бабушка: рулить будешь?

Ваня: Да.

Бабушка: Ну рули.

Надя П. (1.09.25) подходит с плюшевым медведем к дверце шкафа: атúть... атóем … я пай (= открыть… откроем… лапой) – и пытается мишкиной лапой открыть дверцу.

3. В речи ребенка, находящегося на доморфологической стадии развития, инфинитив иногда используется и в иной функции – для обозначения действий, происходящих на его глазах или только что осуществившихся, т. е. фактически в функции индикатива. Форма инфинитива в этом случае оказывается временной заменой форм настоящего или прошедшего времени (отнесенность к будущему на данном этапе обычно неотделима от желательности и намерения и потому принадлежит к сфере модальности, рассмотренной выше, т. е. в п. 1 и 2).

Так, например, Аня С. (1.10.23) говорит: Аня копать – во время совершения данного действия. В то же самое время, как указывается в дневнике, она уже использовала ряд глаголов в форме настоящего времени. Аналогичные примеры встречаются и в речи ряда других детей.

Соня Ю. (1.08.26) в лесу, собирая грибы: гибы абиáть апяти (= грибы собирать опята).

Ю. А. Пупынин считает возможным рассматривать инфинитив в качестве своего рода формы‑посредника, которая в данном случае берет на себя несвойственные ей функции. В связи с этим он приводит интересные соображения относительно неизбежной подвижности функций, связанных с морфологическими формами в детской речи как формирующейся системе: «Глагольные формы в конвенциональном языке… представляют собой определенную систему, т. е. целое. Достаточно тривиально, что целое не равно сумме частей, это скорее синтез частей, который качественно отличается от механической суммы. Однако здесь возникает вопрос: как может быть сформирована подобная целостная система в детском языковом сознании, если ребенок строит ее из отдельных элементов, усваивая сначала одни формы, а затем другие? Очевидно, что в процессе усвоения отношения между элементами (компонентами системы) должны претерпевать существенные изменения» [Пупынин 1998: 103]. Он полагает, что в процессе освоения языка возникает некая привативная оппозиция как противоположение маркированной и немаркированной формы, причем функции немаркированной формы постепенно расщепляются. Немаркированная форма глагола – инфинитив, в течение определенного времени выполняет функции формы‑посредника [Пупынин 1996].

В современной лингвистике детской речи дискутируется вопрос о наличии так называемого опционального инфинитива (optional infinitive), который, по мнению ряда ученых, на этих ранних стадиях используется в несвойственных ему функциях (см. Bar‑Shalom E. and Snyder W. 1999; Brun D., Avrutin S. & Babyonyshev M. 1999). Однако при этом исследователи обычно не обращают внимания на семантические разновидности инфинитивных предложений и на степень их соответствия или несоответствия функциям, выполняемым инфинитивом в конвенциональном языке. Представляется, что термин «опциональный инфинитив» применим более всего к тем случаям, когда он используется в функциях, свойственных именно индикативу (в нашей классификации – последнему типу из названных выше). Такая функция действительно не предполагается системой конвенционального языка. Инфинитив используется как временный заменитель еще не вполне освоенных форм настоящего или прошедшего времени некоторых глаголов. Что же касается его использования в оптативно‑футурально‑долженствовательном значении или при выражении намерения ребенка совершить действие, то данные функции в некотором смысле запрограммированы языковой системой. При «вертикальной» трактовке данного явления высказывания с его участием можно было бы рассматривать как проявление своеобразного детского эллипсиса. Взрослые также иногда используют эллиптические варианты подобных предложений в разговорной речи. В этих случаях «замороженность» формы инфинитива мало ощущается, так как не возникает резких расхождений с контекстом и ситуацией речи. На этапе голофраз это значение выражается всем высказыванием, в дальнейшем функция выражения указанных выше значений (футуральности, разных оттенков модальности) переходит к отдельным элементам высказывания («буду», «хочу», «надо» и т. д.), а также к интонации.

Надо отметить, что использование формы инфинитива в функциях, свойственных индикативу, характерно отнюдь не для всех детей. В дневнике Жени Г. зафиксировано всего два таких высказывания, при этом трактовка глагольной формы как инфинитива может быть подвергнута сомнению (см. [Князев 2007: 451]). У детей, которые действительно в течение определенного времени используют инфинитив в качестве формы‑посредника, являющейся временной заменой индикатива, этот период обычно бывает кратким.

Что же касается использования инфинитива в оптативно‑футурально‑долженствовательной функции и для выражения намерения, то количество таких случаев резко сокращается, когда в лексиконе ребенка появляются соответствующие модальные лексемы, а также осваивается аналитическая форма будущего времени.

Дата добавления: 2015-08-05