Наклейки на шляпной коробке

Роберт уехал из Одли ранним поездом на следующее утро и прибыл в Лондон чуть позже девяти. Он не стал заезжать на Фигтри-Корт, а нанял кеб и поехал прямо на Креснт-Виллас, в Западный Бромптон. Он отдавал себе отчет в том, что по адресу, который был у него в руках, он не найдет почтенной леди – так же, как несколько месяцев назад не нашел ее сэр Майкл, но надеялся, что ему повезет больше дядюшки и все же удастся разузнать, куда переехала миссис Винсент.

«Судя по всему, отправляя телеграмму, миссис Винсент находилась при смерти, – подумал Роберт. – Если окажется, что классной дамы нет в живых, я, по крайней мере, выясню, что телеграмма была подлинной».

Креснт-Виллас он нашел не без труда. Среди многочисленных куч извести и кирпича поднимались большие недостроенные дома. Здесь, среди песка и брусчатки, рождались новые террасы, новые улицы и новые скверы. Лошади едва тащили кеб, погружая копыта в глиняное месиво. Все здесь было перекопано вдоль и поперек, и Роберту понадобилось целых сорок минут, прежде чем он нашел то, что искал.

«Как знать, – с иронией подумал Роберт Одли, – может, мне еще предстоит стать светилом британской адвокатуры, каждая минута времени которого будет стоить гинею, но пока… Пока придется, не жалуясь и не ропща, терпеливо нести свой крест».

Разыскав дом № 9, Роберт постучал в дверь. Открывшая ему горничная заявила, что знать не знает никакой «миссус» Винсент. Затем, на пару минут оставив Роберта одного, она сходила к хозяйке и, справившись у нее, вернулась в прихожую.

Старая леди когда-то действительно жила здесь, сказала девушка, но съехала за два месяца до того, как сюда вселились новые жильцы.

– Всего же, – добавила девушка, – миссус прожила здесь пятнадцать месяцев.

– А вы не знаете, куда она переселилась? – теряя надежду, уныло спросил Роберт Одли.

– Нет, сэр. Миссус, моя хозяйка, говорит, что у той миссус, должно быть, кончились денежки, потому что съехала она внезапно, не оставив никому из соседей своего нового адреса.

Роберт Одли понял, что дело зашло в тупик. Если миссис Винсент съехала, наделав долгов, она, безусловно, позаботилась о том, чтобы на новом месте ее никто не нашел.

«Однако, – подумал Роберт, – она же покупала хлеб, и не где-нибудь, а в самом удобном для нее месте. Загляну-ка я к местному булочнику. Может быть, ему что-то известно».

Когда Роберт Одли зашел в булочную, хозяин не удосужился даже повернуться в его сторону. Оживленно жестикулируя, он спорил с молодой женщиной, одетой бедно, но с претензией на респектабельность.

– Что вам нужно? – наконец спросил он Роберта, приняв от женщины бумажную банкноту.

– Мне нужен новый адрес миссис Винсент, проживавшей здесь неподалеку, в доме № 9, что на Креснт-Виллас, – ответил Роберт, стараясь говорить как можно мягче и убедительнее. – Не знаете ли, куда она могла переехать?

– Не знаю, – сказал булочник, затем густо покраснел и вдруг заговорил неестественно громким голосом: – Не знаю и очень жалею об этом. Леди задолжала мне одиннадцать фунтов, а я не настолько богат, чтобы позволить себе такие убытки. Если бы кто-нибудь подсказал мне, где сейчас обретается эта особа, я был бы ему весьма признателен.

Роберт Одли, пожав плечами, попрощался и вышел из лавки.

«Если уж булочник, – а он, судя по манерам и внешнему виду, решительный, подвижный и предприимчивый человек, – если уж он не знает, куда подевалась его должница, смогу ли я, при моей природной лени и вялости, выяснить, куда переехала бывшая классная дама? Где бессилен простой булочник, там ученый джентльмен обречен на неудачу».

Погрузившись в мрачные раздумья, Роберт Одли медленно двинулся по улице, где за углом его поджидал нанятый кеб. Внезапно до его слуха донеслись чьи-то быстрые шаги, а потом его окликнул женский голос. Обернувшись, Роберт увидел ту самую женщину, которая только что спорила с булочником по поводу предъявленного ей счета.

– В чем дело, сударыня? – с недоумением спросил Роберт Одли. – Неужели миссис Винсент задолжала и вам?

– Да, сэр, – без тени юмора ответила женщина. – Миссис Винсент мне кое-что должна, но дело не в этом. Мне бы… Мне бы хотелось узнать, зачем миссис Винсент вам понадобилась, потому что… потому что…

– Вы могли бы дать ее адрес, однако все зависит от моих разъяснений, не так ли?

Женщина заколебалась и взглянула на молодого адвоката с некоторым подозрением.

– Простите, сэр, вы случайно не торгуете по образцам с рассрочкой платежа? – покраснев, спросила она.

– Что?!

Удивление Роберта Одли столь явно отразилось на его лице, что женщина мгновенно поняла, какую оплошность допустила.

– Извините, сэр, – виновато сказала она, – но продавцы из магазинов, где торгуют в кредит, одеваются очень прилично – так, как вы, сэр. Между тем я знаю, что миссис Винсент оставила после себя кучу долгов, и… словом, я надеюсь, вы поняли, что я имею в виду?

– Сударыня, – проникновенно сказал Роберт Одли, беря собеседницу за руку, – о том, что такое «торговля по образцам с рассрочкой платежей», я не имею ни малейшего понятия. Это что, новый вид налогов? Или, – усмехнулся Роберт, – вы приняли меня за политического заговорщика и обратились ко мне с тайным паролем? Лично мне миссис Винсент не задолжала ни пенни, но мне нужно задать ей несколько вопросов относительно одной молодой леди, некогда работавшей у нее. Если вы действительно знаете, где сейчас проживает миссис Винсент и дадите мне ее адрес, поверьте, вы окажете мне великую услугу.

С этими словами молодой адвокат передал женщине свою визитную карточку. Женщина долго и внимательно изучала ее, прежде чем заговорить вновь.

– Поймите меня правильно, сэр, – сказала она, – бедная миссис Винсент оказалась в отчаянном положении, и я единственная, кому она доверила свой новый адрес. Я, видите ли, модистка, сэр, я обшиваю ее уже шесть лет. Платит она мне совсем немного, да и то кое-как, и все же она мне не чужой человек, и я не желаю ей зла. Если я дам ее адрес, вы не причините ей вреда?

– Нет, клянусь честью.

– Тогда слушайте: Пекем-Гроув, улица Акаций. Я была там только вчера, относила готовое платье миссис Винсент.

– Спасибо, – сказал Роберт, занеся адрес в записную книжку. – Уверяю вас, встреча со мной не скажется пагубным образом на судьбе миссис Винсент.

Он приподнял шляпу и, раскланявшись с модисткой, направился к кебу.

«Булочника я, кажется, обставил», – мелькнула у него озорная мысль.

Ехать пришлось долго. Поколесив по городу и добравшись, наконец, до улицы Акаций, Роберт Одли увидел перед собой грязные стены ветхих строений. Лишь пара высоких чахоточных тополей кое-как оживляла нищенский пейзаж.

Креснт-Виллас, откуда только что приехал молодой адвокат, был далеко не аристократическим районом Лондона, но улица Акаций была еще беднее.

Роберт Одли постучал в низкие деревянные двери. Юная горничная, появившись на пороге, недружелюбно осмотрела гостя – она явно приняла его за кредитора – и спросила:

– Чего надо?

Вместо ответа Роберт вынул визитную карточку и, написав на ней: «По делу, касающемуся покойной мисс Грэхем», – сказал:

– Пожалуйста, передайте это вашей хозяйке.

Девушка вернулась минут через пять.

– Входите.

Она провела Роберта в маленькую квадратную гостиную. То, что увидел там молодой адвокат, вполне можно было назвать «остатками роскоши». Небольшое пианино, тонконогий ломберный стол, поставленный на самое почетное место, и шифоньер, слишком большой для этой комнаты и производивший гнетущее впечатление своим былым великолепием и выщербленными, поцарапанными, поломанными, позолоченными украшениями, составляли обстановку скромной гостиной. На полу посреди комнаты красовался потертый брюссельский ковер. Трикотажные занавеси прикрывали окна, с которых свисали проволочные корзинки с кактусами. За стеной раздавался гул полудюжины голосов и треньканье расстроенного пианино.

На ломберном столе, покрытом зеленым сукном, лежали ежегодники в цветастых переплетах и журналы мод, сложенные в аккуратные стопки. Роберт Одли не стал тратить время на это развлекательное чтиво: он сел в одно из неустойчивых кресел и начал терпеливо ждать прихода классной дамы.

Ждать пришлось около четверти часа. Наконец дверь отворилась, и в комнату вошла аккуратно одетая пожилая леди с миловидным лицом, сохранившим остатки былой красоты.

– Извините, мистер Одли, что заставила вас ждать так долго, – обратилась она к гостю, – однако мои обязанности…

– Это мне нужно извиниться за внезапное вторжение, – любезно возразил молодой адвокат, – однако причина, что привела меня сюда, весьма серьезна, и я надеюсь, вы не станете пенять мне за то, что я нарушил ваш покой. Помните ли вы леди, имя которой я написал на визитной карточке?

– Конечно, помню.

– Не могли бы вы рассказать мне о ней все, что вам известно, с той поры, когда она уволилась от вас?

– Могу, но, по правде сказать, знаю я о ней мало, почти ничего. Мисс Грэхем, насколько я помню, устроилась гувернанткой в семью врача, проживающего в Эссексе. Именно я порекомендовала ее тому джентльмену, и с той поры, как она покинула меня, я о ней ничего не слышала.

– Но ведь вы с ней как-то поддерживали связь? – спросил Роберт, устремив на миссис Винсент внимательный взор.

– Нет, мы не встречались и не переписывались.

Роберт Одли некоторое время молчал, угрюмо насупив брови, затем спросил:

– Не отправляли ли вы в прошлом году, в первых числах сентября, телеграфную депешу мисс Грэхем с сообщением о том, что вы опасно больны и хотели бы с ней повидаться?

Миссис Винсент улыбнулась.

– У меня не было причин посылать такую депешу. Я, слава богу, ни разу в жизни серьезно не болела.

Роберт Одли вынул записную книжку и нацарапал в ней несколько слов.

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, касающихся мисс Люси Грэхем. Вы очень помогли бы мне, если бы, ответив на них, не стали интересоваться, зачем мне понадобились эти сведения.

Миссис Винсент оказалась на редкость покладистой особой.

– Пожалуйста, почему бы и нет? – сказала она. – Я не знаю ничего такого, что порочило бы мисс Грэхем, и не понимаю, почему я должна делать секрет из того немногого, что мне о ней известно.

– Тогда прошу вас, назовите мне дату, когда молодая леди впервые появилась в вашем заведении.

Миссис Винсент покачала головой и улыбнулась. То была очаровательная улыбка, искренняя улыбка женщины, которая некогда пользовалась большим успехом в обществе и слишком долго была уверена в своей способности вызывать всеобщее восхищение, чтобы нынешние невзгоды смогли ее всерьез обескуражить.

– Задавать мне такие вопросы бесполезно, мистер Одли, – сказала она, – ибо я на редкость невнимательна и беспечна. Я никогда не могла запомнить ни одной мало-мальски важной даты, хотя, видит бог, положила немало сил на то, чтобы внушить своим воспитанницам, сколь важно для них знать, когда начал править Вильгельм Завоеватель и прочее в том же духе, ибо от этого зависит их будущее благополучие. Увы, я не имею даже отдаленного понятия о том, когда мисс Грэхем впервые пришла ко мне. Помню, однако, что было это целую вечность тому назад, в то самое лето, когда я пошила себе платье персикового цвета. Впрочем… Нам с вами наверняка поможет Тонкс.

«Тонкс? Что это – дневник или записная книжка?» – мелькнуло в голове у Роберта Одли.

Между тем миссис Винсент позвонила в колокольчик. В комнату вошла та самая горничная, которая привела сюда молодого адвоката.

– Пожалуйста, пригласите ко мне мисс Тонкс, – сказала миссис Винсент, – она нужна мне по срочному делу.

Не прошло и пяти минут, как на пороге гостиной появилась мисс Тонкс.

Каждая складка ее мрачного шерстяного платья, казалось, источала пронзительный зимний холод. Это была особа неопределенного возраста, и казалось, она никогда не была моложе и никогда не станет старше, но, пестуя и наставляя девиц, изо дня в день будет двигаться взад-вперед в отведенном ей узком пространстве, подобно поршню, заключенному в цилиндр.

– Тонкс, дорогая, – промолвила миссис Винсент, без излишних предисловий приступая к делу, – этот джентльмен – родственник мисс Грэхем. Вы не помните, когда она впервые появилась у нас на Креснт-Виллас?

– В августе 1854 года, – отчеканила мисс Тонкс. – Кажется, это было 18 августа, однако я не уверена, что это было не 17. Но я помню точно: это было во вторник.

– Благодарю вас, Тонкс. Вам просто нет цены! – воскликнула миссис Винсент, одарив мисс Тонкс сладчайшей из своих улыбок.

То была святая правда: услуги мисс Тонкс действительно не имели цены, ибо за последние три-четыре года она не получила за них ни единого пенни. Как знать, быть может, оценив достоинства мисс Тонкс в полной мере, миссис Винсент засомневалась в том, что их вообще можно оплатить, и это сомнение укоренилось в ней столь глубоко, что она оставила все как есть, так и не придя ни к какому решению.

– Может, вам хотелось бы узнать от Тонкс или меня что-нибудь еще? – спросила миссис Винсент, обращаясь к молодому адвокату. – Память у Тонкс блестящая, куда лучше моей.

– Когда мисс Грэхем пришла к вам наниматься на работу, она должна была сообщить вам, откуда она родом. Вы помните, что она вам сказала на этот счет?

– Весьма смутно, – ответила миссис Винсент. – Мисс Грэхем вскользь упомянула о том, что проживала на морском побережье, но где именно… То ли она не сказала, то ли я не запомнила. Тонкс, мисс Грэхем рассказывала вам, откуда она?

– Вот уж нет! – отозвалась мисс Тонкс, сурово поджав губы и многозначительно покачав маленькой головкой. – Мисс Грэхем ничего мне не рассказывала: для этого она была слишком умна. – И, недобро блеснув глазами, мисс Тонкс добавила: – По виду-то она ангел с рождественской открытки, но что-что, а язык за зубами держать умела.

– Вы полагаете, у нее были какие-то тайны? – с волнением спросил Роберт Одли.

– Наверняка. Будь моя воля, я бы никогда не взяла подобную особу в респектабельную школу на должность младшей учительницы. Явилась неизвестно откуда, без всяких рекомендаций…

– Значит, у мисс Грэхем не было при себе никаких документов? – спросил молодой адвокат, обращаясь к миссис Винсент.

– Никаких, – в некотором замешательстве ответила миссис Винсент. – Я не стала заострять на этом внимание. Мисс Грэхем не спросила меня о будущем жалованье, и я не сочла приличным спрашивать ее о каких-то документах. Она сказала, что поссорилась с отцом и хотела бы найти покой и пристанище подальше от тех, кого она знала в своей прошлой жизни. Она сказала, что ей пришлось уже немало перестрадать. Могла ли я после этого требовать от нее какие-то документы, тем более что с первого взгляда было ясно: передо мной настоящая леди? Да-да, Тонкс, мисс Люси Грэхем была настоящей леди, и вы совершенно несправедливы, осуждая меня за то, что я приняла ее на работу без документов.

– Тот, кто заводит себе любимчиков, не должен удивляться, обнаружив, что его предали, – тоном, не допускающим возражений, заметила мисс Тонкс.

– Какая вы, однако, ревнивая, Тонкс! – с упреком отозвалась миссис Винсент. – Я никогда не делала из мисс Грэхем любимицу, я никогда не утверждала, что она – столь же полезный для дела работник, сколь и вы, дорогая. Вам это известно лучше, чем кому-либо.

– Еще бы! – горько усмехнулась мисс Тонкс. – О ее пользе речи действительно никогда не шло: вы ее держали в качестве украшения, показывая гостям и усаживая за пианино, дабы она услаждала слух посетителей своими музыкальными фантазиями.

Роберт Одли понял – особой проницательности тут не требовалось: если мисс Тонкс известно нечто такое, что может нанести ущерб мисс Грэхем, она выложит все начистоту с огромным удовольствием; ревнивое раздражение против пришлой красавицы не утихло в мисс Тонкс до сего дня.

– Может, вам все же известны какие-нибудь случайные подробности, связанные с прошлым мисс Грэхем? – с надеждой спросил молодой адвокат.

– Увы, ничего определенного. Помню только, что время от времени мисс Грэхем жаловалась на то, что с ней обошлись несправедливо, что человеческая низость ввергла ее в бедственное состояние, что она – жертва незаслуженных страданий и все в таком духе. Вот, пожалуй, и все.

Сколь ни скудны были эти сведения, Роберту Одли они сказали о многом, очень многом.

– И еще один вопрос, последний, – сказал молодой адвокат, обращаясь к обеим женщинам. – Осталось ли у вас что-нибудь из вещей мисс Грэхем – книги, безделушки и прочее?

– Не знаю, – ответила миссис Винсент.

– А я знаю, – выступив вперед, резким голосом сказала мисс Тонкс. – Кое-что осталось. Коробка. Она наверху, в моей комнате. Я храню в ней свою старую шляпку. Не будет ли вам угодно взглянуть на коробку? – спросила она, обращаясь к Роберту Одли.

– Разумеется, был бы весьма признателен.

– Тогда я схожу за ней. Она не очень громоздкая.

И прежде чем Роберт успел рассыпаться в словах благодарности, мисс Тонкс повернулась и торопливо покинула гостиную.

«Как безжалостны женщины друг к другу, – подумал Роберт Одли. – Вот и эта интуитивно чувствует, что для той, другой, в моих вопросах кроется смертельная опасность, и радуется, и сама готова претерпеть любые муки, лишь бы, помогая мне, отравить жизнь той, которую возвела в ранг своей врагини!»

Мисс Тонкс вернулась очень скоро, прервав горестные размышления молодого адвоката о зловредности прекрасной половины человечества, и поставила перед Робертом ветхую шляпную коробку.

Опустившись на колени, Роберт Одли начал внимательно изучать многочисленные железнодорожные наклейки и адреса, разбросанные там и сям по всей коробке. Видно было, что коробка изрядно поездила по белому свету. Одни наклейки были сорваны напрочь, от других остались лишь обрывки, и на одной, желтой, Роберт разобрал буквы «ТУРИ…».

«Коробка побывала в Италии, – решил про себя адвокат, – а это первые четыре буквы слова "Турин"».

Среди прочих ярлычков лучше всего сохранился тот, что, судя по всему, был наклеен последним. На нем было проставлено имя мисс Грэхем, пассажирки, следовавшей до Лондона. Приглядевшись, Роберт Одли заметил, что эта бумажка наклеена поверх другой.

– Мисс Тонкс, будьте добры, принесите, пожалуйста, воду и губку, – попросил он. – Я хочу аккуратно снять верхнюю наклейку. Поверьте, с моей стороны это не прихоть, не пустое любопытство, для меня это действительно важно.

Мисс Тонкс живо, как и в прошлый раз, вышла из комнаты и тут же вернулась, неся кувшин с водой и губку.

– Может быть, я сниму наклейку? – предложила она.

– Не надо, – сказал Роберт, – я сделаю это сам.

Он несколько раз смочил верхний ярлычок, а затем, приподняв бумажку за край, осторожно потянул ее. Бумажка подалась, приоткрыв наклейку с другим адресом.

Интересно, что там, на второй наклейке?

Мисс Тонкс, заглядывая через плечо Роберта, попыталась прочесть новый адрес, но, увы, тщетно.

Тем временем Роберт проделал над второй наклейкой те же манипуляции, что и над первой, и, отделив от коробки нижний кусочек бумаги, бережно спрятал добычу между страницами записной книжки.

– Большое вам спасибо, леди, – сказал он, обращаясь к обеим женщинам. – Мне более нет нужды обременять вас своим присутствием. Вашу помощь трудно переоценить. Желаю здравствовать, до свиданья.

Миссис Винсент улыбнулась и медленно склонилась в реверансе. Мисс Тонкс проделала то же самое. (Будучи наблюдательнее своей начальницы, она заметила, как побледнел молодой человек, когда одну за другой отделил от коробки две какие-то ничтожные наклейки.)

Кеб отъехал от дома.

«Если то, что я раздобыл сегодня, суд присяжных не сочтет весомой уликой, – подумал Роберт Одли, покидая улицу Акаций, – этого будет вполне достаточно, чтобы убедить дядюшку: он женился на расчетливой и бесчестной особе!».

Дата добавления: 2015-08-05