Меж вами есть помеха.

Прекрасная наружность обречена часом ощущать на себе неласковые лучи суждения, искривлённого через призму «внешность обманчива». Особы, умудрённые опытом в плане обличения разлада меж внешним видом и духовными качествами, предвзяты к лицам приятной внешности и относятся к ним так, как будто под вуалью красоты непременно скрывается ничтожная натура. Через время, конечно, такие предостережения развеются, но только если завяжется периодическая связь, а обладатель сомнительной наружности не даст пищи для этих сомнений. Но, в силу частого контакта с людьми, повторная встреча с которыми в неформальной обстановке маловероятна, приходиться признать, что внешняя краса время от времени будет встречаться презренным взором, придирками и всякого рода несправедливостями, указать на беспочвенность которых уже скорее всего никогда и не удастся. И хотя честолюбие может быть спокойно, сознавая неизбежность недалёких мнений, сам факт таких зазубрин довольно неприятен и в известной мере суть лишний сор на пути любых дел. Не менее, однако, малоприятным для богатой души, заключённой в миловидном обличье, является способ сужденья, противоположный враждебной предвзятости. Ибо когда красивого человека непрестанно омывают волны лести, чьи истоки лишь в довольстве глаза, он чувствует, словно его не видят, словно он только декорация и чарующий мираж. Это чувство усиливается, когда такие комплименты переходят в разряд общий, дающий оценку всему его существу как хорошему. При этом он испытывает, во-первых, что-то вроде укоров совести, ведь он сознаёт о присутствии в нём присущих всем недостатков, а, во-вторых, усматривает в такой славе некое равнодушие к себе, бесстыдно одетое в лестные фразы. Исправить положение может, вероятно, повсеместное понимание того, что вывод «внешность обманчива» может быть только следствием некоторых знакомств, а не подходом к каждому из них. Правильней будет сказать: «Порою внешность может одурачить». Это искоренит как предвзятый скепсис, так и резкую хвальбу. Впрочем, устранив поспешную похвалу, может оказаться, что она и впрямь была плодом беглого, безучастного, «одноразового» прикосновения, что проявится в наступлении застоя в путях сближения, преодолеваемого, видимо, лишь с прорастанием среди людей чуткого отношения ко всякому индивиду как к брату, а не временному гостю из жизненной условности.

И не стыдно ль уделять

Человеческому роду

Столько сил на то, чтоб стать

Разобщённым щуплым сбродом?

Много нужно сжечь до праха

Установок иллюзорных.

Не испытывая страха,

Тьму вещей спалить позорных.

Что на веру раньше бралось,

Похороним мы в архивах.

Что теплом в былом встречалось,

Разглядим во всех прогибах.

Обратить в ничто полмира

Не стремлюсь я грозной речью:

Всё и так летит к надиру,

Пусть без дум об этом легче.

Смело глянуть смерти в лик

Без попыток улизнуть –

Вот что чистит путь на пик,

Где ступать не смела муть.

Да не меньше половины

Из повадок – дети чуши!

Хватит ими гнуть нам спины

И дурачить наши души!

Очевидно, мелководье

Есть психический рычаг,

Очень ловко, трюка вроде,

Страх ссылающий в очаг.

Этот фокус – взятка людям,

Притупляющая взор

На исход, где все мы будем

Смертью пущены на сор.

Но приём сей устарел:

Мы моложе тех времён,

Где высокий ум горел

Лишь за то, что честен он.

На себя глянь через драму

Неминуемой кончины,

Ты увидишь панораму

Осмысления картины.

Если вздумать, что поступок

Есть характера портрет,

А мольберт желанья хрупок,

То свободы в кисти нет.

Не найти в неволе дел,

Разве пагубный конвейер:

Год в рутине просидел –

Тонких чувств удушен веер.

Если делать что попало,

Будто важен лишь улов,

То, пожалуй, всё пропало

В жутком гнёте кандалов.

Образ за чертой контекста

Понимается неясно.

Кто своё не занял место,

Веет тайною всечасно.

Дата добавления: 2015-08-03