Пожалуй, нет отличья в существе

И Солнце, столь любвеобильно сияющее и непомерно щедро себя расточающее, имеет свои тёмные пятна и превратности, вполне открыто им демонстрируемые. В случае же человека (проводя параллель к менее интенсивным формам бытия) наблюдается эффект стыдливости, сообразно которому происходит утаивание дефектов под флёром прикрас и который связан обратной зависимостью со степенью плодовитости индивида. На ослепительном Солнце изъяны голому глазу незаметны, а человек таким похвастаться не может, вот и рядиться в манеры и ужимки, щёголь.

Человек, не страшащийся обнажать отсутствие силы в частностях своего характера, выказывает её наличие в целом.

Недостатки – это недоспевшие плоды древа совершенства, которые, если их обвить вниманием, могут обрести благотворные свойства, чарующий вид и блаженный вкус, но, даже так успешно прогрессируя, никогда не смогут достичь зрелости, ибо она не присуща плодам этого древа – сказочно неопределённого и уходящего кроной в неизвестность.

Я чту безбрежных снов полёт,

Когда пространство в размыванье,

А сердце к разуму плывёт,

Неся с собой воспоминанья.

Внушить не может разрушенье

Свой норов дивной страсти,

Где всё имеет выраженье

И меркнут все ненастья.

Ах, необъятная долина,

Исполнена ты превосходств.

Скульптурам подобает глина,

Твоя же кровь не знает сходств.

На дне чернильницы скопленья

Галактик красочных бескрайне,

А в каждой точке излученья

Твоё содержится мерцанье.

Тебя увижу – расплываюсь,

Лишаясь строгости сужденья,

Улыбку даришь – забываюсь

В немого счастья наводненье.

Нельзя край мирозданья очертить,

Хотя бы изучался он веками.

Вот так на холст, пергамент не излить

Любовного загадку оригами,

Которой ты являешься мерилом,

Пегасом наделяя златокрылым.

Глупо скрываться от глупости, которая, являясь рудиментом нашего дикого прошлого и обнажаясь и поныне в поступках преобладающей доли нас, выступит жертвой, которую мы принесём ради восхождения на гору интеллектуального расцвета, посылающего нам свой пленительный зов звуком лавин грядущих эпох.

Только приняв себя и окружающую реальность во всех их несовершенствах наравне с их достоинствами, только тогда, когда мы подарим любовь, как вторым, так и первым, мы можем поспособствовать эволюции в её созидательной силе. – Или же, эволюция жестока и не терпит сантиментов? Когда-то, бесспорно, таковые её черты вознесли жизнь до грандиозных высот. Но сегодня, кажется, на горизонте виднеются одни лишь мертвенно-серые тучи да пыльные бури. – Значит, самое время эволюции переродиться в нечто более созидательное, хотя и не лишённое столкновений. Пора человечеству выйти из пещер и увидеть столкновения под палящим солнцем преобразований!

Философия, как принято полагать в среде обывателей, очень слабо соприкасается с практической стороной жизни – но в то же время, глядя внимательней, можно смело утверждать, что её зарождение исподволь разогревало тёмный уголь невежества; сегодня же наука столь раскалена, что вызывает и восторг, и страх. Без матери всех наук, без упрочения ценности мышления, без любви к познанию не родилось бы то высокоорганизованное убранство жизни, без которого современное существование многих людей обречено на невыносимую скуку и почти на полную беспомощность.

Не являясь достаточно отёсанным и прочным в характере, чтобы следовать существенным, благородным принципам, человек путём попыток компенсации, совершаемых совестью, становится придирчивым и принципиальным в выполнении мелочных, а подчас и совсем беспочвенных предписаний.

Заоблачный полёт мышленья

Незрим без колебаний крыльев.

Творца деянья мчат ученье,

Навек храня его от пыли.

Женщина искусно подражает природной среде: чем меньше внимания ей уделяешь, тем вреднее и невзрачнее она становится. Женщина, таким образом, в каком-то смысле есть произведение искусства, зачастую не находящее кровного места в хлевах мужского характера.

От понимания антипатии и нерасположения к чему-либо мы просветляемся не меньше, чем от приятного чувства склонности к чему-то: ибо так мы вырываемся из области притяжения негреющих нас сфер и, следственно, дыша привольнее, лучше познаём себя. Склонность, невзирая на свою греющую способность, не освобождает, а прочно держит в своём опьяняющем свойстве – антипатия же вырывает нас из плена, при этом не лишая чего-то взамен, как предрасположенность, плата за которую – свобода.

Здоровье – это ближайший друг, в котором, однако, мы узнаём товарища только тогда, когда он, поворачиваясь спиной, покидает нас.

Мы словно тусклые капли дождя, брошенные в нещадном океане жизни, волны которого увлекают нас во всё новых направлениях. Но только это и позволяет каплям сливаться судьбами своих скитаний воедино: ведь, несомненно, к пересечению способны только те тропы, которым не свойственна параллельность.

Когда серая луна каждодневного сумбура преграждает путь лучам солнца возвышенных чувств, наступает творческое затмение, вселяющее тревогу в его носителя. Надобно, однако, знать, что расточение своего сияния предполагает периодическое появление затиший в его активности. А порой дело доходит и до затмений, вызываемых насущными треволнениями. Посему тревожиться здесь недальновидно, так как ведь известна связь между непомерной щедростью и бедностью, подстерегающей первую, а также и между обыденными беспокойствами и их неблаготворным воздействием на тонкое мировосприятие. Значит, надо или мириться с прозаичностью житейской суеты, или же, стараясь сохранить свой пыл, искать новых планетарных параметров.

Чтобы собрать обильный и спелый урожай с нив своих мыслей, требуется уметь не только последовательно и методически взращивать их, оберегая от чужеродных вмешательств и нетерпеливого тщеславия, но и знать пору, когда следует учинять жатву. Навык высиживания мыслей подобен искусству земледельца: надо чутко догадываться о периоде посева, то есть уметь подсознательно сопоставлять свой возраст и мысль, на которую отважился, и о сорте выращиваемых плодов, чтобы иметь представление об условиях ухода и вовремя подходить к сбору взлелеянных детищ.

Правдивость, в её постыдной части, не научилась ещё безобидности: никаким сиропом нельзя подсластить прямоту ядовитой правды. Ни тон, ни высокопарные слова, ни даже подлинные чувства, как правило, не умаляют горечи откровения. Как сахар, столь сладкий и вкусный, но в то же время приносящий беды из-за своей вредности, так и истина, высказанная хоть и в нежной форме, всё же уязвляет. Истина пока ещё даже не идеал, а только кажется им, ведь на деле чаще всего, в силу её пагубности для самомнения или годами сложившихся предрассудков, к ней относятся крайне негостеприимно, не позволяя своему рассудку смотреть трезво в лицо действительности и стараясь всячески обходить её, а при встрече добросовестно искажать. Человеческая мораль не изваяла ещё антидота – осознания высшей ценности лишённого лживости взаимодействия. Бывает, однако, что и горькая правда полезна, как лекарство, но, чтобы при приёме пациент не испытал отвращения, она должна находиться в безвкусной (беспристрастной) оболочке, подобно таблетке в желатиновой капсуле.

Кто пламя правды раздувает,

Своё дыханье не щадя,

Того в безвестность погребают,

На эшафот свой стыд ведя.

Но истина воспрянет непременно,

Распяв смешки людей надменных.

Чего же, как не драмы я хочу?

Феномен, в главном, жизнь бесструнный. –

Пускай фатально всё, я не ропщу:

На парус луч мне светит лунный.

Хоть в тусклой пыли дней бессветлых

Озябли вздохи – узники разлуки, –

Огонь зениц твоих, бессмертно

Горя во мне, рассеивает муки.

Сращенье продуктивных клеток,

Да отлученье от родного лона,

Град радужных несущее отметок

Не без участья дождевого фона…

Бурлит забот несчётных лава

От горделивых жара начинаний:

Все добывают как-то славу

Ревниво в битве за вниманье…

Змеёй проворно извиваться,

Таща хор дух полнящих страхов,

В среде умеет растворяться

Образчик жизненного краха…

Летит он рьяно и ретиво,

Объяв и блажь, и думы вместе,

Питая ложью пыл игривый,

Свою тщету тая под честью…

Насилье голословных предписаний

Воздвигнуть чает будто бы добро.

Тускнеет пылкость к истины исканью,

Гуманностью бодрящему нутро…

Пожалуй, нет отличья в существе

Меж человека жизнью и моллюска:

Хоть первому неловко в естестве,

Понятий круг их разделяет узкий:

Вся человечность дышит в мысли,

Дата добавления: 2015-08-03