Глава 6. Американская меховая компания и конвенция 1812 года.

Если переговоры с американским правительством не принесли в желаемом направлении видимого результата, то отношения с компанией Астора, основанной в апреле 1808 года, развивались довольно успешно. Дашков упоминает его имя еще в письме к Баранову в 1809 году[90]. На это письмо ссылается и лейтенант Головнин в своих записках, когда размышляет о том, "что намерения г-на Астора в отправлении корабля своего для торгов с компанейскими колониями не были так чисты и не совсем клонились к обоюдной пользе, как то он см и г-н Дашков представляли их в отношениях своих к г-ну Баранову"[91].

Надо сказать, Головнин был не единственный, кто сомневался в чистоте намерений Астора, в то время как Дашков утверждал, что не видит причин подозревать Астора в какой-либо хитрости[92]. Свои опасения высказывал и директор Главного правления РАК Булдаков в письме к Румянцеву[93], которые были переданы последним министру финансов Гурьеву[94].

Предметом опасений в данном случае выступала особая статья проекта соглашения, переданного в Петербург 9 июля 1810 года. Астором предусматривалась возможность для его компании ежегодно ввозить в Россию беспошлинно "по две тысячи шкур черного медведя, барсука и хорька"[95], что, разумеется, противоречило российским интересам.

Впрочем, министр финансов в ответном письме Румянцеву замечал, что "было удобным допустить нарушение общих правил в пользу меховой американской компании", но при этом "привоз оных нужно бы ограничит одним каким-либо портом нашим"[96]. Американская же сторона, представленная уполномоченным А.Б. Бентсоном, старалась, понятное дело, предоставить как можно больше доказательств о выгоде подобных условий[97].

Астор понимал, в какой ситуации находилась РАК. В своем письме к Бентсону он говорил, что как бы президент ни хотел удовлетворить просьбы России относительно посторонней торговли в колониях, "он по конституции не имеет права препятствовать гражданам заниматься торговлей, которую законодательство признает законной"[98]. Более того, к началу 1812 года известная политическая ситуация в непосредственной близости от границ России мешала взять ситуацию на территории РАК под государственную защиту. По замечанию министра внутренних дел Козодавлева, "предложение Бенсона, а особливо с некоторыми ограничениями, было бы самым благовидным для сего способом"[99].

В результате, в апреле 1812 конвенция между двумя компаниями была подписана Бентсоном в Петербурге (официальное её вступление в силу считается после подписания её Астором 20 декабря 1812)[100]. Состояла конвенция из шести пунктов. Согласно первому, стороны обязались не промышлять там, где существовала оседлость другой компании. Второй пункт запрещал продажу индейцам "всякого рода пушек, разных ружей, пистолетов, сабель, шпаг, больших ножей, копий и, словом, никакого огнестрельного и холодного оружия". Третий пункт обязал компанию Астора привозить в русские колонии "жизненные продовольствия", русская же сторона соглашалась не покупать эти припасы где-либо еще. Четвертый пункт предписывал взаимопомощь двух компаний. Согласно пятому, компания Астора обязывалась отвозить русские товары на продажу в Кантон в обмен на соответствующее вознаграждение. Наконец, шестой пункт устанавливал срок конвенции равным четырем годам с обязательным последующим продлением, "естьли какие-нибудь обстоятельства неожидаемые не потребуют тогда перемены"[101].

Заключенный договор, ставший несомненным благом, силу имел недолго. Вскоре начавшаяся англо-американская война отвлекла США[102]. Но можно ли отметать эту конвенцию как незначительную? Повторимся – этот договор стал первым торговым соглашением подобного рода между русской и американской сторонами, и даже притом, что он был заключен на уровне двух компаний, нельзя забывать, что вся предварительная работа, длительные года переговоров и попыток обмена посольствами – вся эта невероятная дипломатическая работа стимулировалась, в том числе, и желанием заключить этот договор. Так ли он незначителен?

Заключение.

«Русско-американская «дружба» была по сути дела в лучшем случае «союзом по расчету», и ни о какой настоящей искренности в отношениях царской России и республиканской Америки говорить, конечно, не приходится», - утверждает Н.Н. Болховитинов[103], но прав ли он? В какой вообще мере можно говорить об «искренности», когда речь идет о дипломатии? Когда государство осуществляет свои внешнеполитические ходы, не следуя при этом личной выгоде?

Основанные на коммерческом интересе, отношения между с США, тем не менее, оставались одними из наиболее дружественных и постоянных для России в начале XIX веке, особенно если сравнивать с постоянно меняющейся европейской ситуацией. Единственная потенциальная причина для конфликта – территория северо-запада американского континента, где пересекались их интересы, была использована с противоположной целью: для установления дружественных дипломатических контактов и последующих торговых соглашений.

Нерешительная и несколько противоречивая вначале политика США (эпизод с переговорами с Францией, долгое назначение официального посланника), которая в иной ситуации могла стать поводом для конфликта, Россией воспринималась с удивительным терпением, которое только отчасти можно объяснить экономической заинтересованностью в Штатах.

Безусловно, торговые интересы в данном случае стояли на первом месте, иначе бы деятельность РАК не стала бы камнем преткновения и основной движущей силой предприятия, но само осуществление того, в чем нуждалась компания, не было бы возможно, если бы: а) сам Александр не испытывал хотя бы некоторой склонности к США; б) на благо успеха дипломатической миссии не трудилась целая плеяда талантливых государственных деятелей; в) ситуация в Европе не благоприятствовала поискам союзников вне континента.

Таким образом, подводя итог, можно с определенной долей уверенности утверждать, что причиной такого неожиданного успеха дипломатической «дружбы» двух стран стало крайне благоприятное сочетание мировой ситуации, торговой заинтересованности государств и талантов дипломатов.

Дата добавления: 2015-08-03