Глава 4. Установление дипломатических связей.

К 1807 году необходимость оформления официальных дипломатических отношений между Россией и США являлась уже некой данностью, которую осознавали обе стороны. Тем парадоксальнее, что даже начавшись этот процесс затянулся практически на три года.

Как перед войной ощущается накопившееся напряжение, так и в этой ситуации ощущалась нескрываемая тяга стран друг к другу. Даже в личной переписке Джефферсон распевал дифирамбы Александру. Примечательно, что успех в установление дипломатических отношений он связывал именно с личностью императора: "уверен, что Россия (пока жив её нынешний монарх) - это наиболее искренне дружественная к нам держава из всех существующих"[50].

В своей внешней политике США оглядывались на мнение России - это видно в частности в инструкции Дж. Мэдисона Дж. Монро, связанной с возможным ужесточением отношений между Штатами и Англией, в которой четко звучат указания уведомить об этом русскую сторону и дать ей почувствовать "то сожаление, которое мы будем испытывать в случае разрыва с державой, с которой император близко связан столь важными интересами"[51]. Тесное общение посланников двух стран в Лондоне в ключе отношений государств играло роль необыкновенно важную, стоит только вспомнить уже рассмотренный эпизод 1799 года. Была в этом некая ирония, что контакты осуществляющиеся на территории Англии в итоге уменьшали зависимость стран от неё.

Так, в августе 1807 года М.М. Алопеус сообщает в Россию, что на встрече с Монро последний сообщил ему о желании Штатов обменяться с Россией официальными представителями[52]. Повторная встреча состоялась в сентябре, где через Монро президент США передавал свои заверения в глубоком уважении и выражал надежду, что "его императорское величество пожелает установить посланника, который представлял бы его при Соединенных Штатах"[53]. Ответ Алопеус получил уже от Румянцева, сменившего к тому моменту А.Я. Будберга на посту управляющего МИД России. Румянцев подтверждал расположение России к этой идее и намекал, что российская сторона желала бы видеть в роли посланника Штатов уже хорошего ей знакомого Левета Гарриса, но при этом, разумеется, не хотела никоим образом влиять на решение США[54]. Это было немедленно передано в Америку[55].

Во всем этом не последнюю роль играли уже многократно упомянутые интересы РАК. Еще до прибытия в Россию официального посланника Штатов Румянцев обращается по этому вопросу к Л. Гаррису, сообщая ему о неприятной ситуации, сложившейся в Русской Америке из-за того, что американские корабельщики продают туземцам оружие. Румянцев оговаривался, что речь ни в коем случае не шла о полном запрете торговли между двумя народами, но о необходимости контроля этой торговли и принятия на этот счет специальной конвенции[56]. Нота Румянцева была передана Мэдисону[57], но процесс заключения желанной конвенции занял еще долгое время, даже притом, что этот вопрос фигурировал во многих документах, связанных с русским посольством в Америке.

Указом Александра должность генерального консула России в Филадельфии была отдана А.Я. Дашкову[58], о котором сам Александр в своем письме Мэдисону отзывался крайне лестно[59]. Дашков в свою очередь получил много подробных инструкций, связанных в частности и с коммерческими вопросами. Должностные обязанности Дашкова определялись следующим образом: "1)чтобы предостерегать высочайшие е. и. в-ва интересы дела; 2)каждому российскому судну, буде таковому в поминутые области прибыть случится, и каждому приезжающему туда по службе или по собственным промыслам россиянину оказывать всякое зависящее от вас пособие; 3)доставлять сюда верные и обстоятельные сведения как о всех подробностях тамошнего края, внимания заслуживающих, так и о состоянии тамошней торговли; а как по торговым делам дано вам будет от государственной Коммерц-коллеги особенно наставление, то и надлежит вам уведомлять её о всем, что до сей части касаться может; 4)о всех в тамошнем крае примечания достойных проишествиях и о внутренних учреждениях доносить Коллегии иностранных дел, присылая всякий раз, по отправлении донесений ваших, дупликаты оных на случай могущей быть утраты первых"[60]. В своем послании Главное управление РАК надеется на помощь, защиту и ходатайство со стороны Дашкова[61]. В наставлении коммерц-коллегии речь преимущественно идет о защите интересов русского купечества и мореплавателей[62]. Подводит этому итог вторая инструкция коллегии иностранных дел, напоминающая, что "Ваша миссия имеет скорее торговые, чем дипломатические цели, и вам следует руководствоваться этим в своей деятельности"[63]. Таким образом, уже сейчас мы можем оглянуться на поставленные нами в введении задачи и с определенной степенью уверенности сказать, что основной мотивирующей силой для отношений между Россией и США была торговля.

Что касается посланника американской стороны, здесь все шло далеко не так гладко. В своем письме Александру президент Джефферсон говорит о назначении на эту должность Уильяма Шорта[64]. Проблема была в том, что Джефферсон осуществил этот ход в полной секретности[65] перед самой своей отставкой, оставив в неведении сенат. Свои инструкции Шорт получает от Мэдисона, в которых миссия характеризовалась как вызванная "дружескими чувствами, если не пристрастием императора к Соединенным Штатам"[66], но вступить в свою должность он не успевает: сенат отменяет его назначение[67] - решение, вздорность которого признавали даже прямые противники Джефферсона[68]. В своем письме Румянцеву Шорт подчеркивает, что "по духу конституции и согласно установившейся практике" право сената отменить назначение "носило лишь чисто формальный характер, в особенности в области наших внешних сношений"[69]. Выражая свои огорчения в ответном письме, Румянцев, тем не менее, говорит, что "это обстоятельство не изменило и нисколько не ослабило стремление е. и. в-ва установить самую тесную дружбу между его империей и Соединенными Штатами" и просит передать, что отозвание представительства никак не повлияет на назначение с русской стороны Ф.П. Палена на роль полномочного министра и чрезвычайного посланника в Вашингтоне[70].

В результате должность посланника в России досталась Джону Квинси Адамсу[71], который уже к октябрю 1809 прибыл в Петербург[72]. Сенат и тут проявил упорство, утвердив его личность только со второго раза, мотивируя это нецелесообразностью миссии как дорогой и ненужной[73]. Окончательным же обмен посольствами можно считать только уже после прибытия в Вашингтон Ф.П. Палена в 1810, инструкции которого помимо прочего содержали и просьбу о содействии интересам РАК[74].

Таким образом, затянувшийся почти на три года процесс, подталкиваемый в первую очередь коммерческими интересами обеих стран, наконец, привел к желаемому результату: заключению официальных дипломатических связей. Благодаря установленным контактам можно было приступать к решению наиболее болезненно стоящих проблем.

Дата добавления: 2015-08-03