ГЛАВА 52

— Как они могли! — не успокаивался Тиритомба, бегая взад и вперёд вокруг башни. — В такой миг думать о презренном металле! Вот к чему приводит милосердие! Вечно оно стучится в наши сердца не вовремя! Что сделали они с бедным атаманом? Как мы доберёмся до них?

— Мы построим пирамид из живых нас, — предложила фрау Карла. — Буби полезет первым...

— Не выйдет! — скоренько откликнулся Ничевок. — Первому башку мигом отчекрыжат... А, знаю! Затомим их голодом!

— Не выйдет, — скорбно свистнул синьор Джанфранко. — Наверняка железный болван пополнял запасы воды и пищи для своих гостей. Но где же он сам? Если с ним всё в порядке, эти псы Тёмного Кесаря недолго проживут...

Между тем уже смеркалось — солнце торопилось на закат, чтобы оправдаться за многочисленные дневные задержки и промедления.

— Да разве здесь одно окно? — сказал сэр Сарджент. — Дайте мне веревку с крюком, и я легко попаду внутрь... Конечно, лучше было бы иметь арбалет...

— С арбалетом и дурак залезет, — вздохнул Ничевок, вспрыгнул в телегу и напоказ раскинулся на сене — дескать, сделал всё от меня зависящее, а теперь не мешайте мне отдохнуть!

— Синьор Джанфранко, вам знакомо искусство осады? — с надеждой спросил арап. — Не верю я, чтобы душа моя Радищев сгинул там ни за грош. Он необыкновенно живуч, а уж в женском‑то теле...

— Нихт ферштеен, — сказала фрау Карла. — Фройляйн Анна — она мужик или фемина? Налицо правовой казус.

— Фемина, фемина, — откликнулся поэт. — Но не всегда была она феминой...

Глиняная корчага на плечах итальянского механика выглядела явно сконфуженной. Зрелище было не из простых.

— Синьор Джанфранко, вы же сами строили замок, — нетерпеливо произнёс лорд Рипли. — А в каждом приличном замке должно быть множество потайных ходов на случай осады...

— Это игрушечный замок, — развёл руками безголовый мудрец. — Я‑то думал спрятать там свой Тайный Узел — ведь никому и в голову не пришло бы искать его в месте, ставшем игралищем детей.

— Зато убийцам и не выйтить оттудова! — воскликнула фрау Карла. — О, я им устрою судебный процесс!

— Не думаю я, чтобы Лука поддался этим гадам, — вступился Тиритомба за честь друга. — Он бы их и спящий передавил...

— Вот отдохну маленько и сам разберусь! — подал голос Ничевок с телеги. — Тётенька Анна, конечно, вредная, но всё же нашенская. Да они, поди, наврали, что она убитая!

— Бедный добрый бамбино, — пожал осиротевшими плечами механик. — А ведь я и хотел, чтобы такие вот смышлёные ребятишки бегали там по винтовым лестницам, искали потайные рычаги за гобеленами и шкафами... Были бы там полными хозяевами... Какой злой и коварной оказалась невинная игрушка!

— Игрушку и сломать можно, — сказал Ничевок. — Или разобрать... Я их в жизни‑то много раскурочил, игрушек этих. А коли крепость ненастоящая — так, может, она и не каменная?

Эта простая мысль поразила синьора Джан‑франко.

— Эх, надо было взять горшок побольше, — свистнул он. — Ребёнок прав! Замок‑то не каменный!

— Деревянный? — спросил арап.

— И не деревянный. Это такой особый материал, он неподвластен времени и стихиям...

— Вы нас утешаль, — саркастически бросила фрау Карла. — Дер тёйфель! Мы будем сидеть тут, пока не посидим... нет, побелеем...

— Я пошёл за верёвками, — решительно сказал лорд Рипли. — Уступить двум соплякам было бы позором.

— Увы, — сказал синьор Джанфранко. — Ближние деревни наверняка опустошены безумным стальным чудовищем...

— Может быть, существуют ещё какие‑нибудь заклинания? — умоляюще спросил Тиритомба. — Хоть намекните — я живо их воспроизведу!

— Вспоминай, деда, вспоминай! — Ничевок слез с телеги и подошёл к механику. — Хочешь, я тебе память освежу?

И, не дожидаясь согласия мудреца, снял корчагу с туловища, начал махать ею туда‑сюда, словно бы проветривая. Потом для чего‑то заглянул вглубь горшка, удовлетворенно кивнул, плюнул туда и вернул сосуд на прежнее место.

Вся компания застыла в благоговейном ожидании.

— Браво! — воскликнул наконец синьор да Чертальдо. — В самом деле! Ведь есть же вход для ремонта! О, я всё предусмотрел, всё учёл! Не в моей привычке карабкаться по верёвочным лестницам. Ведь перед нами всего лишь аттракцион, хоть и гениальный...

— Ищи, ищи, скоро темно станет! — приказал малец.

Долго искать не пришлось. Повинуясь жестам синьора Джанфранко, сэр Сарджент своей острой саблей срезал побеги плюща в указанном месте.

Но никакого входа там не было — просто в стене была высечена таблица, поделенная на девять квадратов. В каждом квадрате имелась своя цифра — за исключением одного.

— Теперь требуется всего лишь начертать хотя бы пальцем контуры недостающего числа, — сказал механик. — Бумагу мне! Счёты!

— Где ж мы их тебе возьмём? — растерялся Тиритомба.

— И бумаги не надо! — снова пришёл на выручку Ничевок. — Пятёрочку там надо поставить, тогда и вверх будет двадцать семь, и вниз будет двадцать семь, и наискосок!

Синьор Джанфранко снял корчагу с плеч и чуть было не расколотил её об стену с досады, но ему не дали.

Тем временем удивительный ребёнок подскочил к стенке и чумазым пальцем вывел искомую цифру.

Часть кладки медленно, со скрипом, стала уходить вбок, открывая чернеющий проход.

— Тихо! — воскликнул Ничевок. — Мы к ним подкрадёмся, пока не ждут... Веди, деда! Ты тут всё знаешь, ты вспомнишь...

...Двигались вдоль стенки, на ощупь, держа друг дружку за руки. Лорд Рипли шёпотом тревожился, чтобы кто‑нибудь не попал под его саблю в будущей неизбежной суматохе.

Сначала попали в зал, слабо освещенный факелами, но рассматривать его убранство было некогда. Из зала поднялись на галерею по безмолвной лестнице, а уж оттуда, мелкими шагами, вошли в проход, несомненно, ведущий в коварную башню. Света там было мало, но достаточно, чтобы увидеть предостерегающее движение секретного агента её величества.

Странники застыли, прислушиваясь.

В башне пыхтели, сопели, стонали, шипели, ойкали, кряхтели, крякали — словно случилась там либо великая любовь, либо большая драка.

Драка и была: какая любовь?

— Смерть предателям! — воскликнул сэр Сарджент, наступивший на брошенный ятаган.

Нунции‑легаты катались по круглой площадке ложного камня, норовя задушить друг друга. Вожделенный мешок был распорот, золотые монеты раскатились по полу, но всё‑таки образуя две примерно одинаковые кучки.

Возмущённый крик лорда Рипли вернул негодяев к действительности — они в ужасе вскочили и отпрянули к стенам.

— Где леди Анна? — лорд Рипли схватил Трембу и Недашковского за глотки, причём лезвием сабли едва не отрезал голову Яцеку.

— Майн либер, зачитай подозреваемым их права! — напомнила фрау Карла, ни на миг не забывавшая о законности.

— Хрящик им из носовой перегородки, а не права! — раздался откуда‑то знакомый нежный голосок. — Подождали бы немного, и сии клевреты Тёмного Кесаря сами бы себя уничтожили!

— Лука! Фройляйн! Донна! Тётенька! — обрадовались спасатели.

На свет вышел — или вышла? — невинная девушка, лишённая мешка с золотом. Вид у девушки был всё равно самый атаманский: волосы растрёпаны, в одной руке кинжал, в другой пистоль. Глаза Луки горели неистовым пламенем.

— Я уж давно не без памяти! — продолжал спасённый. — Они даже не сочли нужным определить, бьётся ли моё верное ретивое сердце — столь отвратно для них само прикосновение к женскому телу! Ну да я бы подождал кровавого исхода — не самому же руки марать...

— Совершенно верно, — скривился лорд Рипли и бросил предателей на пол, чтобы всякому приличному человеку сделалось доступно их попинать. Панычи не сопротивлялись, понимая свою обречённость.

— Где же Синяя Борода? — озабоченно спросил синьор Джанфранко. — Если он в отлучке и скоро воротится, то нам угрожает серьёзная опасность...

— Застрелил я его! — торжествующе сказал Радищев, отбиваясь от восторженных ласк арапа. — И тебя застрелю — убери руки!

— Так я же не в том смысле! — обиделся поэт. — Я же по‑товарищески!

— Товарищи под сарафан не лезут, — проворчал Лука.

Зажгли ещё пару факелов и увидели алые отсветы на воронёных доспехах. Шлем на похитителе двух Аннушек был разворочен, оттуда торчала проволока и пахло чем‑то горелым.

— Простая пуля — а чего натворила! — похвастался атаман.

Синьор Джанфранко склонился над поверженным чудовищем, попытался скрутить обрывки проволоки, но махнул рукой.

— Проще нового сделать. — сказал он. — Восстановлению не подлежит.

Фрау Карла тем временем ловко вязала преступников обрывками их же одежд.

— Пани Карла! Пани Карла! — кричали они. — Вы не имеете права! Мы подпадаем только под юрисдикцию самого Кесаря! Мы выполняли его приказ! Девушка не должна была дойти до Рима — так велел нам синьор Николо, камерарий!

— Процесс! — требовала фрау Карла. — Да будет он скор и справедлив!

— Какой процесс, моя леди? — спросил её пылкий обожатель. — Объявите бездельников вне закона, и вся недолга... Я же с удовольствием продемонстрирую вам пару несложных приемов лёгкого умерщвления, доступных и женщине, и старцу, и ребёнку...

— Чем же мы будем тогда отличать себя от наёмных мёрдерен? — возразила справедливая леди.

— Какой процесс? Вы с ума сошли! — кричал Радищев. — Надо спешить! Надо Аннушку выручать!

Но фрау настояла на своём.

Процесс устроили в зале. Фрау Карла разместила в хозяйском кресле самого беспристрастного и вообще неживого — разумеется, синьора Джанфранко. Остальные заняли места на табуретках. Арапа суровая жрица юстиции определила в секретари. Прокурором назначила быть себе, в адвокаты пошёл агент, а Ничевоку, носителю уст младенца, пришлось стать одиноким присяжным. Потрясённого Луку практически отстранили от участия в судилище как главного свидетеля и вообще лицо заинтересованное. Ничевок мстительно показал атаману язык.

Для панычей пришлось притащить тяжеленную скамью подсудимых. Такая была длинная скамья, что хватило бы её для всех обидчиков Луки.

На столе стояло и главное вещественное доказательство — распоротый опечатанный мешок. Все золотые монеты были аккуратно разложены столбиками и пересчитаны лично фрау Карлой.

— Где айне монет? — грозно вопросила судья и сразу же безошибочно определила похитителя, указав на него мускулистым пальцем.

Ничевок засмущался и вытащил денежку изо рта.

— И вовсе они не золотые, — объявил он. — Сперва надо была проверить! А из этих я себе грузила отолью на всю оставшуюся жизнь...

— Как не золотые? — удивился горшок судьи. — Ну‑ка, ну‑ка...

Кому как не алхимику и знать про золото!

— В самом деле, — растерянно сказал синьор Джанфранко. — Это позолоченный плюмбум.

— Вот же прямые подлецы! — воскликнул секретарь, хотя ему и надлежало безмолвствовать. — И во всём у нас так!

— Монеты должен быть пробирен... дон Хавьер! — воскликнула фрау Карла. — Видимо, он вошёл в сговор с ерусланише финанцдиректор. Он будет отвечаль перед Ойропише Трибуналь им Страсбург! Таким образом договор с Кесарем объявляется юридически ничтожным! Никаких претензий к Еруслянд не может того быть, испытание начнётся заново!

— Хрящик вам, — пробормотал под нос Лука. — Вдругорядь не пойду... Мешок свинца задаром пёр через всю державу!

Отвозмущавшись, приступили к допросу подсудимых.

Панычи по очереди поведали историю своей нечеловеческой любви, во имя которой им не раз приходилось поступаться принципами, опускаться до провокаций, вводить народ в заблуждение, лжесвидетельствовать, воровать, идти на поводу, служить слепым орудием...

Лука то и дело порывался рассказать высокому суду о предательских делах Трембы и Недашковского в разбойничьем лесу, но всякий раз фрау Карла заявляла, что сие к делу не относится, и вопросительно глядела на горшок судьи, а тот согласно кивал.

Постепенно клубочек размотался, и тогда выяснилось, что негодяи ни в чём таком особенном не виноваты. И действительно: фальшивую монету чеканили не они, подмены не производили, печатей на мешке не подделывали, а вменить им в преступление можно разве что добросовестное заблуждение, мелкую кражу цветных металлов да неоказание помощи пострадавшей фройляйн Анне, хотя адвокат из лорда Рипли был никакой.

— Ну прямо мученики Усатий и Полосатий! — выкрикнул несдержанный Тиритомба. — Хоть балладу складывай! Может, их прямо тут и освободить из‑под стражи в зале суда?

Во всём положившийся на опытную фрау, синьор Джанфранко с удивительной для покойника грустью согласился, что для смертной казни оснований нет, а вот на телесное наказание средней тяжести деяния панычей вполне тянут. Присяжный с некоторым неудовольствием высказал своё мнение.

— Приговор привести в исполнение в зале суда! — свистнул судья и вместо молотка грохнул по столу кулаком.

— Деда, деда, дай я! — обрадовался присяжный Ничевок. — Я тальнику нарежу, в соли замочу...

Но услуги ребёнка были безжалостно отвергнуты. Луку тоже не допустили в палачи: чего доброго, запорет до смерти, не женское это дело. И пламенный Тиритомба заявил, что оружие поэта — острое слово да скованный для мести кинжал, изделье бранного Востока, но никак не розги.

Да ведь и сэр Сарджент с этими обязанностями справился преотлично, воспользовавшись витым шнуром от штор. Шнур он, правда, не вымачивал, а присоливал секомое непосредственно из серебряной солонки.

От такого зрелища отвернулся даже синьор Джанфранко, а Ничевок глядел во все глаза и считал вслух.

Дата добавления: 2015-08-03