Об утрате понимания православной монархии

Указанные выше формальные противоречия (между писаным и неписаным законом) могут возникнуть лишь при рассмотрении "буквы" отдельных статей Законов в отрыве от их совокупного смысла и главное - от их духа, что и делают сторонники кирилловской линии. Как можно видеть из всех их опровержений, водораздел между нашей и их позицией состоит не столько в разном толковании законов о престолонаследии, сколько в разном отношении к сути православной монархии.

Как же далеко надо было уйти от понимания ее и охраняющих ее законов, чтобы заявить, как это сделал официальный представитель Кирилловичей, что, помимо принципа первородства, никаких дополнительных требований к наследнику Престола закон не предъявляет. «Нарушение им каких бы то ни было иных норм можно рассматривать как печальное событие, как Божие попущение, но на правах его это не отражается» - «что бы он ни натворил!»...

То же самое утверждает глава прокирилловской партии РХМС А.Н. Закатов: «Точно так же, как нельзя отречься от собственного отца, даже если он нарушает Божественные заповеди, для человека недопустимо восстать против Законного Царя, какие бы проступки он не совершил. Об этом прекрасно написал Царь Иоанн Грозный в своих письмах изменнику А. Курбскому».[206] (Как можно видеть, для Закатова не являются авторитетами ни митрополит Филипп, выступивший против произвола Грозного и причисленный к лику святых, ни преп. Иосиф Волоцкий, чье поучение мы приводили выше; да и в Евангелии наш оппонент не заметил слов Самого Христа: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» - Мф. 10, 37; 19, 29.)

Есть у Закатова и такие заявления: «Получение Царственного достоинства осуществляется только через кровь - священную Царскую Кровь... Православная Церковь чтит Царя как Власть от Бога даже в том случае, если Царь не исповедует Православие... Наиболее ярким примером в этой тонкой области православной жизни стало поведение Святителя Николая (Касаткина) Архиепископа Японского, благословившего во время русско-японской войны православное духовенство Японии служить молебны о даровании победы японской императорской армии»...[207]

Здесь не место обсуждать чисто пастырское решение свт. Николая в отношении к личной совести своих клириков- японцев - по аналогии с отношением апостолов к почитанию современных им еще языческих императоров Рима (это уважение принципа власти как меньшего зла в сравнении с хаосом безвластия). Но показательно, что эти примеры с нехристианской Японией и дохристианским Римом кирилловцы выдвигают сегодня в тысячелетней православной России... То есть, если в первом случае нормой была окружающая языческая государственность и речь шла о выборе христианами меньшего зла в тех условиях, в надежде на будущую победу Православия, -то теперь нам хотят навязать как норму отступление от достигнутой высоты Православия к облегченным требованиям "постхристианской" декоративной монархии.

Показательно и заявление главного кирилловского "родослова" Думина, что не «глубоко символичный» (всего лишь!) обряд Помазания на Царство, «а наследственное право дает старшему в роде Романовых императорский титул и власть»... О духовных же требованиях к монарху Думин вопрошает: «где тот безгрешный, способный быть здесь судьею?» - такой вопрос можно поставить лишь при забвении, что к этому способна и обязана Церковь, связанная с монархом в принципе "симфонии".

...Впрочем, как мы уже отметили, верного понимания этого, как и ответственности монаршего служения, не было и у дореволюционных предшественников нынешних кирилловцев - у значительной части русского общества, в том числе в правящем слое и даже в самой Династии. Отсюда и их собственные нарушения законов (см. с. 69-74), и их непонимание царской непоколебимости Николая II в самых принципиальных вопросах (о сути православного самодержавия, о законодательных полномочиях либеральствующей Госдумы, об ограничениях прав антихристианского иудаизма и др.). Отсюда же проистекают и разные отношения членов Особого совещания к незаконному браку Кирилла и связанные с этим сомнения о возможности его принудительного (а не "добровольного") лишения прав на Престол, что отразилось в "Мемории".

Нельзя не видеть, что многие сановники, не будучи ни юристами, ни знатоками церковных канонов и теории монархической государственности, попросту недостаточно разобрались в столь необычном деле. В частности, в "Мемории" налицо противоречивое отношение к факту нарушения Кириллом и его отцом статьи 185 - не все участники Совещания точно помнили обстоятельства, не все вникли в тонкости законов, не все учитывали церковные правила, не все понимали даже духовный смысл таинства Помазания на Царство...

И это характерно как раз для тех членов Совещания, которые, по утверждению Думина, осмелились оспорить резолюцию Государя о принудительном лишении Кирилла прав престолонаследия; это мнение продавливалось министром иностранных дел А.П. Извольским. Думин противопоставляет этот фланг «меньшинству, готовому выполнить любое желание Государя» (хотя в числе этих "услужливых" были наиболее компетентные члены Совещания: министр юстиции Щегловитов и глава правительства Столыпин). Однако причины смелости "правдолюбца" Извольского, которого Думин ставит в пример, раскрываются в воспоминаниях этого деятеля в ином виде.

Причины эти - в либерально-западническом отношении Извольского к монархии и монарху, о котором он писал, что «образование Николая II не превосходило уровня образования кавалерийского поручика», что он был лишен «моральной твердости», поэтому имел «склонность к мистике и вере в чудесное», находясь под влиянием Распутина и «религиозной истерии» Царицы, у которой «преувеличенный мистицизм вызывался патологическими причинами»; тогда как своим достоинством Извольский считает «склонность к либеральным и конституционным идеям», из-за чего правые круги видели в нем «чуть ли не сообщника революционеров».[208] Неудивительно, что именно Извольский сыграл огромную роль в вовлечении России в гибельный союз с предательской масонской Антантой и что сын его, Г.А. Извольский, фигурирует в масонском словаре Берберовой.

Поэтому взвешивать подобные мнения чисто количественно - так же неверно, как арифметическим большинством малообразованных нецерковных избирателей определять, есть ли Бог. И вот такое недопонимание со стороны бюрократической верхушки, также способствовавшее падению православной монархии (о чем предупреждал Тихомиров), а потом проявившееся и в кирилловском движении в эмиграции, - кирилловцы тоже толкуют как "принципиальное поведение" и "аргумент" в свою пользу.

Они с радостью хватаются за любое подобное "подтверждение", независимо от его мотивов и компетентности. Особенно очевидно это в оправдании февральской измены Кирилла: приводятся поздние "свидетельства" сторонников "Императора Кирилла I", будто он стремился «помочь наведению порядка»... - Но как совмещается с этим его призыв к другим войскам «присоединиться к новому правительству» и участие кирилловской воинской части в охране арестованных сторонников монархии? Ведь Дума была официально распущена 26 февраля и в ее здании 28 февраля образовался штаб революции - незаконный "Временный Комитет" Госдумы из масонов-заговорщиков; в здании Думы уже содержались арестованные министры царского правительства. Не говоря уже об антимонархических интервью с очернением Царской Семьи (вот еще одно, в котором Кирилл риторически вопрошает: «Я не раз спрашивал себя, не сообщница ли Вильгельма II бывшая императрица...»).[209]

Наконец, в виде последнего аргумента кирилловцы теперь используют и такой: «а ведь и другие-то грешили»... - как будто чужой грех оправдывает собственные грехи. Грех устраняется только покаянием, однако ни в своих грехах против Православия, ни в государственной измене Кирилл и его потомки ни разу не покаялись, а утверждают их "правомерность" и строят свои притязания на все новой лжи.

В этой связи "Вице-директор Департамента Герольдии Российского Дворянского Собрания" О.В. Щербачев пытается даже уравнять предательство Кирилла - с насильственно вырванным отречением Государя, преданного Кириллом и почти всем окружением. Мол, поскольку и Государь не имел юридического права на отречение, поэтому «не нам судить их. Здесь мы выходим из сферы закона и, как и Петр, вымаливаем прощение», ибо даже «апостол Петр трижды отрекся от Христа» -!..[210]

В том-то и дело, что Петр искренне покаялся в той своей слабости и затем запечатлел верность Христу своей жизнью как апостол. Государь Николай II от Христа не только не отрекался, но взошел на свою Голгофу как преданный всеми Помазанник Божий, которого следует не "судить" (?!), а почитать как святого Царя-Мученика. В те дни ему не в чем было каяться: его смиренное отречение было последним актом его служения Божией воле - для вразумления русского народа на предстоящем пути страданий... Те, кто упрекает Государя в "безволии", не чувствуют мистического уровня происшедшего (ведь и Христос смиренно предал себя в руки палачей - для спасения рода человеческого на мистическом уровне, в Своем Воскресении). Вот в чем смысл святости последнего Царя - Помазанника Божия, давно прозревавшего эту тайну о своей мученической судьбе (см. с. 76-77).

И не Царь нарушил клятву Собора 1613 г., не он (подобно брату, Кириллу и другим членам Династии) передал решение на "многомятежную" волю учредительного собрания. Заметим, что измена Кирилла могла быть одним из психологических инструментов в давлении заговорщиков и на Царя, и на его брата. Кирилл же и его потомки, вместо покаяния, всегда настаивали на своей непогрешимой "легитимности", оправдывая все грехи в своем роду, а тем самым вновь и вновь принимая их на себя и умножая.

На с. 263 мы уже показали, как Щербачев искажает наши слова о том, что «Государь не имел права прощать» Кирилла, отрезая окончание этой фразы (см. с. 27, 28, 62) и утверждая, что Государь «обязан... снисходить иногда к слабостям и грехам своих подданных», ибо «несть человек, который жив будет и не согрешит».

Да, Государь может милостиво прощать грехи своих подданных, снисходя к личным человеческим слабостям, но он не вправе отменять само понятие греха и снисходить к нарушению соответствующих церковных канонов - как того хотели бы кирилловцы. Вспомним, что в этой связи первое Высочайше учрежденное совещание высказалось единогласно и однозначно: «Изъявление царствующим Императором соизволения на вступление лиц Императорской фамилии в брак, противный каноническим правилам Православной Церкви, представлялось бы несовместимым с соединенными с Императорским Всероссийским Престолом защитою и хранением догматов господствующей Церкви» (это место в "Журнале" совещания подчеркнуто красным карандашом).

Это же совещание предусмотрело и возможность «в путях Монаршей милости» даровать потомству Кирилла «положение и титул Князей Императорской крови с титулом Высочества, но, конечно, без прав на престолонаследие» (подчеркнуто в оригинале рукою Государя) -что и было сделано Указом от 15 июля 1907 года. В результате этого Указа брак Кирилла стал признанным -но не перестал от этого быть трижды незаконным: с точки зрения Основных законов (ст. 183 и 134), гражданского и церковного законодательства - со всеми вытекающими из этого последствиями.

Исходя из этого, совершенно правы были те члены второго Совещания (Столыпин, барон Фредерике, барон Будберг и Щегловитов), которые заявили: «Высочайшее признание утраты Его Императорским Высочеством [Кириллом] принадлежащего ему по рождению права на наследие Престола является... естественным и необходимым последствием совершенного Великим Князем поступка - вступления в недозволенный Вашим Величеством и запрещенный церковью брак с двоюродною своею сестрою. Действительно никакому сомнению не подлежит, что при таких условиях Великий Князь Кирилл Владимирович не может наследовать Императорский Всероссийский Престол. Положение это вытекает из прямого смысла статьи 64 основных государственных законов, в силу коей Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. Отсюда ясно, что Всероссийским Императором никогда не может стать Член Императорского Дома, состоящий в браке, противном каноническим правилам Православной церкви, защита и хранение догматов коей составляет высокую, сопряженную с Императорским саном, обязанность.»

Этой сути дела не могут отменить никакие рассуждения о пресловутой церковной "икономии": мол, есть такие церковные правила, «соблюдение которых является скорее исключением, чем нормой»... Куда нас заведут кирилловцы с таким либерально-обновленческим подходом к Православию?

4. Феномен кирилловского "верноподданничества"

После всего вышесказанного не удивительно, что претензии Кирилловичей отвергаются в России наиболее известными патриотическими изданиями, организациями и многими духовными лицами.[211] Удивительно, однако, что немалая часть монархистов (не только "новых дворян") поддерживает кирилловские претензии.

Многие из них прочли нашу книгу - но печатная их реакция свелась к кратким "отповедям" в духе Скоробогатова и Рудинского. При этом они не замечают даже того, что эти аргументы взаимно аннигилируются, ибо если первый обвинил нас в работе на ЦРУ, то второй - в связях с прямо противоположной спецслужбой (в статье "Наемный клеветник"):

«Любопытно тоже, какими путями М. Назаров собирает сведения?.. От его махинаций густо пахнет Лубянкой! Он упрекает "Нашу страну" за признание прав на престол - впрочем, несомненных и незыблемых, - Великой Княгини Марии Владимировны и Великого Князя Георгия Михайловича. Верностью и лояльностью по отношению к ним мы можем только гордиться. А вот на вздорные инсинуации по их адресу, какие выдвигает - по заданию национал-большевиков? - г-н Назаров... отзовемся, как и обещали, двумя словами: Вы лжете!» ("Наша страна", 19.8.95). Как можно видеть по перепечатанной нами более поздней статье Рудинского из той же газеты (27.9.97), кроме этих "двух слов", он вот уже три года так ничего и не может возразить по сути.

Похоже, таких читателей действительно не переубедить. Ибо тут действуют иные психологические факторы. Например, тому же Рудинскому было достаточно однажды быть допущенным «в гости к будущему Государю», как он на всю жизнь «замер в низком поклоне... Моя верность Главе Династии не может поколебаться,... это человек, которого нельзя не любить... Хозяин, Которому легко и радостно служить... чувство влюбленности захватило меня» ("Наша страна", 16.6.1955). Сходный случай произошел с талантливым московским писателем, который еще в начале 1990-х годов видел "перст судьбы" в том, что никто из мужчин Романовых не соответствует законам о престолонаследии, - но стоило ему однажды попасть в гости к самому "Великому Князю" - как тот стал "единственно легитимным"...

А уж те "верноподданные", которые получили от "Государыни Марии" дворянские титулы или самодельные "Императорские Ордена" (С.В. Думин, А.Н. Закатов, редактор "Дворянского Вестника" С.В. Волков и др.) - имеют особую причину давать отпор "инсинуациям Назарова": для них признание истины равносильно отказу от пожалованных "титулов". Тем более, что признание за Кирилловичами официального статуса связано и с возвращением им части собственности и недвижимости Династии Романовых - так что "двор Государыни Марии и Царевича Георгия" обещает быть не бедным...

И все же, есть немало порядочных и деятельных людей в России, которые, не зная истинных прав и нравственного облика кирилловской ветви, были введены ею в заблуждение. Конечно, никто не застрахован от ошибки - но зачем же упорствовать в ней так долго? Даже если кто-то принес перед Богом и Евангелием клятву «Государыне Марии» и «царевичу Георгию», субъективно воспринимая их именно так, то от подобных клятв, данных по неведению или в результате обмана, прозревшего человека вправе разрешить соответствующее духовное лицо.

О том, что Кирилловичи способны на обман, достаточно показано в нашей книге (взять хотя бы объяснение ими измены Кирилла или венчания Владимира в греческой церкви). В умножении этой лжи активно участвуют "верноподданные архивисты", как Закатов, пишущий, что «в годы Первой мировой войны Государыня [!] Виктория Феодоровна часто выезжала на театр военных действий, где буквально под пулями врагов [!] подвозила медикаменты и воодушевляла солдат»; а в дни Февральской революции «Кирилл Владимирович, рискуя Собой, под пулями революционеров [!] провел Гвардейский Экипаж к Думе, чтобы предложить его для подавления [!] военного мятежа»[212] (восклицательные знаки - наши).

Или вот еще один образец подобного мифотворчества: поведение Владимира Кирилловича при гитлеровской оккупации Франции, где перед приходом немцев он и его приближенные «посовещавшись, решили остаться». Российским читателям он преподносит это как сотрудничество с «антифашистской оппозицией» («не без риска для жизни», - добавляет Чавчавадзе), за что немцы и «депортировали» смельчака в Германию, чтобы «уничтожить» (видимо, сделать это прямо в Сен-Бриаке не догадались). С его слов это повторяет даже Патриарх: «Владимир Кириллович... деятельно помогал советским военнопленным. В 1944 году последовали его арест и депортация в Германию».[213]

А вот немецким читателям Владимир Кириллович поведал, что жил под оккупацией «относительно безопасно и беззаботно», имея родственные связи с германской династией (муж его сестры даже воевал в гитлеровской армии против СССР), а от наступавших англо-американцев Владимир сам «попросил убежище в германском посольстве» и «бежал из Парижа в Германию на предоставленном ему автомобиле»... Поэтому-то в конце войны он и пытался проникнуть в нейтральный Лихтенштейн вместе с остатками "1-й Русской национальной армии" генерала-монархиста Хольмстона-Смысловского, воевавшей в составе Вермахта против советской армии.[214] Вследствие всего этого "антифашист" Владимир после войны попросил политическое убежище во франкистской Испании и долгие годы опасался ездить во Францию, где его "Канцелярия" в Сен-Бриаке была опечатана французскими властями.[215] (Вспомним в этой связи праведный гнев г-на Чавчавадзе в телепередаче по поводу "немецких мундиров"...)

Подчеркнем, что здесь мы не даем политических оценок действовавшим тогда силам (см. об этом в "Миссии русской эмиграции"), - а только приводим факты, позволяющие судить о правдивости данной семьи, меняющей смысл своих "воспоминаний" на прямо противоположный - в зависимости от адресата и от тех сил, у которых она ищет поддержку в тот или иной момент.

Это касается и материального положения этой семьи, которая имеет роскошные виллы в Мадриде и Сен-Бриаке, солидную квартиру в Париже, в свое время получила богатое наследство в Германии, и к тому же Леонида Георгиевна через свою дочь Хелен Кирби от первого брака связана с богатейшими кругами в США. Владимир признался в 1975 г. журналисту: «Моему отцу, конечно, удалось вывезти из России ювелирные изделия, драгоценные камни и немного денег. Мы никогда не бедствовали и могли позволить себе хорошую жизнь!». Журналист подтверждает, что «Вилла Романовых в Мадриде встречает каждого посетителя роскошью и великолепием... Это не значит, что деньги, безусловно имевшиеся, там бросали на ветер».[216]

Действительно: при всей этой роскоши Владимир Кириллович постоянно собирал трудовые деньги с русской эмиграции в "Казну Его Императорского Высочества", печатая в специальном бюллетене сводки пожертвований - слали по 5, 12, 3, 7, 6 долларов... Нередко подчеркивается, что молодость Владимира в Сен-Бриаке прошла «почти в спартанских условиях» и что в Мадриде он «зарабатывал себе на жизнь переводами»...[217]

Лишь на фоне многих таких неправд нам показалось уместным поставить в книге - как нуждающиеся в исследовании - столь возмутившие г-на Думина вопросы о связях и происхождении Леониды Георгиевны (с. 50-51).

Особенно удивляет феномен кирилловского "верноподданничества" в последние годы - на фоне того, как эта семья открыто продолжает свои традиции сотрудничества с антирусскими силами уже в самой России. Очень показательно письмо Леониды Георгиевны А. Коржакову от 6 января 1995 г., приведенное им в своей книге: бабушка "царевича" в виде откровенного торга просит всемогущего тогда охранника президента решить "ряд проблем", в частности (курсив наш):

«... выделения Семье какого-нибудь гостевого дома в С.Петербурге или Москве или в непосредственной близости от них. Обретение соответствующего статуса и необходимых условий жизни в России существенно повысило бы авторитет Российского Императорского Дома не только в глазах наших соотечественников, постоянно проявляющих к нам свое доброе расположение, но и со стороны зарубежных правительственных, общественных и деловых кругов, внимание и интерес которых к нашей Семье неизменно усиливаются. Именно на эти круги мы серьезно рассчитываем, когда планируем целый ряд конкретных акций для поднятия престижа того курса, который проводит наш Президент в области государственного строительства и сохранения целостности России. Леонида».

Рядом Коржаков опубликовал факсимиле письма Леониды самому Ельцину накануне президентских выборов, в котором она присоединяется к «мужественной позиции генерала А.В. Коржакова, высказавшего мнение о целесообразности отсрочки президентских выборов» как мере «не только предусмотрительной, но, возможно, и единственно благоразумной».[218] (В подкрепление своих просьб о "статусе" и "гостевом доме" Леонида наградила Коржакова учрежденным ею "орденом Александра Невского"...)

Соответственно и представитель "августейшей семьи" Чавчавадзе заявил: «мы, монархисты... выступаем в поддержку идеи несменяемости политической власти... Мы наблюдаем коррекцию реформ... Наконец, мы не можем не оценить по достоинству то уважительное отношение, которое верховная власть проявляет к все еще находящемуся де-юре в изгнании Российскому Императорскому Дому. Мы будем поддерживать нынешний президентский курс...».[219]

Да и сама Леонида открыто призвала: «Все граждане России должны понимать, насколько важно, чтобы Президент остался и продолжал начатую им работу. Всем нам необходимо показать, что мы поддерживаем его и надеемся, что он еще много совершит для России».[220] (Она не забывает и о подобных "свершениях" в Грузии: «Меня приглашал Шеварднадзе. Это умный политик...»).[221]

Внесли ли Леонида и Мария какой-либо вклад в сохранение власти разрушителя Ипатьевского дома - нам неизвестно; мировая закулиса была в этом заинтересована и без посредничества "августейшей семьи". Но "гостевой дом" семья получила - бывшую дачу Микояна. Коржаков заявил, что по указанию Ельцина ему «довелось заниматься подбором удобного места и здания для передачи ныне живущим за рубежом членам семейства Дома Романовых в личную собственность, где они могли бы жить в любое время. Поставленная главой государства задача была решена нами в определенные им сроки».[222]

Вероятно, со всем этим и следует связывать нашумевшую в конце 1996 г. информацию о подготовке указа Ельцина относительно «соответствующего статуса» Кирилловичей.

Летом 1997 г. было намечено даже принятие 16-летним Георгием «присяги на верность России, Православной Вере и Российскому Императорскому Дому» - в Ипатьевском монастыре, из которого в 1613 году были призваны на царство Романовы. Подобная присяга при достижении династического совершеннолетия в 16 лет ранее приносилась только наследниками Престола - то есть смысл запланированного мероприятия был прозрачен. Были предусмотрены встречи Георгия с вице-президентом РФ Немцовым, с председателем Конституционного суда, руководством вооруженных сил и МВД, с архиереями и администрацией в Костроме, Астрахани, С.-Петербурге. То есть присяге пытались придать как можно более официальный статус - «с благословения Патриарха Алексия».

Лишь мощные протесты общественности (коллективные заявления ученых, писателей, казачьих атаманов, Союза православных граждан, Всероссийского Соборного Движения под руководством В.М. Клыкова) заставили организаторов убрать из программы это благословение Патриарха[223] и перенести мероприятие "на более поздний срок"; вице-предводитель "Российского дворянского собрания" В.О. Лопухин объяснил, что причиной были протесты «коммунистических сил».

И даже после этого из аппарата вице-премьера Немцова, который курирует монархические дела, было заявлено об ориентации на Марию Владимировну и ее семью, которые «всегда были готовы отдать процессу возрождения все силы»; такие потомки Романовых «могут служить в каком-то смысле эталоном для воспитания новых поколений россиян, приобщения их к своей истории и культуре... Государственная польза от такого шага очевидна. Это даст возможность использовать тот дипломатический потенциал, который имеют потомки царствующих особ».[224] Видимо, в обоих случаях - и в письме Леониды Георгиевны, и в публикации советника Немцова - под "потенциалом" имеются в виду связи единоутробной сестры Марии Владимировны - Хелен Кирби (от первого брака Леониды Георгиевны с американским миллионером).

Можно ли после всего этого верить представителю Кирилловичей З.М. Чавчавадзе, что «ходатайства... возбудили перед официальными властями российские монархисты, а вовсе не Императорский Дом!.. Инициатива в этом вопросе исходила не от официальных властей и не от Российского Императорского Дома..» -?[225] Ту же степень "ответственной достоверности" демонстрирует "Заявление Редакционного Совета" газеты "Трибунал": «Ответственно заявляем: по имеющейся у нас достоверной информации никто из Членов Российского Императорского Дома ни с какими просьбами о предоставлении статуса, льгот или иных благ ни в какие администрации президента, ни к каким вице-премьерам не обращался»...[226]

Как можно видеть, Кирилловичи явно обманывают даже своих "верноподданных". Но как можно патриотам-монархистам после этих публикаций соглашаться с безоговорочной поддержкой Кирилловичами нынешней антихристианской олигархии и при этом оставаться православными монархистами?

Вспомним также заявление Владимира Кирилловича (с. 84), что таинство Помазания на Царство раньше «неверно понимали. Это просто форма.., совместимая с любой политической системой».

Тем самым Владимир, его "постхристианское" потомство, и их апологеты, низводящие таинство до "просто формы" или "символа", - подпадают под анафему, произносимую в Церкви (в дореволюционных, а ныне - в некоторых зарубежных и российских катакомбных храмах) в праздник Торжества Православия: «Помышляющим, яко православные Государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к происхождению великого сего звания в них не изливаются; а тако дерзающим противу их на бунт и измену, анафема, трижды».

Поэтому, вопреки мнению Думина, истинное «противостояние двух основных идей» среди современных российских монархистов иное, чем "соборники" - и кирилловские "легитимисты". Вспоминая слова апостола Павла о «тайне беззакония», это противостояние можно определить как конфликт между сторонниками православной "удерживающей" монархии - и сторонниками "беззаконной" апостасийной, которую представляют Думин и его коллеги. Сторонник Кирилловичей, либеральный игумен Иннокентий Павлов, прямо проповедует присоединение к «постхристианскому американо-европейскому цивилизационному пространству» и клеймит русскую идею как «русский бред».[227]

Подлинно легитимный Царь уже своим существованием препятствует пришествию антихриста, который также будет претендовать на роль всемирного царя. Тогда как апостасийная постхристианская демократия обеспечивает антихристу свободу действий и примет его на пустующий трон в качестве нераспознанного царя-самозванца... Симпатии кирилловской семьи к нынешней "демократической олигархии" достаточно ясно выявляют ее духовный облик в этом отношении. В этом, ранее не бывалом, масштабе и следует рассматривать задачи истинного монархического движения в России.

Дата добавления: 2015-08-03