Глава 6. Долгое время после моего отъезда в том далеком прошлом он не знал

Долгое время после моего отъезда в том далеком прошлом он не знал, куда себя девать, чем заняться. Как у каждого честолюбивого молодого ученого, говорил он, у него были надежды и планы добиться успеха, сделать в науке что-нибудь такое, что потрясло бы мир, ну не мир, но хотя бы наше близкое окружение, чтобы ты мог получить признание тех, кто возлагал на тебя надежды, поддерживал твои устремления и хвалил, того же Архипова… Юра сетовал:

— Когда ты уехал, мы просто распались, расползлись по щелям! Было обидно и больно, но я не сдался, закусил удила, ты же знаешь меня! Мы привыкли из подручного материала, скрепок, пудрениц и консервных банок сооружать Вавилонские башни в науке, резать, клеить, строгать, сверлить, паять, создавать невиданные приборы и установки, чтобы удлинить свои руки и озорить глаза… Голь хитра на выдумки, это правда. У меня была красивая идея: сделать открытие — победить рак. Ты же помнишь, тогда была мода на рак, особенности поведения раковой клетки удивляли всех. Мы были восхищены ее жизнеспособностью, неуправляемостью, стремлением к независимости и автономности, ее энергетикой и плодовитостью. Дедифференцировка — это слово ласкало наш слух. Генетика рака — это было красиво и величественно, это был раковый бум. Конференции, симпозиумы, теории, споры до хрипоты. Канцерогенез! Помнишь, как Саня Воеводин с Вовкой Нестеренко кормили крыс капсулами с бензилацетат-о-бензопиреном и были убеждены, что изучение механизма действия канцерогенов — это самые перспективные исследования в экспериментальной онкологии. Потом Саня уехал в Сухуми, где активно занимался онкогенными вирусами и стал ярым приверженцем вирусогенетической теории Зильбера и самым молодым доктором наук в СССР. А вскоре смылся в Америку. Вовка тоже пропал. У меня не было ни папы профессора, ни другой надежной возможности быстро стать доктором наук и смыться, но я знал, что ничем не хуже ни Саньки, ни Вовки, ни Лесика, а в чем-то мои идеи были даже более многообещающими, чем их жалкие потуги. Мне было смешно слышать, когда однажды Лесик, потомственный аристократ, который был для меня непререкаемым авторитетом в науке, однажды прокололся на самом простом — он не мог отличить митохондрии печени крыс от митохондрий амебы! Это было первое потрясение и огромный стимул для дальнейших поисков. Я стал кандидатом наук и пока возился с докторской, мода на рак ушла. Потихоньку открылся железный занавес и у всех проклюнулся интерес к Китаю, Корее, Японии, к нетрадиционной медицине, гомеопатии, фитотерапии. Я тоже увлекся. Мне стало интересно, как, глядя человеку в глаза, можно определить состояние здоровья. Иридодиагностика, пульсовая диагностика, исследования Фоля или Лувсана и т.д., и т.п. На основе реакций отдельных клеток мы разработали биотестеры размером с шариковую ручку. Если помнишь — Ушков бомбил кавитацией инфузорий, изучая их репаративные свойства?

— Он, помню, в основном надувал печенку…

— А потом без зазрения совести громил инфузорий!

— Он такой.

— Инфузории — идеальный биодатчик…

— Это я знаю. Жора со своими ребятами до сих пор широко используют биодатчики для тестирования лекарственных препаратов.

— Вот и я, — сказал Юра, — только для диагностики агрессивности человека. Вот — смотри…

Он вытащил из нагрудного кармана своей куртки зеленый фломастер, затем взял со стола лист бумаги и протянул их мне.

— Напиши что-нибудь.

«Пирамида» — написал я.

— А теперь посмотри сюда, — сказал он, взял у меня фломастер и ткнул мне его торцом под нос, — видишь?

Я увидел бегущую строку и стал читать:

«…меридиан почки, заинтересован меридиан…».

— Все ясно, — сказал Юра, — тебе нужно лечиться.

— Я знаю, — сказал я, — не могу спать…

— Я знаю, — сказал Юра, — я тебя подлечу.

Он улыбнулся и спрятал фломастер в карман:

— Затем к нам пришел «Кирлиан» со своим генератором. Слова «аура», «учитель», «йога», «Восток» каждый день были у нас на устах. Я нуждался в учителе, много читал и пытался, как врач, эти знания применять в жизни. Эгоист чистой воды, как и многие, я хотел познать самого себя. Чтобы стать исключительным! Это так. Не таким, как все. Я хотел победить многих, стать всемогущим. Или святым. Все мы переболели этой болезнью. Я и сейчас…

Дата добавления: 2015-08-03