Воистину, Бог есть любовь!

Третий спасательный круг нынешнего Духотворного Мира — воля, одна из составляющих духовно-волевого потенциала.

Любимое ныне слово «свобода» имеет очень короткий век — родилось в конце девятнадцатого, с началом народовольческого движения и является производным от сло­ва «слобода». Замена «Л» на «В» произошла из-за дефекта речи, присущего инородцам, поэтому не имеет и не может иметь вразумительной корневой основы. В России есть добрая сотня деревень и городских районов с надписями Слобода, Слободка, и произошли они от слов «слабина», «послабление». Все это опять же восходит к общинной жизни: когда, напри­мер, в деревенской общине не хватало земель, (а они были общинными) и начиналось перенаселение, то молодые семьи отпускали на слободу, то есть выводили из-под власти общины садили вольно на пустые земли, чаще всего неудобья. И со временем там образовывалась юная община. То есть слобода (свобода) все­гда была вынужденной, связанной с теснотой, ибодля человека еще XIX века было страшно оторваться от общины, как от родной семьи. (Деревни с названием Выселки образовыва­лись, когда людей исключали из общины за провинности и выселяли.) Поэтому слово «сво­бода» у нас имеет совсем иное значение, чем, например, в странах, бывших под долгой окку­пацией или колониальной зависимостью. Вообще это «сладкое слово» напрямую связано с |рабством, ибо искренне могут жаждать ее только невольники. В США возвели его в культ лишь потому, что двести лет боролись с английским Протекторатом и вот уже двести лет — сами с собой. Теперь наслаждаются «свободой», ис­полненной в духе всякого младосущего государственного образования — абсолютная зарегламентированность жизни, ставящая человека в положение раба, которую почему-то называют законом. Мало того, предлагают, а точнее, навязывают ее старой Европе!

Образ американского кумира известен всему миру: на статую женщины они водру­зили солнечный венец Митры (он был мужчиной), а в руку дали греческий факел жреца…

С миру по нитке, голому символ свободы.

На Руси во все времена существовало и ныне существует иное понятие, которое невозможно точно перевести на другие языки (за неимением аналогов), —воля. «Свободный казак», например, зву­чит глупо, ибо он вольный. Человека по суду лиша­ют свободы, а выходит он на волю. Первая тайная революционная организация разночинцев так и называлась «Земля и воля» — хотели дать народу то, чего не хватало. Крепостному крестьянину писали вольную грамоту, но он не становился от этого сво­бодным, поскольку не мог жить в одиночку и опять же примыкал к общине, живущей по неписаным законам, добровольно передавая ей часть своих полномочий (обычно Mipoм управляли старики по принципу вече). А неписаный закон — это закон совести, которым не может обладать бывший раб. Совесть — качество человека вольного и владеющего знаниями — вестью.

Воля—понятие первичное, сочетающее в себе природную независимость, личностную самостоятельность и силу характера. Это вовсе не «слобо­да», которая всего-то избавляет человека от братской зависимости и делает его индивидуалистом.

Вольным можно остаться даже сидя в темнице, ибo воля — это состояние сознания. Парадоксальныйпример: солдат—человек подневольный, выполняющий уставы и чужие приказы, но, если он не обладает волей, он не солдат.

А состояние духа вольного человека всегда обременено активным чувством справедливости. Именно обременено, потому что жить с этим чувством в несправедливом мире трудно, а когда бывает невыносимо, происходят бунты, восстания и революции. Справедливость («пра ведать», где пра (правь) —высшее, небесное, божественное) — это и есть ЛАД, который призваны творить власть имущие, поэтому власть—всегда бремя, а не удовольствие.

Далее, если дух — мужского рода, то коли — женского, и это не случайно, ибо в «великом и могучем» Хранителе нет слу­чайностей. Сильного духом человека можно назвать волевым, однако это вовсе не одно и то же. Сила духа (двигатель) будет находиться в статическом состоянии до тех пор, пока не появится сила воли (энергия) как желание, Страсть, стремление к действию. То есть, как и но всем ином, процесс творения возможен. Лишь при совокуплении мужского и женского начала. Это важнейшая характеристика особенностей этнопсихологии. Наше мироощуще­ние формировалось при обязательном присутствии женского рождающего начала. Все слова, касаемые результата творения, будут непременно женского рода — Жизнь, Родина, Слава, Доля, Судьба, Радость, Честь, Обида, Война, Кровь, само слово Воля, и это не атавизм матриархата, как сейчас считают. Аслова, связанные с самим творцом, — мужского рода: Бог, Огонь, Господь, Отец, Путь, Воин, Рок, Дух. И средний род в том, что существует без участия мужского и женского на чала, — Солнце, Небо, Сердце, Древо, Зло и т.д.

ЗЕМЛЯ — емлющая семя, Огонь.

Матриархата как такового на праславянском пространстве не существовало. Были со­вершенно иные межполовые отношения. На­пример, еще до Поздней смены идеологии все вольные женщины имели право носить на груди оружие — нож, что говорило о ее равноправии с мужчиной и что поражало арабских путе­шественников. (Кстати, первой женщиной- государыней в христианском мире была тоже наша княгиня Ольга.) Мало того, в скифо-сарматский период девы до замужества наравне с мужчинами овладевали воинским искусством и наравне с ними ходили в военные походы. Только убив врага, дева могла стать невестой. После замужества она не только не воевала, но даже не ездила верхом, чтобы не деформировать хрящи и кости таза, важные при деторождении. Такое явление, как амазонки (омуженки), могло произойти исключительно в праславянском мире, где существовало социальное и психологическое ра­венство полов. Омуженки произошли от скифоф (саров), и до изгнания на горное побережье Черного моря их могущественное царство было в низовьях Дона. Амазонками их называли греки, поскольку не могли выговорить слова «ому-женки». Их образ жизни общеизвестен, но есть одна деталь, выдающая зерно Предания: состарившиеся омуженки, уже не способные ни рожать, ни воевать, назывались ягинями, и вот этистарухи, дабы не отягощать подвижную жизнь своих единоплеменниц, уходили к скифам, считай к славянам, на север, из степей в леса, где уединенно селились близ деревень и городов, в избушках, если верить сказкам, на курьих ножках. Занимались они в основ­ам лекарством хворых и обучением младых девиц правилам хорошего тона и воинскому искусству. То есть, по сути, ягини были среди славян чужеземками и только поэтому, за­шита поблизости пешего или конного, гово­рили: «Фу-фу! Русским духом пахнет!» Так может говорить иностранка, имеющая совсем другие запахи. А еще эти ведуньи непременно спрашивали: «Гой еси, добрый молодец?» — и тот обязан был ответить честно, поскольку вещие эти старухи изгоя и без вопросов за версту чуяли.

Показатель неизменности особенности этнопсихологии — устойчивое материнское начало. Кричать «мама», если страшно, восходит к временам, когда существовал мат -охранительные заклинания, молитвы-обереги к матери, к женскому рождающему началу. После Ранней смены идеологии они по­лучили отрицательное, «ругательное» значе­ние, однако и до сей поры, когда наши сол­даты идут в атаку, все еще кричат «ура!» и матерятся. «Криком полки побеждаша». Из­менить этот «безусловный рефлекс» не в со­стоянии было ни «онемечивание» армии при Павле I, ни даже христианство, запрещающее упоминать Бога всуе и, тем паче, ругаться, ис­пользуя имя Христа, Богородицы и всех святых (богохульство).

Еще один показатель — вечное устремление русской женщины социально и психологически быть равной мужчине — также не вытравился с принятием христианства, где существует известное подавление женщины как личности — объявление ее (по иудейской кальке) поганой, недостойной входить в алтарь. Мало того, только на русской почве могло возникнуть крайнее, неприемлемое противоречие — по­читание Божьей Матери на уровне с Христом,

Запад, где изначально превалирует мужское начало, в частности протестантизм, вообще отмел богородичный культ. Это так или иначе позволило инквизиции начать «охоту на в едьм», в результате которой в Европе были сожжены и утоплены сотни тысяч женщин, в том числе и спасительница Франции Жанна Д,Арк. Причем предавали огню чаще красивых девушек, полагая, что красота от сатаны. Подобная дикость возможна только в Запад­ой «цивилизации», напрочь лишенной материнского начала. А у нас всегда говорили — красота от Бога. Об отношении к женщине на Востоке известно всем, и его обсуждение в этой работе Неуместно.

Дата добавления: 2015-08-05