Помощник великого хирурга

Их было пятеро: Абакар, Рабадан, Исмаил, Раджаб и Муртузали. К сожалению, ни одному из них дожить до сегодняшних дней не довелось. Последним в 1960 го­ду умер Абакар. Случилось это осенью. Был он на се­нокосе. Проработав целый день на поле близ Карлан-юрта, Абакар нагрузил травою подводу и, сев на самую макушку, поехал домой. Но вдруг лошади чего-то испу­гавшись, резко рванулись вперед. Абакар упал с под­воды, получил тяжелые травмы и через два дня умер. Горец принял смерть спокойно. Он считал, что прожил достаточно. Сколько же было лет Абакару?

В 1959 году Абакар, решив погостить в родных ме­стах, приехал в Леваши. Родственники, долго не ви­девшие его, спрашивали сколько же ему теперь лет.

— Баллах,— отвечал он,— что-что, а возраст свой точно помню: 124 года.

Человек этот имел паспорт, где был указан год рож­дения 1835.

Глубоким стариком, в возрасте, близком к 120 го­дам, в родном селе Бутри умер брат Абакара Рабадан. С молодых лет он знал толк в кровопускании и косто-правстве. Как некоторые дагестанцы -старшего поколе­ния, Рабадан знал арабскую грамоту и письмо. Вра­чеванием он занимался между делом в основном до революции.

Из его биографии нам кажется примечательным следующий факт: в 1861 году, как и во всем Дагестане, в Бутри началась холера. Черная смерть косила всех налево и направо. Люди разбежались кто куда — одни в леса, другие в пещеры. Лишь 35-летний Рабадан и его отец Магомед не испугались смерти. Оба они,

как ни удивительно, остались в живых и не были заде­ты холерой.

Два других брата — Исмаил и Раджаб были красны-ми партизанами и служили в отряде Алибека Багаты-рова.

Исмаил был тяжело ранен английской разрывной пулей в районе Таркитау в 1918 году. Живым довезти до родного села его не удалось. Было Исмаилу 65 лет. На 15 лет меньше прожил Раджаб. В отряде Багаты-рова он командовал отделением. Вражеская пуля ско­сила горца на Аварском фронте.

Самым старшим из братьев был Муртузали. Ради него собственно и затеян этот рассказ. Его жизнь — переплетение удивительных историй, в которых многое кажется вымышленным, легендарным.

В юности Муртузали работал на бакинских промыс­лах. Оттуда он иногда привозил для продажи в горы нефть и керосин. В Баку Муртузали научился немного понимать русский и азербайджанский языки.

Когда в августе 1847 года Н. И. Пирогов приехал в Акушу, по счастливой случайности Муртузали встре­тился с ним. Н. И. Пирогов искал среди горцев челове­ка, знавшего русский язык. Ему указали на Муртузали. Удача была двойной: оказывается, даргинец к тому же увлекался народной медициной.

Хирург пригласил Муртузали поехать с ним в ка­честве переводчика. Тот дал согласие и уже более не разлучался с Пироговым в течение всего периода его пребывания в горах.

Муртузали не пропускал ни одной операции велико­го мастера. Горца поражало, что после приема нарко­за, раненые лежали не шелохнувшись и не реагировали на боли. К примеру, ни одного звука не издал казачий сотник Юрий Гагарин, хотя хирург ампутировал ему ногу.

Правда, и бутринец в своей лечебной практике при­менял снотворное, сделанное из настоя трав. Этот на­стой -помогал больному крепче заснуть, что убыстряло ход лечения. Но настой по своему действию не шел ни в какое сравнение с эфиром и, самое главное, обезбо­ливать операции с его помощью была невозможно.

Переводчик, здесь же в русском лагере лроходил настоящую медицинскую практику. В какой-то мере

Муртузали, как мы упомянули выше, был подготовлен к этому еще до знакомства с Н. И. Пироговым. Дома он был костоправом, удалял зубы...

Пирогов научил способного горца ампутировать ко­нечности, удалять камни из мочевого пузыря, перевя­зывать крупные сосуды и останавливать кровотечение. Муртузали под влиянием Пирогова поверил в силу ле­карств и особенно йода, который русский ученый впер­вые в истории медицины широко применял в Дагестане.

... В том же 1847 году, возвращаясь из района воен­ных действий, Н. И. Пирогов оставил Муртузали два комплекта хирургических инструментов.

Великий русский хирург не терял связи со своим даге­станским учеником и после отъезда в Россию. Когда в 1853 году началась Крымская война, Пирогов пригла­сил Муртузали к себе. Горцу шел 43-й год, но он, не задумываясь, выехал в действующую армию. С Пирого-*вым он встретился в Севастополе. Здесь впервые в сво­ей жизни дагестанец увидел сестер милосердия. Те на­зывали его «большой шапкой» за лохматую папаху, которая, как гора, постоянно возвышалась на голове Муртузали.

Тогда бутринец уже неплохо владел русским язы­ком. После возвращения с войны он некоторое время прожил на родине. Сельчане приходили к нему смот­реть на медаль, которой Муртузали был награжден за Севастопольскую кампанию.

После пленения Шамиля горец совершил путешест­вие по восточным странам. Побывал Муртузали в Ира­ке, Турции, Иране, Египте и в Саудовской Аравии. Основной целью его поездки было стремление поближе ознакомиться с ближневосточной медициной. Деньги, накопленные почти за всю жизнь — 300 рублей — при­шлось израсходовать на это путешествие.

Муртузали привез из своей поездки большой запас новых знаний и много оригинальных медицинских ин­струментов.

Вскоре после возвращения он переехал из Дагеста­на в Ставрополь, затем работал во Владикавказском госпитале. К этому времени он, кроме даргинского, тюркского, аварского, кумыкского, арабского языков, знал уже и латынь. Из Владикавказа Муртузали сно­ва возвратился в Дагестан.

9 Зак. 2062 129

Так как в горах не было постоянной медицинской практики, он поселился в Хасавюрте, где проработал 30 лет. Даже в преклонном возрасте Муртузали был всегда бодр, хорошо выглядел. Он никогда не курил и терпеть не мог алкогольных напитков. Бутринец в старости красиво пел лирические песни и отлично танцевал. Впрочем, у них в роду, видимо, все были та­кими.

В Бутри до последнего времени жил Абдулкерим — родственник Муртузали. Он всегда защищал честь ау­ла в танцах. Уверяют, что Абдулкерим и в 100-летнем возрасте не уступал молодым в танце.

Муртузали страстно любил скачки. Сам он также был отличным наездником. Однажды еще в Ставрополе за-меткую стрельбу и прекрасную джигитовку он полу­чил приз — серебряные карманные часы. Подарок очень долго, как реликвию, хранили в семье. Во время прове­дения О'Ц-бай (праздника «Первой борозды») Муртуза­ли участвовал в соревнованиях по бегу и увлекался на­циональной борьбой. Особенностью этого человека было то, что он ни с кем не ругался — ни с соседями, ни с родственниками. Детей не бил. Когда становилось не­втерпеж, он восклицал: «Вот я сейчас ударю!» — и хва­тал первую попавшуюся палку, но не запускал ее, пока детвора не отбежит.на безопасное расстояние. Шутка была его второй натурой.

Строго придерживался горец режима дня. В приеме пищи у него имелась своя система: сперва он поедал второе 'блюдо, а затем первое.

— Это хорошо для работы желез внутренней секре­ции,— отвечал он любопытным. После обеда горец счи­тал обязательным двухчасовой сон. Любил он калмыц­кий чай, фрукты, кислое молоко, не отказывался от мя­са. Фасоль и чеснок уважал, мучные блюда считал тяжелыми, почти ими не пользовался. Редко пил или вовсе отказывался от холодной воды. Спать любил в прохладной комнате. Сон был у него отличный. Очень часто он путешествовал по горам. Ходил, как правило, по лугам, собирал лекарственные травы.

Вероятно, все это позволило прожить ему долгую, в 136 лет, жизнь. Муртузали регулярно читал газеты на родном и русском языках. Очками никогда не поль-

зовался, и так как слух у него был отличным, то дваж­ды окликать его не приходилось.

Своим пациентам этот человек настоятельно реко­мендовал заниматься спортом и запрещал пить спирт­ное. У старика имелось большое количество книг на медицинские темы.

Были у него и необъяснимые странности. Он, напри­мер, стеснялся ходить в кино. В шутку старик говорил: «Я сам кино, пусть ко мне ходят». И к-нему шли как к известному и знающему врачу.

Муртузали был близок со многими интересными людьми. В Левашах в годы гражданской войны у дар­гинца бывал С. Орджоникидзе. Посланца Ленина го­рец привлекал тем, что за свой счет содержал неболь­шую больницу для красных партизан. Встречался, и притом неоднократно, Муртузали с Д. Коркмасовым, а с А. А. Тахо-Годи находился в приятельских отноше­ниях.

Как человеком, прожившим богатую и интересную жизнь, горцем из Бутри очень интересовались писатели Э. Капиев и Р. Фатуев. Последний некоторое время жил в Левашах в доме у Муртузали.

Умер Муртузали в Левашах. Случилось это 15 ав­густа 1946г., т. е. через 99 лет после встречи с Н. И. Пи-роговым. Похоронили горца там же, в Левашах.

У Муртузали было 33 сына и дочери. Женился он три раза, причем последнюю свадьбу сыграл, когда ему было 80 лет. Загидат — последняя жена принесла бут-ринцу 15 детей. Известно, что многие потомки Мурту­зали также отличались долголетием. Так, его старшая дочь Татун прожила 112 лет.

Многие дети горца живы. Его дочь Фарида — мать-героиня, воспитала 10 детей, работает в колхозе.

Предпоследний сын в семье Муртузали Хабиб ро­дился в 1931 году, когда даргинцу шел 121 год.

По желанию отца Хабиб стал врачом. Он окончил Дагестанский медицинский институт и стал хирургом.

Когда Хабиб получил диплом врача, старый горец, как самую дорогую реликвию и ко многому обязыва­ющую эстафету, передал ему — советскому хирургу — инструменты, подаренные великим Пироговым.

9* 131

отъезд

После взятия аула Салты Н. И. Пирогов вернулся в Темир-Хан-Шуру. Это было 2-го октября 1847 года.

На обратном пути он заехал в уже знакомый аул Оглы. Хирург побывал в госпитале, осмотрел раненых, беседовал с ними и вместе с ними радовался теплой погоде, которая стояла в горах, невзирая на осень.

Большинство раненых подлежало транспортировке в Темир-Хан-Шуру. И какова же была их досада, ког­да, проснувшись утром следующего дня, люди увидели вдруг побелевший мир. Выпал обильный снег. Это до крайности осложнило положение. Пирогов, конечно, не мог остаться равнодушным к беде солдат. Благодаря его вмешательству эвакуация состоялась своевремен­но. Раненых, как и было намечено, перевезли в Темир-Хан-Шуру.

В Темир-Хан-Шуре хирург тоже прожил гораздо дольше, чем это предполагалось. Им и его товарищем в присутствии местных врачей снова было проведено несколько показательных операций.

Дальнейший путь великого хирурга лежал через Нижний Дженгутай, Параул, Гели, Губден на Дербент и далее в Азербайджан и Грузию.

Будучи в Дербенте, Пирогов восхищался чудесным виноградом, который там выращивался.

Хирург отметил странную деталь: «температура воз­духа и климат различны в разных частях города»⁵⁷.

Когда хирург переправлялся через Самур, воды в реке было сравнительно мало. Но ему рассказали, что весной здесь бывают страшные разливы, и того, кто вздумает тогда переправиться вброд, поджидают серь­езные опасности.

Чаще всего горцы, замечает Пирогов, переправля­ются через Самур на арбах, запряженных буйволами. И вот в тот момент, когда животные входят в воду по шею, они нередко перестают слушаться хозяев. Быва­ли случаи, когда буйволы, невзирая на удары и про­клятия погонщиков, просто плыли по течению.

В Куссарах врачи посетили штабквартиру одного

⁵⁷ Н. И. Пирогов. Отчет о путешествии по Кавказу, стр. 52.

из полков, расположенных в лесу. Оказалось, что здесь, в госпитале, лежали раненые, доставленные из Салтов.

Совершенно неожиданно Н. И. Пирогов в Куссарах встретился с одним солдатом которого уже давно счи­тал мертвым. Под Салтами хирург ему вырезал три пястные, кости, перебитые пулей. После операции здо­ровье солдата резко ухудшилось: началось флегмоноз-ное воспаление. Его снова положили на операционный стол. После операции раненого в очень тяжелом состо­янии отправили в Кумух, а оттуда, оказывается, доста­вили в Куссары. И хирург и солдат были несказанно рады встрече, да и рана у воина почти зажила.

Была середина октября 1847 года, когда Н. И. Пи­рогов со своими товарищами, отправляясь в Тифлис, покинул нашу землю.

В течение 4-х месяцев великий русский хирург на­ходился в Дагестане. Именно здесь он впервые успешно применил ряд важнейших новшеств в медицинской практике, обогатил науку многими ценнейшими откры­тиями.

И, самое главное, великий хирург и гуманист близ­ко познакомился с гордыми вольнолюбивыми горцами. Это знакомство, как и следовало ожидать, вызвало в нем чувство искренней горячей симпатии и уважения к людям, умеющим ценить свою свободу и самоотвер­женно сражаться за нее.

... У хирургического корпуса Республиканской кли­нической больницы в Махачкале высится гранитная скала с барельефом Н. И. Пирогова. Этот памятник — свидетельство любви и уважения народов Дагестана мужественному человеку и великому врачу.

САЛТИНСКИЙ МОСТ

Do время Кавказской войны и особенно после плене-**ния Шамиля царское правительство спешно строило в горах дороги отнюдь не для того, чтобы облагод?*-тел ствовать дагестанцев. «Хорошая донора — это луч-пая цепь, которою можем мы приковать к себе кав­казского горца... Провести удобные колесные дороги через все закоулки Кавказа, это значит смирить дикого горца»,— так характеризовал цели колонизаторов путе-

Памятник Н. И. Пирогову в г. Махачкале.

шественник Е. Марков, изучавший Дагестан во второй половине прошлого века.

«По дорогам движется торговля и промысел в обе стороны... Армянский и русский торгаш откроет себе непочатый рынок сбыта товаров в этих недоступных теперь никому одичавших орлиных гнездах, откуда по­течет широкою волною не имеющие теперь никакой це­ны дорогое дерево, дорогая дичь, скот и прочее, а, по­жалуй, еще разные металлы и камни...

Необходимо изрезать удобными дорогами весь Да­гестан. — Резюмирует свою мысль Марков.—Это нужно, кроме того, и с чисто военной точки зрения»⁵⁸.

Трассу из Темир-Хан-Шуры (ныне г. Буйнакск) на Гуниб начали прокладывать с 1860 г. С 1864 по 1869 годы строили шоссе Петровск—Темир-Хан-Шура. Дваж­ды строили дорогу на Кумух: сперва в 40-х годах XIX ве­ка, а затем в 1878—1881 годах. Араканскую дорогу за­кончили в 1892 году.

Во время Кавказской войны дороги возводились в основном силами русских солдат. После же покоре­ния Дагестана вся тяжесть строительства легла на плечи местного населения. Не счесть, сколько людей погибло во время взрывных^ работ, обвалов и камнепа­дов! Вот почему многие из дорог — это своеобразные памятники бесстрашным солдатам — саперам и горцам, кровью и потом которых отвоевывался каждый метр путей, проложенных через дагестанские скалы.

Не менее интересными памятниками являются и мосты через реки Дагестана.

Диву даешься, как 100 лет назад по бездорожью, без механизмов, современного транспорта и подъемных кранов доставлялись в горы ферлш и другие части мостов, а затем устанавливались над бездной.

Ровно в 105 километрах от Буйнакска над рекою Кара-Койсу висит мост. У моста три названия и каж­дое отражает определенный исторический отрезок вре­мени или события, связанный с данным местом. Первый мост строили горцы и назвали его Салтйнским, видимо, потому, что в 8 км от него находится аварский аул Салта. Был он деревянный. В 1861 году мост заменили новым, правда опять деревянным. Строили переправу

⁵⁸ Е. Марков. Очерки Кавказа, стр. 487—488.

Салтинский мост.

теперь уже русские солдаты. Мост стали имено­вать «Георгиевским» в честь цесаревича Георгия Ми­хайловича, шефа 81-го Апшеронского полка, солдаты которого в числе других сооружали переправу.

Царское правительство считало мост особо важным стратегическим пунктом, связывающим предгорный и нагорный Дагестан с глубинными частями покорен­ной страны. Поэтому в 1867 году деревянный мост был заменен железным.

И, наконец, третье название — «Красный» возникло в годы гражданской войны. Многие склонны думать, что оно как бы напоминает о крови, пролитой здесь бой­цами за установление Советской власти в Дагестане.

У всякого, кто впервые посещает эти места, захва­тывает дух. И каменные склоны, вытянувшиеся как ча­совые у моста, и дикий грохот реки, и истории, что здесь произошли, потрясают воображение.

... 8 мая 1858 года полковник И. Д. Лазарев произ­вел набег в районе аула Салты, ранее покинутого горцами. Царского офицера взбесило, что крестьяне, поселившиеся на хуторах, разбросанных в районе бро­шенного аула, выдумали самовольно распахать поля, некогда принадлежавшие им же.

Лазарев устроил в горах засаду, а чтобы горцы не могли скрыться, вперед выслал две сотни всадников, которые заперли вход на Салтинский мост.

Попав в ловушку, обезумевшие от страха люди «в полном смятении... стали бросаться прямо в бушую­щую Койсу, и множество людей, особенно женщин, унесенных быстрым течением, исчезло в пучине».⁵⁹

За этот «подвиг» И. Д. Лазарев получил орден св. Анны 2-й степени с императорской короной и мечами.

В 1871 году Дагестан 'посетил император Алек­сандр II. Приняв парад темирханшуринского гарнизо­на, в сопровождении большой свиты царь последовал через Леваши на Гуниб.

На знаменитом мосту для Александра II был устро­ен чай. Здесь ему в осторожной форме доложили, что некоторые офицеры, решив покончить с собой, броса-

⁵⁹ В. Потто. Генерал-адъютант. Иван Давидович Лазарев, Тифлис, 1900, стр. 203.

ются с моста в реку. Показали и место, откуда прыга­ли самоубийцы. Кто-то из присутствующих -бросил в отверстие на мосту большой камень. Он падал не­сколько секунд, на глазах уменьшался, пока не пре­вратился в небольшую точку. Звук от удара об воду был подобен артиллерийскому выстрелу.

— 79 метров падения! — доложил командир пред­мостного укрепления. Некоторые думали, что импера­тор 'посочувствует гарнизону, несущему тяжелую служ­бу в этом каменном мешке и прикажет чем-нибудь облегчить его нелегкую долю. Но этого не случилось. Александр II съежился и укатил в Гуниб.

Несколько позже мост посетил упомянутый нами Е. Марков, путешествовавший по Кавказу. Он писал: «...Не позавидуешь быту пехотинцев, обязанных по целому году дежурить в этом салтинском склепе, изо дня в день... наслушиваясь до тошноты все одного и то­го же рева волн, не видя кругом себя души живой.»⁶⁰

Весной и летом 1877 года на Салтинском мосту про­изводились ремонтные работы. На обеих берегах по­явились башни с амбразурами, самый мост облицовали толстыми листами железа. Солдаты инженерной ко­манды и вольнонаемные мастера, привезенные из Те-мир-Хан-Шуры, торопились до наступления осени за­вершить работу.

Временами через мост проходили группами или в одиночку горцы, причем охрана тщательно проверя­ла их, так как в аулах было неспокойно.

29 августа со стороны Дарады-Мурады показалась толпа людей. Горцы вели «арестантов» и требовали пропустить их в Гуниб к окружному начальнику, где будто бы должен состояться суд. Возглавлял «конвои­ров» урядник Аминчалау, известный в. горах своей храбростью человек. Ему поверили. Но, оказавшись на мосту, и конвоиры и «конвоируемые» обнажили оружие. Захват моста послужил сигналом для вооруженного восстания. Причиной выступления горцев, уступающего в истории Дагестана только движению под руководст­вом Шамиля, было, с одной стороны, увеличение фео­дальных повинностей и податей, с другой — бесконеч­ные притеснения царских властей.

⁶⁰ Е. Марков. Очерки Кавказа, стр. 575. 138

В восстании участвовало 504 аула, т. е. одна третья часть всех населенных пунктов Дагестана. На этот раз царское правительство с помощью крупных воинских частей сумело быстро подавить выступление горцев, причем для покрытия «убытков» все крестьянские хо­зяйства были обложены 3-рублевым налогом и 370 ты­сяч десятин земли арестованных забраны в пользу казны.

...Но вернемся к событиям на мосту. Весть о слу­чившемся быстро разнеслась по округе. В Гунибе сто­ял тогда отряд из двух батальонов под командованием полковника Войно-Оранского. С одним из этих баталь­онов, захватив два горных орудия, полковник бросился к мосту. Многие солдаты даже не успели одеть форму. Марш оказался настолько стремительным, что 20 ки­лометров пути по горам батальон преодолел за 1 час 15 минут.

Солдатам пришлось, что называется, с ходу бро­ситься в бой. Впереди атакующих был поручик Булга­ков с охотниками. Штыкам.и проложив дорогу к мосту, он захватил ворота, а потом двинул людей к казарме.

Батальон сумел вернуть мост. Для охраны здесь была оставлена рота поручика Булгакова.

Но события у Георгиевского моста на этом не за­кончились. Наоборот, оказалось, что бои 29-го августа были только предисловием.

А вскоре.после ухода основных сил батальона у мо­ста вновь появились вооруженные горцы. Рота начала отстреливаться. Пули русских солдат не подпускали атакующих к мосту. Нападавшие решили блокировать мост и казарму.

Осажденные оказались в тяжелом положении. У них совершенно не было продуктов. В ранцах находились лишь сухари. При подсчете выяснили, что их едва-едва хватит до 10 сентября.

Дорогу на Гуниб прервали завалы. И полковнику Войно-Оранскому оставалось надеяться только на вы­держку солдат и опытность поручика.

К счастью для осажденных на 4-й день блокады вблизи моста показались несколько коров и быков. Радости солдат не было конца. Но как их взять? Мо­жет быть, горцы нарочно пригнали скот, чтобы выма­нить защитников моста из укрытия. И все же соблазн

был велик. Вызвалось несколько охотников. Солдаты стремительно выбежали из укрытия. Они успели за­гнать на мост одного быка. Потерь не было. Впрочем, особого облегчения это не принесло. Надо заметить, что кроме голода, осажденные постоянно испытывали жажду. У них не было воды.

Из отверстия на середине моста приходилось опус­кать ведро к реке. Как бы осторожно ни поднимали его обратно, ведро шаталось в разные стороны, вода расплескивалась. А ведь драгоценную влагу ждали 130 человек.

Нет, нет и меткая пуля пробивала ведро. Тогда солдаты оставались вообще без воды.

Были и другие несчастья.

Дата добавления: 2015-08-03