Глава 32. Пылал свет во всех окнах

Пылал свет во всех окнах. Еще на лестнице Алиса услышала, что в квартире страшный шум. Было включено все – оба телевизора, маленький на кухне и большой в комнате, радио, кассетный магнитофон. Она открыла дверь, и звуковая волна чуть не сшибла ее с ног.

– Максим! Ты где? – Она сняла сапоги, прошла в кухню, выключила телевизор и радио, бросила на стол ресторанный пакет с шашлыком, потом выключила второй телевизор.

– Максимка, ау! Я покушать принесла. В детской было пусто. Кровать разобрана. На смятой подушке сидела старая плюшевая обезьяна. Из магнитофона хрипел какой-то модный эстрадник. Алиса выключила музыку. Стало тихо. Городок «Лего» посреди комнаты был наполовину разобран. Рядом валялась картонная коробка с деталями конструктора.

– Малыш, где ты? – прошептала Алиса, присела на кровать, потом вскочила, бросилась в ванную, заглянула в туалет, в большой стенной шкаф в прихожей, почувствовала, что уже совершенно бессмысленно мечется по пустой квартире.

Остановившись посреди прихожей она крепко зажмурилась на секунду, чтобы остановить головокружение и хотя бы немного успокоить бешеное сердцебиение.

Входная дверь закрывалась на английский замок. Открыть отмычкой или стандартным ключом ничего не стоит. Домофон значения не имеет. Между девятью и десятью вечера половина подъезда выходит гулять с собаками. Посторонний человек может прошмыгнуть вместе с собачником. Если он не выглядит как бомж, его пропустят без всяких вопросов и сомнений. И двоих пропустят, и троих. Она сама сколько раз пропускала посторонних не глядя!

Но кто-то мог заметить… Нет, что за ерунда? Максимка большой мальчик, он добровольно ни с кем не ушел бы, а тащить его силой, рискуя быть замеченным…

Пуховая зимняя куртка, теплые сапоги – все на месте, на вешалке в прихожей. Шапка и шарф в рукаве.

Она вернулась в Максимкину комнату. Головокружение не прекратилось. Комната плыла перед глазами с дикой скоростью.

Могли надеть другую куртку, старую дубленку. Она висит в шкафу в детской. Ведь не потащили же его раздетого, в старых джинсах, в тонкой фланелевой ковбойке, в домашних тапочках.

Она шагнула к шкафу, шарахнулась лбом о железную лестницу спортивного комплекса, вскрикнула и сквозь нестерпимый звон в ушах, совсем издалека, услышала:

– Мам, ты уже пришла?

Сначала она заметила тапочки на полу, потом медленно подняла глаза вверх, к потолку.

От потолка до крыши большого старинного платяного шкафа тянулось ветхое байковое одеяло, в которое она заворачивала Максима, когда он был совсем маленький. Огромные гвозди вбиты в потолок, к ним привязаны обувные шнурки, продернутые по углам одеяла. Получилось что-то вроде палатки. Из этой самой палатки и торчала взлохмаченная Максимкина голова.

– Классное у меня гнездо? – спросил он, отодвинул край одеяла и ухватился за лестницу спортивного комплекса. – А ты давно пришла? Я там, кажется, заснул. Слушай, залезай ко мне, посмотри, как я все оборудовал. Мам, ну ты чего? Я всего три гвоздя вбил в потолок, видишь, штукатурка не осыпалась, никаких лишних дырок нет. Ну, ты лезешь ко мне? Или я спускаюсь.

– Спускайся, – тихо сказала Алиса.

– А ты покушать принесла? Я голодный ужасно. Вы где были с этим твоим знакомым?

Он спрыгнул с лестницы. Алиса молча обняла его, потом присела перед ним на корточки и взяла за руки.

– Малыш, мы сейчас уедем. На несколько дней. Ты спокойно одевайся, я тоже быстренько соберусь.

– Куда?!

– К тете Лизе на дачу.

– Почему?

– Я тебе потом все объясню.

– Что, прямо сейчас? Поздно уже, я есть хочу.

– Я принесла шашлык из ресторана. Разогрею, ты поешь. А я пока позвоню тете Лизе. Мы заедем к ней за ключами.

– Хорошо, – кивнул ребенок и не стал больше задавать вопросов.

Лиза Семенова, институтская подруга Алисы, была, пожалуй, единственным человеком, к которому можно обратиться в такой ситуации. Они общались довольно часто. У Лизы было четверо детей, муж занимался каким-то серьезным бизнесом. Теплая старая дача, доставшаяся Лизе в наследство от дедушки-генерала, находилась в сорока километрах от Москвы, на станции Луговая. Зимой там никто не жил. Только иногда приезжали покататься на лыжах.

Алиса выложила шашлык в микроволновую печь. Потом набрала номер, который знала наизусть. К счастью, Лиза оказалась дома.

– Слушай, а вы ведь должны были вернуться позже, – удивилась она. Случилось что-нибудь?

– Случилось. Я потом тебе расскажу. У тебя сейчас на даче живет кто-нибудь?

– Никого. Я, между прочим, с самого начала тебе предлагала ехать ко мне на дачу, а не в Израиль. В сто раз дешевле и здоровей. Я так и знала, что ты выкинешь кучу денег на этот отдых и тебе не понравится. Холодно там было? Мыв прошлом году ездили в это же время, я ни разу так и не искупалась.

– Можно, мы с Максимом поживем там несколько дней?

– Конечно… А что у тебя с голосом? Ты не заболела?

– Нет. Мы минут через сорок подъедем к тебе за ключами… Ты прости меня, я тебя не очень напрягаю?

– С ума сошла? Пустой теплый дом простаивает. Только белье постельное захвати. И еды там никакой нет. Подожди, вы что, прямо сейчас хотите ехать? Поздно ведь. Может, завтра с утра? Серега вас отвезет. Он вроде бы свободен в первой половине дня.

– Нет, Лизонька, спасибо, мы сегодня отправимся. Прямо сейчас.

– Понятно… А у тебя разве машина на ходу?

– Должна завестись. Просто обязана завестись… Максим справился с шашлыком за пять минут, залпом выпил чашку чая. Алиса побросала в большую сумку два комплекта постельного белья, теплые свитера, шерстяные носки, всякие туалетные мелочи. По дороге можно остановиться у какого-нибудь круглосуточного супермаркета, купить запас продуктов дня на три.

Алиса не была уверена, заведется ли машина. Свою «шестерку» она загоняла на зиму в крытый гараж, который находился довольно далеко от дома.

«Ничего, в крайнем случае можно доехать и на электричке. От станции до дома минут пятнадцать ходьбы, сумка вовсе не тяжелая», – спокойно рассуждала про себя Алиса, в последний раз оглядывая квартиру и поторапливая Максимку. Он никак не мог решить, взять ли ему с собой старого, одряхлевшего томагошу, или освоить на даче новую, более совершенную игрушку, в которой жила целая стая компьютерных существ.

Глаза у ребенка слипались, он выглядел усталым, подавленным, растерянным. Он боялся задать лишний вопрос.

Ужас, который прожег Алису насквозь за те несколько минут, пока она искала Максима, теперь сменился холодной спокойной решимостью. Она совершенно отчетливо поняла, что в квартире у них кто-то успел побывать, произвести аккуратный обыск.

Так же ясно она отдавала себе отчет, что странная история со штрафом и задержкой в аэропорту Бен-Гурион имеет одну конкретную подоплеку: за ней теперь следит МОССАД. Несомненно, в Москве они продолжают слежку. Именно поэтому так легко отпустили.

Значит, МОССАД. Или люди Харитонова? А может, ЦРУ? Или московские бандиты, с которыми наверняка остались у Карла прочные связи? Разбираться некогда, да и как она разберется? Разве есть у нее такая возможность? Надо тихо сматываться из квартиры. Здесь теперь не безопасно.

«А все-таки зачем они сюда приходили? – спросила она себя. – Зачем им обыск? Ничего интересного они найти не могли…»

Она вдруг вспомнила, как много лет назад Карл Майнхофф снимал «жучков» в этой же квартире. Он таинственно прошептал ей на ухо: «Пора тараканов морить», и, сделав комически-загадочное лицо, развинтил телефонную трубку, потом влез на стремянку и снял сетку с кухонной отдушины, разобрал тройники и удлинители.

Часть «жучков» не тронул, просто освободил в квартире небольшое пространство для «интимных разговоров» и предупредил, что спокойно можно себя чувствовать только в Алисиной комнате, в ванной, особенно если пустить воду, и в туалете. Но все равно говорить лучше совсем тихо.

Алиса бросила взгляд на старый коричневый тройник, торчавший из розетки в кухне. Потом подняла глаза к потолку и взглянула на сетку отдушины. Те, кто слушает, теперь знают, что она собирается удирать. И знают, куда именно.

– Идиотка, – тихо выругала себя Алиса, – раньше не могла додуматься?

В одну секунду она прокрутила в голове телефонный разговор с Лизой. Пока для тех, кто слушает, информация сводится только к двум конкретным вещам: какая-то Лиза и какая-то дача. Все. Станцию в разговоре никто не называл. Значит, небольшой запас времени есть.

– Мам, я готов, – сообщил Максим, застегивая «молнию» куртки, – а ты что, еще не одета?

– Малыш, раздевайся, все отменяется, – подмигнув ребенку, Алиса надела на него шапку, быстро шепнула на ухо:

– Подыгрывай, нас слушают!

Несколько секунд Максим смотрел на нее с ужасом, а потом вдруг громко и отчетливо произнес:

– Хорошо, тогда я ложусь спать.

– Да. Уже поздно. Если хочешь, я могу рассказать тебе сказку про муравьеда Филимона, – так же громко и четко ответила Алиса.

Максим недоуменно поморгал, а потом крикнул почти радостно:

– Конечно, мамочка, очень хочу! Ты так давно не рассказывала, – он побежал в детскую, отыскал в ящике кассету.

Сказка про муравьеда Филимона была чем-то вроде сериала, который несколько лет подряд сочиняла Алиса, укладывая ребенка спать. Последняя серия кончилась года три назад. Максим уже давно засыпал без сказок. Однако, когда он был маленький, без Филимона не обходился ни один вечер. Алиса успела тихо возненавидеть это хитрое животное с длиннющим подвижным носом, толстым брюшком и быстрыми коротенькими лапками.. Чтобы немного облегчить себе жизнь, она записала несколько историй про Филимона на магнитофон. Иногда ребенок милостиво соглашался заснуть не под живой мамин голос, а под кассету.

" – Разве это похоже на нос? Это просто сучок торчит из моей норы, – сказал Филимон, – ты иди своей дорогой и не обращай внимания.

– Как бы не так, – прорычал тигр, – я тебя вижу, ты меня не обманешь, ты спрятался во-он на том дереве и висишь вниз головой…

– Что ты! Разве я могу вниз головой? Разве я похож на обезьяну? На дереве висит моя тень вверх ногами, а я притаился за муравейником…"

Тихо, почти бесшумно закрылась входная дверь. В детской горел ночник и продолжал звучать спокойный Алисин голос.

– Ты не знаешь, у нас чердак открыт? – шепотом спросила она на лестничной площадке.

– Ты же не разрешаешь мне туда лазить, – прошептал в ответ Максим.

Пешком они поднялись на последний этаж. На железной чердачной двери висел большой амбарный замок.

– Только учти, – предупредил Максим, – чтобы потом меня не ругала.

Он вытащил из кармана своего маленького рюкзачка перочинный ножик, ковырнул пару раз, и замок с грохотом упал на пол вместе с петлями, которые, оказывается, держались на разболтанных винтах.

– Взломщик малолетний, – прошептала Алиса.

– Там перед Новым годом кошка окотилась, – объяснил ребенок, – мы ходили кормить ее по очереди вместе с Колькой из третьего подъезда. В третьем тоже чердак открыт. Под ноги смотри внимательно. И не ругай меня потом, когда выберемся. Обещаешь?

– Не буду.

Третий подъезд находился в торце дома, с другой стороны. Никто их не мог заметить, даже случайно. И все-таки Алиса решила доехать до Лизы на метро, а потом уж забрать машину из гаража.

– Странно, что она не перезвонила, – задумчиво произнес «наружник», сидевший в старом черном «Опеле»у подъезда.

Два часа назад этот «Опель» приехал на смену серому «Фольсквагену». Двум «наружникам» предстояло провести здесь почти всю ночь.

– Уложит ребенка и перезвонит, – зевнув, ответил второй, – слушай, как ты думаешь, она эти бредни про муравьеда сама сочиняет или книжка такая есть?

– А хрен ее знает. Все-таки странно, что не перезвонила. Должна была ведь предупредить, что не приедет за ключом.

– Да ладно тебе. Все видно, как на ладошке. Если что, не упустим. Слышь, может, к ларьку сбегать?

– Подожди. Не нравится мне это. Слишком уж быстро она поменяла решение. Странно, что вообще решила ехать к кому-то на дачу, и еще более странно, что тут же передумала.

– А у женщин вообще семь пятниц на неделе.

– Гришка сказал, она просекла их. Могла запросто догадаться про «жучки».

– Тогда зачем стала звонить из квартиры?

– Сначала позвонила, а потом спохватилась.

– Никуда она не денется. Давай я все-таки смотаюсь к ларьку, он закрывается в одиннадцать, надо ведь пожрать купить. Всю ночь сидеть.

– Ладно, иди. Только посмотри на окна. «Наружник» выскочил из машины, взглянул вверх, с удовлетворением отметил, что в нужном окне на четвертом этаже горит свет, и побежал в сторону метро, к коммерческому ларьку. Прохожих в переулке не было. В дрожащем фонарном свете он заметил силуэты женщины и мальчика. Женщина несла на плече большую сумку, у ребенка за спиной был рюкзачок. Они шли очень быстро. На повороте «наружник» обогнал их и оглянулся на всякий случай.

* * *

– Мам, ты мне можешь наконец объяснить, что происходит? – шепотом спросил Максимка в полупустом вагоне метро.

– Я понимаю не больше, чем ты. Кто-то побывал у нас дома. Когда я вернулась и мне показалось, что тебя нет, я подумала, что оставаться в квартире опасно. После наших израильских приключений я теперь всего боюсь. Ты ведь знаешь, какая я трусиха.

– А почему ты думаешь, что на даче, в пустом поселке, безопасней?

– Потому что в ближайшие сутки никто не будет знать, где мы. Я плохо соображаю, когда за мной следят, когда в квартире подслушивающие устройства, а у подъезда машина с чужими людьми.

– Откуда ты знаешь про подслушивающие устройства и про машину?

– Тройник на кухне поменяли. Поставили точно такой же, но на нашем было несколько капель белой масляной краски. В тройники и вообще во всякие электроприборы очень удобно вставлять подслушивающие устройства.

– Откуда ты знаешь?

– Читала.

– Ну а кроме тройника?

– У сетки отдушины в прихожей была паутина. Я ее не снимала по твоей просьбе. Ты где-то слышал, что пауков убивать нельзя. Теперь паутины нет. Ну ладно, твой паучок мог переселиться. Но не захватил же он с собой наклейку от жвачки, которую ты прилепил в уголок, когда у нас был ремонт?

– Она могла сама отклеиться, – неуверенно возразил Максим.

– Могла, – кивнула Алиса, – но почему-то целый год после ремонта держалась.

– А еще где-нибудь заметила?

– Нет. Я не стала больше искать. Но наверняка есть еще.

– А машина?

– Черный «Опель» почти у самого подъезда. Там сидят двое мужчин. Когда меня подвез мой знакомый, он осветил фарами людей в «Опеле». Я нарочно задержалась немного, медленно шла к подъезду, все ждала, выйдут они или нет. Не вышли. Кому охота зимой, поздним вечером, сидеть в темной холодной машине?

– Ну, мало ли, может, просто разговор серьезный. Там ведь печка.

– Вот они и греются потихоньку у нашего подъезда. Чтобы нас с тобой слушать, им надо быть где-то рядом. Маленькие, незаметные подслушивающие устройства передают звук только на небольшое расстояние.

– А зачем им нас слушать?

– Этого я пока не знаю. Я уже сказала, чтобы начать нормально соображать, мне надо успокоиться. Сначала надо спрятаться, а потом разбираться, в чем дело. Ты со мной согласен?

– Нет, – честно признался Максим.

Она не ожидала другого ответа. Пока в ее поведении не было никакой логики, и ребенок это чувствовал. Они убегали потому, что за ними гнались. Кто именно и зачем, она пока не могла объяснить ни ему, ни себе. Она действовала инстинктивно, просто потому, что, кроме инстинкта самосохранения, опереться было не на что. Сейчас она понимала только одно: в квартире оставаться нельзя.

– Мам, – спросил ребенок совсем тихо, когда они вышли из метро «Беговая» и оказалисв пустом темном переулке у дома Лизы, – нас не убьют?

– Нет, малыш. Если бы у них была такая цель, они давно могли это сделать, – спокойно и рассудительно ответила Алиса.

– Ну мы же ни в чем не виноваты… Я боюсь, мамочка. Ты только не оборачивайся. Смотри, тень.на сугробе. За нами кто-то идет.

– Это просто прохожий. Не бойся.

На пороге Лизиной квартиры у нее мелькнула мысль: а не оставить ли Максима здесь? Стальная дверь, несколько хитрых замков… Но завтра утром дети Лизы пойдут гулять, и Максим с ними. Чтобы эта надежная дверь его защитила, надо либо рассказать Лизе все как есть, либо выдумать какую-нибудь правдоподобную легенду. Но тогда получится, что вся семья будет закупорена за этой дверью.

Нет, наваливать на институтскую подругу и ее мужа свои трудности, излагать им всю историю целиком, с начала до конца, невозможно: Врать, подставляя их вместе с детьми, – тем более невозможно. Хватит того, что она отправляется на их тихую добротную дачу.

– Вы чайку попьете? – шепотом спросила Лиза. – Дети только что уснули, Серега футбол смотрит.

– Нет, Лизунь. Поздно уже. Нам надо еще еды купить по дороге, так что доберемся не раньше часа ночи. Мы даже раздеваться не будем. Ты прости, что так получилось…

– Да что ты все время извиняешься? Что за манера дурацкая? Слушай, а это никак не связано с твоим последним заказом?

– Что – это?

– Ну, вы ведь прятаться собираетесь, если я правильно тебя поняла.

– Собираемся, – кивнула Алиса, – но не от кого-то конкретно, а вообще. Мы не отдохнули толком, хотим пару дней пожить в тишине, чтобы никто не трогал. При чем здесь мой последний заказ?

– Я тебе говорила, чтобы ты не строила особняк этой дуре (Лиза назвала фамилию стареющей эстрадной звезды), она с бандитами дружит. Я, когда ты сегодня позвонила, сразу об этом подумала. Твои на фирме не случайно отказывались на нее работать.

– Ну, работать на нее отказывались исключительно из-за ее дурного характера.

– Да уж, редкостная стерва, – хмыкнула Лиза, – может, ты ей чем-то не угодила или случайно узнала какую-нибудь ее страшную тайну, например, что у нее на голове парик, а во рту вставная челюсть, и она подослала знакомых братков, чтобы ты молчала?

– Да, конечно, я подглядела в щелку, как она вынимает стеклянные глаза и в коробочку кладет на ночь, – засмеялась Алиса.

– Нет, я серьезно. Серега, между прочим, как узнал, с кем ты связалась, сразу сказал, что могут быть неприятности. Очень вредная тетка. Учти, если что, у Се-реги один хороший знакомый открыл недавно частное детективное агентство. Там ведь пустой поселок, запросто достанут. Вдруг ты правда ей не угодила?

– Я ей угодила, и никто на меня не наезжал. Ну кому я нужна? Ты, Лизуня, дрянных детективов начиталась, и тебе мерещатся всякие изощренные ужасы. Просто мы совсем не отдохнули в Израиле. Американец из соседнего номера погиб прямо на глазах у Максима. Нырял с аквалангом… В общем, мы хотим до понедельника побыть на воздухе, в тишине, чтобы нас никто не трогал. У Максимки впереди третья четверть, самая длинная и противная, у меня куча работы. Я даже маме еще не звонила. Мы так решили.

По дороге к метро опять мелькнула тень, и Максимка запаниковал:

– Мам, тот же человек. Я его уже видел. Он следит за нами.

– Тебе показалось.

– Нет.

Алиса вовсе не исключала такую возможность. Этот ли молодой человек в короткой дубленке с поднятым воротников или кто-то другой, но следить за ними могли.

Огромный многоэтажный гараж, в котором зимовала машина, находился за Белорусским вокзалом. Можно было доехать на метро, с пересадкой на «Баррикадной», а можно на двадцатом троллейбусе. Ловить такси Алиса не хотела. Во-первых, денег в обрез, во-вторых, за такси удобно следить на машине. Передвигаясь пешком или городским транспортом, значительно проще обнаружить слежку и уйти от «хвоста».

Она вдруг поймала себя на том, что старательно вспоминает полушутовской шпионский инструктаж, который давал ей когда-то Карл. Они вдвоем петляли по Москве, пересаживались из троллейбуса в автобус, вскакивали в закрывающиеся двери вагонов метро. Они играли в кошки-мышки с людьми из КГБ.

«Надоели, придурки, – ворчал Карл, – ну кто же так работает? Вон, смотри, у киоска топчется, покуривает, вроде бы длинноволосый хиппарь в рваных джинсах, а на ногах новенькие казенные ботинки».

Пятнадцать лет назад Алиса испытывала детскую мстительную радость, наблюдая из окошка удаляющегося троллейбуса, как «хиппарь» в казенных темно-коричневых ботинках отбегает от киоска, мечется, растерянно оглядываясь по сторонам.

«Пусть передаст горячий комсомольский привет товарищу Харитонову!» смеялся ей на ухо Карл.

«Был бы он сейчас рядом, мы ушли бы от всех „хвостов“, – с неожиданной тоской подумала Алиса, – мы бы спрятались, исчезли и показали бы им всем большой веселый кукиш. А Максимке не было бы так страшно… О господи, о чем я? Я совсем с ума сошла? От кого мы, собственно, удираем? Из-за кого весь этот кошмар? Он ведь убийца, мерзавец, международный террорист. Он убил Денниса у нас на глазах…»

На троллейбусной остановке не было ни души. Алиса стряхнула варежкой снег с лавочки, поставила сумку.

– Сейчас подъедет троллейбус, мы войдем в переднюю дверь и попытаемся выскочить из задней. Если не успеем на этой остановке – значит, на следующей. Троллейбус будет пустой, и наш «хвост» засветится, – быстро прошептала она Максиму на ухо.

– Вот он, – прошептал в ответ Максимка и показал глазами на мутную пупырчатую стенку остановки. Сквозь нее зыбко вырисовывался темный мужской силуэт, подсвеченный со спины фонарем.

Закачались провода, из-за поворота показался троллейбус. Он был почти пустой. Открылись только передние двери. Не спеша вышла старушка, за ней выпрыгнула юная парочка. Силуэт за пузырчатым пластиком исчез. Максим поставил ногу на высокую ступеньку, Алиса оставалась внизу. Мужчина в короткой дубленке замаячил у нее за спиной. Она поднялась вслед за Максимом, застыла на секунду, как бы преграждая мужчине путь.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка… – проговорил механический голос в кабине водителя, а потом сам водитель сердито заворчал в микрофон:

– Женщина, проходите, не надо стоять в проходе. Мужчина, вы едете или как?

Алиса сделала шаг от двери, ухватилась за поручень. «Хвост» решительно впрыгнул в троллейбус.

– Мама! Ты сумку оставила! – крикнул Максим во все горло.

Двери качнулись, но еще не успели закрыться. «Хвост» стоял у кабины и протягивал водителю мелочь на талон. Алиса и Максим выскочили. Водитель громко выругался им вслед, захлопнул двери и тронулся.

Подхватив сумку, они бросились прочь от остановки, свернули за угол, потом нырнули в темную арку, оказались в большом проходном дворе, огляделись, прошмыгнули в узенький проход между «ракушками».

– Мам, а может, это правда твоя заказчица подослала бандитов? – спросил Максим, отдышавшись.

– Нет никаких бандитов. Мы едем на дачу к тете Лизе. Нам надо отдохнуть, наверстать упущенное.

– Знаешь что, мамочка, хватит морочить мне голову.

– Знаешь что, сынок, не приставай ко мне с вопросами, очень тебя прошу. Я не могу разговаривать на бегу на такие серьезные темы.

– А мы сейчас не бежим. Мы стоим. И у меня, между прочим, полные ботинки снега.

– Я взяла запасные носки. В машине переоденешься.

Постояв еще несколько минут, убедившись, что «хвост» в короткой дубленке благополучно уехал в троллейбусе, они направились к метро. В вагоне и в переходе оглядывались по сторонам, на «Краснопресненской» вошли в одну дверь, в последний момент выскочили из другой, дождались следующего поезда.

Путь к гаражу лежал через платформы Белорусского вокзала. На всякий случай они пошли по той из них, к которой прибыл поезд из Варшавы, мужественно двинулись сквозь толпу челночников, наслушались всяческой брани в свой адрес, так как продирались против движения.

Огромное темное здание гаража выглядело жутковато. Машина стояла на пятом этаже. Надо было подняться по тускло освещенной лестнице, пройти вдоль черных зарешеченных загонов для машин. Бетонные стены отражали каждый звук, шаги звучали как-то особенно гулко, и даже шепот казался оглушительным в тишине пустого мрачного здания.

– Мам, а если она не заведется? – спросил Максим.

– Поедем на электричке.

Алиса открыла ворота своего отсека, включила свет, достала из шкафчика тряпку, стерла пыль с ветрового стекла. Максимка тут же забился на заднее сиденье, вывалил все из сумки, нашел шерстяные носки, стал разуваться.

– Только сразу сложи все назад, – предупредила Алиса, усаживаясь за руль, – может, и правда не заведемся.

Она включила зажигание. Мотор поурчал и заглох.

– Мам, давай здесь переночуем, а завтра утром слесарь придет, – зевнув, сказал Максим, – здесь ведь есть какой-то дежурный слесарь. Так неохота на электричке…

– Подожди, не паникуй. Заведемся. Ты же знаешь, наша старушка всегда поначалу капризничает. Мотор опять заурчал.

– Старушка, миленькая, ты у нас такая хорошая, – заговорил Максим смешным умоляющим голоском, – заведись, пожалуйста, довези нас до дачи. Так холодно и неуютно в электричке, а потом еще пешком, в темноте.

Вроде бы все было в порядке. Алиса разбиралась в машине ровно настолько, чтобы на ней ездить. Кое-что она успела усвоить, когда заезжала в автосервис, но самостоятельно влезать в мотор ни за что бы не решилась. «Шестерка» была старая, подержанная, с фокусами. Иногда она просто так не заводилась, без всяких разумных причин. Максим начинал разговаривать с ней как с живым существом, и случалось, что она, как бы смилостивившись, трогалась с места.

– Не старайтесь, Алиса Юрьевна. Вы все равно никуда не поедете сегодня.

Оба, Алиса и Максим, вскрикнули от неожиданности.

Прямо перед машиной стоял мужчина. Он возник из воздуха, из густой темноты пустого гаража, подошел совершенно беззвучно и заговорил сразу очень громко, чтобы его услышали сквозь сердитое порыкивание мотора и закрытые окна.

Опомнившись, вглядевшись, Алиса узнала Валерия Павловича Харитонова.

Дата добавления: 2015-08-05